Три уровня послушания

Дискуссии о воспитании характера ребенка обычно закан­чиваются обсуждением воли и послушания. В представлении большинства людей это противоположные понятия, поскольку воспитание в основном направлено на подавление воли ре­бенка и замещение ее волей учителя, что в свою очередь тре­бует беспрекословного подчинения со стороны ребенка.

Давайте я попытаюсь пояснить эти понятия, основывая свои взгляды не на мнениях, а на наблюдаемых фактах. Прежде всего надо отметить, что в понимании этих понятий сегодня нет един­ства. Как мы уже видели в 8-й главе, существуют теории, соглас­но которым человеческая воля происходит из великой универ­сальной силы {«хорме») и что эта универсальная сила имеет не физическую природу, а является силой самой жизни, которая эволюционирует. Она уверенно управляет каждой формой жизни в процессе эволюции, и из нее исходят импульсы к дейст­вию. Но эволюция происходит не по счастливому стечению об­стоятельств и не случайно, а подчиняясь установленным зако­нам, и если жизнь человека является воплощением этой силы, то и поведение человека должно формироваться под ее влиянием.

Как только маленький ребенок предпринимает какое-то преднамеренное действие, так эта сила появляется в его жизни, внедрившись в его сознание. Начинает развиваться то, что мы называем волей, и это — начало процесса, которым движет опыт. Поэтому мы начинаем думать о воле не как о чем-то врожденном, а как о том, что должно быть развито, и поскольку это — часть природы, ее развитие может только следовать естественным законам природы.

Еще более искаженным является убеждение, что действия ребенка от природы должны быть беспорядочными и даже не­истовыми. Обычно люди приходят к такому убеждению, пона­блюдав за беспорядочными действиями ребенка и предполо­жив, что он делает это по своей воле. Но это далеко не так. Таким действиям нет места во вселенской хорме. Предположим, мы примем конвульсии взрослого человека за его сознательные действия или предположим, что все, что он делал в состоянии аффекта, было разумным. Это было бы глупо. В действитель­ности общепринятое понимание слова «воля» предполагает, что имеется конечная цель и что существуют трудности, которые надо преодолеть во имя этой цели. Если же, напротив, мы при­мем концепцию, что наши сознательные действия почти всегда состояли из беспорядочных движений, то в таком случае мы также должны принять необходимость подавить волю или ее «сломать», как раньше говорили, и если мы обнаружили такую необходимость, то логическим результатом было бы заменить волю ребенка нашей волей и заставить его подчиняться нам.

Но реальные факты таковы, что воля не ведет к беспорядку и насилию — признакам эмоциональной неуравновешенности и страдания. В подходящих условиях воля является той силой, которая пробуждает деятельность, благотворную для жизни. Природа дает ребенку задачу вырасти, а воля ребенка ведет его к прогрессу и развитию его способностей.

Воля, находящаяся в согласии с тем, что делает индивиду­ум, находит путь для его сознательного развития. Наши дети выбирают себе работу спонтанно и, повторяя выбранную ра­боту, развивают осознание своих действий. То, что поначалу было лишь жизненным импульсом (хорме), становится созна­тельным актом. Первые движения маленького ребенка были инстинктивными. Теперь он действует сознательно и добро­вольно, и с этим приходит пробуждение его духа.

Ребенок сам чувствует эту разницу. Нам всегда доставляет огромное удовольствие вспоминать слова одного мальчика. Од­нажды школу посетила дама, занимавшая высокое положение в обществе и имевшая старомодные взгляды. Она спросила его: «Так это та школа, в которой вы делаете то, что вам нравится?»

«Нет, мадам, — ответил ребенок, — не делаем то, что нам нравится, а нам нравится то, что мы делаем». Ребенок уловил тонкое различие между тем, что доставляет одно только удо­вольствие, и радостью от работы, которую решил сделать сам.

Одно должно быть совершенно ясно. Сознательная воля — эта сила, которая развивается в процессе ее применения. Мы должны стремиться культивировать волю, а не ломать ее. Волю можно сломать за мгновение. Ее развитие — медленный про­цесс, который формируется через сознательную деятельность по отношению к окружающей среде. Процесс этот легко разрушить. Бомбы или землетрясение могут разрушить здание за несколько секунд, но как тяжело его построить! Для этого нам необходимо знание законов равновесия, сопротивления материалов и даже законов красоты, чтобы сделать его приятным глазу.

Если столько знаний требуется для того, чтобы возвести без­жизненную структуру, то насколько же больше всего требуется, чтобы создать человеческий дух? Но это будет здание, которое создается в скрытой форме. Так что его строителем не могут быть ни мать, ни учитель. Они даже не архитекторы. Все, что они могут, — это помочь работе по созиданию, которая ведется в их присутствии. Помощь — вот их задача и цель. Однако они, не­смотря ни на что, обладают способностью сломать волю и могут разрушить ее тиранией. На этой почве возникло множество предубеждений, так что стоит прояснить этот вопрос.

Самый распространенный предрассудок в системе традици­онного образования состоит в том, что всего можно добиться убеждением (взывая, так сказать, к уху ребенка) или являя себя в качестве модели для подражания (обращаясь к его глазу), тогда как истина состоит в том, что личность может развивать­ся, только используя свои собственные силы. Ребенок обычно воспринимается как рецептивное, а не активное существо, и это относится ко всем сторонам его жизни, даже к воображению — сказки и истории о заколдованных принцессах рассказываются с целью развивать воображение ребенка. Однако когда ребенок слушает эти и им подобные истории, то он получает только впечатления. Он не развивает свою силу воображения кон­структивно. Творческое воображение, которое занимает столь высокое место среди ментальных способностей человека, в эти моменты у него не работает. Та же ошибка в отношении воли имеет еще более серьезные последствия, потому что обычная школа не только отказывает ребенку во всякой возможности проявлять свою волю, но и прямо мешает и препятствует его самовыражению. Всякий протест со стороны ребенка воспринимается как восстание, и можно справедливо сказать, что пе­дагог делает все возможное, чтобы разрушить волю ребенка.

Что же касается принципа обучения на основе собствен­ного примера, то он заставляет учительницу помимо расска­зывания сказок еще и предлагать себя в качестве модели для копирования; тогда и воображение, и воля остаются без при­менения, а роль детей сводится лишь к тому, чтобы смотреть, что делает учительница, и слушать ее слова.

Мы должны наконец избавить себя от этих предрассудков и набраться смелости посмотреть в лицо реальности.

В старые времена педагог рассуждал, как может показать­ся, очень логично. Он говорил: «Чтобы воспитывать, я должен быть хорошим и совершенным. Я знаю, что надо и чего не надо делать, так что, если дети подражают мне и слушаются меня, все будет хорошо». Послушание было главным секретом всего. Я забыла, кто из известных педагогов изрек следующую сентенцию: «Все добродетели детства могут быть суммированы в одной — послушании».

Это делало роль учителя легкой и даже почетной. Учитель мог сказать: «Эта личность пуста и искажена. Я исправлю ее и превращу в подобие себя». И таким образом он приписывал себе те силы, о которых мы читаем в Библии, где говорится: «И сотворил Бог человека по образу своему».

Естественно, взрослый не понимает, что он ставит себя на место Бога, и еще больше он забывает другие библейские слова, которые повествуют нам о том, как дьявол стал дьяво­лом, то есть как он в гордыне своей захотел занять место Бога.

Внутри ребенка идет работа творца, причем гораздо более возвышенного, чем учителя, матери или отца, и все же вопре­ки этому он оказывается в их власти. Одно время учителя пользовались тростью для подкрепления своих приказов, и не так давно в одной цивилизованной стране учителя выступили с коллективным протестом следующего содержания: «Если вы хотите, чтобы мы отказались от трости, тогда нам придется отказаться от попыток чему-то научить». Даже в Библии в числе притчей Соломоновых мы находим знаменитый текст о том, что неправильно поступают те родители, которые жалеют розги, потому что это обрекает их ребенка на преис­поднюю! Дисциплина держится на угрозах и страхе, поэтому мы приходим к выводу, что непослушный ребенок — нехоро­ший, а послушный — хороший.

Если в наш век свободы и демократических теорий мы за­думаемся о таком отношении, то будем вынуждены признать, что при том стиле обучения, который сейчас по-прежнему в моде, учитель обречен быть диктатором. За тем исключением, конечно, что диктаторы (в силу необходимости гораздо более разумные, чем учителя) имеют обыкновение сочетать в своих приказах некоторую оригинальность с толикой воображения, тогда как учителя старой школы твердо держатся иррациональ­ных правил, и, кроме иллюзий и предрассудков, ими мало что руководит. Существует большая разница между тиранией дик­таторов и тиранией учителей, потому что если первые могут использовать жесткие меры конструктивно, то в руках вторых те же самые меры могут быть только разрушительными.

Основная ошибка — предполагать, что волю человека обя­зательно надо сломать, прежде чем она сможет повиноваться, то есть принимать и следовать указаниям другого. Если так же рассуждать в отношении интеллектуального обучения, то надо было бы сначала разрушить разум человека, прежде чем иметь возможность дать ему какие-то знания.

Но когда люди полностью развили собственные способно­сти воли, а затем без принуждения решили выполнять приказы другого человека, это уже нечто иное. Такой вид повиновения является данью уважения, признанием превосходства, и учи­тельница, которую дети так слушаются, может воспринимать это как похвалу.

Воля и послушание идут тогда рука об руку, воля — явля­ясь фундаментом развития, а послушание — следующей ста­дией, которая держится на этом фундаменте. Слово «послу­шание» тогда наполнятся более высоким смыслом, чем обыч­но. Оно вполне может подразумевать высшее проявление собственной воли индивидуума.

В действительности послушание легко идентифицируется как естественное явление человеческой жизни, оно является нормальной характеристикой человека. В наших детях мы можем наблюдать его развитие как своего рода раскрытие. Оно спонтанно и неожиданно проявляет себя в конце дли­тельного процесса созревания.

И в самом деле, если бы человеческая душа не обладала этим качеством, если бы люди никогда не обрели, в результате некоей формы эволюционного процесса, этой способности — повиноваться, то социальная жизнь тогда была бы невозможна. Обычного взгляда на происходящее в мире достаточно, чтобы показать нам, как люди послушны. Такой вид повиновения — вот настоящая причина, почему огромные массы человеческих существ так легко можно бросить на уничтожение. Это неконт­ролируемая форма повиновения, такого повиновения, которое приводит к гибели целые нации. Нельзя сказать, что в нашем мире не хватает послушания,— как раз наоборот! Вполне оче­видно, что послушание является естественным аспектом разви­тия души. Чего, к сожалению, не хватает, так это осознанного послушания.

То, что мы могли наблюдать в детях в условиях жизни, созданной, чтобы помочь им в их естественном развитии, очень ясно показало нам рост послушания как одной из самых поразительных черт характера. Наши наблюдения проливают много света на этот предмет.

Послушание видится как нечто, что развивается в ребенке во многом так же, как другие стороны его характера. Вначале оно диктуется чисто импульсом хорме, затем поднимается до уровня сознания и с этого момента продолжает развиваться, стадия за стадией, пока не попадает под контроль сознательной воли.

Давайте постараемся представить, что на самом деле озна­чает для человека послушание. В действительности оно всегда означало: учителя и родители говорят детям, что делать, и дети в ответ выполняют их приказы.

Но если посмотреть на естественное развитие процесса послушания, то мы обнаружим, что оно проходит три стадии, или уровня. На первом уровне ребенок повинуется иногда, но не всегда, и это может показаться капризом, но на самом деле это стоит проанализировать более глубоко.

Послушание не зависит единственно от того, что мы при­выкли называть «доброй волей». Напротив, действия ребенка в первый период жизни контролируются только хорме. Это ясно всем, и это уровень, который длится до конца первого года. Между годом и шестью этот аспект менее заметен, так как ре­бенок развивает свое сознание и обретает самообладание. В те­чение этого периода послушание ребенка тесно связано со ста­диями тех навыков, которых он достиг. Чтобы выполнить при­каз, надо уже обладать некоторой степенью зрелости и мерой определенного навыка, который может потребоваться. Так что послушание в это время должно рассматриваться в связи с су­ществующими способностями. Было бы нелепо приказать че­ловеку ходить на носу, потому что это физиологически невоз­можно, но так же нелепо и требовать у неграмотного, чтобы он написал письмо. Отсюда нам прежде всего необходимо знать, реально ли ждать послушания от ребенка, находящегося на оп­ределенном уровне развития.

До трех лет ребенок не может повиноваться, если получен­ный им приказ не соответствует одному из его жизненных устремлений. Это потому, что он еще не сформировал себя. Он по-прежнему занят бессознательным построением механизмов, необходимых для его личности, и он еще не достиг той стадии, когда они будут укреплены до такой степени, что смогут обслу­живать его желания и быть осознанно управляемыми. Уметь уп­равлять собой — значит достичь нового уровня развития. В дей­ствительности обычное поведение взрослых, живущих с детьми, демонстрирует безотчетное принятие того факта, что нельзя ждать послушания от двухлетнего ребенка.

Благодаря инстинкту и логике (а возможно, из опыта жизни с детьми на протяжении тысяч лет) взрослый знает, что все, что можно в этом возрасте делать, — это запретить в более или менее резкой форме те действия, которые все равно про­должает выполнять ребенок.

И все же повиновение не всегда негативно. Оно заключается прежде всего в том, чтобы действовать согласно чьей-то воле. Хотя ребенок после трех лет больше не находится в той подгото­вительной фазе, протекающей от нуля до трех лет (проходящей, как мы видели, в святилище его внутренней жизни), тем не менее в этот более поздний период мы по-прежнему встречаем похожие стадии. Даже после трех лет маленький ребенок должен сначала развить некоторые качества, прежде чем сможет слу­шаться. Он не может вдруг начать действовать согласно воле дру­гого человека, и также не может он еще уловить причину, почему он должен делать то, что мы требуем от него. Определенный про­гресс происходит из внутренних структур, которые должны пройти через несколько фаз. Пока эти структуры действуют, ре­бенок может иногда успешно выполнить какое-то действие по требованию, но это значит, что он использует внутреннее приоб­ретение, которое было только что сформировано, и лишь после того, как приобретение основательно укрепилось, он сможет им пользоваться всегда по своей воле.

Что-то вроде этого происходит, когда ребенок впервые стремится овладеть элементами движения. Примерно одного года от роду делает он свои первые шаги, но часто падает и на какое-то время оставляет свои попытки. Но когда механизм ходьбы надежен, он может пользоваться им в любой момент.

Здесь возникает еще один вопрос первостепенной важности. Послушание ребенка на этой стадии зависит прежде всего от раз­вития его способностей. Он может послушаться приказа один раз, но может не послушаться в другой раз. Часто думают, что он делает это нарочно, и если учительница настаивает или бранит, тут легко могут возникнуть помехи для процесса развития. Боль­шой интерес в связи с этим представляет опыт известного швей­царского педагога Песталоцци, работа которого до сих пор ока­зывает глубокое влияние на школы во всем мире. Песталоцци был первым, кто ввел элемент отцовства в отношение к школьникам. Он всегда сочувствовал их проблемам и был готов утешить или простить. Но одного он простить не мог никогда — это каприза: он не мог терпеть ребенка, который одну минуту слушается, а Другую — нет. Если ребенок один раз сделал то, о чем его попро­сили, это значило, что он мог бы сделать это, если хотел, и Пес­талоцци в этом случае не принимал никаких оправданий. Это единственное, в чем ему отказывала его доброта. Если даже Пес­талоцци так считал, то что же тогда говорить о других учителях?

В то время когда образуются новые формации, нет ничего более вредного, чем неодобрение. Если ребенок еще не хозяин своих действий, если он даже своей собственной воле не может повиноваться, тем менее он может повиноваться чьей-то другой воле. Вот почему может получиться так, что он слушается иног­да, но не всегда. Такое может происходить не только в младенче­стве. Как часто начинающий музыкант первый раз прекрасно исполняет произведение, а попроси его повторить на следующий день — и он не сможет. Это означает не отсутствие воли, а несформированность ни навыка, ни уверенности настоящего ар­тиста.

Таким образом, первым уровнем послушания мы называем тот, когда ребенок может слушаться, но не всегда. В этот пе­риод возможно сочетание послушания и непослушания!

Второй уровень — когда ребенок всегда может слушаться, или, вернее, когда больше нет никаких препятствий, возника­ющих из-за недостатка у него контроля. Его силы теперь объ­единены и могут быть управляемы не только его собственной волей, но и волей другого. Это большой шаг вперед по пути послушания. Это похоже на способность переводить с одного языка на другой. Ребенок может впитывать желания другого и выражать их своим поведением. И это самая высокая форма повиновения, о которой только мечтает современное обучение. Обычно учительница только призывает, чтобы ее слушались.

Однако ребенок, который развивается по законам приро­ды, идет гораздо дальше этого: дальше, чем мы даже могли предположить.

Он переходит на третий уровень послушания.

Тут не происходит остановки в момент, когда он просто начинает пользоваться только что приобретенной способно­стью, но его послушание уже направлено в сторону человека, чье превосходство он ощущает. Как будто ребенок осознал, что учитель может делать что-то такое, что ему самому пока еще не под силу, и сказал самому себе: «Вот человек настолько меня превосходящий, что может оказать влияние на мой разум и сделать меня таким же умным, как и сам. Он влияет на меня изнутри!» И такое чувство, кажется, наполняет ребенка радостью. Совершив неожиданное открытие, что можно быть управляемым этой превосходной жизнью, ребенок начинает повиноваться с огромным желанием и энтузиазмом. Чудесный, но естественный феномен, — можем ли мы сравнить его с чем-нибудь? В другом плане это, возможно, похоже на инстинкт собаки, которая любит своего хозяина и отвечает на его волю повиновением. Она внимательно смотрит на мяч, который по­казывает ей хозяин, и когда его бросают, бежит за ним и тор­жествующе его приносит. Потом ждет следующего приказа. Она стремится к тому, чтобы ей давали приказы, и радостно бежит их выполнять, виляя хвостом. Третий уровень послушания ре­бенка напоминает это. Безусловно, он повинуется с удивитель­ной готовностью, и кажется, что ему очень хочется это делать.

Интересные доказательства тому были представлены ди­ректрисой с десятилетним стажем. У нее был класс, который прекрасно занимался, но часто она не могла удержаться и вы­сказывала всякие пожелания. Однажды она сказала: «Уберите все, когда пойдете домой вечером». Дети не стали дожидаться, когда она закончит фразу, а сразу, как только услышали слова: «Уберите все», принялись за дело с большим усердием и ско­ростью. Затем они с удивлением услышали: «Когда пойдете домой». Их реакция на команды стала столь незамедлительной, что учительнице пришлось выражаться с большей осторожно­стью. На самом деле она должна была сказать в этом случае: «Прежде чем пойти домой, все уберите».

Она рассказала, что подобные вещи продолжали происхо­дить всякий раз, когда она говорила, недостаточно подумав. Быстрота реакции детей вызвала у нее чувство ответственно­сти. И это был новый удивительный опыт, потому что все обычно думают, что человек, облеченный властью, может от­давать какие угодно приказы. Вместо этого она чувствовала, что власть ее тяготит. Чтобы воцарилась тишина, ей достаточ­но было написать на доске слово «тишина», и не успевала она еще закончить букву «т», как все уже замирали.

О том же свидетельствует и мой собственный опыт (и имен­но поэтому я ввела игру «в тишину»), но в этом случае послу­шание носит коллективный характер. Возникло чудесное и довольно неожиданное единство, когда целая группа детей почти идентифицировала себя со мной.1

Полной тишины можно добиться, только если этого захо­тят все присутствующие. Ее может нарушить один человек, поэтому успех зависит от сознательного и объединенного дей­ствия. Тут берет начало чувство социальной солидарности.

Игра в тишину дает нам возможность испытать силу воли детей. Мы обнаружили, что с повторением игры последняя воз­растала и периоды тишины становились продолжительнее. Потом мы добавили еще «вызов», когда чуть слышно произноси­лось имя ребенка, и тот, чье имя было названо, должен был ти­хонько подойти, тогда как другие оставались по-прежнему непо­движны. Вызванные двигались очень медленно, стараясь не про­изводить никакого шума, так что можно себе представить, как долго должен был оставаться неподвижным последний ребенок, ожидая своей очереди! Эти дети развили невероятную силу воли. Упражнение было направлено на сдерживание импульса, а также на контроль движения. Наш метод во многом на этом и держит­ся. С одной стороны, есть свобода выбирать и быть усердным, а с другой — сдерживание. При таких условиях дети могут ис­пользовать свою силу воли как для действия, так и для воздержа­ния от действия. В результате они сформировали по-настоящему восхитительную группу. Мы видели, как там появилось послу­шание, потому что для этого были подготовлены все элементы.

Способность повиноваться — последняя фаза развития воли, которая в свою очередь делает возможным послушание. У наших детей оно достигло такого высокого уровня, что учи­тельнице повинуются немедленно, о чем бы она ни попроси­ла, и она чувствует, что ей надо быть осторожной и не ис­пользовать для своих собственных целей такую самоотвержен­ную преданность. И она приходит к пониманию того, какими качествами должен обладать человек, наделенный властью. Хороший менеджер не должен себя вести самоуверенно, а должен иметь глубокое чувство ответственности.

Дата добавления: 2015-06-27