Гл. 2. Встреча с журналистом. 3 страница

А у меня в детстве было полное несогласие с родителями. Что я бывало ни задумаю, все не так.

- Почему? - заинтересовался мой собеседник, сразу же навострив свое внимание.

- Ну, вот, например, слушайте.

Мне было три годика, когда я, наверное, впервые в жизни, задумался над тем, кем мне быть. Вы понимаете, что эта проблема рано или поздно стоит перед всеми людьми. Одни решают ее сознательно, серьезно обсудив все детали с родителями, а другие пытаются сделать это самостоятельно, не думая о последствиях. (Эх, уж эти последствия!)

Однажды, когда отец с матерью ушли к знакомым, я занялся скрипкой. Хорошей, большой скрипкой, на которой взрослые дяди играют прекрасные вещи. Я это видел и не однажды слушал, как на ней играл мой отец. И естественно, что мне самому захотелось поиграть, так как мне очень нравилась музыка. В общем, недолго думая, я решил стать музыкантом, по крайней мере, исполнителем. Кончилось это тем, что вдребезги разбил скрипку, за что отец меня выпорол.

Я поплакал и решил, что музыка не мой удел. И после папиного музыкального урока я не беру скрипку в руки, так как это ассоциируется с моральным унижением и физической болью. Очевидно, этим объясняется и тот факт, что мне больше нравятся минорные мелодии, после первого урока они стали доходчивее.

Однако нужно было выбирать свою жизненную стезю и, хотя меня никто не торопил, но просто это было интересно.

После непродолжительных раздумий, я решил стать журналистом. Работа у них увлекательная, всюду бывают, можно познакомиться со многими выдающимися людьми, а потом рассказать миру о чем-то прекрасном, интересном, хорошем и главное животрепещущем! А главное, к тебе соответствующее внимание. Придешь куда-нибудь, покажешь красненькую книжечку, мол, смотрите, я из "Огонька". Тут тебе то и другое.

Так вот, когда родители оставили меня один на один с. Жаль Верном, я внимательно и довольно быстро «прочитал» его замечательную книгу "Дети капитана Гранта". Но когда я прочитывал страницу, я еще не знал, что ее можно переворачивать, и поэтому отрывал листы до тех пор, пока не кончилось повествование. Когда отец увидел разорванные листы книги, которые устилали пол комнаты, он прибегнул к самому древнему, но надежному способу воспитания. И таким эффективным способом на длительное время наложил "табу" на всю художественную литературу.

Моя любознательность была таким примитивным образом удовлетворена, и я решил пока жить тунеядцем. Благо в те годы никто от меня не требовал участия в общественной и трудовой деятельности. Но прошло два года, и я решил попробовать свои способности в сельском хозяйстве.

Как-то мама взяла меня с собой на огород, который начинался сразу же за нашей небольшой хатой. Там что-то росло. Возможно, я и знал что, но не буду утверждать. Она пошла полоть грядки. Видя, что мать выдергивает из земли зеленые растения, я начал делать то же самое позади нее. Желая проявить усердие, я вырывал настолько тщательно, что после меня оставалась черная земля.

Чем это кончилось? Случайно пришел отец. Желая показать мне, что такое прополка овощей, он взял клок моих волос и выдернул их. Мои рассуждения о пре­вратностях судьбы окончились слезами на печке, куда меня загнали в наказание за усердие.

- Александр Моисеевич, - перебил меня собеседник. Это же анекдот.

- Ну, вот так всегда бывает. Рассказываешь правду - тебе не верят, а удачно соврешь и все довольны. Но, как не смешно все это было в действительности. Первые два случая мне рассказывала мать, когда я уже стал взрослым, а третий, с прополкой огорода, я помню. Мне тогда было уже пять лет.

- Хорошо, хорошо. Верю. Давайте, рассказывайте дальше, только ближе к моему вопросу. Как все же вы стали моряком?

- Своим нетерпением Вы олицетворяете современных людей. Почему-то сейчас большинство людей не интересует процесс творчества или познания. Скорее давай результат. А вот моя история длинная. Я как-то интуитивно чувствовал, что мне предстоит тяжелая, я бы сказал, тревожная и трудная жизнь. (О, Господи, как я был тогда прав. И через двадцать пять, и через пятьдесят лет, и через семьдесят пять лет, судьба будет продолжать меня бить, заставляя нести свой тяжкий крест). И поэтому, как все обыкновенные люди, я хотел найти в жизни легкую лазейку так, чтобы можно было меньше работать, больше получать и легче жить. Так вот, размышляя над своим будущим, я решил, что нужно выбрать профессию, которая никому не приносила бы вреда и не наносила материального ущерба. В то же время, чтобы была приятной, легкой и прибыльной. В результате таких раздумий, я, в конце концов, пришел к выводу, что лучше всего стать певцом. Это же прекрасная профессия. Самому интересно, людям приятно. На концертах зрители даже хлопают от удовольствия. Нужно только кланяться. Но не беда, это можно вместо физзарядки. Я даже начал подумывать о Большом театре оперы и балета. Однако в самом начале моей практики в этом безобидном виде творчества моя мать выгнала меня на улицу. Но не беда! Я ни капли не расстроился, так как было тепло и на улице было больше слушателей. Сделал из камыша дудочку и стал бегать вокруг хаты и дудеть. Наверное, получалось у меня здорово, потому что я увлекся, споткнулся и упал так, что дудочка воткнулась мне в горло.

На крики ребят и мои отчаянные вопли из хаты выбежала мать. Представляете ее состояние, когда она увидела, что у меня изо рта торчит камышовая трубка, а из нее течет кровь. Долго не раздумывая, она схватила трубку и выдернула ее.

В нашей деревне в то время врача не было, и поэтому все кончилось не вполне благополучно. Что было дальше, я не помню. Знаю только, что трубка повредила часть голосовых связок, и мой певческий талант был погребен навечно.

На некоторое время я успокоился. Так прошло два года. Ничем особенным, кроме уличных баталий, я не занимался. И уже было решил, что на всю жизнь останусь неучем, но родители все, же послали меня в школу. Это было что-то новое, интересное и я решил в виде экспери­мента попробовать.

Собственно, честно говоря, деваться было некуда, сами понимаете.

В это время мы переехали на Урал, где работали родичи отца. Поселились мы в одном из красивейших мест Урала - в районе Ильменского заповедника, в маленьком провин­циаль­ном городке у истоков реки Миасс, что в переводе с баш­кирского на русский означает: Ми - много, асс - вода.

Действительно, кругом было много озер, прудов, рек и, главное, город окружали горы, покрытые дремучими лесами.

А вода! Какая там была чистая и вкусная вода, не только в речках, но и в озерах.

В Миассе я пошел в русскую школу.

Возможно, плохое знание языка и явилось причиной того, что я так никогда и не мог выучить хорошо русский язык. При колоссальных усилиях учителей, а в первом классе и отца, я научился читать книги, переворачивая страницы, и к десятому классу освоил-таки и русский язык, и литературу на четверку. Проще было с математикой и физикой. Они одинаковы на всех языках, интересные и легкие. Самое хорошее было в том, что почти ничего не нужно было запоминать. Простым логичным рассуж­дением можно было вывести любую формулу. А задачки? Так они были как интересные загадки. На их изучение не требовалось никакого труда.

Два замечательных учителя своими глубокими знаниями и прекрасной методикой изложения материала заставили меня полюбить еще два предмета - историю и географию. Еще тогда я полюбил мир, нашу большую Землю, таин­ствен­ные страны, великие путешествия полные романтики и приключений. Так я и остался в школе до десятого класса, тем более что в этом были заинтересованы и мои родители, и учителя, у которых я учился. В школе было хорошо еще и тем, что там было много хороших ребят и на переменах можно было вытворять такое, что страшно и вспомнить вслух, чтобы не скомпрометировать себя. Собственно, мы делали все, включая и хождение вверх ногами! Нужно признаться, что в школе прошли мои самые замечательные годы.

Я почти сразу же узнал, что листы книги не нужно отрывать, наоборот, внутри них прятался чудесный мир, полный приключений, героики, подвигов прекрасных людей. Больших, смелых, честных и бесстрашных людей, наделенных всеми прекрасными качествами гуманного человека (homo sapiens). Как было здорово! Никто не ме­шал взять книгу и отправиться в джунгли или на луну, побывать в дремучей Африке или на бескрайних просторах Тихого океана, в пустынях Средней Азии или в средневековой Франции. На мое счастье тогда еще не изобрели телевизор, и у нас было достаточно времени, чтобы самим, своим умом познавать мир! Тогда-то я неожиданно вновь встретился с Жюль Верном, его книгой "Дети капитана Гранта". Какая прекрасная книга о дружбе людей, о красоте нашей планеты, о приключениях, об отважных людях, способных, рискуя жизнью, броситься на помощь другу, человеку. Десятки героев "Детей капитана Гранта" оставили в моей жизни неизгладимый след.

Потом пришли герои Майн Рида, Фенимора Купера, Джека Лондона, Стивенсона, загадки романтического Грина, и, в конце концов, они переплелись с жизнью, так как в это время мы переживали рейс челюскинцев, зимов­ку папанинцев, полеты Чкалова, рекорды Стаханова и т.д.

Нашему поколению в жизни повезло, так как она была богата героикой, и мы переживали все с великим наслаж­дением. И так уж получилось, что почти все было связано с океаном, с этим прекрасным, огромным, непонятным, но могучим и красивейшим из миров приключений и загадок.

Но, всему приходит конец. Красивые школьные годы закончились и мне посчастливилось поступить в Казанский авиационный институт.

- Пока ничего морского не вижу, - вмешался мой придир­чивый журналист.

- Как это не видите? А сколько я книг перечитал? Они же готовили меня в духовном плане! - возразил я. - Один капитан Немо в ту пору способен был, кому угодно голову вскружить.

- Книги все читают. Даже больше того, сейчас миллионы людей смотрят прекрасные телевизионные передачи "Клуба кинопутешествий", но девять десятых из них не выгонишь в туристический поход по своему родному краю.

- Правильно. Но, наверное, есть объективные причины. С развитием цивилизации добавилось хлопот человеку. Люди стали больше заняты, некогда им из дома выбрать­ся. То ковры нужно вытряхнуть, то какая-нибудь техника полома­лась, например, стиральная машина. Вот люди заняты и не успевают. А в наше время никакой техники не было, так что можно было путешествовать.

Помните слова нашего знаменитого путешественника Пржевальского: "Жизнь прекрасна еще и потому, что можно путешествовать!"

- Нет, это не объяснение. Сейчас два выходных дня. Времени вполне достаточно и на путешествия. Но, это не тема нашего разговора.

- Ну, как же не тема? Как раз все, что я делаю, это и называется путешествием или подготовкой к нему. Вот сейчас мы в начальной стадии этого большого дела. - Хотите, я расскажу Вам о моем первом путешествии на воде?

- Ну, давайте, - недовольно обронил журналист. Он уже утерял надежду найти изюминку, которая породила эту большою мечту.

- Это было давно. Еще не ходили электропоезда, и паровоз "ФД" вызывал наше восхищение.

- Александр Моисеевич, давайте ближе к теме. Я знаю, что у всех ребят было много переживаний в детстве. Когда-нибудь мы подробно поговорим об этом.

- Ну, хорошо, я согласен с вами. Но все равно это было очень давно. Я тогда закончил 9 классов, и кто-то послал меня инструктором в пионерский лагерь, который был рас­поло­жен в лесу, на берегу большого озера Тургояк.

Озеро громадное. Противоположный берег теряется в дымке, а от нашего лагеря он совсем не виден из-за острова Чайка. Вода в озере чистая, как слеза. Если бросить монету, то ее видно на глубине 10 и больше метров. Мы их доставали прямо со дна. Об этом озере из-за такой ее чистоты люди сложили легенду.

"Когда-то очень давно в этом месте жили два племени, которые все время враждовали. Частые стычки и жестокость стали их обычаем. И вот однажды одно племя неожиданно напало на другое и жестоко начало уничто­жать воинов, стариков, детей, женщин и больных. Увидел это Бог и разгневался, и так стукнул ногой, что земля провалилась, и не стало людям покоя. Стали люди просить у Бога пощады, прощения за свои грехи. Они стояли днями и ночами у этого котлована и плакали. И слезы заполнили эту пропасть, превратив ее в дивное озеро с чистой, как слеза водой".

- Сказка это, - заключил он.

- Нет, это легенда. Большая и красивая легенда. Просто я забыл ее.

- Но вы хотели рассказать о путешествии.

- Правильно. Я это и делаю. В лагере мы все очень любили ходить в горы, на озеро, в другие лагеря. В общем, нам не сиделось на месте, и чем дальше мы ходили, тем больше нам нравилось, хотя на обратном пути мы едва тянули ноги.

Прямо напротив нашего лагеря, километрах в пяти, если по воде, расположен остров Святой Веры. По этому назва­нию тоже есть легенда. Рассказать?

- Нет, не нужно.

- Но она очень интересная.

- Кто, святая Вера?

- Нет, легенда. Я тогда еще не интересовался внешним обликом женщин.

- Лучше как-нибудь потом расскажете. Хватит пока одной легенды.

- Ребята пошли в поход вокруг озера, где по берегу, а где через лес. С другой стороны озера к острову можно было пройти по легкому мостику, который был построен поклонниками старой легенды. Идти было далеко. Вкруговую около 10 километров. Поэтому, чтобы ребятам было легче идти, обед решили переправить на лодке. Естественно, так как я должен был стать моряком, то эту задачу поручили мне.

- Кто это мог тогда знать?

- Наверное, судьба, - ответил я и продолжил рассказ. - Озеро около лагеря образовывало заливчик в виде лагуны. Там всегда было тихо. Но едва я вышел в открытое озеро, как лодку подхватили ветер и волны. Маленькая и верткая, она металась под ветром, и волны, подбрасывая ее, не давали грести. Иногда большая волна перехлестывала через борт и обдавала меня брызгами, так что через несколько минут я был весь мокрый. Чем дальше от берега, тем больше становились волны. Когда лодка проваливалась между волнами, берег пропадал и издали казалось, что лодка тонет. После мне ребята рассказывали, что они переживали, что могут остаться без обеда. На середине озера в лодку набралось столько воды, что пришлось бросить весла и вычерпывать ее.

И хотя руки ломило от усталости, а на ладонях появились волдыри, я понимал, что нужно грести, чтобы лодка была все время поперек волны, тогда лодку не заливало. И хотя страха не было, все же было как-то неспокойно, особенно, когда лодка проваливалась, и волна заливала спину. Добрался я благопо­лучно. Ребячья радость обеду компенсировала мои переживания, и это маленькое приключение оставило хорошее воспоми­нание. Между нами говоря, где-то внутренне я испытывал чув­ство удовлетворения оттого, что я смог это сделать.

- Спасибо за рассказ. В этом что-то есть. Я подумаю, но сейчас расскажите, как Вы стали моряком.

- Это довольно просто. Пожалуй, можно сказать, что моряком я стал случайно. После окончания Великой Отечественной войны я решил продолжить учебу в институте. Но мне присвоили звание младшего лейте­нанта и поэтому не разре­шили уволиться в запас. Что было делать? Где и как учиться, я не знал. И тут я получил письмо от друга из Ленинграда о том, что он поступил в Высшее военно-морское училище. Он хвалил его, как вообще "каждый кулик свое болото хвалит". Недолго думая, я поехал в Ленинград, сдал экзамены и был принят в училище. Как-то завертелось все само собой.

- Упрямый вы человек. Оказывается, все просто, а вы мудрили целый час.

- Но мне казалось, что Вас интересуют истоки.

- Вообще-то, да. Но в газете об исканиях не напишешь.

- Действия людей всегда довольно просты. Сделал то-то, поступил туда-то, но главное, почему и для чего это сделано. И мне кажется, что самое интересное в сути причины, вызвав­шей тот или иной поступок.

- Не будем спорить. В чем-то Вы правы. Расскажите о своем первом впечатлении о море. О первом плавании.

- Знаете ли, это еще труднее.

- Почему?

- Да просто потому, что никогда не задумывался над этим вопросом.

Встречая что-то новое, в первую очередь думаешь о правильности своих действий, своего поведения. Это только в картинной галерее можно стоять и восхищаться. А море - оно как живое и несет такие переживания, которые сам не всегда понимаешь. Так что этот вопрос еще труднее, чем первый.

- Вы говорите все, что помните и как умеете. Я поста­раюсь разобраться и выбрать зерно, если это удастся.

- Дело в том, что море люди понимают или представ­ляют неправильно, или, вернее сказать, упрощенно. В большинстве своем они смотрят на него утилитарно. Они считают, что, если очень много воды и не видно берегов, то это море. Ученые к этому определению добавляют еще, что последнее верно, если такой большой водоем имеет связь с океаном.

Но, это чисто физическое определение. На самом деле море настолько многогранно, что его познать практически невозможно. У него, кроме физических характеристик об объеме воды, о величине водного зеркала, о солености, температуре, течениях, рельефе дна, наличии раститель­ного и животного мира, принадлежности и так далее, есть еще большая душа, сложный и многоликий характер. Оно бывает тихим и ласковым, нежным и бесконечно добрым, ясным и задумчивым, когда кажется, что все в природе замерло и отдыхает под мерное "невидимое и неслышное дыхание моря".

Но, вдруг оно просыпается. Видели ли Вы когда-нибудь это? По поверхности воды пробегает рябь. Цвет ее сразу же начинает меняться. У самого берега тихий шепот воды вдруг заговорит ясным и четким голосом. Он еще добрый, еще не страшный, еще приятный. Постепенно появ­ляются волны. Из белого море делается изумрудным, на верхушках волн появляются белые гребешки. Шум у берега начинает перекликаться с говором волн и постепенно он нарастает, заглушая все кругом. Проходит немного времени. Море как бы раздумывает, сердиться ему или опять уснуть. Иногда это продолжается долго и оно может утихнуть, но бывает и так, что оно поднимается все выше и выше. Волны превращаются в ухабы, в целые горы. Неистовый шум ударов волн и воя ветра заглушают все на свете, превращая все в дикий разгул. Когда-то прозрачная и изумрудная вода превращается в темно-серую и покрывается белыми брызгами. Брызги срываются вет­ром, образуя водяной туман, мокрую воздушную подуш­ку, в которой теряется очертание поверхности воды и граница воздуха, как будто море постепенно переходит в воздух.

Оно беснуется, кричит тысячами голосов, извергая непомерно большую энергию, которую, может быть, можно выразить, но понять нельзя - так все это безрассудно. И никто и ничто не может укротить его, смирить это буйство.

Но, проходит время. Ветер утихает. Белая пена пропадает, и остаются волны и волны. Великое их множество, без конца и края, от самого горизонта до берега. И идут они, не считаясь со временем, дни, недели, идут бесконечной чередой, качая корабли, суда и лодки, убаюкивая своим мерным, лечебным шумом людей, мирно сидящих у ног моря. И, кажется, что волны вечны, так же, как вечна Земля, как вечны те яркие звезды, которые, не скупясь, отдают свое мерцание тем щедрее, чем дальше человек в море. Попробуйте, посидите у берега моря, не болтая и не думая о постылых буднях, постарайтесь понять, увидеть, услышать море. Только не торопитесь, тогда может быть оно приоткроет вам кусочек своей души. Но все равно, море узнаешь только в море, и чем дальше уходишь от суши, тем оно лучше, богаче, ближе, добрее, ласковее, милее. Нет, не хватит слов, чтобы рассказать о нем, чтобы передать это откровение людям.

Я этого ничего не знал, когда первый раз встретился с морем. Перед поступлением в училище мы проходили курс молодого матроса. Среди прочих военных дисциплин была у нас и морская практика. На ней мы изучали устройство шлюпки, практику гребли и, в конце концов, хождение под парусами. Одних молодых ребят в море не пускали, поэтому они упросили меня пойти с ними. Я сел за старшину. В армии такой закон: если ты старший по званию, то тебя везде назначают ответственным, и чаще всего не спрашивают твоего согласия. Приказ есть закон, и чем раньше человек поймет это, тем лучше для него.

Пока мы шли по гавани, вода, огражденная молом, была спокойной, и небольшая волна мерно покачивала шлюпку, не влияя на наше положение в ней. Но вот мы вышли из-за мола в море, волна подхватила шлюпку и подбросила ее. Я, испугавшись, что вылечу в воду, схватился обеими руками за борта.

- Гы-гы-гы.

- Ха-ха-ха.

Ребята, увидев мои движения и превратно поняв их, высмеяли меня. И вот их "Гы-гы-гы" потом всю жизнь преследовало меня, заставляя сделать все для того, чтобы познать море, изучить парусное дело и, находясь в море, быть всегда готовым к любым случайностям.

Вот так и получилось, что первая встреча с морем нау­чила меня тому, что нужно быть всегда готовым ко всякому рода неожиданностям и не теряться. И во имя это­го я начал учиться больше, чем того от меня требовали.

У меня не было матросской закалки, которая дается простой, но постоянной мелочной и разносторонней рабо­той, в самых невероятных и экстремальных условиях. Если в училище меня научат, и я буду хорошо знать теорию, то практику мне нужно добывать самому. Не имея опыта, нельзя командовать людьми и даже учить их. Продумав все это, я в свое время решил вкалывать на практике, не считаясь со своим офицерским званием и тем, что я и по возрасту старше моих однокашников.

Второй раз я увидел море с палубы большого учебного корабля "Океан" после окончания первого курса училища

Тихое и гладкое, как полированная поверхность зеркала, оно под яркими и теплыми лучами летнего солнца было особенно красивым и добрым каким-то особенно близким и дорогим нам, салагам. Оно словно понимало то, что мы первый раз на корабле и старалось нас не спугнуть. Устроившись на палубе, я часами смотрел на убегающую блестящую полоску белой воды, тихо разрезаемой грома­дой этого древнего судна. Ушли в прошлое напряженные дни учебы, страсти экзаменов, тяжелые училищные дни и ночи, требующие постоянного внимания и труда, постоян­ной готовности к выполнению команд и приказов. Море словно знало это и давало возможность отдохнуть и полюбить его.

К вечеру нас всех разместили по кубрикам, закрепили рундуки для размещения вещей и объявили расписание занятий и вахты на следующий день. А пока каждый мог заняться личным делом.

Вечер подкрался незаметно. Солнце скрылось за откуда-то взявшуюся тучку и, когда склянки пробили 23 часа, для курсантов был сыгран отбой.

Я решил спать на спардеке, так как в кубрике было жарко и душно. Завязав концы постели за выступы на рострах, я после нескольких неудачных прыжков все же вскочил в свою люльку и лег. Засыпая в этот первый день морского плава­ния, я старался вспомнить морские фильмы о старинном парус­ном флоте, где вот в таких же коконах спали бородатые матросы славного русского флота, идя на защиту морских берегов нашей отчизны.

Было тихо. Чуть слышно работали паровые машины, и ничто не нарушало наш покой. Так мирно, спокойно закон­чился этот первый день в море.

Сон слетел мгновенно, будто ветер пронесся не только над морем, но и в наших головах. Кругом творилось что-то жуткое. Ревел ветер, бушевало море, качало корабль и хлестал дождь. Природа выдала сразу все. Многие ребя­та, которые спали на спардеке, как и я, уже были на ногах. Кто успел вылезти сам, кого выбросило из койки на палубу. Я хотел соскочить сам, но пока раздумывал, море и ветер подхватили койку и я очутился на палубе, к счастью, на ногах и только благодаря тому, что крепко держался за концы крепления койки. Море бесновалось, ветер сбивал с ног, палуба качалась так, что невозможно было пройти и шага, чтобы тебя не бросило в сторону, а наши бедные тела поливал дождь. Скорее отвязать койки и спрятаться в кубрик!

Да, отдохнули. Начинается наша практика и начинается она с познания, что такое море.

Вот так, дорогой мой товарищ, я познакомился с морем. Бывало по-разному, но никогда оно не надоедало мне, и я всегда тосковал, когда уходил от него очень надолго.

- Я должен Вас просто, по-товарищески поблагодарить за Ваш рассказ. Все это интересно, хотя много непонятных моментов. Но коль скоро время мое истекло, я все, же попрошу Вас ответить на пару вопросов.

- Только два? Хорошо, попробую.

- Где Вы родились?

- Родился я в маленькой деревушке, в Одесской области, примерно в ста километрах от моря. В нашей хате было две комнатки с земляным полом. В одной из комнат была большая русская печь. Около хаты стоял сарай с хлевом, а ниже большой фруктовый сад и огород. Жили мы тогда на самом краю деревни. За полсотни лет деревня выросла и теперь наша хата перешла в центр, но нас там нет.

- А Вы помните свой родной язык?

- Та хиба его можно забуты?

- И последний вопрос. Что Вас тянет в море? Даже не просто в море, а в такое рискованное плавание?

- Мы с Вами договорились о двух вопросах, а это уже третий. Скажите, пожалуйста, есть ли предел вашему любо­пытству? Я вам и так много сегодня рассказал и ма­те­риала вполне достаточно, чтобы меня скомпрометировать перед публикой.

- Александр Моисеевич, вы извините меня, но, если вы вдумаетесь серьезно, то среди сотен вопросов, раскры­вающих, допустим, жизненный путь человека, есть глав­ные, так называемые трудные вопросы, задавая которые, мы хотим вскрыть суть того или иного явления или найти объяснение поступкам человека. Попробую Вам объяснить свою назой­ливость на примере. Вы приходите в какой-то институт к студентам и просите их ответить на автобио­графические вопросы. Когда Вы сличите их, то получится так, что почти все ответы будут одинаковыми. Родились они почти в один и тот же год, все окончили среднюю школу примерно с одинаковыми, причем хорошими оценками, и у всех примерно одна и та же мечта. Интересно для читателя? Нет. Поэтому мы ищем то, что в какой-то степени отличается от обычного и стараемся найти объяснение. Вот в Вашем случае мы хотели бы узнать и понять как раз то, что отвечает на вопросы: почему, зачем и когда?

- Понял. Выходит, от меня Вы хотите получить ответ на все тот же извечный вопрос - "Почему живет человек?" Или, вернее, - для чего? Вот уж этого я не знаю. Но, что касается меня, постараюсь ответить, хотя не уверен, сумею ли? В своем докладе на Географическом обществе я об этом говорил и считаю, что основной двигатель нашей жизни и развития человечества - это любознательность. Внутри человека природой заложено стремление к познанию того, что скрыто от него, найти неизведанное, узнать то, что там, за горизонтом.

Я рос в простой семье, в деревне. В шесть лет я увидел паровоз, в восемь - впервые прокатился на автомашине. Жизнь всегда приносила что-то новое, и это новое было интересным и часто непонятным. Отсюда и появлялось желание познать, развивалась любознательность. И я, к моему счастью, всегда удивлялся красоте мира, удивлялся той технике, которую создал человек, тем знаниям, которыми овладело человечество. И даже в сорок лет, изучая физику атомного ядра и микрочастиц, я восхищал­ся тем, как ученые проникали в невидимый и неизведан­ный мир, удивлялся красоте процесса познания. Всем нам знакомы такие понятия, как масса, заряд, энергия, спин..., а вот вы можете предста­вить такую характеристику, или единицу(?) как "странность"? А море, океан?...

Я знаю, что в море за горизонтом тоже море и почти такое же, только, может быть, чуть синее, что на суше за горизон­том - тоже земля, горы, леса, только горы выше или степь другой окраски... Но это тоже планета по имени Земля. Но все равно тянуло увидеть все самому. Это одна сторона, которая называется любознательностью.

Мне кажется, что любознательность - это катализатор чело­­веческой жизни!

Этот катализатор заставляет бродить наши мысли и тем быстрее, чем больше развита любознательность. Отсюда и творчество...

И другая сторона ответа Вам на этот вопрос. Я просто боюсь жить спокойно. Покой - это смерть. Сначала духов­ная, потом моральная и затем все.

А как жить? Вы представляете себе, как это велико­лепно. Самому все сделать и, по сути, самому перенести себя вокруг Земного шара! Могу ли я? На что я еще гожусь? Вот я и проверю или, как говорится, испытаю себя.

И, чтобы Вы больше не задавали вопросов, я на прощание скажу Вам, что я не занимался, к сожалению, ни филосо­фией, ни психологией. Это ваш удел, журна­листов. Так вот вы и подумайте над тем, почему человек мечтает, что такое мечта. Ведь мечтают почти все, о большом или малом, в детстве, в юности, в пожилом возрасте... И еще, возьмите и прочтите эти строки. Их мне написали в книге отзывов гости из Москвы, незнакомые люди:

"А вы мечтали когда-нибудь? Мечтали путешествовать? Хотели увидеть, как садится в пыльной дымке солнце над барханными песками, услышать, как под свежим ветром скрипит парусник, хотели узнать мир? Хотели!.. Молодыми мы многого хотели и о многом мечтали. А потом? Потом смотрим "Клуб кинопутешествий" и выбираем путевку поспокойнее. Все проходит. Но не у всех. У некоторых эта мечта становится жизнью. И они плывут, переплывают океаны, плывут вокруг света, ищут в борьбе с природой то, вечно желанное и вечно недости­жимое, что люди привыкли называть счастьем!.."

Это была единственная встреча такого рода. Встреча с журналистом и может быть потому, что это было первый раз, я так открыл свою душу и много рассказал о себе. Потом было проще, грубее. Информация и только, без души и без эмоций.

На прощание журналист сказал мне почти пророческие слова:

Дата добавления: 2015-06-04