Устойчивые факторы 5 страница

70. Это станет главной темой моей следующей книги «Russia and Its Borderland: The Cold War as Civil War».

71. Роберт Джонс затронул вопрос о самодержавном или даже тираничес­ком характере разработки и осуществления российской внешней политики: вопрос, который, по его мнению, Альфред Рибер не принял во внимание. Джонс привел следующие примеры «личной дипломатии»: резкий политичес­кий поворот Петра Ш во время Семилетней войны; Тильзитский мир; встре­чу Николая II с кайзером Вильгельмом у острова Бьерке, когда Николай был готов в корне изменить отношения с Францией и Германией; и, наконец, пакт Молотова-Риббентропа. Он заметил, что трудно представить себе правитель­ство какой-либо другой страны мира, за исключением гитлеровской Герма­нии, которое было бы способно на такое вероломное изменение курса внеш­ней политики, как в случае с пактом Молотова-Риббентропа.

Рибер не согласился с таким мнением. Для сравнения он указал на полное изменение европейской системы внешнеполитических союзов накануне Семилет­ней войны, а также на неожиданную поездку Чемберлена в Мюнхен (несмотря на существование сильной оппозиции в рядах консерваторов и на реальную уг­розу осуждения со стороны общественного мнения): шаг, который был не менее резким и шокирующим поворотом во внешней политике Великобритании, чем пакт Молотова-Риббентропа в советско-германских отношениях. С российской точки зрения пакт Молотова-Риббентропа выглядел не столь ошеломляющим, сколь в глазах Запада: сталинская внешняя политика вполне вписывалась в кон­текст российских внешнеполитических традиций. Необходимо отметить, что Россия традиционно присоединялась к тому или иному блоку враждующих ев­ропейских держав; ее целью было не допустить создания общеевропейской коа­лиции. Когда же этого не удавалось предотвратить, у России возникали большие проблемы (примером тому была Крымская война). Мотивы советской внешней политики в отношениях с Гитлером, особенно в 1930-е годы, также совершенно понятны. Идея коллективной безопасности, столь горячо поддержанная Литви­новым, была одобрена Сталиным, но, разумеется, с оговорками. Сталин отка­зался от этой политики, только когда стала очевидной ее абсолютная несостоя­тельность. Он не отвергал ее вплоть до начала гражданской войны в Испании и Мюнхенского сговора - явных признаков краха политики коллективной безо­пасности.

Катерина Кларк'

Дата добавления: 2015-06-27