АГРЕССИЯ Конрад Лоренц 4 страница

личных профессий. Экологические интересы всех оседлых

видов выигрывают, если каждый из них производит про-

странственное распределение особей самостоятельно, без

оглядки на другие виды. Описанные в первой главе яркие

плакатные расцветки и вызываемые ими избирательные

боевые реакции приводят к тому, что каждая рыба каждо-

го вида выдерживает определенную дистанцию лишь по

отношению к своим сородичам, которые являются ее кон-

курентами, так как им нужна та же самая пища. В этом и

состоит совсем простой ответ на часто и много обсуждав-

шийся вопрос о функции расцветки коралловых рыб.

Как уже сказано, обозначающее вид пение играет у

певчих птиц ту же роль, что оптическая сигнализация у

только что описанных рыб. Несомненно, что другие пти-

цы, еще не имеющие собственного участка, по этому пе-

нию узнают: в этом месте заявил свои территориальные

притязания самец такого-то рода и племени. Быть может,

важно еще и то, что у многих видов по пению можно очень

точно определить, насколько силен поющий, - возмож-

но, даже и возраст его, - иными словами, насколько он

опасен для слушающего его пришельца. У многих птиц,

акустически маркирующих свои владения, обращают на

себя внимание значительные индивидуальные различия

издаваемых ими звуков. Многие исследователи считают,

что у таких видов может иметь значение персональная ви-

зитная карточка. Если Хейнрот переводит крик петуха

словами "Здесь петух", то Боймер - наилучший знаток

кур - слышит в этом крике гораздо более точное сообще-

ние: "Здесь петух Балтазар!"

Млекопитающие по большей части "думают носом";

нет ничего удивительного в том, что у них важнейшую

роль играет маркировка своих владений запахом. Для

этого есть различнейшие способы, для этого развились

всевозможнейшие пахучие железы, возникли удивитель-

нейшие ритуалы выделения мочи и кала, из которых каж-

дому известно задирание лапы у собак. Некоторые знато-

ки млекопитающих утверждают, что эти пахучие отметки

не имеют ничего общего с заявкой на территорию, по-

скольку такие отметки известны и у животных, кочую-

щих на большие расстояния, и у общественных животных,

не занимающих собственных территорий, - однако эти

возражения справедливы лишь отчасти. Во-первых, дока-

зано, что собаки - и, безусловно, другие животные, жи-

вущие стаями, - узнают друг друга по запаху меток ин-

дивидуально, потому члены стаи тотчас же обнаружат, ес-

ли чужак осмелится задрать лапу в их охотничьих владе-

ниях. А во-вторых, как доказали Лейхаузен и Вольф, су-

ществует весьма интересная возможность размещения

животных определенного вида по имеющемуся биотопу с

помощью не пространственного, а временного плана, с та-

ким же успехом. Они обнаружили на примере бродячих

кошек, живших на открытой местности, что несколько

особей могут использовать одну и ту же охотничью зону

без каких-либо столкновений. При этом охота регулиру-

ется строгим расписанием, точь-в-точь как пользование

общей прачечной у домохозяек нашего Института в Зее-

визене. Дополнительной гарантией против нежелатель-

ных встреч являются пахучие метки, которые эти живо-

тные - кошки, не домохозяйки - оставляют обычно че-

рез правильные промежутки времени, где бы они ни были.

Эти метки действуют, как блок-сигнал на железной доро-

ге, который аналогичным образом служит для того, чтобы

предотвратить столкновение поездов: кошка, обнаружив-

шая на своей охотничьей тропе сигнал другой кошки, мо-

жет очень точно определить время подачи этого сигнала;

если он свежий, то она останавливается или сворачивает в

сторону, если же ему уже несколько часов - спокойно

продолжает свой путь.

У тех животных, территория которых определяется не

таким способом, по времени, а только пространством, -

тоже не следует представлять себе зону обитания как зем-

левладение, точно очерченное географическими граница-

ми и как бы внесенное в земельный кадастр. Напротив,

эта зона определяется лишь тем обстоятельством, что го-

товность данного животного к борьбе бывает наивысшей в

наиболее знакомом ему месте, а именно - в центре его

участка. Иными словами, порог агрессивности ниже всего

там, где животное чувствует себя увереннее всего, т.е. где

его агрессия меньше всего подавлена стремлением к бегст-

ву. С удалением от этой "штаб-квартиры" боеготовность

убывает по мере того, как обстановка становится все более

чужой и внушающей страх. Кривая этого убывания имеет

поэтому разную крутизну в разных направлениях; у рыб

центр области обитания почти всегда находится на дне, и

их агрессивность особенно резко убывает по вертикали -

очевидная причина этого состоит в том, что наибольшие

опасности грозят рыбе именно сверху.

Таким образом, принадлежащая животному террито-

рия - это лишь функция различий его агрессивности в

разных местах, что обусловлено локальными факторами,

подавляющими эту агрессивность. С приближением к

центру области обитания агрессивность возрастает в гео-

метрической прогрессии. Это возрастание настолько ве-

лико, что компенсирует все различия по величине и силе,

какие могут встретиться у взрослых половозрелых особей

одного и того же вида. Поэтому, если у территориальных

животных - скажем, у горихвосток перед вашим домом

или у колюшек в аквариуме - известны центральные

точки участков двух подравшихся хозяев, то исходя из ме-

ста их схватки можно наверняка предсказать ее исход: при

прочих равных победит тот, кто в данный момент нахо-

дится ближе к своему дому.

Когда же побежденный обращается в бегство, инерция

реакций обоих животных приводит к явлению, происходя-

щему во всех саморегулирующихся системах с торможени-

ем, а именно - к колебаниям. У преследуемого - по мере

приближения к его штаб-квартире - вновь появляется му-

жество, а преследователь, проникнув на вражескую терри-

торию, мужество теряет. В результате беглец вдруг разво-

рачивается и - столь же внезапно, сколь энергично - на-

падает на недавнего победителя, которого - как можно бы-

ло предвидеть - теперь бьет и прогоняет. Все это повторя-

ется еще несколько раз, и в конце концов бойцы останавли-

ваются у вполне определенной точки равновесия, где они

лишь угрожают друг другу, но не нападают.

Эта точка, граница их участков, вовсе не отмечена на

дне, а определяется исключительно равновесием сил; и

при малейшем нарушении этого равновесия может пере-

меститься ближе к штаб-квартире ослабевшего, хотя бы,

например, в том случае, если одна из рыб наелась и пото-

му обленилась. Эти колебания границ может иллюстриро-

вать старый протокол наблюдений за поведением двух пар

одного из видов цихлид. Из четырех рыб этого вида, поме-

щенных в большой аквариум, сильнейший самец "А" тот-

час же занял левый-задний-нижний угол - и начал без-

жалостно гонять трех остальных по всему водоему; други-

ми словами, он сразу же заявил претензию на весь аквари-

ум как на свой участок. Через несколько дней самец "В"

освоил крошечное местечко у самой поверхности воды, в

диагонально расположенном правом-ближнем-верхнем

углу аквариума и здесь стал храбро отражать нападения

первого самца. Обосноваться у поверхности - это отчаян-

ное дело для рыбы: она мирится с опасностью, чтобы ут-

вердиться против более сильного сородича, который в

этих условиях - по описанным выше причинам - напа-

дает менее решительно. Страх злого соседа перед поверх-

ностью становится союзником обладателя такого участка.

В течение ближайших дней пространство, защищаемое

самцом "В", росло на глазах, и главное - все больше и

больше распространялось книзу, пока наконец он не пере-

местил свой опорный пункт в правый-передний-нижний

угол аквариума, отвоевав себе таким образом полноценную

штаб-квартиру. Теперь у него были равные шансы с "А", и

он быстро оттеснил того настолько, что аквариум оказался

разделен между ними примерно пополам. Это была краси-

вая картина, когда они угрожающе стояли друг против дру-

га, непрерывно патрулируя вдоль границы. Но однажды ут-

ром эта картина вновь резко переместилась вправо, на быв-

шую территорию "В", который отстаивал теперь лишь не-

сколько квадратных дециметров своего дна. Я тотчас же по-

нял, что произошло: "А" спаровался, а поскольку у всех

крупных пестрых окуней задача защиты территории разде-

ляется обоими супругами поровну, то "В" был вынужден

противостоять удвоенному давлению, что соответственно

сузило его участок. Уже на следующий день рыбы снова уг-

рожающе стояли друг против друга на середине водоема, но

теперь их было четыре: "В" тоже приобрел подругу, так что

было восстановлено равновесие сил по отношению к семье

"А". Через неделю я обнаружил, что граница перемести-

лась далеко влево, на территорию "А"; причина состояла в

том, что супружеская чета "А" только что отнерестилась и

один из супругов был постоянно занят охраной икры и забо-

той о ней, так что охране границы мог посвятить себя только

один. Когда вскоре после того отнерестилась и пара "В" -

немедленно восстановилось и прежнее равномерное рас-

пределение пространства. Джулиан Хаксли однажды очень

красиво представил это поведение физической моделью, в

которой он сравнил территории с воздушными шарами, за-

ключенными в замкнутый объем и плотно прилегающими

друг к другу, так что изменение внутреннего давления в

од-ном из них увеличивает или уменьшает размеры всех ос-

тальных.

Этот совсем простой физиологический механизм борьбы

за территорию прямо-таки идеально решает задачу "спра-

ведливого", т.е. наиболее выгодного для всего вида в его со-

вокупности, распределения особей по ареалу, в котором

данный вид может жить. При этом и более слабые могут

прокормиться и дать потомство, хотя и в более скромном

пространстве. Это особенно важно для таких животных, ко-

торые - как многие рыбы и рептилии - достигают половой

зрелости рано, задолго до приобретения своих окончатель-

ных размеров. Каково мирное достижение "Злого начала"!

Тот же эффект у многих животных достигается и без аг-

рессивного поведения. Теоретически достаточно того, что

животные какого-либо вида друг друга "не выносят" и, со-

ответственно, избегают. В некоторой степени уже кошачьи

пахучие метки представляют собой такой случай, хотя за

ними и прячется молчаливая угроза агрессии. Однако есть

животные, совершенно лишенные внутривидовой агрессии

и тем не менее строго избегающие своих сородичей. Многие

лягушки, особенно древесные, являются ярко выраженны-

ми индивидуалистами - кроме периодов размножения -

и, как можно заметить, распределяются по доступному им

жизненному пространству очень равномерно. Как недавно

установили американские исследователи, это достигается

очень просто: каждая лягушка уходит от кваканья своих со-

родичей. Правда, эти результаты не объясняют, каким об-

разом достигается распределение по территории самок, ко-

торые у большинства лягушек немы.

Мы можем считать достоверным, что равномерное рас-

пределение в пространстве животных одного и того же ви-

да является важнейшей функцией внутривидовой агрес-

сии. Но эта функция отнюдь не единственна! Уже Чарлз

Дарвин верно заметил, что половой отбор - выбор наи-

лучших, наиболее сильных животных для продолжения

рода - в значительной степени определяется борьбой со-

перничающих животных, особенно самцов. Сила отца ес-

тественно обеспечивает потомству непосредственные пре-

имущества у тех видов, где отец принимает активное уча-

стие в заботе о детях, прежде всего в их защите. Тесная

связь между заботой самцов о потомстве и их поединками

наиболее отчетливо проявляется у тех животных, которые

не территориальны в вышеописанном смысле слова, а ве-

дут более или менее кочевой образ жизни, как, например,

крупные копытные, наземные обезьяны и многие другие.

У этих животных внутривидовая агрессия не играет суще-

ственной роли в распределении пространства; в рассредо-

точении таких видов, как, скажем, бизоны, разные анти-

лопы, лошади и т.п., которые собираются в огромные сооб-

щества и которым разделение участков и борьба за терри-

торию совершенно чужды, потому что корма им предоста-

точно. Тем не менее самцы этих животных яростно и дра-

матически сражаются друг с другом, и нет никаких сомне-

ний в том, что отбор, вытекающий из этой борьбы, приво-

дит к появлению особенно крупных и хорошо вооружен-

ных защитников семьи и стада, - как и наоборот, в том,

что именно видосохраняющая функция защиты стада

привела к появлению такого отбора в жестоких поедин-

ках. Таким образом и возникают столь внушительные

бойцы, как быки бизонов или самцы крупных павианов,

которые при каждой опасности для сообщества воздвига-

ют вокруг слабейших членов стада стену мужественной

круговой обороны.

В связи с поединками нужно упомянуть об одном фак-

те, который каждому небиологу кажется поразительным,

даже парадоксальным, и который чрезвычайно важен для

дальнейшего содержания нашей книги: сугубо внутриви-

довой отбор может привести к появлению морфологиче-

ских признаков и поведенческих стереотипов не только

совершенно бесполезных в смысле приспособления к сре-

де, но и прямо вредных для сохранения вида. Именно по-

этому я так подчеркивал в предыдущем абзаце, что защи-

та семьи, т.е. форма столкновения с вневидовым окруже-

нием, вызвала появление поединка, а уже поединок ото-

брал вооруженных самцов. Если отбор направляется в оп-

ределенную сторону лишь половым соперничеством, без

обусловленной извне функциональной нацеленности на

сохранение вида, это может привести к появлению при-

чудливых образований, которые виду как таковому совер-

шенно не нужны. Оленьи рога, например, развились иск-

лючительно для поединков; безрогий олень не имеет ни

малейших шансов на потомство. Ни для чего другого эти

рога, как известно, не годны. От хищников олени-самцы

тоже защищаются только передними копытами, а не рога-

ми. Мнение, что расширенные глазничные отростки на

рогах северного оленя служат для разгребания снега, ока-

залось ошибочным. Они, скорее, нужны для защиты глаз

при одном совершенно определенном ритуализованном

движении, когда самец ожесточенно бьет рогами по низ-

ким кустам.

В точности к тем же последствиям, что и поединок со-

перников, часто приводит половой отбор, направляемый

самкой. Если мы обнаруживаем у самцов преувеличенное

развитие пестрых перьев, причудливых форм и т. п., то

можно сразу же заподозрить, что самцы уже не сражают-

ся, а последнее слово в супружеском выборе принадлежит

самке и у кандидата в супруги нет ни малейшей возмож-

ности "обжаловать приговор". В качестве примера можно

привести райскую птицу, турухтана, утку-мандаринку и

фазана-аргуса. Самка аргуса реагирует на громадные

крылья петуха, украшенные великолепным узором из

глазчатых пятен, которые он, токуя, разворачивает перед

ее глазами. Эти крылья велики настолько, что петух уже

почти не может летать; но чем они больше - тем сильнее

возбуждается курица. Число потомков, которые появля-

ются у петуха за определенный срок, находится в прямой

зависимости от длины его перьев. Хотя в других отноше-

ниях это чрезмерное развитие крыльев может быть для

него вредно, - например, хищник съест его гораздо рань-

ше, чем его соперника, у которого органы токования не

так чудовищно утрированы, - однако потомства этот пе-

тух оставит столько же, а то и больше; и таким образом

поддерживается предрасположенность к росту гигантских

крыльев, совершенно вопреки интересам сохранения ви-

да. Вполне возможно, что самка аргуса реагирует на ма-

ленькие красные пятнышки на крыльях самца, которые

исчезают из виду, когда крылья сложены, и не мешают ни

полету, ни маскировке. Но так или иначе, эволюция фа-

зана-аргуса зашла в тупик, и проявляется он в том, что

самцы соперничают друг с другом в отношении величины

крыльев. Иными словами, животные этого вида никогда

не найдут разумного решения и не "договорятся" отка-

заться впредь от этой бессмыслицы.

Здесь мы впервые сталкиваемся с эволюционным про-

цессом, который на первый взгляд кажется странным, а ес-

ли вдуматься - даже жутким. Легко понять, что метод сле-

пых проб и ошибок, которым пользуются Великие Конст-

рукторы, неизбежно приводит к появлению и не-самых-це-

лесообразных конструкций. Совершенно естественно, что и

в животном и в растительном мире, кроме целесообразного,

существует также и все не настолько нецелесообразное,

чтобы отбор уничтожил его немедленно. Однако в данном

случае мы обнаруживаем нечто совершенно иное. Отбор,

этот суровый страж целесообразности, не просто "смотрит

сквозь пальцы" и пропускает второсортную конструк-

цию - нет, он сам, заблудившись, заходит здесь в гибель-

ный тупик. Это всегда происходит в тех случаях, когда

отбор направляется одной лишь конкуренцией сородичей,

без связи с вневидовым окружением.

Мой учитель Оскар Хейнрот часто шутил: "После

крыльев фазана-аргуса, темп работы людей западной ци-

вилизации - глупейший продукт внутривидового отбо-

ра". И в самом деле, спешка, которой охвачено индустри-

ализованное и коммерциализованное человечество, явля-

ет собой прекрасный пример нецелесообразного развития,

происходящего исключительно за счет конкуренции меж-

ду собратьями по виду. Нынешние люди болеют типичны-

ми болезнями бизнесменов - гипертония, врожденная

сморщенная почка, язва желудка, мучительные невро-

зы, - они впадают в варварство, ибо у них нет больше

времени на культурные интересы. И все это без всякой не-

обходимости: ведь они-то прекрасно могли бы договорить-

ся работать впредь поспокойнее. То есть, теоретически

могли бы, ибо на практике способны к этому, очевидно, не

больше, чем петухи-аргусы к договоренности об уменьше-

нии длины их перьев.

Причина, по которой здесь, в главе о положительной

роли агрессии, я так подробно говорю об опасностях внут-

ривидового отбора, состоит в следующем: именно агрес-

сивное поведение - более других свойств и функций жи-

вотного - может за счет своих пагубных результатов пе-

рерасти в нелепый гротеск. В дальнейших главах мы уви-

дим, к каким последствиям это привело у некоторых жи-

вотных, например у египетских гусей или у крыс. Но

прежде всего - более чем вероятно, что пагубная агрес-

сивность, которая сегодня как злое наследство сидит в

крови у нас, у людей, является результатом внутривидо-

вого отбора, влиявшего на наших предков десятки тысяч

лет на протяжении всего палеолита. Едва лишь люди про-

двинулись настолько, что, будучи вооружены, одеты и со-

циально организованы, смогли в какой-то степени огра-

ничить внешние опасности - голод, холод, диких зверей,

так что эти опасности утратили роль существенных селек-

ционных факторов, - как тотчас же в игру должен был

вступить пагубный внутривидовой отбор. Отныне движу-

щим фактором отбора стала война, которую вели друг с

другом враждующие соседние племена; а война должна

была до крайности развить все так называемые "воинские

доблести". К сожалению, они еще и сегодня многим ка-

жутся весьма заманчивым идеалом, - к этому мы вер-

немся в последней главе нашей книги.

Возвращаясь к теме о значении поединка для сохране-

ния вида, мы утверждаем, что он служит полезному отбо-

ру лишь там, где бойцы проверяются не только внутриви-

довыми дуэльными правилами, но и схватками с внешним

врагом. Важнейшая функция поединка - это выбор бое-

вого защитника семьи, таким образом еще одна функция

внутривидовой агрессии состоит в охране потомства. Эта

функция настолько очевидна, что говорить о ней просто

нет нужды. Но чтобы устранить любые сомнения, доста-

точно сослаться на тот факт, что у многих животных, у ко-

торых лишь один пол заботится о потомстве, по-настоя-

щему агрессивны по отношению к сородичам представи-

тели именно этого пола или же их агрессивность несрав-

ненно сильнее. У колюшки - это самцы; у многих мелких

цихлид - самки. У кур и уток только самки заботятся о

потомстве, и они гораздо неуживчивее самцов, если, ко-

нечно, не иметь в виду поединки. Нечто подобное должно

быть и у человека.

Было бы неправильно думать, что три уже упомянутые

в этой главе функции агрессивного поведения - распре-

деление животных по жизненному пространству, отбор в

поединках и защита потомства - являются единственно

важными для сохранения вида. Мы еще увидим в дальней-

шем, какую незаменимую роль играет агрессия в большом

концерте инстинктов; как она бывает мотором - "моти-

вацией" - и в таком поведении, которое внешне не имеет

ничего общего с агрессией, даже кажется ее прямой проти-

воположностью. То, что как раз самые интимные личные

связи, какие вообще бывают между живыми существами,

в полную меру насыщены агрессией, - тут не знаешь, что

и сказать: парадокс это или банальность. Однако нам при-

дется поговорить еще о многом другом, прежде чем мы до-

беремся в нашей естественной истории агрессии до этой

центральной проблемы. Важную функцию, выполняемую

агрессией в демократическом взаимодействии инстинктов

внутри организма, нелегко понять и еще труднее описать.

Но вот что можно описать уже здесь - это роль агрес-

сии в системе, которая порядком выше, однако для пони-

мания доступнее; а именно - в сообществе социальных

животных, состоящем из многих особей. Принципом орга-

низации, без которого, очевидно, не может развиться упо-

рядоченная совместная жизнь высших животных, являет-

ся так называемая иерархия.

Состоит она попросту в том, что каждый из совместно

живущих индивидов знает, кто сильнее его самого и кто

слабее, так что каждый может без борьбы отступить перед

более сильным - и может ожидать, что более слабый в

свою очередь отступит перед ним самим, если они попа-

дутся друг другу на пути. Шьельдерупп-Эббе был первым,

кто исследовал явление иерархии на домашних курах и

предложил термин "порядок клевания", который до сих

пор сохраняется в специальной литературе, особенно анг-

лийской. Мне всегда бывает как-то забавно, когда говорят

о "порядке клевания" у крупных позвоночных, которые

вовсе не клюются, а кусаются или бьют рогами. Широкое

распространение иерархии, как уже указывалось, убеди-

тельно свидетельствует о ее важной видосохраняющей

функции, так что мы должны задаться вопросом, в чем же

эта функция состоит.

Естественно, сразу же напрашивается ответ, что та-

ким образом избегается борьба между членами сообщест-

ва. Тут можно возразить следующим вопросом: чем же это

лучше прямого запрета на агрессивность по отношению к

членам сообщества? И снова можно дать ответ, даже не

один, а несколько. Во-первых, - нам придется очень под-

робно об этом говорить в одной из следующих глав (гл. 11,

"Союз"), - вполне может случиться, что сообществу

(скажем, волчьей стае или стаду обезьян) крайне необхо-

дима агрессивность по отношению к другим сообществам

того же вида, так что борьба должна быть исключена лишь

внутри группы. А во-вторых, напряженные отношения,

которые возникают внутри сообщества вследствие агрес-

сивных побуждений и вырастающей из них иерархии, мо-

гут придавать ему во многом полезную структуру и проч-

ность. У галок, да и у многих других птиц с высокой обще-

ственной организацией, иерархия непосредственно при-

водит к защите слабых. Так как каждый индивид постоян-

но стремится повысить свой ранг, то между непосредст-

венно ниже- и вышестоящими всегда возникает особенно

сильная напряженность, даже враждебность; и наоборот,

эта враждебность тем меньше, чем дальше друг от друга

ранги двух животных. А поскольку галки высокого ранга,

особенно самцы, обязательно вмешиваются в любую ссору

между двумя нижестоящими - эти ступенчатые разли-

чия в напряженности отношений имеют благоприятное

следствие: галка высокого ранга всегда вступает в бой на

стороне слабейшего, словно по рыцарскому принципу

"Место сильного - на стороне слабого!".

Уже у галок с агрессивно-завоеванным ранговым поло-

жением связана и другая форма "авторитета": с вырази-

тельными движениями индивида высокого ранга, особен-

но старого самца, члены колонии считаются значительно

больше, чем с движениями молодой птицы низкого ранга.

Если, например, молодая галка напугана чем-то малозна-

чительным, то остальные птицы, особенно старые, почти

не обращают внимания на проявления ее страха. Если же

подобную тревогу выражает старый самец - все галки,

какие только могут это заметить, поспешно взлетают, об-

ращаясь в бегство. Примечательно, что у галок нет врож-

денного знания их хищных врагов; каждая особь обучает-

ся этому знанию поведением более опытных старших

птиц; потому должно быть очень существенно, чтобы

"мнению" более старых и опытных птиц высокого ранга

придавался - как только что описано - больший "вес".

Вообще, чем более развит вид животных, тем большее

значение приобретает индивидуальный опыт и обучение,

в то время как врожденное поведение хотя не теряет своей

важности, но сводится к более простым элементам. С об-

щим прогрессом эволюции все более возрастает роль опы-

та старых животных; можно даже сказать, что совместная

социальная жизнь у наиболее умных млекопитающих

приобретает за счет этого новую функцию в сохранении

вида, а именно - традиционную передачу индивидуаль-

но приобретенной информации. Естественно, столь же

справедливо и обратное утверждение: совместная соци-

альная жизнь, несомненно, производит селекционное

давление в сторону лучшего развития способностей к обу-

чению, поскольку эти способности у общественных живо-

тных идут на пользу не только отдельной особи, но и сооб-

ществу в целом. Тем самым и долгая жизнь, значительно

превышающая период половой активности, приобретает

ценность для сохранения вида. Как это описали Фрейзер

Дарлинг и Маргарет Альтман, у многих оленей предводи-

телем стада бывает "дама" преклонного возраста, которой

материнские обязанности давно уже не мешают выпол-

нять ее общественный долг.

Таким образом - при прочих равных условиях - воз-

раст животного находится, как правило, в прямой зависи-

мости с тем рангом, который оно имеет в иерархии своего

Дата добавления: 2015-07-13