Огорчение и неудача

Весь день пятнадцатого ноября мы пробирались между берегом Азовского моря и полотном железной дороги, ве­дущей от Джанкоя на Керчь. Взломанные шпалы и рель­сы вздыбились и торчали в разные стороны. К вечеру без особых приключений мы вышли в район пролива север­нее Керчи. Двигаться дальше не было сил, да и темнота наступала. Решили остановиться на ночлег в небольшом рыбацком поселке, притулившемся у самого берега Азов­ского моря. Наблюдая за поселком издалека, мы увидели в центре его несколько немецких тягачей и еще какую-то военную технику, возле которой суетились фашистские сол­даты. Мы заранее приметили маленький домик на окраине поселка, вблизи которого не видно было ничего подозри­тельного, и с наступлением темноты пробрались к нему. Дверь оказалась на запоре. Пришлось опять стучать в ок­но. Из дома вышла женщина. Она подтвердила, что в цент­ре поселка есть гитлеровцы, но в ее дом они пока не наве­дывались. На нашу просьбу о ночлеге она ответила, что ночевать пустит, а вот покормить нас нечем. С первых дней войны муж ушел на фронт, и она, оставшись с тремя деть­ми, старшему из которых не было еще и десяти лет, израс­ходовала все домашние запасы, и теперь в доме не оста­лось ни хлеба, ни картошки. Чтобы прокормить семью, женщина собирала на полях остатки кукурузы, молола ее на ручной мельнице, варила кашу и пекла лепешки. Нам она тоже посулила кукурузных лепешек, если мы намелем муки.

Мы с Михаилом попеременно крутили самодельный жер­нов, который терся о такой же каменный круг. Намололи муки для всей семьи с запасом дня на три. Хозяйка смот­рела на нас с какой-то особой женской жалостью и повто­ряла: «Неужели и наш отец где-нибудь вот так мучается, бедный?»

У нас же комок подступал к горлу при виде бледнень­ких детских лиц с синевой под глазами. Хотелось чем-ни­будь помочь этой семье. Я вспомнил, что в поле, километ­рах в двух от поселка, у большой разбросанной копны со­ломы мы встретили раненного в ногу коня. Он лежал возле копны, грустно смотрел на нас и тихо заржал, когда мы подошли.

На голову коня была надета самодельная веревочная уздечка. Наверное, кто-то вел его в поводу, а потом так и бросил. Нам удалось поднять его и провести вокруг коп­ны. Ему было трудно и больно, но он все-таки двигался, стараясь не наступать на больную ногу. Но как только мы замедлили шаг, конь опять лег, и мы, потрепав его по за­гривку, пошли своим путем. Рассказав об этом хозяйке, я предложил:

- Если хотите, мы приведем вам этого коня.

Она ответила, что у нее есть сарайчик, в который его можно поместить, и если конь не будет ржать, то в этом невзрачном строении немцы вряд ли его обнаружат. Во­прос лишь в том, чем кормить животное. Однако, подумав, хозяйка сказала:

- Сена достать куда легче, чем хлеба, кукурузы или картошки. Лошадей-то почти ни у кого не осталось. В край­нем случае, его можно будет на что-либо обменять.

В темноте мы долго искали копну, но часа через два конь был уже в сарайчике. Он шел за нами тихо, с трудом передвигаясь, но ни разу не заржал.

Когда мы вернулись, дети еще не спали, и миска с ле­пешками уже стояла на столе. Мы поели лепешек, запи­вая их кипятком без сахара.

- Что слышно у вас о положении в Керчи? — спросил я хозяйку.

- Говорят, наши уже на том берегу, а в городе полно немцев. Отсюда все время было слышно, как немцы бомби­ли пролив, а вот сегодня к вечеру все стихло, — ответила хозяйка.

Трудно передать, как мы были огорчены этим извести­ем. Зря, выходит, протопали двести пятьдесят, а с обхо­дами и все триста километров. Опять встал вопрос: как быть дальше?

- А что слышно о Севастополе? — продолжал выяс­нять я.

- Фашисты кричат, что «Москва капут, Севастополь капут», а наши, когда были здесь, говорили, что все это враки.

- Нельзя ли где-нибудь на побережье достать хотя бы захудалую лодку, плот? — спросил Михаил.

- Вряд ли. Мы свои лодки Красной Армии сдали. Для Военных нужд, — с гордостью ответила хозяйка. И приба­вила:— Конечно, нашлись «умники», затопили лодки у бе­рега, камнями загрузили. Да разве подымешь их?.. Сейчас и бревна не найдешь на всем побережье...

- Может быть, вы знаете, где легче всего переправить­ся на тот берег? — спросил я.

- Пройдете километров восемнадцать, там будет посе­лок Еникале. Это самое узкое место пролива — километра четыре, только нужно на другом берегу обязательно по­пасть на песчаную косу, Чушкой она называется. А не по­падете, может унести в Черное море или в Азовское... Нет, без лодки не переправитесь, тем более что и вода сейчас холодная...

- А зимой пролив замерзает? — спросил я.

- Только в очень холодные зимы. И то в декабре или январе...

Мы покинули гостеприимный домик еще до наступле­ния рассвета. Вечером шестнадцатого ноября подошли со­всем близко к проливу. По пути пришлось часто и подолгу отлеживаться в канавах и воронках, пережидая проходя­щие мимо гитлеровские части.

Несколько раз встречали наших, которые, как и мы, оказались в тылу врага. Находясь в группах прикрытия переправы, они не успели уйти на ту сторону вместе с на­шими войсками и сейчас выходили из гитлеровской зоны. От них мы узнали, что вода в проливе слишком холодна и пытаться переплыть его — безрассудство, тем более что все побережье пролива с крымской стороны занято фашиста­ми, которые днем и ночью держат пролив под контролем.

Обстановка складывалась явно не в нашу пользу. Весь Крымский полуостров был оккупирован фашистами, а до Севастополя с обходами было километров триста, к тому же мы не имели о нем никакой информации, кроме слухов. Что делать дальше? Какое принять решение?

- Я думаю, что нам любой ценой нужно попробовать переправиться через пролив. Ведь стоит преодолеть каких-нибудь четыре километра, и мы у своих! — сказал я.

- А на чем ты думаешь переправляться и когда? — спросил Миша.

- Подождем темноты, наметим на той стороне ориентир по звездам, если их не затянет облаками, и будем переправ­ляться на тот берег вплавь.

Я почему-то был уверен, что проплыву эти четыре кило­метра, и рассказал Михаилу, что в Николаеве, где я учился в школе морских летчиков, мне неоднократно приходи­лось переплывать Южный Буг туда и обратно без отдыха. Река в том месте, где купались курсанты, широкая. Наши состязания в плавании продолжались до глубокой осени, когда вода становилась холодной как лед.

— Я ведь уроженец Ейска — приморского города, и плавать мне тоже не в новинку, правда, вода больно холод­ная... Но раз уж у нас нет другого выхода, то можно по­пробовать и вплавь, — спокойно ответил Миша.

Одежду и обувь решили замаскировать среди камней, а плыть в нижнем белье. Если все будет хорошо, наши бой­цы помогут, а если придется возвращаться, то сухая одеж­да будет спасением.

Гитлеровцы, видимо, не исключали возможности высад­ки нашего десанта с того берега, и, как только стемнело, в нескольких точках побережья вспыхнули лучи прожекто­ров, которые стали шарить по воде.

Раздевшись и замаскировав в окопе одежду и обувь, мы выбрали момент, когда луч прожектора, осветив наме­ченный нами участок берега, двинулся в обратном направ­лении, выскочили из окопа и бегом бросились к воде.

Подбежав к берегу, с ходу прыгнули в воду, которая по­сле холодного воздуха показалась даже теплой. Около тридцати метров проплыли, когда луч прожектора метнул­ся в нашу сторону. Как по команде, погрузились с головой в воду. Луч прошел над нами и начал удаляться.

Позади было всего около ста метров, когда Михаил ска­зал, что плыть дальше не может: судорогой свело правую ногу. Я теперь тоже чувствовал, насколько холодна вода, и понимал, что продержаться в ней несколько часов просто невозможно. Михаил повернул обратно к берегу. Я поплыл рядом, чтобы в случае необходимости оказать ему помощь.

В это время, на наше счастье, гитлеровцы выключили прожектор, видимо делая паузу, чтобы остудить лампы. Хотя берег был недалеко, показалось, что плыли мы к не­му очень долго. Наконец выбрались на сушу. Михаил тут же сел и начал массировать ногу. Я помогал ему. В темно­те оказалось не так просто отыскать окоп, в котором ос­талась наша одежда. Видимо, течением нас снесло не­сколько в сторону, и на поиски потратили около полу­часа.

Сбросив мокрое нижнее белье, надели на голое тело верхнюю одежду и сразу же почувствовали себя спасен­ными, хотя дрожь еще пробирала до костей.

- Что будем делать дальше? — спросил Михаил.

- Во-первых, до рассвета нужно выбраться отсюда. План дальнейших действий обдумаем по пути.

Так неудачно закончилась наша попытка переплыть Керченский пролив.

Дата добавления: 2015-06-28