Внешность обманчива

Шли по целине вдали от главной дороги, обходя встре­чающиеся на пути населенные пункты. Над нами пролега­ли группы немецких бомбардировщиков и истребителей, со стороны Керчи доносились разрывы бомб и снарядов. Не­сколько часов мы шли спокойно, но вдруг на горизонте появились какие-то люди. Опознать их по одежде из-за большого расстояния было невозможно.

- Наверняка фашисты! Нужно куда-то прятаться,— сказал Миша.

Метрах в пятидесяти мы заметили воронку от бомбы, на дне которой стояла вода. Выбрав место посуше, присели на корточки, чтобы не ложиться в грязь. Воронка достаточ­но скрыла нас и позволила наблюдать за группой.

- Если это фашисты, то почему они топают по целине и в обратном от фронта направлении? — рассуждал я вслух.

- Подождем, увидим. Все равно нам с тобой некуда деваться, — сказал Миша, готовя гранаты к бою.

Мы насчитали пять человек. Шли они медленно, держась тесной группой. Все были в форме черного цвета.

- Эсэсовцы! — прошептал Миша.

Но когда они подошли ближе, мы рассмотрели беско­зырки, бушлаты и черные брюки. У большинства из них за плечами висели вещевые мешки.

- Ура! Наши морячки! — дружно воскликнули мы и, выскочив из воронки, с радостью побежали им навстречу.

Моряки остановились в нерешительности, ожидая на­шего приближения. Подбежав к ним, я бросился обнимать стоящего впереди высокого, широкоплечего и мордастого моряка, приговаривая:

- Наконец-то, братцы, мы встретили своих!

Резко оттолкнув меня, моряк сказал:

- «Свои» в тюрьме, а вы кто такие?

- Братцы! Мы точно свои, я тоже моряк, но переоде­тый,— сказал Михаил.

Ответ толстомордого сразу же насторожил меня. Бегло осмотрев стоящих за ним, я заметил, что все они в новень­ком с иголочки обмундировании, но ни у кого не видно оружия. Бескозырки на них сидели как-то неуклюже, не так, как у настоящих моряков.

«Чертовщина какая-то. Почему они без оружия и идут в тыл к фашистам?» — подумал я.

- Куда путь держите? — спросил толстомордый.

- Догоняем фронт и хотим проскочить к своим, — от­ветил я.

- Вы что, чокнутые? Что вам там делать?

- Как что делать? Война ведь не кончилась, фашистов бить надо, — ответил я.

- Вояка нашелся! Чем же ты их бить-то будешь? Соп­лями, может? — зло ухмыляясь, сказал все тот же. Он был старше меня лет на десять.

После таких слов от моей недавней радости не осталось и следа.

- Тогда скажите, куда вы путь держите, если не сек­рет? — уже без улыбки спросил я.

Мордастый на какое-то время замялся, видимо подбирая ответ.

- По домам идем, к женам и детям. Деревни наши ос­тались в тылу у немца.

- Сдались мы, — ответил кто-то из стоявших сзади.

Это меня окончательно ошеломило. Военные моряки —

и вдруг сдаются...

«Чертовщина какая-то», — снова подумал я.

- Да что вы, сдурели? Ведь вы моряки! Народ наш ва­ми гордится, надеется на вас, а вы струсили и побросали оружие! Как же вы в глаза своим родителям, женам, де­тям смотреть-то будете? — распалялся я.

Из группы вышел один и, обращаясь ко мне, сказал:

- Не горячись, парень! Никакие мы не моряки, и моря-то не нюхали. Это наши, когда отступали, всех военнообя­занных забрали с собой для мобилизации. Только несколь­ко дней назад в Керчи в эту форму одели и зачислили в морскую пехоту. Мы же решили идти по домам, если не­мец в лагерь не заберет. Все равно такую силищу не остановить: Москва, Ленинград, Киев, Ростов и другие боль­шие города в руках Гитлера. Немец уже к Уралу попёр...

- Мало, что ли, они тебе морду-то набили? Ишь, какой разрисованный, — сказал один из группы.

- Теперь понятно! Значит, вы не моряки, а предатели! Хоть бы форму-то морскую сняли — не позорили бы. А за мою морду можете не беспокоиться. Живая кость мясом обрастет, — в сердцах выпалил я.

- Что касается формы, то она новенькая и в хозяйстве пригодится. А за твои слова мы из тебя запросто кишки выпустим. Здесь, в поле, ни милиции, ни суда, ни тюрьмы нет, — сказал все тот же мордастый, вынимая из кармана большой складной нож.

- Да я тебе, гаду, зубами глотку перегрызу. Ты же трус и предатель! — продолжал я.

- Чего с ним разговаривать?! Полосни, Микола, между глаз этому белобрысому, — крикнул кто-то из группы.

Толстомордый Микола, ободренный поддержкой своих, решительно шагнул вперед, поднял вверх руку с ножом и с угрожающим видом сказал:

- Сгниешь здесь, большевик проклятый!

Отскочив назад, я выхватил пистолет, не целясь, выст­релил поверх головы Миколы и крикнул:

- Руки вверх, гады!

Толстомордый, ошеломленный выстрелом, тут же резко вскинул руки вверх, продолжая держать нож в правой ру­ке. Остальные «моряки» стояли в нерешительности.

- Всем руки поднять! — крикнул Михаил, выходя впе­ред с гранатой в руке.

Все подняли руки.

- Брось нож на землю! — скомандовал Миша.

Выпустив из руки нож, бледный, с дрожащими поси­девшими губами, Микола промычал;

- С вами уж и пошутить нельзя.

- Остались бы мы здесь лежать от твоих подлых шу­ток, если бы оружия у нас не оказалось, — ответил ему Михаил.

- По закону военного времени все вы, как изменники и Предатели Родины, подлежите расстрелу,— объявил я и добавил: — Давай, Миша, приводить приговор в испол­нение.

- Расстрелять не мешало бы, жаль только патроны тратить на такую падаль. Нам патроны еще для фашистов пригодятся, а эти от наказания не уйдут, если не опомнятся и кровью не искупят свою вину, — сказал Михаил и скомандовал: — А ну, сволочи! Шагом марш отсюда, пока це­ны. Руки не опускать и не оборачиваться — иначе пулю получите!

Четверо изменников, обрадовавшись такому исходу, с поднятыми вверх руками дружно зашагали вперед, пятый — молодой парнишка — остался на месте.

— А тебе что, особое приглашение требуется? Иди, спасайся! — сквозь зубы процедил Михаил.

- Возьмите меня с собой,— попросил он.

- Ладно, опусти руки и расскажи все толком.

Опустив руки, парень скороговоркой начал объяснять:

- Понимаете, при выходе из боя попал под обстрел, оторвался от своей роты и не успел отойти вместе с ней. Тогда-то я и встретил вот этих... Главарь у них — Микола, который нож на вас поднял. Я-то думал, что мы вместе будем догонять своих, а получилось так, что они нашли погреб и полезли в него. Когда я спросил, зачем они это делают, Микола сказал: «Это — военная тайна. Вот спустимся в погреб, я тебе все объясню». В погребе он заявил мне при всех: «Вот что, пацан, мы в плен будем сдаваться, давай и ты с нами». Я ответил, что не хочу сдаваться, но он пояснил, что с моим желанием никто не собирается считаться, никто меня не отпустит, чтобы не донес начальству. Так мы и сидели в погребе до прихода гитлеровцев. Фашисты двинулись дальше на Керчь. По приказанию Мико­лы мы оставили оружие в погребе, выбрали момент и по­шли в тыл к немцу. Микола сказал, что прирежет меня не­медленно, если я попытаюсь сбежать. Видно, боялся, что я проберусь к своим и все расскажу про них.

- Как же мы возьмем тебя, когда ты в полной морской форме? С тобой нас гитлеровцы издалека застукают, и вся наша маскировка пойдет насмарку, — ответил Миша.

Жалко было оставлять парнишку, но и с собой брать было тоже неразумно. Мы рассказали ему, как пройти в аул Адже-Эли и как там найти Феклу Ивановну, которая поможет ему переодеться. Посоветовали пробираться к фронту. Ждали, пока его группа скрылась из глаз, и рас­прощались. Он сказал, что постарается нас догнать. По его словам, до пролива нам оставалось не более пятидесяти километров.

К пятнадцатому ноября мы рассчитывали выйти в рай­он переправы через пролив.

Итак, мы продолжали свой путь в надежде догнать фронт.

-Все-таки нужно было, если не всех, то хотя бы Ми­колу-мордастого шлепнуть. Ведь это он подбил этих сла­баков на измену. Он еще и в своем селе натворит дел, — сказал я.

- Он с фашистами не встречался. Они сами его шлеп­нут при первой встрече, если он не снимет морскую форму. А он, куркуль, не снимет, ему, видишь, добротная форма в хозяйстве пригодится. Фашисты не поверят его россказ­ням. Они-то твердо знают, что моряки в плен не сдаются, — успокаивал меня Миша.— А мы-то с тобой обрадовались, когда увидели морскую форму. Уря! Уря! Наши. Вот тебе и «наши», — усмехнулся он.

Ночь мы коротали в каком-то заброшенном одиноком домике без окон и дверей. Вблизи находилась свалка сель­хозтехники. Разместились на голом полу. Долго не могли заснуть под впечатлением недавней неприятной встречи. Ни мне, ни Михаилу не приходилось видеть, как сдаются в плен люди, которых все мы считали своими. На них по­лагались в бою, им доверяли оружие, на них надеялись.

- Как ты думаешь, почему эти гады сдались в плен? Из-за трусости или зуб на Советскую власть имеют? — спросил Михаил.

- Что все они трусы, это факт, но кое у кого из них, видимо, с детства воспитывали ненависть к Советской вла­сти. Микола-толстомордый — явный вражина и трус. Ви­дел, как он посинел, когда смертью запахло. До войны на­верняка прямо против Советской власти не выступал — смелости не хватало. Таился до «лучших» времен. А ведь пользовался всеми правами и благами, которые давала Советская власть. Такой, как он, из глотки вырвет все, что ему положено по закону. Ему вынь, да положь, а вот когда Родина в опасности, он первый оказался на стороне врага, да еще новенькое обмундирование прихватил и полный ве­щевой мешок домой прет. Думаешь, он верит, что фашисты ему освобождение принесли? Фигушки! Ему бы только шкуру свою спасти за чужой спиной. На фронте-то ведь стреляют, нечаянно и глаз могут выбить, лучше в плен. Пусть другие воюют, он посмотрит, чья возьмет, а потом и решит, как приспосабливаться дальше...

Дата добавления: 2015-06-28