Экономический универсализм и постиндустриальное общество

На фоне единодушной критики идеи смысла истории, ее единства и ее конца в 1989 году появляется работа «Конец ис­тории» американского исследователя Ф.Фукуямы². В ней воз­рождается старая гегелевская идея о том, что в истории в кон­це концов окончательно победит разумная основа жизни. Это мгновение наступает только в наше время, утверждает Фуку-яма. «Идеологическая эволюция» человечества завершена, можно говорить об универсальности западной либеральной демократии. В мире почти нет конфликтов, закончился этап противостояния двух мировых систем, нет или почти нет куль­турной конфронтации: Бетховен исполняется на японский лад, в Тегеране стала популярной западная рок-музыка. Наступа­ет этап «нового мышления» — постисторического сознания. «Все в большей степени осознаем мы, что период интенсивно­го материального роста подходит к концу. Это, безусловно, знаменует конец периода непрестанных внешних изменений, понимаемых как фактор прогресса, и тем самым в скрытой форме конец мифа прогресса»¹.

Захваченность идеей техники, «технологическая эйфо­рия», оказывается следствием давней, прочно затверженной западным мышлением формулы, согласно которой счастье = свободе = материальному благополучию на основе техничес­кого прогресса = цели мировой истории. «Концом истории» в данном случае оказывается переход общества к стадии, на ко­торой эта формула находит практическое воплощение, — к ста­дии постиндустриального общества.

Согласно широко распространенным на Западе теориям оп­ределяющей роли науки и техники в общественном развитии (теориям технологического детерминизма), общество проходит в своем развитии три этапа: доиндустриальный, индустриаль­ный и постиндустриальный. Термин «индустриальное обще­ство» ведет начало еще от А. Сен-Симона, О.Конта и Г.Спенсе­ра. Среди современных сторонников этой концепции можно назвать Р.Арона, Д.Белла, О.Тоффлера, З.Бжезинского и др.

В доиндустриальном обществе определяющей является аг­рарная сфера; церковь и армия — основные социальные инсти­туты общества. Индустриальное общество основано на машин­ном производстве, фабричной организации труда, единой национальной системе хозяйства, свободе торговли. Логика развития индустриального общества — это логика конвергенции (увеличения сходства между различными обществами, находя­щимися на одной стадии истории, устранения «внешнего», вне­экономического неравенства, логика сглаживания социальных конфликтов, либерально-демократических национальных преобразований).

В постиндустриальном обществе определяющими являют­ся знания, информация. Классовое деление уступает место профессиональному, сфера услуг преобладает по отношению к сфере производства. Собственность на средства производ­ства как основа социальных различий утрачивает свое зна­чение, основной конфликт постиндустриального общества — конфликт между знанием и некомпетентностью. Постиндус­триальное общество — это прежде всего информационное общество. Информация обуславливает качество жизни, перс­пективы экономики, социальные изменения. Сфера управле­ния на основе информации в таком обществе становится цен­тральной. Индустриальное общество основывалось на массовом производстве и массовом потреблении, что вело к стандартизации жизни, распаду личностных связей. Совре­менное общество рождает бесконечное разнообразие техноло­гий, товаров, услуг. Массовое производство становится нерен­табельным, обработка информации из бессвязных событий создает осмысленные целостности. Прошлое не исчезает бес­следно, носители информации хранят в своей памяти каж­дое событие. Распад родовой семьи на стадии индустриаль­ного общества и утверждение семьи нуклеарной (муж, жена, дети) сменяется возможностью возникновения новой боль­шой семьи, считают теоретики постиндустриального обще­ства. Родственные связи в информационном обществе не раз­рушаются, общение возможно и на расстоянии.

В основе концепций технологического детерминизма ле­жит довольно сложный комплекс идей, который можно на­звать «экономическим универсализмом». Экономическая те­ория в последнее время все чаще начинает рассматриваться как «царица социальных наук», как образец научной стро­гости, логичности, сопоставимости с эмпирией, на нее долж­ны равняться менее «строгие» формы социально-гуманитар­ного знания. Процессы, совокупность которых образует «рыночный механизм», изучаемый экономикой, — связь между затраченным трудом и вознаграждением, доходом и потребительскими расходами — приобретает сходство с зако­нами природы. Казалось бы, проникновение рыночных ме­ханизмов в сферу семейных отношений, искусства, образо­вания свидетельствует в пользу мнения о превращении экономики в некую универсальную дисциплину, способную объяснить, описать и предсказать все процессы, происходя­щие в обществе с рыночной экономикой. Хаос, произвол, столкновение групповых интересов, всевозможные «личнос­тные факторы», все эти «малые причины», в прошлом при­водившие к «большим последствиям», перестают, наконец, лихорадить наше общество. Наступает «конец истории» как борьбы самолюбий, необоснованных амбиций, непомерных желаний. В обществе воцаряются рыночные отношения как универсальный тип социальных отношений. Экономическая наука, изучающая эти отношения, естественным образом ста­новится универсальной наукой об обществе.

Признание за экономикой ведущей роли в решении жиз­ненных проблем подводит к необходимости определения тех фундаментальных человеческих целей, потребностей, жела­ний, которые могут быть исполнены только на пути тоталь­ной экономизации жизни.

Основной элемент экономической системы — рациональ­ный индивид, способный максимизировать свою выгоду. Еще английский экономист и философ Адам Смит (1723—1790) полагал, что идея пользы сопровождает нас на протяжении всей жизни. «Экономическое поведение» основывается на принципе постоянного беспокойства о собственной выгоде, постоянного поиска оптимальных средств, ведущих к дости­жению целей. Экономический подход к человеческому пове­дению предполагает, что жизненная программа человека про­ста, носит универсальный и вневременной характер. «Жизнь» как стремление избегать страданий и получать удовольствие, как процесс самосохранения и самоутверждения нуждается в особой «целевыполняющей» рациональности — в оптимиза­ции средств для достижения неизменных целей.

«Стабильность предпочтений» наряду с принципом макси­мизации выгоды и минимизации затрат оказываются в рамках экономического подхода основополагающими принципами. Причем речь идет не о конкретных объектах предпочтений — каких-то определенных товарах и услугах, — а о фундамен­тальных объектах (здоровье, престиж, чувственные наслаж­дения), для достижения которых необходимо бесконечное раз­нообразие товаров и услуг.

Стабильность при внешнем динамизме жизни, необязатель­ность рационального осмысления системы собственных жиз­ненных предпочтений, отсутствие иерархичности в процессе принятия жизненно важных и малозначащих решений, эмо­ционально нагруженных и эмоционально нейтральных, на­пример, отсутствие «экономического» различия между выбо­ром спутника жизни или выбором определенного сорта кофе — вот некоторые черты всеобъемлющего экономического подхо­да к человеческому поведению'. Когда создаются благоприятные возможности для полного и всеобъемлющего проявления экономического универсализма в постиндустриальном обще­стве, тогда и наступает «конец истории».

Мир современного «человека экономического» лишен той поэтической органичности мифа, когда люди и боги состав­ляют единое целое. Однако экономический универсализм во многом сходен с мифологическим сознанием. Обращение к «жизненным» проблемам, подчеркнутое признание нерефлек­тивности жизненных установок «экономического» человека, своеобразное сочетание стабильности и непостоянства, игно­рирование противоречий в жизненных целях при подчеркну­том внимании к деталям, средствам, наконец, признание все­общего характера экономического подхода к человеку — все эти черты роднят мир «человека экономического» с мифом.

Современный канадский философ, культуролог М.Маклюэн (1911—1980) открыто признает, что погружение человека в миф в условиях современного информационного общества и есть ко­нечная цель исторического. История в его интерпретации пред­стает как смена средств массовой коммуникации. Первый этап истории — это эпоха дописъменного варварства, счастливый пе­риод единства «слова» и «дела», когда сохранялся непосредствен­ный контакт с природой и с соплеменниками. В этот период гос­подствует «оральная», устная коммуникация. Человек живет, погруженный в племенной транс всеобщего братства, исключа­ющий индивидуализм, он не отделяет себя от окружающего, дей­ствительность для него предстает в целостном образе. Второй этап — эпоха кодификации. Это распад племенного сознания. Орудием разложения бытия и мышления становится алфавит, письменное слово. Они разрывают слово и дело, нарушают есте­ственную коммуникацию, что ведет к одиночеству, возникнове­нию шизофрении, постоянным войнам. Люди утрачивают непос­редственную причастность к социальному целому, что ведет к национализму и классовой борьбе. После изобретения типограф­ского станка искажается картина мира, нарушается «сенсорный баланс». Человек общается с миром в основном с помощью зре­ния, он видит только черное и белое, забывая о богатстве цветов, запахов. Это «цивилизация глаза» — Гуттенбергова Галактика, эпоха отчуждения. Наконец, наступает третья, аудиовизуальная эпоха, эпоха электронных средств массовой коммуникации. Она избавляет человека от тирании печати, от бед рационализма, от одиночества. Телеграф, телефон, радио, кино, телевидение изменяют Гуттенбергов «сенсорный баланс», цельное восприятие мира восстанавливается, реальность становится конкретной, многоцветной; человек становится участником события в мо­мент получения информации о нем. Рациональное мышление, самосознание, расчленяющее душу человека, отходят на вто­рой план, заменяются эмоционально насыщенной пластикой чувственного образа, происходит возврат к «коллективному бес­сознательному». Человек сбрасывает с себя вериги индивиду­альной ответственности, происходит рождение заново «есте­ственного» человека. Устанавливается вечный мир, все испытания человека приходят к концу, разрушаются унижаю­щие человека индивидуальные различия, мир превращается в «глобальную деревню» ^l.

Дата добавления: 2015-06-27