Объединение в социальную единицу

Похоже, подобное общество в большей степени объединя­ет впитывающий разум, нежели рассудочность. Метод его строительства примечателен и может быть уподоблен работе клеток при росте организма. Кажется очевидным, что обще­ство проходит эмбриональную стадию, которую мы можем наблюдать в ходе развития маленьких детей. Любопытно на­блюдать, как мало-помалу они начинают ощущать, что состав­ляют сообщество, которое функционирует как таковое. Они начинают ощущать себя частью группы, в существование ко­торой вносят вклад своими действиями. Они не только начи­нают этим интересоваться, но и основательно, можно сказать, от всей души работают над этим. Достигнув этого уровня, дети перестают действовать бездумно, а ставят на первое место ин­тересы группы и стараются ради ее блага.

Первый шаг к социальному сознанию напоминает «при­верженность роду или племени», поскольку, как хорошо из­вестно, в первобытном обществе индивидуум любит, защища­ет и ценит свою группу, как цель и смысл своего существова­ния. Мы были поражены первыми признаками этого явления, поскольку они появились совершенно независимо от нас или от любого нашего влияния. Они появились внезапно, как и все остальные доказательства того, что развитие идет своим ходом, подобно тому как у ребенка режутся зубы в установ­ленном природой возрасте. Это возникшая среди детей спло­ченность, порожденная самопроизвольной необходимостью, ведомая бессознательной силой и питаемая социальным духом, представляет собой явление, которому нужно дать имя, и я назвала его «объединение в социальную единицу».

На эту мысль нас навели спонтанные действия детей, кото­рые лишили нас дара речи от изумления. В качестве примера я приведу такой случай. Случилось так, что посол Аргентины, услышав, что в наших школах дети четырех—пяти лет работали совершенно самостоятельно, читали, писали и вели себя крайне дисциплинированно отнюдь не в результате принуждения, не мог в это поверить. Поэтому он решил нанести нам неожидан­ный визит. К несчастью, это был праздничный день, и школа была закрыта. Она называлась «Дом детей» и размещалась в многоквартирном доме, где жили рабочие семьи с детьми. Со­вершенно случайно один ребенок оказался во дворе и услышал, как посол выражает свою досаду. Догадавшись, что это гость, ре­бенок сказал: «Не беспокойтесь о том, что школа закрыта. У уборщика есть ключ, а мы все здесь». Вскоре дверь была от­крыта, и все дети зашли в школу и начали работать. Это был еще один пример действий на благо группе. Каждый делал свое дело, не ожидая награды. Они трудились сообща ради доброго имени своего сообщества. И лишь на следующий день учитель узнал о том, что произошло.

Это чувство солидарности, не привитое с помощью поуче­ний, совершенно чуждое любым видам соперничества, конку­ренции или личной выгоды, было даром природы. И помимо этого, до этого уровня дети дошли благодаря собственным усилиям. Как сказал Когхилл, «сама природа обусловливает раннее поведение ребенка, но развиваться оно может только в контакте с окружающим миром»1. Кажется очевидным, что природа составляет план создания как личности, так и обще­ственной жизни, но этот план реализуется только посредством деятельности детей, когда они помещены в условия, благопри­ятные для его выполнения. Делая это, они открывают для нас этапы, через которые должна пройти общественная жизнь в ходе своего естественного развития. Жизнь сообща, которая объединяет социальные группы и управляет ими, близко со­относится с тем, что американский педагог Уошберн назвал «социальной интеграцией». Он полагает, что это ключ к со­циальной реформе и должно быть положено в основу всего образования. Социальная интеграция происходит тогда, когда индивидуум идентифицирует себя с той группой, к которой он принадлежит. После того как это происходит, индивидуум больше думает об успехе своей группы, нежели о своем соб­ственном.

В качестве иллюстрации своего тезиса Уошберн приводит соревнования по гребле между Оксфордом и Кембриджем: «Каждый человек гребет изо всех сил, чтобы лодка пришла первой, прекрасно осознавая, что это не принесет ему ни личной славы, ни особых наград. Если бы это стало правилом в каждом общественном предприятии, начиная с тех, что про­водятся в масштабах всей страны, и заканчивая самыми не­значительными производственными делами, и если бы все были движимы желанием защитить репутацию своей группы, а не свою, это означало бы возрождение человечества. Такую интеграцию индивидуума и группы необходимо культивиро­вать в школах, поскольку именно этого нам и недостает, и именно этот недостаток и является причиной несостоятель­ности и гибели нашей цивилизации»1

Можно привести пример человеческого общества, не ис­пытывающего недостатка в такой интеграции. Это общество маленьких детей, ведомых волшебными силами природы. Мы должны ценить и беречь это, поскольку преподаватели не могут научить ни характеру, ни духу единения. Их дает жизнь. Но мы не должны путать эту естественную социальную солидарность с организацией общества взрослых, которое пра­вит людскими судьбами. Это просто последняя стадия разви­тия детей, почти божественное и непостижимое создание эмб­риона общества.

Вскоре после достижения шестилетнего возраста, когда ре­бенок вступает в новую стадию развития (отмечая тем самым переход от общества в зародышевой стадии к обществу, только что родившемуся), спонтанно возникает другая форма суще­ствования, в которой группы организуются осознанно. Дети хотят знать обычаи и законы, принятые для руководства по­ведением: им нужен кто-то, кто будет управлять сообществом.

Co всей очевидностью, повиновение главе и законам в подоб­ном обществе является своего рода соединительной тканью. Мы знаем, что это послушание было подготовлено на пред­шествующей эмбриональной стадии.

Британский психолог Мак-Дугалл описал тип общества, ко­торый наши малыши уже начинают создавать к тому времени, как им исполняется шесть или семь лет. Они подчиняются детям старшего возраста, словно ими движет инстинкт, кото­рый Мак-Дугалл называет стадным2. Покинутые и забытые дети часто организуют группы и шайки, выражая тем самым протест против власти и правил, установленных взрослыми. Эти есте­ственные потребности, которые почти всегда приводят к бун­тарской позиции, были облагорожены в движении бойскаутов, которое отвечает истинным требованиям социального разви­тия, присущим природе подростков и юношей.

Но «стадный инстинкт» Мак-Дугалла — это не то же самое, что сила сплоченности, лежащая в основе детского со­общества. Все последующие социальные формы, которые раз­виваются у детей до уровня взрослого общества, организованы сознательно и нуждаются в правилах, предлагаемых человеком или даже вождем, который пользуется уважением.

Жизнь в сообществе — естественное явление и заложена в человеческой природе. Она растет подобно организму и в процессе своего развития проявляет определенную последова­тельность различных характеристик. Для наглядности можно привести сравнение с индийским деревенским производством домотканой материи.

Для начала давайте рассмотрим белую кисточку, или «пучок», который вырастает вокруг семени хлопка. Относитель­но социальной жизни мы должны в первую очередь принять во внимание младенца и семейную обстановку, в которой он по­явился на свет. Первое, что нужно сделать с хлопком после того, как его собрали,— это очистить его, освободить от черных семян, прикрепленных к пучку, и это также первый вид работы, которой занимаются дети в сельских школах Ганди. Это похоже на нашу работу, когда мы собираем детей из разных домов и ис­правляем их недостатки, помогая им сосредоточиваться и ста­новиться нормальными индивидуумами.

Перейдем к прядению. По нашей аналогии оно соотносит­ся с формированием личности, которое происходит благодаря работе и жизни в группе. Это основа всего. Если нить хорошо спрядена и крепкая, то и ткань из нее тоже будет крепкой. Качество материала, который будет соткан, зависит от каче­ства нити. Очевидно, что это первое, в чем мы должны убе­диться, поскольку ткань из плохих нитей бесполезна.

Затем наступает момент, когда нити натягивают на раму так, чтобы они располагались параллельно и не касались друг друга, и закрепляют небольшими крючками, расположенными по бокам рамы. Это образует основу ткани, но это еще не ткань. Однако без основы сделать ткань нельзя. Если нити рвутся или смещаются, и их тут же не возвращают на место, челнок не может пройти между ними. Эта основа соответст­вует социальной сплоченности. Подготовка к жизни в чело­веческом обществе основана на активности детей, которых собственная природа побуждает к действию в ограниченном мире, напоминающем ткацкую раму. В конечном итоге они становятся объединенными и все имеют единую цель.

Теперь начинается собственно ткацкая работа, когда челнок снует между нитями и соединяет их, прочно сплетая их вместе с помощью утка. Эта стадия соотносится с организованным обществом людей, управляемым с помощью законов и контро­лируемым правительством, которому все подчиняются. Когда у нас есть готовый кусок полотна, после снятия с рамы он оста­ется целым. Он существует независимо, и им можно пользо­ваться. Таких можно сделать сколько угодно. Люди образуют общество не потому, что у каждого есть личная цель и он вы­полняет свою работу, как делают дети в наших школах. Конеч­ная форма человеческого общества основана на организации.

Однако эти две вещи взаимосвязаны. Общество зависит не только от организации, но и от сплоченности, и из этих двух последнее является определяющим и служит основанием для первого. Хорошие законы и хорошее правительство не смогут удержать вместе массу людей и заставить их трудиться в гармо­нии друг с другом, если индивидуумы сами не ориентированы на нечто, сплачивающее их и превращающее их в сообщество. Массы в свою очередь являются, в большей или меньшей сте­пени, активными, в зависимости от их уровня развития, внут­ренней стабильности и составляющих их личностей.

Греки основывали свой общественный порядок на форми­ровании личности. Будучи правителем, Александр Великий с горсткой людей завоевал всю Персию. Мусульманский мир также демонстрирует поразительное единство, не столько бла­годаря его законам и правителям, сколько за счет общего идеала. Периодически совершаются массовые паломничества в Мекку. Паломники из разных государств не преследуют ни­каких личных или честолюбивых целей. Никто не гонит их, никто им не приказывает, и все же для исполнения своего обета они готовы пойти на огромные жертвы. Эти паломни­чества являются примером сплоченности.

Средние века европейской истории видели то, чего тщетно пытаются добиться лидеры в наше, истерзанное войнами, время: подлинный союз европейских народов. Как они этого добились? Секрет этого успеха кроется в религиозной вере, которая охватила все народы, жившие в разных империях и королевствах Европы, объединив их огромной силой сплочен­ности. Те времена действительно видели королей и императо­ров (каждый из которых правил на свой лад), подчинявшихся христианству и зависевших от его силы.

Но одной лишь сплоченности недостаточно для создания общества, способного играть полезную роль в мире, поощряя в нем цивилизованную жизнь, основанную на труде и раз­мышлениях. Примером наших дней являются евреи, которых сила сплоченности объединяла в течение тысячелетий, но ко­торые только сейчас становятся нацией. Они подобны основе, на которой людям еще предстоит ткать. Новейшая история дает нам еще один пример. Муссолини и Гитлер первыми поняли, что лидеры, которые хотят быть уверены в сохране­нии нового социального порядка, должны готовить к нему людей с детства. Они муштровали детей и молодежь, навязы­вая им со стороны идеалы, которые объединили бы их. Что бы мы ни думали об их морали, это была логичная и научно обоснованная практика. Эти главы государств чувствовали не­обходимость в «сплоченном обществе», способном стать фун­даментом для дальнейшего строительства, и соответствующим образом подготавливали предпосылки для его возникновения. Но сплоченный социальный порядок — явление естествен­ное, он должен спонтанно развиваться благодаря созидательно­му воздействию природы. Никто не может заменить Бога, а вся­кий, кто пытается это сделать, становится дьяволом. Это похоже на то, как излишне властный взрослый подавляет творческую энергию личности ребенка. Даже сила сплоченности у взрослых нуждается в управлении с помощью приверженности идеалам, то есть чего-то более возвышенного, чем обычный организаци­онный механизм. Должно быть два общества, связанных друг с другом. Одно должно уходить корнями в бессознательную твор­ческую область разума, другое — происходить из мира сознатель­ной деятельности. Другими словами, одно начинается в младен­честве, а другое добавляется к нему руками взрослого, поскольку (как мы видели в начале этой книги) именно впитывающий разум ребенка вбирает в себя характерные черты своего народа. Характерные черты ребенка в период его жизни в качестве «ду­ховного эмбриона» не являются ни открытиями его интеллекта, ни результатом труда человека; эти духовные качества, которые мы открываем в сплоченной части общества. Ребенок собирает их и является их воплощением, и с помощью этого созидает соб­ственную личность. Он становится человеком, говорящим на определенном языке, исповедующим определенную религию и придерживающимся определенного набора социальных обыча­ев. Если уж есть что-то стабильное и фундаментальное («базо­вое», говоря сегодняшним языком) в общественном порядке, ко­торый постоянно претерпевает революционные изменения, так это сплоченность. Когда мы позволяем младенцу развиваться и наблюдаем, как он создает на незримом фундаменте то, чему суждено стать взрослым человеком, это позволяет нам узнать секреты, от которых зависит наша личная и общественная сила.

Вместо этого (чтобы увидеть это нам достаточно просто ог­лядеться вокруг) люди делают выводы и действуют, а также регулируют свою жизнь только с учетом организационной и ра­циональной сторон жизни общества. Они хотят обеспечить и усилить организацию, как если бы исключительно они были ее творцами. Они вовсе не думают о важной основе организа­ции, а беспокоятся о ее контроле со стороны человека; их самое сильное стремление — найти лидера.

Сколько людей надеется на нового мессию, гения, у кото­рого достанет сил властвовать и организовывать? После Пер­вой мировой войны было предложено основать центр подго­товки лидеров, поскольку оказалось, что никто из существу­ющих лидеров не обладал необходимыми качествами или не мог влиять на события. Были сделаны попытки с помощью «психологических тестов» определить лучших представителей человечества, молодых людей, которые в школьные годы де­монстрировали соответствующие наклонности, и продвигать их на должности, облеченные властью. Но кто мог обучить их, если никто не подходил для этой миссии?

Дело не в нехватке лидеров, или, по крайней мере, вопрос этим не ограничивается. Проблема гораздо шире. Дело в самих массах, которые совершенно не подготовлены к общественной жизни в нашей цивилизации. Отсюда возникает проблема, как воспитать массы, перестроить характер индивидуумов, собрать сокровища, таящиеся в каждом из них, и увеличить их цен­ность. Ни один глава государства в одиночку эту проблему не решит, как бы ни был велик его гений. Никто и никогда не решит эту проблему, опираясь на массы недоразвитых.

Это самый насущный и мучительный вопрос нашего време­ни: уровень огромного количества людей ниже, чем ему следо­вало быть. Мы уже видели диаграмму, показывающую две силы притяжения — одна направлена к центру, а другая к периферии (см. рис. 11). Важнейшей задачей образования должны стать защита и сохранение нормальности, которая в силу своей при­роды тяготеет к центру совершенства. Вместо этого сегодня мы лишь искусственными способами готовим людей аномальных и слабых, предрасположенных к психическим заболеваниям, которым нужно беспокоиться о том, как бы не соскользнуть к периферии, на которой они станут изгоями общества. То, что происходит сегодня, является настоящим преступлением, пре­дательством интересов человечества, и воздействие этого про­цесса на каждого может погубить нас. Огромная масса негра­мотных, составляющая половину мира, не очень отягощает об­щество. Страшнее то, что, сами того не ведая, мы пренебрегаем созиданием человека и топчем сокровища, которые Господь вложил в каждого ребенка. И тем не менее именно здесь кро­ется источник тех моральных и интеллектуальных ценностей, которые могут поднять весь мир на более высокий уровень. Мы взываем перед лицом смерти и жаждем спасти человечество от уничтожения, но мы должны думать не об избавлении от смер­ти, а о собственном росте и о судьбе человечества. Не страх смерти, а знание об утраченном рае должно быть нашим горем.

Наше невежество таит в себе величайшую опасность. Мы знаем, как искать жемчуг в устричных раковинах, золото в горах и уголь в земных недрах, но мы и не догадываемся о духовных ростках, о той творческой небуле, которую таит в себе ребенок, когда вступает в наш мир, чтобы возродить человечество.

Если бы спонтанные формы организации, которые мы только что описали, были приняты в обычных школах, это могло бы творить чудеса. Вместо этого учителя не верят в то, что дети являются активными учениками. Они подгоняют и поощряют, наказывают и награждают, чтобы стимулировать работу ребенка. Они прибегают к соревнованию, чтобы до­биться умножения усилий. Можно сказать, что все вынуждены охотиться за злом, чтобы сразиться с ним. Типичный подход взрослых заключается в том, чтобы всегда искать плохое, чтобы победить его. Но исправление ошибок зачастую унижа­ет и обескураживает, и поскольку образование базируется на этой основе, за этим следует снижение уровня общественной жизни. В современных школах нельзя списывать, а помощь другому считается преступлением. Принимать помощь так же зазорно, как и оказывать ее, поэтому единство, о котором мы говорим, не может сформироваться. Нормальный уровень по­нижается за счет правил, которые вводятся безо всяких на то

оснований. На каждом углу мы слышим: «Не играй», «Не шуми», «Не помогай другим делать их работу», «Не говори, пока к тебе не обратятся». Приказания вызывают негатив.

Что можно сделать в такой ситуации? Даже если учитель старается поднять уровень класса, он никогда не сделает этого так, как сделали бы дети. В лучшем случае он говорит: «Не завидуйте, если кто-то делает это лучше вас», «Не мстите, если кто-то вас обидел». Это опять сплошные отрицания. Общая идея заключается в том, что все вокруг порочны, а мы должны исправлять их, насколько это возможно. Но зачастую дети способны на такое, о чем педагог не может и помышлять. Они восхищаются теми, кто делает что-то лучше них. Это больше, чем просто не завидовать. Некоторые духовные способности нельзя пробудить, если они уже не существуют. Но если они существуют и проявляются инстинктивно (как это на самом деле и бывает), еще более важно поощрять и развивать их. То же самое можно сказать и относительно мести. Зачастую ре­бенок может помириться со своим врагом, но никто не может заставить его сделать это. Можно почувствовать любовь и сим­патию даже по отношению к обидчику, но никто не может добиться этой симпатии по отношению к другому. Возможно, кому-то захочется помочь своему менее сообразительному то­варищу, но его нельзя к этому принудить. Эти естественные чувства, как я уже говорила, необходимо поощрять. Но очень часто их делают бесполезными, и вся работа в школе сводится к этому низкому уровню, то есть к третьей зоне (см. рис. 11), где люди ощущают притяжение к периферии, на которой пре­бывают люди асоциальные и отверженные. Сначала педагог думает, что ребенок неспособный и что его нужно учить. Затем он думает, что достаточно твердить: «Не делай того, не делай этого», другими словами — «Не соскальзывай к пери­ферии». Но нормализованные дети демонстрируют сильней­шую тягу к добру. У них нет необходимости «избегать зла».

Еще одно отрицательно сказывающееся действие — останов­ка работы в определенное время согласно установленному рас­писанию. Они говорят ребенку: «Не занимайся долго одним и тем же. Ты можешь устать» — и это в то время, когда он выказывает очевидную потребность приложить все свои силы. Те шко­лы, которыми мы сегодня располагаем, не способны помочь творческим инстинктам детей, получающим истинное удоволь­ствие от деятельности, радость от тяжелого труда, от красоты ра­боты, от утешения несчастного и помощи слабому.

Я бы сравнила соотношение между обычными школами и школами, приведенными к норме, с соотношением между Ветхим и Новым Заветами. Десять заповедей Ветхого Завета «Не убий», «Не укради» представляют собой отрицание по­средством закона, которое нужно было людям, поскольку они еще были темными, и разум их был смущен. Но в Новом Завете Христос, как и дети, дает позитивные заповеди, такие как «Любите врагов ваших». В то время как тем, кто ощущал свое превосходство над другими, поскольку соблюдал закон и хотел, чтобы им за это восторгались, Он говорил: «Я пришел привести грешников к раскаянию».

И все же только учить людей этим заповедям недостаточ­но. Бесполезно говорить: «Любите врагов своих», если мы ог­раничиваемся тем, что произносим эти слова в церкви, а не на поле битвы, где происходит как раз противоположное. Когда мы говорим «Не убий», мы концентрируем свое внима­ние на том зле, от которого хотим себя оградить, как если бы доброта была невозможна. Любить своих врагов кажется на­столько невозможным, что это остается пустым идеалом.

А почему? Потому что в душе человека нет источника добра. Возможно, когда-то он был, но сейчас умер и похоро­нен. Если в течение всего периода обучения поощряются со­перничество, конкуренция и амбиции, то, как мы можем на­деяться, что люди, выросшие в этой атмосфере, станут доб­рыми в возрасте двадцати или тридцати лет просто потому, что кто-то проповедует добро? Я утверждаю, что это невоз­можно, поскольку не было никакой подготовки для жизни духовной.

Важны не проповеди, а творческие инстинкты, поскольку это и есть реальность. Дети поступают согласно своей приро­де, а не из-за увещеваний учителей. Добро должно рождаться из стремления к взаимопомощи, из единства, возникшего в результате духовной сплоченности. Это общество, созданное на основе сплоченности, которую открыли нам дети, лежит в основе всех социальных организаций. По этой причине я поддерживаю ту точку зрения, что мы, взрослые, не можем учить детей в возрасте от трех до шести лет. Мы можем лишь с пониманием наблюдать за ними и следить ежечасно за их развитием в бесконечных упражнениях. То, что дала им при­рода, развивается на основе труда. Природа предлагает внут­ренние ориентиры, но для развития чего бы то ни было в любой области нужны постоянные усилия и опыт. Если это невозможно, никакие проповеди не помогут. Рост происходит благодаря активности, а не в силу интеллектуального понима­ния. Поэтому образование так важно для малышей, особенно в возрасте от трех до шести лет, поскольку это эмбриональный период развития характера и общества (так же как период с рождения до трех лет является периодом формирования ра­зума, а дородовый — тела). То, чего достигает ребенок в воз­расте от трех до шести лет, зависит не от догматов, а от бо­жественного руководства, ведущего его к строительству духа. Это зачатки поведения человека, и развиваться они могут только в подобающей атмосфере свободы и порядка.

Дата добавления: 2015-06-27