Первые уроки

ШКОЛА СИДОРА КОВПАКА

После обеда, который затянулся до самого ужина, в хату вошел пожилой коренастый мужчина невысокого рос­та с окладистой бородой. Он доложил Ковпаку, что отряды готовы к движению и, по данным разведки, намеченный маршрут пока свободен от гитлеровцев.

Сидор Артемьевич подозвал меня.

—Это мой старый друг и помощник Василий Фомич Попов. А ты, Василь, — добавил он, обращаясь к Попову,— возьми шефство над летчиком. Он ведь привык к небу, и на земле ему нелегко будет. Введи его в курс наших дел и растолкуй, как нужно воевать в партизанах, чтобы врага хорошо бить и самому не попадать под пули. Друг-то его уж повоевал на земле и два раза в окружении побывал, так что ему будет проще у нас.

Василий Фомич оказался добрым и веселым человеком, отличным рассказчиком. Он повел нас с Валей к штабным повозкам. Улицы были переполнены лошадьми, запряжен­ными в санные повозки.

В первой повозке устроился Ковпак, во второй мы с Ва­силием Фомичом, в третьей Валентин. Оказалось, что все партизаны, кроме ездовых, пойдут пешком за повозками, чтобы не загружать лошадей, только нам сегодня делается исключение. Мы сможем даже поспать в пути, но потеплей укрыться, чтобы к утру не превратиться в замороженные кочерыжки. Мороз ночью был не менее тридцати граду­сов.

Наконец повозки выехали из села. Я посмотрел назад и увидел, что партизанская колонна настолько длинна, что не видно ни головы ее, ни хвоста...

Я думал о Ковпаке. Нам с Валентином, прошедшим по тылам врага около полутора тысяч километров, знающим условия фашистского тыла, и то на первых порах было удивительно, как этот ничем не отличающийся по внешнему виду Дед сумел уже в сорок первом году организовать в глубоком тылу врага такую силищу. И не просто организо­вать, а еще и двигаться со всей этой армадой по открытой местности, занимать населенные пункты и, как нам уже успел рассказать Попов, по-настоящему воевать с фашис­тами и их приспешниками. За весь наш с Валей поход по «оккупированной территории мы не слышали ни о чем по­добном. Как известно, в сорок первом году партизанское движение находилось еще в стадии организации и станов­ления. К активным действиям приступили только отдель­ные отряды, но первым рейдирующим по тылам врага крупным партизанским соединением, состоящим из нескольких отрядов, оказалось соединение Ковпака. Уже к тому времени Ковпак с Рудневым и Базымой сумели спло­тить вокруг себя несколько районных отрядов северной части Сумской области, в том числе Путивльский, Глуховский, Конотопский, Шалыгинский, а затем и наш—Кролевецкий. До нашего прихода они уже успели совершить бо­левой рейд из-под Путивля в Брянские леса и возвратиться обратно, сокрушая на своем пути гитлеровские гарнизоны, взрывая железнодорожные и шоссейные мосты, эшелоны, портя связь, громя полицию, фашистские комендатуры и т. д.

С Сидором Артемьевичем и его ближайшими соратни­ками Рудневым, Базымой, Поповым, Кореневым у нас сразу же сложились очень добрые и теплые отношения. Мы учились у них боевым делам и простой житейской мудрос­ти. Суровый с виду, немногословный, на первый взгляд су­коватый в обращении с окружающими Ковпак, при любой встрече, когда была свободной хоть минутка, интересовал­ся, как идут мои партизанские дела, расспрашивал про авиацию. Я понял, что это очень душевный, мудрый человек с большим боевым, трудовым и житейским опытом.

Просто там, в тылу врага, Дед, как любовно мы его называли, был всегда под завязку занят. В любой ситуации держался спокойно, уверенно и твердо. Терпеть не мог вирусов, паникеров и лентяев. Василий Фомич Попов, хоро­шо зная прошлое Деда, на досуге между боями и похода­ми много рассказывал нам с Валей о нем. Из его рассказов, а после войны и из рассказов самого Деда я узнал, что родился и вырос он в большой и бедной крестьянской семье в селе Котельва на Полтавщине. Кроме него, у отца с матерью было еще три дочери и четыре сына. Окончив сельскую школу, он работал у хозяина магазина мальчи­ком на побегушках. За честность и трудолюбие был даже выдвинут в приказчики. Не по душе была ему эта служба, но общение в магазине с трудовым людом толкнуло Ков­пака на путь политической борьбы. Он стал читать политическую литературу, которую ему приносили рабо­чие.

В 1909 году Сидор Артемьевич был призван в царскую армию, рядовым пехотного Асландузского полка. Там он продолжил свое политическое самообразование и познал «цареву службу».

В 1912 году демобилизовался и остался в Саратове ра­ботать грузчиком в речном порту, а затем — чернорабочим в трамвайном депо и молотобойцем у кузнеца. В Саратове его застала империалистическая война. Снова он попал в Асландузский полк и через две недели уже участвовал в боях под Люблином. Ковпак рассказал, что в первые дни войны, как и многие другие солдаты, заблуждался и вое­вал «не щадя живота своего за веру, царя и отечество». Участвовал в Брусиловском прорыве, был разведчиком. Царь Николай II собственноручно в торжественной обста­новке прикрепил к груди ефрейтора Ковпака два Георги­евских креста и две медали.

Однако к 1916 году он уже понял, что война нужна толь­ко царю, помещикам и фабрикантам, а кровь за них долж­ны проливать рабочие и крестьяне. Сразу же после Фев­ральской революции Ковпак был избран членом солдат­ского комитета 186 Асландузского полка, где и начал проводить политику большевиков, выступая против «войны до победного конца» и против временного буржуазного пра­вительства. А когда комитет постановил распустить полк по домам, чтобы солдаты несли в села большевистскую правду, Ковпак вернулся в Котельву. Собрал вокруг себя 120 таких же бывших солдат, которые единодушно избрали его командиром отряда Красной Гвардии. Сразу же после Октябрьской революции отряд разогнал в селе все буржу­азное отребье и установил Советскую власть. Однако борьба продолжалась — началась гражданская война и иностранная военная интервенция. В мае 1919 года Ковпак вместе с другими товарищами из отряда вступает в ряды большевистской партии. Его отряд вместе с частями Алек­сандра Пархоменко пробивается на север к Туле, где вли­вается в состав Красной Армии. В это время Ковпака свалил тиф, и его без сознания в санитарном поезде доставля­ет и госпиталь. Еще полностью не оправившись, он просит начальство немедленно направить его в действующую Красную Армию. И снова в боевых рядах — теперь в зна­менитой Чапаевской дивизии под Уральском. Многому научился Сидор Артемьевич у легендарного начдива, не­однократно выполняя его личные поручения и боевые зада­ния. Когда было покончено с Колчаком, Ковпаку поручили сложнейшую по тому времени операцию — доставить эше­лон с оружием, боеприпасами и вооружением из Уральска на Южный фронт, которым командовал Михаил Василье­вич Фрунзе. Много позже Ковпак писал, что «операция эта была выполнена в срок, ценой работы до полного изне­можения».

Окончилась гражданская война, однако в лесах оста­лось много разрозненных банд разных мастей. Ковпак уча­ствовал в их ликвидации.

После многолетней армейской жизни Сидора Артемье­вича тянуло в Котельву, но партия направила его военко­мом сначала в Большой Токмак, затем в Геническ и Пав­лоград. Началась организация первых колхозов — и вот он, работая военкомом, одновременно был избран председателем колхоза и возглавил колхозное прав­ление.

В июле 1926 года Сидор Артемьевич подал рапорт с просьбой о демобилизации из-за обострившегося ревматиз­ма. Его первая гражданская должность — директор Павлоградского военно-кооперативного хозяйства. Такой же ко­оператив организовал он в древнем городе Путивле. В 1935 году Ковпак уже заведующий дорожным отделом Путивльского райисполкома. Как он сам вспоминал, эта работа была одной из самых сложных, так как дорог по существу не было, приходилось их строить. В 1939 году путивляне избрали Ковпака депутатом районного и го­родского Совета, а на первой его сессии — председателем Путивльского горисполкома. На этой должности его за­стала Великая Отечественная война.

В то время Сидору Артемьевичу шел пятьдесят пятый год, и ему наверняка нашлась бы работа и в нашем тылу, но он взял на себя великую миссию по организации парти­занской борьбы в тылу врага и, как теперь известно, блес­тяще справился с этой задачей.

Слушая рассказы Василия Фомича, мы с Валентином диву давались, сколько полезных дел, сколько подвигов со­вершил этот скромный, на первый взгляд ничем не отлича­ющийся от других человек. Хотелось подражать ему во всем. В дальнейшем и мне, и Валентину не раз приходи­лось выполнять задания Ковпака, и всегда мы старались сделать так, чтобы придирчивый Дед остался доволен. Скуп он был на похвалы и внешне почти никогда не про­являл восторга по поводу отлично выполненного задания. Нужно было хорошо его знать, чтобы по искоркам в глазах определить его одобрение и похвалу. Командиры партизан­ских отрядов, выходя из штабной хаты после докладов о выполнении задания, как правило, говорили: «Дед не да­вал разгона, значит, все в порядке, доволен работой». Если же кто-то допустил оплошность, в чем-то провинился или в боевой обстановке принял неправильное решение, то тут уж Дед с украинским юморком, но со всей строгостью раз­ложит виновного на лопатки так, что тот долго будет по­мнить. Как-то при мне он давал разнос одному из коман­диров за потери в Пигаревском бою:

- Хороший ты хлопец, но у твоего батьки сын оказал­ся дурным. Кто же подымает бойцов в атаку, если основ­ные огневые точки врага не подавлены. В бою не только смелость, но и смекалка потрибна. «Ура» кричать и поды­мать бойцов в атаку хорошо после дельно проведенной пе­ред этим огневой подготовки. И подмогу из моего резерва трэба просить вовремя. А ты когда прислал связного с запиской: «Товарищ командир, помогите хоть одной пуш­кой, а то нам хана»? Когда твоя группа понесла уже неоп­равданные потери и оказалась в ловушке. Опоздай я хотя бы на полчаса подбросить тебе артиллерию и группу ре­зерва, пришлось бы нам патроны тратить на салют у твоей с хлопцами братской могилы...

С партизанами-украинцами Дед, как правило, говорил на чистейшем украинском языке с красивым полтавским диалектом. С русскими и людьми других национальнос­тей — на русском, усиливая речь отдельными крепкими ук­раинскими словечками. Нам с Валентином очень нравился этот русско-украинский язык. Сам он в шутку говорил, что знает несколько языков, в том числе: русский, украинский, «трохи польский», да еще командный. Партизанским коман­дирам он советовал не путать командный язык с матерным, на котором можно разговаривать только с врагом, если он не понимает русского.

Дата добавления: 2015-06-28