Человек и история

Человек – существо историческое, он живет во времени, изменяясь вместе со всем, что его окружает. Каждое поколение проживает свою особую жизнь, отличную от жизни своих предшественников и потомков. Меняется экономика и политика, взгляды и идеалы, привычки и кумиры. Вот почему с древних времен до наших дней существует проблема «отцов и детей»: непонимание между старшими и младшими, их взаимное недовольство обусловлено различием ситуации, через которую проходит каждое поколение. И это относится не только к современному инновационному обществу, когда все меняется чрезвычайно быстро. Сетования старших по поводу младших можно найти уже на древнеегипетских папирусах.

Социокультурная жизнь подвижна, лишь на первый взгляд кажется, что большие периоды прошлого сплошь монотонны и однообразны, для современника они динамичны и изменчивы, полны событий. Структура «прошлое – настоящее – будущее» всегда актуальна как для индивидуального человеческого существования, так и для его восприятия социальной действительности. Люди помнят не только о том, где они родились, кто их родители и как они провели детство или юность, но и что происходило в обществе в эти годы: войны и мирные дни, бунты и праздники, моду и предпочтения прошлых лет. Более того, обозревая прошлое, человек как правило выходит за пределы собственной жизни, и может рассказать: «А до моего рождения совершились в нашем городе такие-то события…» Или: «Когда мои бабушка и дедушка были молоды, здесь царили совсем иные нравы…»

В традиционном сельском обществе историческая память социума и культуры существовала, в основном, в виде преданий. Современная нарратология – наука о повествовании – много внимания уделяет сегодня тому факту, что история, сохраненная памятью людей, это прежде всего рассказ. Причем, нередко рассказ устный. И события, выплетающие главную сюжетную линию этого рассказа («нарративного повествования»), это именно то, что люди сочли нужным передать другим. Само историческое событие – результат желания доводить нечто до сведения современников и потомков и обсуждать это. Если совершились некие деяния, даже весьма объективно значимые, но никто никому никогда о них не рассказал (не счел нужным это сделать), то события как такового, считай, вовсе не было. В любом случае оно не вошло в историю… В то же время мелкие курьезы и нелепицы, будучи подхвачены молвой, способны передаваться из поколения в поколение. В этом случае некие люди могут не столько «попасть в историю», сколько «влипнуть в нее», и тем не менее, их поступки становятся одним их воспроизводимых исторических сюжетов. Такова уж природа человеческой субъективности: она порой весьма странна в своей избирательности. Многое, из происходившего в истории мы так и не узнаем никогда…

Возникновение еще в античности писаной истории, фиксирующей обстоятельства и события в виде записей, очень долго радикально не меняло ситуации. Широкие народные массы по-прежнему жили пересказами того, что кто-либо в былые или недавние времена увидел и услышал. Такие пересказы всегда варьировались, обрастали новыми деталями, то есть быстро превращались в легенды. Надо сказать, что и по сей день этот способ исторического сознания продолжает существовать. Думается, он неискореним, как неискоренимо живое общение, при котором собеседники стремятся все увидеть по-своему, все проинтерпретировать. Если учесть, что очевидцы нередко рассказывают о событиях совсем разные вещи (недаром говорят «врет как очевидец»), то устно передаваемая история – в какие бы века она не передавалась – это всегда здесь и сейчас сотворяемый миф, открытый для постоянного перепонимания.

Писаная история с самого своего возникновения имела тенденцию к объективности. Но именно «имела тенденцию». Сложившаяся впоследствии наука история, хотя и опирается порой на археологические данные, методы точных наук и строгую логику, все равно пристрастно отбирает факты и не менее пылко их интерпретирует. При этом ученые историки сознательно или бессознательно выражают не только свои личные симпатии и предпочтения, но и интересы определенных социальных групп – этносов, классов, политических партий. И, тем не менее, историческая наука в лице лучших своих представителей стремится избегать явной лжи или буйного фантазирования, не основанного на объективных данных.

С 19 века преподавание истории в средних и высших учебных заведениях становится нормой, а в 20 веке практически любой человек, получающий образование получает из учебников и от педагогов ту или иную официальную версию истории. В то же время, широкое распространение получает популярная литература, построенная исключительно на выдумках и безграмотности авторов (ярким примером у нас в стране «Новая хронология» А.Фоменко и Г.Носовского). Главная задача такой литературы – пересмотреть все представления заново и дать читателю некую ошарашивающую парадоксальную версию прошлого. Написание подобного рода текстов основано не только на желании поразить читателя, но и на стремлении создать этномифологию, когда достоинства и исторический путь одних народов превозносится, а других – перечеркивается.

Таким образом, мы можем насчитать в наши дни целый ряд источников пополнения исторической памяти людей. Это – как во все времена – рассказы старших, это официальные учебные курсы истории, претендующие на статус научных и, наконец, это псевдоисторические, но яркие и развлекательные издания, призывающие перевернуть вверх дном всю сложившуюся ранее систему исторических представлений. Можно также добавить, что важными каналами поддержания и распространения образа прошлого являются радио и телевидение. Впрочем, передаваемые по TV игровые исторические фильмы чаще являются сказками или приключенческими кинороманами, чем достоверным воспроизведением некогда совершившихся событий.

Как же современный человек соотносится с прошлым?

Полагаю, возможны три варианта отношения к социо-культурному прошлому и его переживания во внутреннем мире.

Первый вариант – это отсутствие идентификации с прошлым своей страны, этноса, народа. Такое отщепенчество прежде всегда осуждалось социумом. В одном из романов писателя Чингиза Айтматова был образ манкуртов – людей, потерявших память о том, кто они есть. Манкуртами делали захваченных в бою воинов, им одевали на голову сырую шкуру, и, высыхая, она так сдавливала голову, что они полностью теряли память о том, кто они, откуда пришли, с кем и против чего воевали. Манкуртов делали рабами и они полностью подчинялись новым хозяевам, ибо, говоря научным языком, их самоидентификация была разрушена, и они не дорожили ничем из своего прошлого. Образ манкурта – образ человека без исторической памяти, а потому лишенного корней, патриотизма, чувства родины.

Надо сказать, что в наши дни отсутствие идентификации с прошлым своего народа отнюдь не является насильственным. Оно – результат динамических процессов идущих в обществе и масштабной маргинализации населения. Если родителями ребенка являются люди разных народов и даже рас, если всю жизнь человек переезжает с места на место, из страны в страну, если он свободно общается на двух-трех языках, то где его родина? Прошлое какой страны и какого этноса должно быть для него священным и важным? Маргиналы – люди, стоящие на грани разных культур и наций, легче всего становятся «гражданами мира», космополитами без всякой исторической памяти или с дикой кашей из обрывков разных историй в голове. Каждый из них сам по себе, «перекати-поле». Каждый открыт для нового и не держится за минувшее. Хорошо это или плохо? Однозначного ответа нет. Но, думается, западная философская мысль оттого так часто обращается к теме «смерти субъекта», что целостный индивид без социальной исторической памяти вырождается, становится разорванным внутри себя, одиноким и несчастным.

Второй вариант соотношения людей с историческим прошлым, это позитивная идентификация с ним. В подобном случае человек стремится знать историю своей страны и народа, гордится прежними достижениями и подвигами предков, чувствует себя укорененным в исторической и социальной почве родной страны. В целом, это хорошая, добротная позиция, способствующая оптимистическому взгляду на жизнь и целостному самосознанию. Люди, идентифицирующие себя с историческим прошлым родины, бывают экономически и политически активны, уверенны в себе и горды «славными делами предков». Они стремятся к тому, чтобы их народ жил и не переводился, а страна процветала и развивалась. Правда, позитивная идентификация с прошлым может приобретать компенсаторный характер, когда отсутствие собственных жизненных успехов замещается уже не гордостью, а гордыней по поводу принадлежности к определенному народу и его истории. Тогда нередко начинается мифологизация истории своего народа (мы – самые древние, мы – самые великие, все изобретения мы сделали первыми… и т.д.). В особо острых случаях человек начинает говорить, что является «древним скифом», «арием» или «русом», поскольку быть современным ему неинтересно (о, где же ты, былая слава???») Именно поэтому в позитивной идентификации с прошлым как и во всем остальном нужна мера.

Третий вид – негативная идентификация с прошлым. Она встречается в тех случаях, когда конкретное общество пережило некую историческую травму. Человек признает себя представителем конкретной страны и народа, знает историю, но стыдится этого общего прошлого или переживает глубокое чувство вины за деяния своих непосредственных предшественников. Пример такой исторической травмы мы видим у одного-двух поколений жителей Германии, испытывавших вину за гитлеровский фашизм и злодейства, совершенные немцами в Европе. В наши дни несколько иного рода травму пережил и переживает российский народ, которому в течение одного века пришлось дважды отрицать свою историю, обвинять и низвергать бывших лидеров и кумиров. Долгое публичное шельмование сначала царской России, а потом Советского Союза не могло пройти даром для самоидентификации россиян, не могло не нанести ей тяжелой раны. Ни для кого не секрет, что современная российская молодежь неохотно обращается к истории и нередко пытается искусственно идентифицироваться с иностранцами, прежде всего англоязычными. Это происходит от привитого средствами массовой информации чувства стыда за «совковое» прошлое, от которого теперь «чем дальше, тем лучше». Впрочем, прятать голову в песок и прикидываться не собой, а кем-то другим, также бессмысленно и разрушительно, как и мазохистски бичевать прошлое. История сослагательного наклонения не имеет. Прошлое таково, каким оно свершилось, и мы можем только попытаться понять, а если необходимо, то и простить своих близких и далеких предков. Негативная идентификация с прошлым нередко кончается взрывом патриотических чувств: происходит «откачка маятника», подавленная национальная гордость и жажда целостности возвращаются с новой силой. Вот тогда важно вновь не «перегнуть палку» и не стать яростными национал-патриотами, отвергающими все чужое как враждебное.

Отношения людей со своей историей сложны. Очень хочется, чтобы во взаимоотношениях с прошлым мы учились на чужих примерах и ошибках, и не совершали своих.

Вопросы для самопроверки:

1. Охарактеризуйте основные бытийные противоречия человека. Чем они обусловлены?

2. В силу каких своих особенностей человек всегда тяготеет к сверхчеловеческому?

3. Какова специфика человеческого пространства и времени?

4. Как человек соотносится с социокультурным прошлым?

Дополнительная литература:

1.Фромм Э. Человек для самого себя // Психоанализ и этика М.1993. Гл. 3.. Природа человека и его характер, §1. Общая характеристика человеческого рода.;

2. Гобозов И.А. Введение в философию истории М. 1999. Гл 6. Историческое время

3. Губин В.. Некрасова Е. Философская антропология М. 2000. Ч.3. онтология человеческого бытия.

4. Новейший философский словарь Минск 2001 Статья «Сверхчеловек»;

5. Время/Бремя артефактов Сп-б 2004.

Глава 2. Свобода – сущностная черта человека

Свобода практически всегда бывает названа в ряду сущностных свойств человека. Именно свобода, как полагают многие философы, отличает людей от других явлений материального мира: от камня, который механически летит по заданной траектории, от воды, которая с неизбежностью кипит при определенной температуре, от животного, полностью подчиненного своим инстинктам. Только человек способен на «иначе-действие», на отклонение от казалось бы, необходимого, пути. Лишь человек может пускаться в свободный полет фантазии, возноситься над миром, сознательно создавать новое. Свобода органична для человека, поэтому она является его величайшей ценностью.

При всей изученности в мировой философии темы свободы, она по-прежнему остается одной из сложнейших, поскольку ее можно рассматривать в совершенно разных ракурсах. Так свобода – это категория, которая в отличие от многих других имеет не одну, а две противоположности: необходимость и ответственность. Мы рассмотрим последовательно обе эти пары категорий, потому что без такого рассмотрения невозможно дать достаточно полное описание темы свободы. Итак, начнем с обращения к паре «свобода – необходимость».

Дата добавления: 2015-07-02