СВОБОДЫ 1 страница

СВОБОДЫ ДОГОВОРА

Глава 1. ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ПРЕЗУМПЦИИ ДОГОВОРНОЙ

§ 1. Общие замечания

Как следует из вышеприведенного исторического анализа, благодаря продолжавшимся в XIX и XX вв. научным спорам и накоплению опыта правоприменения современное понимание экономической подоплеки принципа свободы договора и его ограничений в значительной степени углубилось по сравнению с воззрениями Смита, Рикардо, Милля, Кейнса и других классиков экономической науки. Некоторые важные закономерности и методы научного анализа были открыты позднее (например, маржинальный анализ) и уточнялись в процессе споров сторонников разных экономических теорий (например, кейнсианцев, посткейнсианцев, неокейнсианцев, "австрийцев", институционалистов, анархо-капиталистов, сторонников ордолиберализма, монетаристов, апологетов теории государства "всеобщего благосостояния" и др.). Любому читателю, решившему расширить свои знания для лучшего понимания роли договорной свободы в экономическом развитии, можно порекомендовать ознакомиться с рядом современных учебников экономики и институциональной экономики в частности <1>. Там читатель найдет детальное изложение основных законов спроса и предложения, функций свободного колебания цен, причин неэффективности искусственного ограничения свободы договора, деструктивной и позитивной роли монополий, роли трансакционных издержек и иных экономических факторов в возникновении и популяризации конструкции юридического лица, а также огромный объем иной полезной информации, без которой продуктивный анализ правовой надстройки, в котором все эти экономические закономерности и установки в той или иной степени отражаются, будет затруднен.

--------------------------------

<1> Из тех учебников, которые изданы на русском языке, можно в качестве примеров привести: Самуэльсон П.Э., Нордхаус В.Д. Экономика / Пер. с англ. 18-го изд. М., 2010; Макконнелл К.Р., Брю С.Л. Экономика: принципы, проблемы и политика / Пер. с 16-го англ. изд. М., 2006; Шаститко А.Е. Новая институциональная экономическая теория. М., 2010; Кузьминов Я.И., Бендукидзе К.А., Юдкевич М.М. Курс институциональной экономики: институты, сети, трансакционные издержки, контракты. М., 2006.

При этом многие экономические законы на настоящий момент не вызывают серьезных сомнений у большинства экономистов. Одно из таких воззрений, с которым согласится сейчас, пожалуй, подавляющее большинство экономистов, состоит в том, что свобода договора в сочетании с приданием условиям договора судебной защиты - наиболее эффективная регулятивная стратегия, которую государству стоит реализовывать в сфере договорных отношений как минимум тогда, когда не будут приведены убедительные аргументы в пользу желательности иного подхода. Такая политика отдает определение параметров оборота на усмотрение его участников, обеспечивает стабильность деловых связей и создает уверенность в исполнении принятых обязательств.

Так, например, мало у кого вызывает сомнения, что, как правило, введение законодателем максимума цен на конкурентном рынке приводит к нарушению естественных процессов балансирования спроса и предложения и в конечном счете вызывает дефицит и развитие "черного рынка", а установление минимума цен (или минимальной заработной платы) чаще всего приводит в той или иной степени к затовариванию складов (или к безработице).

Одновременно большинство современных экономистов верят в то, что вмешательство государства в свободное функционирование рыночной экономики и свободу контрактных отношений возможно и даже неизбежно в некоторых случаях, когда эффективность такого исключения из общего правила убедительно обоснована. В частности, большинство экономистов признают, что определенные меры по регулированию цен иногда могут оказаться оправданными в условиях отсутствия конкуренции и наличия монополий и что иногда издержки такого регулирования даже при отсутствии монополизма (например, рост безработицы при установлении минимальной заработной платы) оказываются не столь значительными и в любом случае менее важными для общества, чем решаемые такими мерами фундаментальные этические и социальные проблемы.

Как мы видим, современное понимание экономической свободы и свободы договора, в частности, далеко от догматизма и упрощений, свойственных радикальным либертарианцам и коммунистам. Подавляющее большинство экономистов пытаются найти некий разумный компромисс между государством и рынком. Это стремление объединяет как сторонников laissez-faire, так и критиков этой теории. Так, Милтон и Роуз Фридманы пишут, что "вопрос не в том, что вмешательство правительства не может быть оправдано, а в том, что бремя оправдания должно лежать на его сторонниках" <1>. Похожую мысль высказывает и ярый оппонент Фридмана, нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц, отмечающий, что реальная проблема сейчас состоит в нахождении между рынком и правительственным вмешательством разумного баланса, который, безусловно, будет различаться в разное время и в разных местах <2>. В общем и целом эта точка зрения разделяется сейчас подавляющим большинством экономистов, не считая разве что немногочисленных сторонников анархо-капитализма и плановой экономики, далеких от экономического мэйнстрима.

--------------------------------

<1> Фридман М., Фридман Р. Свобода выбирать. М., 2007. С. 47.

<2> Интервью Дж. Стиглица см.: http://economistsview.typepad.com.

Иначе говоря, большинство современных экономистов согласны с тем, что договорная свобода должна рассматриваться как базовая презумпция, и спорят по сути лишь о количестве исключений. В условиях двухвекового доминирования этого базового экономического консенсуса идея свободы договора как опровержимой презумпции стала краеугольным камнем в фундаменте современной рыночной экономики развитых и активно развивающихся стран.

§ 2. Теория рационального выбора как основание принципа

свободы договора

Выше мы уже неоднократно ссылались на теорию рационального выбора и ее критику. Теперь же необходимо попытаться разобраться в роли данного "закона" в утверждении идеи договорной свободы.

Как справедливо отмечал Дуглас Норт, "в явном или скрытом виде все теоретические исследования в области социальных наук опираются на некоторые концепции человеческого поведения" <1>. Действительно, в области социальных наук (будь то экономика или юриспруденция) любая теория не может не опираться на некое обобщающее представление о природе человека и доминирующих моделях его поведения. В полной мере осознавая наличие исключений, ученые, работающие в рамках одной научной парадигмы, обычно соглашаются в отношении неких базовых характеристик индивида и мотивов его поведения. В доминирующих в XIX - XX вв. экономических теориях и во многом производных от них теориях договорного права таким базовым методологическим консенсусом о природе человека (контрагента) являлось согласие по поводу рациональности поведения участников оборота и более общего феномена рациональности индивидуального выбора (rational choice theory) <2>.

--------------------------------

<1> Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997. С. 34.

<2> Краткое изложение сути данной теории и ее роли в правовом анализе см.: Ulen T.S. Rational Choice in Law and Economics // Encyclopedia of Law and Economics / Ed. by B. Bouckaert and G. de Geest. P. 790 ff. (доступно в Интернете на сайте: http://encyclo.findlaw.com; статья переведена на русский язык: Улен Т.С. Теория рационального выбора в экономическом анализе права // Вестник гражданского права. 2011. Т. 11. N 3. С. 275 - 315).

В самом общем виде суть данной теории в том, что человек преимущественно ведет себя рационально и стремится максимизировать свою "целевую функцию", т.е. то, как он понимает свои собственные цели.

Данная теория имеет несколько вариантов.

Первый, наиболее строгий вариант теории рационального выбора гласит, что в большинстве случаев основной мотив человеческого поведения - максимизация его экономического благосостояния. Даже если такое понимание человеческого поведения относить лишь к случаям заключения юридически значимых сделок, не претендуя на столь же редукционистское описание человеческого поведения в семейной, религиозной и иных сферах, такая версия представляется достаточно уязвимой. Легко привести примеры того, что люди и некоммерческие структуры, заключая договоры, очень часто имеют и реализуют цели, не связанные непосредственно с приращением материального богатства.

Тем не менее нет никаких сомнений, что эгоистичная нацеленность на максимизацию своего собственного материального благосостояния (богатства) является все же доминирующей поведенческой стратегией подавляющего большинства коммерческих компаний, на которых приходится основная доля экономического оборота.

Более того, стремление к умножению экономического благосостояния крайне характерно и для большинства граждан - участников современной гонки потребления в западных обществах. Люди хотят жить лучше, интереснее и веселее, а деньги и иные материальные блага позволяют эти стремления реализовывать. Поэтому страсть к умножению богатства является достаточно характерной и вполне естественной чертой современного человека. Причем чем выше цена сделки, тем сильнее проявляется эта стратегия. Человек может в глобальном плане считать себя богаче и сложнее неприятного архетипа homo economicus и действительно в ряде вопросов вести себя альтруистично или непосредственно максимизировать свои нематериальные цели без использования денег в качестве "посредника". Тем не менее в сотнях ежедневно заключаемых экономических сделок человек вольно или невольно проводит калькуляции экономических издержек и выгод и, как правило, пытается избежать неоправданных затрат и увеличить материальную выгоду.

С учетом сказанного модель рациональности, описывающую доминантную поведенческую стратегию как нацеленную на приумножение богатства, можно признать частично, хотя и далеко не полностью, верной.

Второй, несколько облегченный вариант теории рационального выбора предполагает, что в большинстве своем люди стремятся к удовлетворению своих эгоистичных интересов и желаний независимо от того, являются ли они сугубо материальными или нет <1>. Многие считают своим приоритетным интересом увеличение свободного времени, рост своего влияния и власти над другими людьми, получение научного признания и другие не сугубо материальные достижения, не считая рост своего богатства оптимальным или доступным путем достижения данных целей. Описанная Гегелем и развитая А. Кожевым <2> идея жажды признания как движущей силы развития человеческой цивилизации предполагает различные способы достижения данного результата, помимо максимизации богатства.

--------------------------------

<1> Идею о том, что экономическое поведение людей является преимущественно рациональным и инструментальным, но не может ни в коем случае сводиться к максимизации богатства, поддерживал, в частности, Мизес. См.: Фон Мизес Л. Теория и история: интерпретация социально-экономической эволюции. Челябинск, 2009. С. 184, 185.

<2> Кожев А. Введение в чтения Гегеля. СПб., 2003. С. 615 - 630.

Соответственно, если человек, заключая сделку, не нацелен на прирост богатства или иного материального удовлетворения, а стремится напрямую удовлетворить свои нематериальные интересы (например, отказывается от более высокой зарплаты, связанной с предлагаемым повышением по службе, из-за нежелания уменьшать свое свободное время, которым придется неминуемо пожертвовать) что он ведет себя сугубо эгоистично.

Думается, подавляющее большинство трансакций в экономике совершается людьми если не для увеличения своего материального благосостояния, то как минимум ради обеспечения иных своих эгоистических интересов. По крайней мере, когда речь идет о заключении юридически значимых сделок, это наблюдение представляется вполне точным. Исключения, конечно же, будут встречаться. В ряде экономических сфер (например, в области благотворительности или мелких бытовых сделок) целевая функция может быть альтруистична. Тем не менее достаточно очевидно, что в современном рационалистичном и индивидуалистичном мире трудно ожидать того, что большинство людей будет склонно к устойчивой тенденции заключать сделки исключительно ради блага других людей, жертвуя своим собственным интересом.

Расчеты трудносопоставимых издержек и выгод производятся среднестатистическим участником оборота зачастую на интуитивном уровне. Но именно они, как правило, определяют выбор между покупкой продуктов в соседнем, но дорогом супермаркете за 5 тыс. рублей или двухчасовой поездкой в дешевый загородный гипермаркет, для того чтобы купить тот же объем товаров за 4 тыс. рублей. При сравнении потери двух часов дороги и экономии 1 тыс. рублей человек вольно или невольно выражает свое предпочтение и совершает ту сделку, которая направлена на увеличение его благосостояния в широком смысле этого понятия. Если он решает купить более дорогой товар и потратить сэкономленное время на просмотр нового кинофильма, значит, ценность этого культурного досуга для него выше, чем потерянная на разнице цен сумма. Соответственно, совершенная сделка увеличивает благосостояние как дорогого супермаркета, так и покупателя, несмотря на то что последний при заключении сделки жертвует своей сугубо материальной выгодой.

Когда люди заходят в метро, покупают фрукты, копят на машину, берут кредит для строительства дачи, продают свою квартиру, устраиваются на работу или меняют место работы, а равно когда они принимают сотни аналогичных решений по совершению тех или иных экономических трансакций, именно фактор максимизации собственной материальной или нематериальной выгоды доминирует среди тех или иных эвристических стратегий или, по крайней мере, наблюдается чаще других. В самом упрощенном виде эта стратегия проявляется в стремлении совершать наиболее выгодные для себя сделки.

При этом в рамках этой второй модели рационального выбора могут быть объяснены и некоторые формы альтруистического на первый взгляд поведения человека, в реальности мотивированного такими эгоистическими интересами, как стремление к славе или общественному признанию.

Наконец, третий, наиболее широкий по охвату вариант теории рационального выбора позволяет объявить рациональным не только эгоистическое, но и альтруистичное поведение в чистом виде. Этот последний вариант интерпретации рациональности, пожалуй, наиболее близок к обыденному пониманию рационального поведения как любого действия, осуществляемого человеком осознанно. В этом случае заключение сделки считается рациональным даже тогда, когда человек делает это не для себя, а во имя блага других лиц или другого контрагента <1>. Здесь человек также преследует свои интересы, просто в данном конкретном случае его интерес и воля состоят в том, чтобы помочь другим. Интересы третьих лиц или другого контрагента (например, при дарении томографа медицинскому центру или покупке телевизора, который любит смотреть жена) "интернализируются" и с точки зрения субъективной шкалы предпочтений альтруиста оказываются выше, чем то, чем он для этого жертвует. Соответственно, рациональный расчет имеет место и здесь. Благотворитель может быть готов потратить на дар 1 млн. рублей, но воздержаться от доброго дела, если речь пойдет о сумме в два раза большей. В конечном счете принятие решения о заключении сделки даже альтруиста чаще всего осуществляется на основе того или иного сопоставления издержек и выгод. Тот факт, что здесь выгоды от сделки "экстернализируются", по существу не лишает процесс принятия решения признака рациональности.

--------------------------------

<1> Ричард Познер пишет, что счастье другого человека вполне может являться частью рациональных предпочтений человека (Posner R.A. Economic Analysis of Law. 5th ed. 1998. P. 4). См. также: Хейне П. Экономический образ мышления. М., 1991. С. 23, 24.

Часто ли участники оборота, заключая сделки, преследуют сугубо альтруистические цели? Думается, что в деятельности коммерческих организаций это происходит крайне редко. В то же время многие некоммерческие организации в принципе имеют альтруистические цели своего существования и поэтому ряд своих сделок совершают, преследуя не свою выгоду, а обеспечивая интересы третьих лиц. Достаточно характерно такое поведение и в отношениях между людьми, особенно близкими родственниками. По сути, большая часть договоров дарения в нормальных условиях совершается в рамках этой модели рациональности.

Этот наиболее широкий "инклюзивный" вариант теории рационального выбора можно представить в виде следующих основных принципов. Во-первых, в силу ограниченности экономических ресурсов и невозможности удовлетворения всех своих чаяний участник оборота вынужден делать выбор. Во-вторых, осуществляя этот выбор, человек ориентируется на свою субъективную систему предпочтений, но принимает во внимание и имеющиеся ограничения (например, величину собственных доходов и цены на желаемое благо). В-третьих, делая выбор и принимая во внимание свои предпочтения и ограничения, человек стремится оценить доступные альтернативы и сопоставить издержки и выгоды каждой. В-четвертых, оценивая различные альтернативы, человек стремится реализовать свою цель наиболее рациональным образом и пытается сделать такой выбор, который в наибольшей степени отвечает его интересам, максимизируя выгоды, которые могут включать и благосостояние других людей, и минимизируя издержки. В-пятых, информация для верного выбора ограничена, а поиск дополнительной информации влечет рост издержек. Соответственно, эти издержки составляют одну из форм ограничений, влияющих на совершаемый выбор <1>. В-шестых, при осуществлении выбора люди, как правило, соблюдают принципы устойчивости и транзитивности своих предпочтений, т.е. основываются на некой осознанной или подсознательной иерархии своих желаний. Если человек предпочитает поездку в заграничный тур приобретению нового костюма, а приобретение нового костюма ценит выше установки новых окон в своей квартире, то он должен ценить заграничный тур выше новых окон.

--------------------------------

<1> Близкий набор принципов теории рационального выбора, в частности, дает В.С. Автономов (см.: Автономов В.С. Модель человека в экономической науке. СПб., 1998. С. 10, 11).

Подведем некоторые итоги. Подавляющее число сделок, совершаемых коммерческими компаниями, объяснимо в рамках первой модели рационального выбора (максимизация прибыли). При заключении же договоров гражданами максимизация благосостояния является, безусловно, крайне распространенной целью, но не менее часто контрактирование предопределяется нематериальными эгоистическими и достаточно часто альтруистическими целями, что может быть объяснено в рамках максимально широкой третьей модели рациональности.

Нам важно отметить, что общественная полезность принципа свободы договора в принципе может быть обоснована путем использования любой из вышеописанных моделей рациональности.

Если в конкретной ситуации оба участника сделки нацелены на максимизацию богатства (как это чаще всего бывает в случае сделки между двумя коммерсантами), факт заключения сделки фиксирует то, что оценка обоими контрагентами экономической отдачи от сделки оказывается положительной и оба в результате заключения сделки приумножают свое материальное благосостояние. Если один из участников сделки стремится в результате ее исполнения максимизировать свои неэкономические интересы, то и в данном случае свобода договора оказывается общественно полезной. Один участник может выигрывать в сугубо материальном плане, в то время как второй может приумножать удовлетворение своих нематериальных интересов. В конечном счете оба выигрывают и получают дополнительное удовлетворение своих интересов, как они их понимают.

Но даже если мы положимся на самый облегченный третий вариант понимания модели рациональности, тезис об общественной полезности свободы договора не менее легко обосновать. Если один из контрагентов видит в сделке инструмент максимизации выгоды для третьего лица, следовательно, он оценивает то, что он отдает при исполнении этой сделки меньше, чем выигрывает от ее исполнения третье лицо. Вряд ли найдется кто-то более приспособленный к тому, чтобы произвести такое сопоставление лучше, чем сам контрагент-альтруист. Поэтому, думается, можно достаточно легко доказать, что даже сделка между эгоистом и альтруистом общественно полезна: эгоист приумножает удовлетворение собственных эгоистичных желаний, а альтруист, реализуя свои благородные цели, приумножает удовлетворение интересов третьих лиц или общества в целом.

Таким образом, какая бы модель рационального выбора не была задействована, вполне дескриптивно верное предположение о том, что люди в процессе заключения контрактов чаще всего действуют рационально, осознавая издержки, выгоды и стремясь максимизировать реализацию своих целей, как бы они ни понимали выгоды, издержки и сами цели. Соответственно, если все эти три элемента не угрожают интересам третьих лиц, общества и государства, а процесс заключения договора был действительно свободным и осознанным (не было пороков воли и иных процедурных дефектов), предположение о том, что сделка скорее всего будет приумножать общественное благосостояние, окажется в большинстве случаев точным. Рациональная природа человека делает его сравнительно наилучшим оценщиком собственных интересов и позволяет правовой системе установить презумпцию юридического признания этого расчета, отраженного в условиях договора. Кто может оценить интересы взрослого человека лучше, чем он сам? Думается, что чаще всего - никто. Отсюда и тезис о презумптивной обоснованности принципа свободы договора.

Конечно же, все описанные выше варианты теории рационального выбора являются некими усредненными упрощениями, позволяющими прогнозировать человеческое поведение в условиях той или иной институциональной (в том числе правовой) среды. В ответ на это могут возразить, что человек часто ошибается и принимает далеко не всегда самые оптимальные, с точки зрения его собственной целевой функции, решения. Современные исследования в области поведенческой экономики вскрыли множество сбоев рациональности человеческого поведения. Его предпочтения могут быть неустойчивыми, а выбор - нарушать закон транзитивности. Например, реальный человек, в отличие от теоретической модели homo economicus, может предпочесть А перед Б, Б перед В, но парадоксальным образом предпочесть В перед А.

В ряде случаев человек может заключать сделки под влиянием эмоций, не осуществляя рациональный поиск варианта, максимизирующего его предпочтения. В некоторых случаях его когнитивные возможности настолько ограничены, что он просто не в состоянии просчитать до конца последствия своего выбора. Как с иронией отмечают некоторые исследователи, столь укоренившемуся в неоклассической экономической теории образу "экономического человека" может соответствовать как минимум выдающийся математик <1>. Кроме того, современные рекламные технологии достигли таких высот, что зачастую способны относительно эффективно манипулировать процессом выбора и принятия экономических решений <2>. Наконец, контрагент может не иметь доступ ко всей релевантной информации для осуществления осмысленного выбора и действовать отчасти интуитивно. В результате теория рационального выбора на практике в ряде случаев не срабатывает из-за проблемы ограниченной рациональности и ограниченного доступа к информации <3>. Как мы далее покажем, отнюдь не все эти сбои теории рационального выбора означают, что человек ведет себя неразумно или глупо, тем не менее конкретные заключаемые им сделки могут на самом деле оказаться не отвечающими его интересам.

--------------------------------

<1> Ходжсон Дж. Экономическая теория и институты. М., 2003. С. 132.

<2> Там же. С. 168.

<3> Критику реалистичности теории рационального выбора см.: Green D.P., Shapiro I. Pathologies of Rational Choice Theory. A Critique of Applications in Political Science. 1994.

Эти замечания, безусловно, абсолютно справедливы. И в ряде подобных случаев сбоя теории рационального выбора право действительно может реагировать путем введения ограничения свободы договора, тем самым считая общую презумпцию опровергнутой. Об этом более подробно речь пойдет в следующем разделе. Но без такого рода усредненной базовой презумпции в отношении доминирующей модели человеческого поведения невозможно понять логику экономического развития. Никакого лучшего объяснения того, как функционирует рыночный гражданский оборот и совершаются сделки, способствующие росту экономического благосостояния, видимо, привести нельзя. Вся система рыночного спонтанного порядка построена на укорененном в природе человека стремлении реализовывать свои интересы, причем чаще всего эгоистичные, а когда речь идет о коммерческих сделках - преимущественно сугубо материальные.

Участники оборота могут ошибаться в расчете ожидаемого прироста своего благосостояния или получения иного удовлетворения от совершения сделки изначально, либо их расчеты могут быть подорваны последующими изменениями во внешних условиях. Но такие расчеты бывают чаще всего верными или как минимум оказываются верными чаще, чем при любой другой модели организации экономики. Именно поэтому рыночный порядок существует и развивается столетиями без активного планирующего вмешательства бюрократов или без координирующего центра. Поэтому какой бы нам ни казалась условной и редукционистской идея о преимущественно рациональной и "максимизирующей" природе человеческого поведения и какие исключения мы бы ни приводили, но если мы говорим о современной культуре обществ, прошедших период урбанизации, избавления от патриархального и религиозного уклада жизни и вступивших в эпоху индивидуализма, эта модель доказывает свою достаточно высокую дескриптивную точность и нормативную полезность <1>. По сути, эта "эвристическая фикция" <2> оправданна ровно до тех пор, пока большинство людей при принятии экономических решений будут как минимум стремиться делать выбор, соответствующий их собственным предпочтениям, т.е. как минимум до тех пор, пока большинство людей на Земле не сойдут с ума или не погрузятся в некую иную форму иррационального помешательства. Иначе говоря, экономический подход исходит из опровержимой презумпции того, что реальные договоры по общему правилу эффективно адаптируются к издержкам и рискам экономического оборота <3>.

--------------------------------

<1> Обоснование с помощью теории рационального выбора примитивных дорыночных и внерыночных моделей экономического обмена может вызывать споры. Поэтому речь здесь идет именно о современной экономике. См.: Автономов В.С. Модель человека в экономической науке. СПб., 1998. С. 42, 43.

<2> Mathis K. Efficiency Instead of Justice? Searching for the Philosophical Foundations of the Economic Analysis of Law. 2009. P. 14.

<3> Veljanovski C.G. Economic Principles of Law. 2007. P. 112.

Так как иррациональность все же является исключением из этого правила и весь экономический оборот состоит из миллионов таких обоюдно оптимизирующих, рациональных сделок, свобода частных трансакций в общем и целом обеспечивает рост общественного благосостояния на макроуровне. Стремление участников экономического оборота к обеспечению своих интересов формирует тот сложнейший механизм конкуренции, координации и кооперации <1>, скрытых сигналов и взаимовлияния, который приводит к возникновению уникального по своей сложности спонтанного экономического порядка и экономического роста, без которого наша современная жизнь была бы в принципе невозможна.

--------------------------------

<1> Линдблом Ч. Рыночная система. Что это такое, как она работает и что с ней делать. М., 2010. С. 52.

Таким образом, сейчас уже не подвергается сомнению, что, возможно, несовершенная, но единственная реально доказавшая свою работоспособность модель организации экономики - доверить производство и обмен миллионам заинтересованных в реализации своей "целевой функции" граждан и предпринимателей, ограничив централизованное вмешательство государства теми случаями, когда такая базовая стратегия не срабатывает (в частности, когда она вопреки общему правилу начинает не приумножать, а ущемлять общее благосостояние). Кажущийся хаос рыночных отношений и связанное с ними "броуновское движение", как правило, прекрасно решают основную задачу экономического развития - эффективное производство и распределение ограниченных ресурсов. Аккумулируя и передавая информацию и сигналы именно тем, кто в них кровно заинтересован, стимулируя эффективно и своевременно ее использовать, разоряя неэффективные и возвышая эффективные предприятия и координируя экономическое поведение миллиардов людей, рынок (хотя и не без помощи государств) позволил добиться невиданных ранее успехов в росте благосостояния, вывел из нищеты и прозябания миллиарды людей, помог справиться с ранее неизлечимыми болезнями и в целом сформировал современную цивилизацию такой, какую мы знаем.

Основанная на теории рационального выбора система свободного рынка и свободных цен в подавляющем числе случаев действует настолько эффективно, что мы зачастую не осознаем и не замечаем ежедневную рутинную работу этой "невидимой руки" <1>. Как пишут П. Самуэльсон и В. Нордхаус, эта система великолепно работает, несмотря на то что никто не трудился специально над ее созданием и "не изобретал" это уникальное открытие человечества <2>.

Дата добавления: 2015-06-04