Встреча. К вечеру, километрах в двадцати от станции Лозовая, я решил ночевать в небольшой деревушке

К вечеру, километрах в двадцати от станции Лозовая, я решил ночевать в небольшой деревушке. В каждом до­ме, куда бы я ни обратился, мне говорили, что без раз­решения старосты на ночлег пускать не могут. Однако все хорошо отзывались о старосте и советовали идти в его контору, которая размещалась в бывшем служебном по­мещении колхозной бригады. Меня уверяли, что староста не выдает немцам таких людей, как я, и всех устраивает на ночлег.

«Если повторится вчерашняя история, опять придется браться за пистолет», — соображал я, направляясь в кон­тору.

Зайдя в дом, который мне указали, я увидел сидящего в углу молодого человека, совсем непохожего на старосту. Поздоровавшись, я спросил, не знает ли он, каков здесь староста, и как относится к проходящим.

- Нет, не знаю и не хотел бы знать, да и встречаться с ним мне не хочется, но без его разрешения никто не пу­скает на ночлег, вот и приходится идти на поклон, — от­ветил парень, улыбаясь.

- Однако смело ты говоришь о старосте. А если я из полицаев?

- Ха, если бы ты был полицаем, то, наверное, сумел бы приодеться поприличней, а по тебе вижу, что ты такой же горемыка, как я, и к старосте пришел не от хорошей жизни.

- Значит, мы друзья по несчастью, я ведь тоже по ночлежному вопросу пришел, — ответил я.

Парень был примерно моего возраста и такого же ро­ста. Давно нечёсаные русые волосы торчали в разные стороны. Голубые глаза выражали мягкость и доброду­шие. Одет он был в драное полупальто из грубого домо­тканого материала цвета ржавчины, подпоясанное верев­кой. Брюки из того же сукна были снизу настолько обтре­паны, что едва доходили до щиколоток. На ногах у него были лапти-чуни, сплетенные из веревки. Онучи аккуратно намотаны, оплетены оборками.

Я почувствовал, что на этого парня можно положиться.

- Куда путь держишь? — спросил я.

- Пробираюсь к фронту, чтобы перейти к своим.

- А где теперь фронт и на каком участке его лучше переходить?

- По слухам, фронт где-то за рекой Северский Донец. Думаю, в районе Изюма, где есть леса, удобнее всего проскочить. Вот я и топаю в этом направлении.

- Вот это здорово! Я тоже иду туда и тоже через фронт. Значит, мы не только попутчики, но и единомыш­ленники. Может, вместе пойдем, если не возражаешь? — с радостью выпалил я.

На своем пути по тылам врага мне уже приходилось встречать немало людей, оказавшихся на оккупированной территории не по своей воле, но подобрать себе попутчика до сих пор не удавалось. Некоторые скрывались у местного населения, ожидая Красной Армии, другие искали связи с партизанами или подпольщиками, чтобы присоединиться к ним, третьи шли домой в те места, где на оккупированной территории остались их семьи или родственники, а некоторые даже женились на местных девушках и оставались в приймаках, как их называли на Украине, регистрировались в местных комендатурах и в по­лицейских участках. Поэтому я был несказанно рад встрече. Мы быстро сошлись. Моего нового приятеля звали Валентин Подоляко, в дальнейшем судьба связала нас креп­чайшей дружбой.

Староста, наконец, пришел. Это был пожилой, высокий, сутуловатый человек. Войдя в контору, он поздоровался и спросил, его ли мы ожидаем. Мы ответили, что пришли за разрешением на ночлег. Узнав, что пропусков от не­мецкой комендатуры у нас нет, староста больше ни о чем нас не спрашивал. Каким-то виноватым тоном он объяс­нил нам, что не хотел быть старостой, но немецкий комен­дант по настоянию начальника местной полиции приказал ему взять на себя это бремя.

Жители деревни тоже уговаривали его не отказываться, боясь, что на эту должность могут назначить неугод­ного им человека. Он объяснил нам, что имеет приказ немецкого коменданта разрешать ночлег в деревне только тем, кто имеет пропуска немецкой комендатуры, разреша­ющие идти через определенные населенные пункты, и что о всех лицах, не имеющих пропуска, он обязан немедлен­но сообщать в полицию, которая задерживает таких, как мы, и отправляет в немецкую комендатуру. И добавил, что взял на себя смелость регистрировать в книге только тех, кто действительно имеет пропуска, а таких, как мы, устраивает на ночлег без регистрации и не докладывает полиции, чтобы хоть как-то помочь своим людям. Но с рассветом, предупредил он, мы должны уйти из деревни, чтобы не попасть на глаза полицаям, которые наведыва­ются сюда из райцентра.

- Если немецкие власти узнают об этом, вам ведь не поздоровится? — спросил Валентин.

- Расстреляют или повесят за невыполнение приказа, если не удастся вовремя уйти из деревни и скрыться где-нибудь, — ответил староста.

Он провел нас в дом, где жила одинокая женщина, и попросил принять на ночлег и накормить. Она ответила, что накормить нечем.

Мне и прежде нередко в ответ на просьбу о ночлеге приходилось слышать один и тот же ответ: «Место найдет­ся, а покормить нечем».

Поэтому я сразу объявил, что имею хлеб и картошку. Тогда хозяйка охотно пустила нас в хату.

Мы с Валентином сварили свою картошку и пригла­сили хозяйку к столу. У нее нашелся постный борщ, в ко­тором, кроме свеклы, ничего не было. Поужинали, затем хозяйка разобрала кровать и предложила нам уклады­ваться. Мы, разумеется, отказались и улеглись на полу. Спали крепко, прижавшись друг к другу.

...Первый день нашего совместного похода прошел в бесконечных разговорах. Я рассказал, что потерял в пути товарища, и теперь вряд ли найду его, так как не знаю ни адреса его, ни фамилии. Предложил Валентину сразу же заучить анкетные данные друг друга. Рассказал о своих блужданиях по немецким тылам. Валентин рассказал о себе. С той поры миновало более сорока лет, и все же главные вехи его жизни я не забыл. Родился Валентин в День Советской Армии — двадцать третьего февраля 1918 года в селе Терны Сумской области. Отец его, родом крестьянин, был человек интеллигентный, работал препо­давателем химии, а затем — инспектором Наркомпроса в Клину. Мать — Татьяна Александровна — преподавала русский язык и литературу.

Сам Валентин окончил клинскую среднюю школу, затем — Ленинградский электротехнический институт инже­неров сигнализации и связи. Жену его звали Мария Кубланова, перед войной она была студенткой.

Перед самой войной Валентин был призван в ряды Красной Армии, а в июле 1941-го был уже на фронте, в звании младшего сержанта — связиста. 21-го июля при выполнении задания командира попал в окружение, двад­цать три дня шел по немецким тылам, вышел все-таки к своим. А в начале ноября под Вязьмой снова оказался в окружении, вырвался и снова пошел догонять фронт.

На московском направлении тогда было сосредоточе­но большое количество фашистских войск, поэтому Ва­лентин решил идти по Украине, считая, что там потеплее и легче будет перейти к своим. Шел мимо Брянска, Новгорода-Северского, через Кролевец, Путивль, Лебедин и Тростянец, держа направление на город Изюм. На этом-то пути мы с ним и встретились...

Дата добавления: 2015-06-28