История и утопическое сознание

Технологическая эйфория не полностью завладела созна-;

нием человека XX века. Потребность в реальном, активном,;:

самостоятельном действии, необходимость поддержания в об­ществе определенного уровня творческой активности, критич­ности мышления постоянно вызывают к жизни такие культур­ные явления, которые выполняют функцию своеобразного «противоядия» техницизму и экономическому универсализ­му. Однако рецепты, предлагаемые деятелями контркульту­ры, глубинной экологии, сторонниками традиционализма не менее утопичны, чем идеи технологического детерминизма.

Движение контркультуры основано на неприятии запад­ного образа жизни с его прагматизмом и рационализмом (Т.Роззак, Ч.Рейч). В результате «интегральной револю­ции» —революции в воображении (Г.Маркузе), осуществляе­мой с помощью «дионисийского» искусства, человек разруша­ет свою «одномерность», вновь обретает свой собственный голос, способность противостоять чужому мнению.

Все большее распространение на Западе получает феми­низм, теоретики которого видят в женщине, женском типе культуры то творческое начало, культивирование которого может разрушить традиционный «мужской» рационализм, привести к созданию нового типа общества, основанного на сотрудничестве, взаимопомощи; общества, в котором человек не отделен стеной от природы и Бога, общества, в котором цар­ствует воображение, фантазия, любовь.

Серьезную философскую окраску имеет и движение защит­ников природы. Теоретики современного экологического созна­ния рассматривают общество и природу как части единого це­лого. Только воссоздав свое первоначальное единство с природой, человек искупит «первородный грех» — свое отпа­дение от природы — и обретет свободу и бессмертие.

Представители неоконсерватизма видят возможность про­тивостоять тотальному техницизму и экономизму, рождаю­щим новые мифы, с помощью образов прошлого, прочно уко­ренившихся в народной памяти, с помощью возрождения традиционных форм общения, национальных идеалов, рели­гиозных ценностей, установления сильной государственной власти — социального «порядка». Идеал неоконсерватизма — создание строго упорядоченной иерархической социальной системы. Каждый член общества — «человек на своем месте», он осознанно и добровольно выполняет доверенную функцию. Необходима «свобода послушания в условиях диктатуры тру­да» (Э.Юнгер). Общество в целом и каждый его член только тогда будут свободны, когда все процессы будут определяться не «снизу» — экономикой, с ее хаотичностью и непредсказуе­мостью, а «сверху». Подлинным основанием общества явля­ется религия. Причем языческие верования, вошедшие состав­ной частью в национальную традицию, предпочтительнее христианского мировоззрения. Структурой взаимоотношения частей социального целого является традиция. Ее храните­лем — аристократическая духовная элита (А.Бенуа).

Своеобразным систематическим изложением социальной философии неоконсерватизма стала переведенная на 14 языков работа Н.Бердяева «Новое Средневековье», благодаря которой он обрел европейскую известность. Для Бердяева общество, пре­одолевшее ограниченность капитализма и социализма, — это не экономически процветающее общество. Новое Средневеко­вье — это более элементарная материальная и более сложная духовная культура. Это общество, где нет равенства, где нет власти большинства. Это теономическое общество, в котором Бог является центром жизни, где преобладает напряженный труд обедневшего человечества. Жизнь должна стать более су­ровой, структура человеческих потребностей меняется. Политика уходит из жизни, общество строго иерархизировано, но это неполитическая, а «духовно-хозяйственная» иерархия.

Положение человека в обществе определяется его творчес­ким потенциалом, способностями, служением Богу. Материаль­ное («хозяйственное») становится оболочкой духовного. Труд носит «ручной» характер, главное в нем — творческое начало, единение с природой и с Богом, это труд ремесленника и крес­тьянина. Происходит «преображение пола» — женщина из сти­хии рождающей преображается в стихию творящую.

Творческая направленность человечества сочетается с вни­манием к традициям. Именно в традиции прошлое символизи­рует вечность. В таком обществе нет досуга, нет войн, частная собственность, хотя и сохраняется, приобретает «одухотворен­ный» характер. Нет политических партий, лидером в обществе становится духовная аристократия.

Новое средневековье — это общество, которое может воз­никнуть в результате «революции духа». Впервые в обществе появляется «вкус к вечности»', впервые человек перестает по­клоняться самому себе, и общество становится «коллективным телом свободы». В этом обществе символы культуры («красо­та», «добро», «истина») обретают качество бытия. История общества как история «неудач» (попыток материальными средствами решать духовные проблемы) преображается в сверхисторию, где материальное и духовное сливаются, где •вечность входит в нашу жизнь.

Все «противоядия» техницизму и тотальному экономизму, развернутые во второй половине XX века (гармония с приро­дой, женское начало культуры, творчество, социальный поря­док), уже обозначены Бердяевым в 1923 году. Их объединение и есть для Бердяева торжество «духовного универсализма». Культура сливается с жизнью, традиция становится основой утопии, материальное сливается с духовным.

Что же такое утопия? Утопия (лат. eutopos) — место, кото­рого нет, или же, по-иному, благословенное место. Различные оттенки смысла, вкладываемого в понятие утопии, возникли при переводе греческого термина на латынь. Термин «утопия» ведет происхождение от названия книги Томаса Мора (1516). Утопия — это подробное и всестороннее описание воображае­мого, но имеющего гипотетические пространственно-временные координаты общества, являющегося воплощением идеа­ла, желаемого будущего. В основе конкретного образа желае­мого общественного устройства лежит особый тип сознания, особое мироотношение — утопическое сознание.

Утопическое сознание основано на принципе тесной связи человека и условий его жизни, внутреннего и внешнего. При­чина несчастий человека кроется не столько в нем самом, его ошибках и слабостях, сколько в неблагоприятных внешних об­стоятельствах; человек способен радикально изменяться при изменении условий его жизни; нет непреодолимого противоре­чия между благом индивида и благом общества; разум — основ­ной «родовой» признак человека, поэтому, опираясь на разум, можно преобразовать все окружающее на рациональной осно­ве. Как правило, утопия предполагает полное неприятие суще­ствующей системы социальных отношений. Для утопического сознания характерно тотальное несогласие с социально-истори­ческой данностью, для него важно не частичное улучшение, а полная замена существующих порядков новыми. Утопия, по словам известного немецкого философа и социолога К.Манхей-ма (1893—1947), всегда «трансцендентна бытию»; переходя в действие, она «частично или полностью взрывает существую­щий в данный момент порядок вещей»¹. В связи с этим для уто­пии не характерно внимание к процессам перехода от налично­го состояния общества к идеальному. Утопическое сознание, его отдельные проявления неотделимы от социально-философской мысли, это один из тех «призраков рода», которые Фр.Бэкон считал неискоренимыми слабостями человеческой мысли.

Воплощение утопии в жизнь возможно, но лишь в опреде­ленных пределах, со стороны ее внешнего, «организационно­го» оформления: конструирования определенного обществен­ного строя, определенного способа регламентации жизни, связи индивида и государства, системы образования. Однако воспро­изведения непосредственной связи внешнего и внутреннего, постулируемой в утопии, на практике не происходит; «вопло­щение» утопии в жизнь наделе становится ее отрицанием.

Принципы классификации утопий разнообразны. Возмо­жен исторический подход к классификации: античные утопии («Государство» Платона), средневековые утопии («Град Божий» Августина), утопии Возрождения («Утопия» Т.Мора, «Город Солнца» Т.Кампанеллы), утопии Нового времени («Но­вая Атлантида» Фр.Бэкона).

Возможна классификация утопий в зависимости от преоб­ладающей в них проблематики: коммунистические и социа­листические утопии, в которых центральным является вопрос о частной собственности, анархистские, где речь идет об осво­бождении человека от политического насилия, от власти го­сударства. В ряде утопий в центре находится особая образова­тельная программа, другие реализацию всех человеческих потребностей считают невозможной без усилий социального контроля; существуют также экологические утопии, урбани­стические утопии, эстетико-художественные утопии.

В зависимости от того, в какой точке исторического време­ни утописты ищут идеал — в прошлом, в «золотом» веке или в будущем, — можно выделить ретроспективные, нацеленные на возрождение исчезнувших форм («Возвращение Дон Кихо­та» Г.Честертона), проспективные утопии и консервационис-тские, направленные на сохранение существующих форм. Воз­можно также сочетание в утопии черт желаемого будущего и утраченного прошлого («Новое Средневековье» Н.Бердяева).

Можно дать классификацию утопий по характеру основно­го системообразующего компонента желаемого будущего: одни утопии дают модель условий счастливой жизни, другие (эвпси-хии) дают образец нового сознания, говорят о переустройстве психики. Можно выделить эскапистские утопии (утопии «бег­ства») и утопии реконструкции, героические утопии. Первые уводят от забот реального мира в область мечты, вторые пред­лагают способы радикального изменения внешнего мира (Ш.Фурье, Р.Оуэн). Утопии первого рода можно разделить на утопии места (Остров Утопия Т.Мора, Луна Сирано де Бер-жерака) и утопии времени («1985» Э.Берджеса, «4338 год» Вл.Одоевского). Героические утопии также можно разделить на две группы. В первом случае речь идет о создании «островков» нового мира (утопические проекты контркультуры). Во втором — существует стремление радикально изменить общество в целом. Последний вид утопий в виде программ, манифестов, деклара­ций непосредственно вплетается в политическую жизнь.

В зависимости от ценностной наполненности социального идеала — основы утопии — можно выделить романтические утопии (преобладание эмоционального над рациональным, единение общества и природы, приписывание исключитель­ного социального значения искусству), технократические (приоритет рационального во всех сферах жизни, развитие науки и техники, средств массовой коммуникации, власти менеджеров и ученых), теократические (господство религиоз­ных ценностей, определяющая роль церковных институтов).

Для России характерны мистические или «сверхсоциаль­ные» утопии, не просто предполагающие изменение земного мира, но рассчитывающие с помощью духовно-волевого уси­лия изменить космический миропорядок, трансформировать законы Вселенной и освободить человека от законов материи (Н.Бердяев, Л.Шестов, П.Флоренский).

Тесно связаны с утопией получившие распространение в XX веке антиутопии и дистопии. Антиутопия — это образ­ная критика утопической картины мира, критика самих принципов, на которых строится «прекрасный новый мир», пародирование наших представлений о совершенстве («Кот­лован» А.Платонова). Дистопия — это образ общества, созна­ние которого лишено элементов утопизма, мечтаний о луч­шем мире вообще, это мир без идеалов, вечное «сегодня» («1984» Дж.Оруэлла). Антиутопия и дистопия — это формы корректировки общественного сознания, ограничение, лока­лизация утопического сознания.

Утопия — форма организации сознания в кризисные пе­риоды, средство социального моделирования, способ выяв­ления социальных потребностей, тренировка социального во­ображения.

Утопия тесно связана с традицией, хотя и не тождественна ей. Традиции — это исторически сложившиеся и передающи­еся из поколения в поколение обычаи, правила, нормы чело­веческой деятельности. Традиция — механизм удержания и закрепления социального опыта. Традиции способны консер­вировать в себе целые пласты человеческой деятельности в силу определенной «мировоззренческой обоснованности».

Существует два типа мировоззренческого обоснования тра­диции. Первый сводится к тому, что традиция — это внешние рамки жизни, ее каркас, фундамент социальных автоматизмов, облегчающий групповые и межиндивидуальные контакты. Вто­рой связывает традицию с особой знаково-символической фор­мой представленности Вечности в нашей жизни. В этом случае традиция становится особым «каналом» связи времени и Вечности, исторического и сверхисторического, обращение к ней приобретает оттенок магизма. Упование на так понимаемую традицию в определенные периоды истории — не что иное, как попытка утопического мышления найти путь к тому невозмож­ному, запредельному состоянию общества, которое разрешит все проблемы сегодняшнего дня. Так понимаемая традиция — это предельное выражение утопии. Любая утопия, как прави­ло, стремится к запредельному, трансцендентному данному, конкретному состоянию общества, она критикует данный строй, а не жизнь вообще. Традиция же утопична по отноше­нию к истории в целом. Современные утописты ищут особую социальную силу (молодежь, интеллигенция, женщины), осо­бую область (природа), особый вид деятельности (искусство), с помощью которых человек может обрести свободу и счастье. Традиционалисты же стремятся к тихой, «консервативной ре­волюции»: сохраняя социальный порядок, следуя традициям, ничего не меняя по существу, они хотят обрести иное видение общества и человека. Если утопия видит спасение человека в чем-то внешнем, то традиция рассчитывает изменить внешнее, историю с помощью изменения «внутреннего» — человеческо­го отношения к миру. И традиция, и утопия базируются на тож­дестве внутреннего и внешнего, субъективного и объективно­го — основной характеристике мифа.

Дата добавления: 2015-06-27