АГРЕССИЯ Конрад Лоренц 2 страница

юношеский наряд, пожалуй, еще можно посчитать "нор-

мальной рыбой". Но вон что-то показалось в щели между

двумя глыбами известняка: странные движения враскач-

ку, вперед-назад, какой-то бархатно-черный диск с ярко-

желтыми полукруглыми лентами поперек и сияющей уль-

трамариновой каймой по нижнему краю - рыба ли это

вообще? Или вот эти два создания, бешено промчавшиеся

мимо, размером со шмеля и такие же округлые; черные

глаза, окаймленные голубой полосой, и глаза эти - на за-

дней трети тела? Или маленький самоцвет, сверкающий

вон из той норки, - тело у него разделено наискось, спе-

реди-снизу назад и вверх, границей двух ярких окрасок,

фиолетово-синей и лимонно-желтой? Или вот этот неве-

роятный клочок темно-синего звездного неба, усыпанный

голубыми огоньками, который появляется из-за коралло-

вой глыбы прямо подо мной, парадоксально извращая все

пространственные понятия? Конечно же, при более близ-

ком знакомстве оказывается, что все эти сказочные суще-

ства - вполне приличные рыбы, причем они состоят не в

таком уж дальнем родстве с моими давними друзьями и

сотрудниками, рифовыми окунями. "Звездник" ("джуэл

фиш" - "рыбка-самоцвет") и рыбка с синей спинкой и го-

ловой и с желтым брюшком и хвостом ("бо Грэгори" -

"Гриша-красавчик") - эти даже и вовсе близкая родня.

Оранжево-красный шмель - это детеныш рыбы, которую

местные жители с полным основанием называют "рок

бьюти" ("скальная красавица"), а черно-желтый диск -

молодой черный "ангел". Но какие краски! И какие неве-

роятные сочетания этих красок! Можно подумать, они по-

добраны нарочно, чтобы быть как можно заметнее на воз-

можно большем расстоянии; как знамя или - еще точ-

нее - плакат.

Надо мной колышется громадное зеркало, подо мной

звездное небо, хоть и крошечное, я невесомо витаю в про-

зрачной среде; окружен кишащим роем ангелов, погло-

щен созерцанием, благоговейно восхищен творением и

красотой его - благодарение Творцу, я все же вполне спо-

собен наблюдать существенные детали. И тут мне броса-

ется в глаза вот что: у рыб тусклой или, как у краснороти-

ков, пастельной окраски я почти всегда вижу многих или

хотя бы нескольких представителей одного и того же вида

одновременно, часто они плавают вместе громадными,

плотными стаями. Зато из яркоокрашенных видов в моем

поле зрения лишь один синий и один черный "ангел", один

"красавчик" и один "самоцвет"; а из двух малюток "скаль-

ных красавиц", которые только что промчались мимо, од-

на с величайшей яростью гналась за другой.

Хотя вода и теплая, от неподвижной аэростатной жиз-

ни я начинаю замерзать, но наблюдаю дальше. И тут за-

мечаю вдали - а это даже в очень прозрачной воде всего

10-12 метров - еще одного красавчика, который мед-

ленно приближается, очевидно, в поисках корма. Мест-

ный красавчик замечает пришельца гораздо позже, чем я

со своей наблюдательной вышки; до чужака остается мет-

ра четыре. В тот же миг местный с беспримерной яростью

бросается на чужака, и хотя тот крупнее нападающего, он

тут же разворачивается и удирает изо всех сил, дикими

зигзагами, к чему атакующий вынуждает его чрезвычай-но

серьезными

таранными ударами, каждый из которых

нанес бы серьезную рану, если бы попал в цель. По мень-

шей мере один все-таки попал, - я вижу, как опускается

на дно блестящая чешуйка, кружась, словно опавший

лист. Когда чужак скрывается вдали в сине-зеленых су-

мерках, победитель тотчас возвращается к своей норке.

Он мирно проплывает сквозь плотную толпу юных крас-

норотиков, кормящихся возле самого входа в его пещеру;

и полнейшее безразличие, с каким он обходит этих рыбок,

наводит на мысль, что для него они значат не больше, чем

камушки или другие несущественные и неодушевленные

помехи. Даже маленький синий ангел, довольно похожий

на него и формой, и окраской, не вызывает у него ни ма-

лейшей враждебности.

Вскоре после этого я наблюдаю точно такую же, во

всех деталях, стычку двух черных рыбок-ангелов, разме-

ром едва-едва с пальчик. Эта стычка, быть может, даже

драматичнее: еще сильнее кажется ожесточение нападаю-

щего, еще очевиднее панический страх удирающего при-

шельца, - хотя, это может быть и потому, что мой мед-

ленный человеческий глаз лучше уловил движения анге-

лов, чем красавчиков, которые разыграли свой спектакль

слишком стремительно.

Постепенно до моего сознания доходит, что мне уже

по-настоящему холодно. И пока выбираюсь на коралло-

вую стену в теплый воздух под золотое солнце Флориды,

я формулирую все увиденное в нескольких коротких пра-

вилах:

Яркие, "плакатно" окрашенные рыбы - все оседлые.

Только у них я видел, что они защищают определенный

участок. Их яростная враждебность направлена только

против им подобных; я не видел, чтобы рыбы разных ви-

дов нападали друг на друга, сколь бы ни была агрессивна

каждая из них.

2. ПРОДОЛЖЕНИЕ В ЛАБОРАТОРИИ

Что в руки взять нельзя - того для вас и нет,

С чем несогласны вы - то ложь одна и бред,

Что вы не взвесили - за вздор считать должны,

Что не чеканили - в том будто нет цены.

Гете

В предыдущей главе я допустил поэтическую воль-

ность. Умолчал о том, что по аквариумным наблюдениям

я уже знал, как ожесточенно борются с себе подобными

яркие коралловые рыбы, и что у меня уже сложилось

предварительное представление о биологическом значе-

нии этой борьбы. Во Флориду я поехал, чтобы проверить

свою гипотезу. Если бы факты противоречили ей, - я был

готов сразу же выбросить ее за борт. Или, лучше сказать,

был готов выплюнуть ее в море через дыхательную труб-

ку: ведь трудно что-нибудь выбросить за борт, когда пла-

ваешь под водой. А вообще - нет лучшей зарядки для ис-

следователя, чем каждое утро перед завтраком перетря-

хивать свою любимую гипотезу. Молодость сохраняет.

Когда я, за несколько лет до того, начал изучать в ак-

вариуме красочных рыб с коралловых рифов, меня влекла

не только эстетическая радость от их чарующей красо-

ты - влекло и "чутье" на интересные биологические про-

блемы. Прежде всего напрашивался вопрос: для чего же

все-таки эти рыбы такие яркие?

Когда биолог ставит вопрос в такой форме - "для че-

го?" - он вовсе не стремится постичь глубочайший смысл

мироздания вообще и рассматриваемого явления в частно-

сти: постановка вопроса гораздо скромнее - он хотел бы уз-

нать нечто совсем простое, что в принципе всегда поддается

исследованию. С тех пор как, благодаря Чарлзу Дарвину,

мы знаем об историческом становлении органического ми-

ра - и даже кое-что о его причинах, - вопрос "для чего?"

означает для нас нечто вполне определенное. А именно -

мы знаем, что причиной изменения формы органа является

его функция. Лучшее - всегда враг хорошего. Если незна-

чительное, само по себе случайное, наследственное измене-

ние делает какой-либо орган хоть немного лучше и эффек-

тивнее, то носитель этого признака и его потомки составля-

ют своим не столь одаренным сородичам такую конкурен-

цию, которой те выдержать не могут. Раньше или позже

они исчезают с лица Земли. Этот вездесущий процесс назы-

вается естественным отбором. Отбор - это один из двух ве-

ликих конструкторов эволюции; второй из них - предо-

ставляющий материал для отбора - это изменчивость, или

мутация, существование которой Дарвин с гениальной про-

зорливостью постулировал в то время, когда ее существова-

ние еще не было доказано.

Все великое множество сложных и целесообразных

конструкций животных и растений всевозможнейших ви-

дов обязано своим возникновением терпеливой работе Из-

менчивости и Отбора за многие миллионы лет. В этом мы

убеждены теперь больше, чем сам Дарвин, и - как мы

вскоре увидим - с большим основанием. Некоторых мо-

жет разочаровать, что все многообразие форм жизни -

чья гармоническая соразмерность вызывает наше благо-

говение, а красота восхищает эстетическое чувство - по-

явилось таким прозаическим и, главное, причинно-обус-

ловленным путем. Но естествоиспытатель не устает вос-

хищаться именно тем, что Природа создает все свои высо-

кие ценности, никогда не нарушая собственных законов.

Наш вопрос "для чего?" может иметь разумный ответ

лишь в том случае, если оба великих конструктора рабо-

тали вместе, как мы упомянули выше. Он равнозначен

вопросу о функции, служащей сохранению вида. Когда на

вопрос: "Для чего у кошек острые кривые когти?" - мы

отвечаем: "Чтобы ловить мышей" - это вовсе не говорит

о нашей приверженности к метафизической телеологии,

а означает лишь то, что ловля мышей является специаль-

ной функцией, важность которой для сохранения вида вы-

работала у всех кошек именно такую форму когтей. Тот

же вопрос не может найти разумного ответа, если измен-

чивость, действуя сама по себе, приводит к чисто случай-

1 Телеология - идеалистическое учение, приписывающее про-

цессам и явлениям природы цели, которые или устанавливаются

Богом,

или являются внутренними причинами природы. - Здесь и далее при-

мечания переводчика.

ным результатам. Если, например, у кур или других одо-

машненных животных, которых человек защищает, иск-

лючая естественный отбор по окраске, можно встретить

всевозможные пестрые и пятнистые расцветки, - здесь

бессмысленно спрашивать, для чего эти животные окра-

шены именно так, а не иначе. Но если мы встречаем в при-

роде высокоспециализированные правильные образова-

ния, крайне маловероятные как раз из-за их соразмерно-

сти, - как, например, сложная структура птичьего пера

или какого-нибудь инстинктивного способа поведения, -

случайность их возникновения можно исключить. Здесь

мы должны задаться вопросом, какое селекционное дав-

ление привело к появлению этих образований, иными

словами - для чего они нужны. Задавая этот вопрос, мы

вправе надеяться на разумный ответ, потому что уже по-

лучали такие ответы довольно часто, а при достаточном

усердии вопрошавших - почти всегда. И тут ничего не

меняют те немногие исключения, когда исследования не

дали - или пока еще не дали - ответа на этот важней-

ший из всех биологических вопросов. Зачем, например,

нужна моллюскам изумительная форма и расцветка рако-

вин? Ведь их сородичи все равно не смогли бы их увидеть

своими слабыми глазами, даже если бы они не были спря-

таны - как часто бывает - складками мантии, да еще и

укрыты темнотой морских глубин.

Кричаще яркие краски коралловых рыб требуют объ-

яснения. Какая видосохраняющая функция вызвала их

появление?

Я купил самых ярких рыбок, каких только мог найти,

а для сравнения - несколько видов менее ярких, в том

числе и простой маскировочной окраски. Тут я сделал не-

ожиданное открытие: у подавляющего большинства дей-

ствительно ярких коралловых рыб - "плакатной", или

"флаговой", расцветки - совершенно невозможно де-

ржать в небольшом аквариуме больше одной особи каждо-

го вида. Стоило поместить в аквариум несколько рыбок

одного вида, как вскоре, после яростных баталий, в живых

оставалась лишь самая сильная. Сильнейшее впечатление

произвело на меня во Флориде повторение в открытом мо-

ре все той же картины, какая регулярно наблюдалась в мо-

ем аквариуме после завершения смертельной борьбы: од-

на рыба некоего вида мирно уживается с рыбами других

видов, столь же ярких, но других расцветок, - причем из

всех остальных видов тоже присутствует только одна. У

небольшого мола, неподалеку от моей квартиры, милей-

шим образом уживались один "красавчик", один черный

"ангел" и одна "глазчатая бабочка". Мирная совместная

жизнь двух особей одного и того же вида плакатной рас-

цветки возможна лишь у тех рыб, которые живут в устой-

чивом браке, как многие птицы. Такие брачные пары я на-

блюдал в естественных условиях у синих "ангелов" и у

"красавчиков", а в аквариуме - у коричневых и у бело-

желтых "бабочек". Супруги в таких парах поистине не-

разлучны, причем интересно, что по отношению к другим

сородичам они проявляют еще большую враждебность,

нежели одинокие экземпляры их вида. Почему это так,

мы разберемся позже.

В открытом море принцип "два сапога - не пара" осу-

ществляется бескровно: побежденный бежит с территории

победителя, а тот вскоре прекращает преследование. Но в

аквариуме, где бежать некуда, победитель часто сразу же

добивает побежденного. По меньшей мере он занимает

весь бассейн как собственное владение и в дальнейшем на-

столько изводит остальных постоянными нападениями,

что те растут гораздо медленнее, его преимущество стано-

вится все значительнее - и так до трагического исхода.

Чтобы наблюдать нормальное взаимное поведение

владельцев собственных участков, нужно иметь достаточ-

но большой бассейн, где могли бы уместиться территории

хотя бы двух особей изучаемого вида. Потому мы постро-

или аквариум длиной в 2,5 метра, который вмещал боль-

ше двух тонн воды и давал маленьким рыбкам, живущим

в прибрежной зоне, место для нескольких территорий.

Молодь у плакатно окрашенных видов почти всегда еще

ярче, еще привязанное к месту обитания и еще яростнее

взрослых рыб, так что на этих миниатюрных рыбках мож-

но хорошо наблюдать изучаемые явления в сравнительно

малом пространстве.

Итак, в этот аквариум были запущены рыбешки -

длиной от двух до четырех сантиметров - следующих ви-

дов: 7 разных видов рыб-бабочек, 2 вида рыб-ангелов, 8

видов группы "демуазель" (группа помацентров, к кото-

рой принадлежат "звездники" и "красавчики"), 2 вида

спинорогов, 3 вида губанов, 1 вид "рыбы-доктора" и не-

сколько других, не ярких и не агрессивных видов, как "ку-

зовки", "шары" и т. п. Таким образом, в аквариуме оказа-

лось примерно 25 видов плакатно окрашенных рыб, в

среднем по 4 рыбки каждого вида, - из некоторых видов

больше, из других всего по одной, - а всего больше 100

особей. Рыбки сохранились наилучшим образом, почти

без потерь, прижились, воспрянули духом и - в полном

соответствии с программой - начали драться.

И тогда представилась замечательная возможность

кое-что подсчитать. Если представителю "точного" есте-

ствознания удается что-нибудь подсчитать или измерить,

он всегда испытывает радость, которую непосвященному

подчас трудно понять. "Ужель Природа, вся, для вас -

объект подсчета?" - так спрашивает Фридрих Шиллер

озабоченного измерениями ученого. Я должен признаться

поэту, что сам я знал бы о сущности внутривидовой агрес-

сии почти столько же, если бы и не производил своих под-

счетов. Но мое высказывание о том, что я знаю, было бы

гораздо менее доказательным, если бы мне пришлось об-

лечь его в одни лишь слова: "Яркие коралловые рыбы ку-

сают почти исключительно своих сородичей". Как раз уку-

сы мы и подсчитали - и получили следующий результат:

для каждой рыбки, живущей в аквариуме, вероятность

случайно напасть на одну из трех своих среди 96 других

рыбок равна 3:96. Однако, количество укусов, нанесен-

ных сородичам, относится к количеству межвидовых уку-

сов примерно как 85:15. И даже это малое последнее число

(15) не отражает подлинной картины, т. к. соответствую-

щие нападения относятся почти исключительно на счет

"демуазелей". Они почти постоянно сидят в своих норках,

почти невидимые снаружи, и яростно атакуют каждую

рыбу, которая приближается к их убежищу. В свободной

воде и они игнорируют любую рыбу другого вида. Если ис-

ключить эту группу из описанного опыта - что мы, кста-

ти, и сделали, - то получаются еще более впечатляющие

цифры.

Другая часть нападений на рыб чужого вида была ви-

ною тех немногих, которые не имели сородичей во всем

аквариуме и потому были вынуждены вымещать свою

здоровую злость на других объектах. Однако выбор этих

объектов столь же убедительно подтверждал правиль-

ность моих предположений, как и точные цифры. Напри-

мер, там была одна-единственная рыба-бабочка неизвест-

ного нам вида, которая и по форме, и по рисунку настоль-

ко точно занимала среднее положение между бело-жел-

тым и бело-черным видами, что мы сразу же окрестили ее

бело-черно-желтой. И она, очевидно, полностью разделя-

ла наше мнение о ее систематическом положении, т. к. де-

лила свои атаки почти поровну между представителями

этих видов. Мы ни разу не видели, чтобы она укусила рыб-

ку какого-нибудь третьего вида. Пожалуй, еще интерес-

нее вел себя синий спинорог - тоже единственный у

нас, - который по-латыни называется "черный одонус".

Зоолог, давший такое название, мог видеть лишь обесцве-

ченный труп этой рыбы в формалине, потому что живая

она не черная, а ярко-синяя, с нежным оттенком фиолето-

вого и розового, особенно по краям плавников. Когда у

фирмы "Андреас Вернер" появилась партия этих рыбок -

я с самого начала купил только одну; битвы, которые они

затевали уже в бассейне магазина, позволяли предвидеть,

что мой большой аквариум окажется слишком мал для

двух шестисантиметровых молодцов этой породы. За неи-

мением сородичей, мой синий спинорог первое время вел

себя довольно мирно, хотя и раздал несколько укусов,

многозначительным образом разделив их между предста-

вителями двух совершенно разных видов. Во-первых, он

преследовал так называемых "синих чертей", - близких

родственников "бо Грэгори", - похожих на него велико-

лепной синей окраской, а во-вторых - обеих рыб другого

вида спинорогов, так называемых "рыб Пикассо". Как

видно из любительского названия этой рыбки, она расцве-

чена чрезвычайно ярко и причудливо, так что в этом

смысле не имеет ничего общего с синим спинорогом. Но -

весьма похожа на него по форме. Когда через несколько

месяцев сильнейшая из двух "Пикассо" отправила сла-

бейшую в рыбий "мир иной" - в формалин, - между ос-

тавшейся и синим спинорогом возникло острое соперни-

чество. Агрессивность последнего по отношению к "Пи-

кассо" несомненно усиливалась и тем обстоятельством,

что за это время синие черти успели сменить ярко-синюю

юношескую окраску на взрослую сизую, и поэтому раз-

дражали его меньше. И, в конце концов, наш "синий" ту

"Пикассо" погубил. Я мог бы привести еще много приме-

ров, когда из нескольких рыб, взятых для описанного вы-

ше эксперимента, в живых оставалась только одна. В тех

случаях, когда спаривание соединяло две рыбьих души в

одну, - в живых оставалась пара, как это было у корич-

невых и бело-желтых "бабочек". Известно великое мно-

жество случаев, когда животные, - не только рыбы, -

которым за неимением сородичей приходилось перено-

сить свою агрессивность на другие объекты, выбирали при

этом наиболее близких родственников или же виды, хотя

бы похожие по окраске.

Эти наблюдения в аквариуме и их обобщение - бес-

спорно подтверждают правило, установленное и моими

наблюдениями в море: по отношению к своим сородичам

рыбы гораздо агрессивнее, чем по отношению к рыбам

других видов.

Однако - как видно из поведения различных рыб на

свободе, описанного в первой главе, - есть и значитель-

ное число видов, далеко не столь агрессивных, как корал-

ловые рыбы, которых я изучал в своем эксперименте. Сто-

ит представить себе разных рыб, неуживчивых и более

или менее уживчивых, - сразу же напрашивается мысль

о тесной взаимосвязи между их окраской, агрессивностью

и оседлостью. Среди рыб, которых я наблюдал в естест-

венных условиях, крайняя воинственность, сочетающая-

ся с оседлостью и направленная против сородичей, встре-

чается исключительно у тех форм, у которых яркая окра-

ска, наложенная крупными плакатными пятнами, обоз-

начает их видовую принадлежность уже на значительном

расстоянии. Как уже сказано, именно эта чрезвычайно

характерная окраска и возбудила мое любопытство, на-

толкнув на мысль о существовании некоей проблемы.

Пресноводные рыбы тоже бывают очень красивыми,

очень яркими, в этом отношении многие из них ничуть не

уступают морским, так что различие здесь не в красоте -

в другом. У большинства ярких пресноводных рыб особая

прелесть их сказочной расцветки состоит в ее непостоян-

стве. Пестрые окуни, чья окраска определила их немец-

кое название, лабиринтовые рыбы, многие из которых

еще превосходят красочностью этих окуней, красно-зеле-

но-голубая колюшка и радужный горчак наших вод - как

и великое множество других рыб, известных у нас по до-

машним аквариумам, - все они расцвечивают свои наря-

ды лишь тогда, когда распаляются любовью или духом

борьбы. У многих из них окраску можно использовать как

индикатор настроения - ив каждый данный момент оп-

ределять, в какой мере в них спорят за главенство агрес-

сивность, сексуальное возбуждение и стремление к бегст-

ву. Как исчезает радуга, едва лишь облако закроет солн-

це, так гаснет все великолепие этих рыб, едва спадет воз-

буждение, бывшее его причиной, либо уступит место

страху, который тотчас облекает рыбу в неприметный ма-

скировочный цвет. Иными словами, у всех этих рыб окра-

ска является средством выражения и появляется лишь

тогда, когда нужна. Соответственно, у них у всех молодь,

а часто и самки, окрашена в маскировочные цвета.

Иначе у агрессивных коралловых рыб. Их великолеп-

ное одеяние настолько постоянно, будто нарисовано на те-

ле. И дело не в том, что они неспособны к изменению цве-

та; почти все они доказывают такую способность, отходя

ко сну, когда надевают ночную рубашку, расцветка кото-

рой самым разительным образом отличается от дневной.

Но в течение дня, пока рыбы бодрствуют и активны, они

сохраняют свои яркие плакатные цвета любой ценой. По-

бежденный, который старается уйти от преследователя

отчаянными зигзагами, расцвечен точно так же, как и

торжествующий победитель. Они спускают свои опозна-

вательные видовые флаги не чаще, чем английские бое-

вые корабли в морских романах Форстера. Даже в транс-

портном контейнере - где, право же, приходится неслад-

ко, - даже погибая от болезней, они демонстрируют не-

1 Цихлиды.

изменное красочное великолепие; и даже после смерти

оно долго еще сохраняется, хотя в конце концов и угасает.

Кроме того, у типичных плакатно-окрашенных корал-

ловых рыб не только оба пола имеют одинаковую расцвет-

ку, но и совсем крошечные детеныши несут на себе крича-

ще-яркие краски, причем - что поразительно - очень

часто совсем иные, и еще более яркие, чем у взрослых рыб.

И что уж совсем невероятно - у некоторых форм яркими

бывают только дети. Например, упомянутые выше "са-

моцвет" и "синий черт" с наступлением половой зрелости

превращаются в тусклых сизо-серых рыб с бледно-жел-

тым хвостовым плавником.

Распределением красок, наталкивающим на сравне-

ние с плакатом (крупные, контрастные пятна), коралло-

вые рыбы отличаются не только от большинства пресно-

водных, но и от всех вообще менее агрессивных и менее

оседлых рыб. У этих нас восхищает тонкость цветовой

гаммы, изящные нюансы мягких пастельных тонов, пря-

мо-таки "любовная" проработка деталей. Если смотреть

на моих любимых красноротиков издали, то видишь про-

сто зеленовато-серебристую, совсем неприметную рыбку,

и лишь разглядывая их вблизи - благодаря бесстрашию

этих любопытных созданий это легко и в естественных ус-

ловиях - можно заметить золотистые и небесно-голубые

иероглифы, извилистой вязью покрывающие всю рыбу,

словно изысканная парча. Без сомнения, этот рисунок то-

же является сигналом, позволяющим узнавать свой вид,

но он предназначен для того, чтобы его могли видеть вбли-

зи сородичи, плывущие рядом. Точно так же, вне всяких

сомнений, плакатные краски территориально-агрессив-

ных коралловых рыб приспособлены для того, чтобы их

можно было заметить и узнать на возможно большем рас-

стоянии. Что узнавание своего вида вызывает у этих жи-

вотных яростную агрессивность - это мы уже знаем.

Многие люди - в том числе и те, кто в остальном по-

нимает природу, - считают странным и совершенно из-

лишним, когда мы, биологи, по поводу каждого пятна, ко-

торое видим на каком-нибудь животном, тотчас задаемся

вопросом - какую видосохраняющую функцию могло бы

выполнять это пятно и какой естественный отбор мог бы

привести к его появлению. Более того, мы знаем из опыта,

что очень многие ставят нам это в вину как проявление

грубого материализма, слепого по отношению к ценно-

стям и потому достойного всяческого осуждения. Однако

оправдан каждый вопрос, на который существует разум-

ный ответ, а ценность и красота любого явления природы

никоим образом не страдают, если нам удается понять,

почему оно происходит именно так, а не иначе. Радуга не

стала менее прекрасной от того, что мы узнали законы

преломления света, благодаря которым она возникает.

Восхитительная красота и правильность рисунков, рас-

цветок и движений наших рыб могут вызвать у нас лишь

еще большее восхищение, когда мы узнаем, что они суще-

ственно важны для сохранения вида украшенных ими жи-

вых существ. Как раз о великолепной боевой раскраске

коралловых рыб мы знаем уже вполне твердо, какую осо-

бую роль она выполняет: она вызывает у сородича - и

только у него - яростный порыв к защите своего участ-

ка, если он находится на собственной территории, и устра-

шающе предупреждает его о боевой готовности хозяина,

если он вторгся в чужие владения. В обеих функциях это

как две капли воды похоже на другое прекрасное явление

природы - на пение птиц; на песню соловья, красота ко-

торой "поэта к творчеству влечет", как хорошо сказал

Рингельнац. Как расцветка коралловой рыбы, так и песня

соловья служат для того, чтобы издали предупредить сво-

их сородичей - ибо обращаются только к ним, - что

здешний участок уже нашел себе крепкого и воинственно-

го хозяина.

Если проверять эту теорию, сравнивая боевое поведе-

ние плакатно и тускло расцвеченных рыб, находящихся в

близком родстве, обитающих в одном и том же жизненном

пространстве, то теория подтверждается полностью. Осо-

бенно впечатляют те случаи, когда яркий и тусклый виды

принадлежат к одному роду. Так, например, есть принад-

Дата добавления: 2015-07-13