АГРЕССИЯ Конрад Лоренц 3 страница

лежащая к группе "демуазель" рыба простой поперечно-

полосатой окраски, которую американцы называют

"старший сержант", - это мирная рыба, держащаяся в

стаях. Ее собрат по роду "абудефдуф" - роскошная бар-

хатно-черная рыба с ярко-голубым полосчатым узором на

голове и передней части тела и с желтым, цвета серы, по-

перечным поясом посреди туловища, - напротив, пожа-

луй самый свирепый вид из всех оседлых, с какими я по-

знакомился за время изучения коралловых рыб. Наш

большой аквариум оказался слишком мал для двух кро-

шечных деток этого вида, длиной едва по 2,5 см. Одна из

них "застолбила" весь аквариум, другая влачила жалкое

существование в левом верхнем переднем углу, за струей

пузырьков от аэратора, которая прятала ее от глаз враж-

дебного собрата. Другой хороший пример дает сравнение

рыб-бабочек. Единственный среди них уживчивый вид,

какой я знаю, в то же время имеет и единственную в своем

роде расцветку, состоящую из деталей настолько мелких,

что характерный рисунок можно различить лишь на очень

малом расстоянии.

Но наиболее примечательным является тот факт, что

коралловые рыбы, которые в молодости расцвечены пла-

катно, а в зрелом возрасте тускло, - демонстрируют та-

кую же корреляцию между окраской и агрессивностью: в

молодости они яростно защищают свою территорию, но с

возрастом становятся несравненно более уживчивыми.

Многие из них производят даже впечатление, что им не-

обходимо снять боевую раскраску, чтобы вообще допу-

стить мирное сближение разных полов. Это, несомненно,

верно для одного из родов группы "демуазель" - пестрых

рыбок, часто резкой черно-белой расцветки, - размно-

жение которых в аквариуме я наблюдал несколько раз;

ради нереста они меняют свою контрастную окраску на

тускло-серую, но тотчас же после нереста вновь поднима-

ют свои боевые знамена.

3. ДЛЯ ЧЕГО НУЖНА АГРЕССИЯ

Часть силы той, что без числа,

Творит добро, всему желая зла.

Гете

Для чего вообще борются друг с другом живые сущест-

ва? Борьба - вездесущий в природе процесс; способы по-

ведения, предназначенные для борьбы, как и оружие, на-

ступательное и оборонительное, настолько высоко разви-

ты и настолько очевидно возникли под селекционным дав-

лением соответствующих видосохраняющих функций,

что мы, вслед за Дарвином, несомненно, должны заняться

этим вопросом.

Как правило, неспециалисты, сбитые с толку сенсаци-

онными сказками прессы и кино, представляют себе взаи-

моотношения "диких зверей" в "зеленом аду" джунглей

как кровожадную борьбу всех против всех. Совсем еще не-

давно были фильмы, в которых, например, можно было

увидеть борьбу бенгальского тигра с питоном, а сразу

вслед затем - питона с крокодилом. С чистой совестью

могу заявить, что в естественных условиях такого не бы-

вает никогда. Да и какой смысл одному из этих зверей

уничтожать другого? Ни один из них жизненных интере-

сов другого не затрагивает!

Точно так же и формулу Дарвина "борьба за существо-

вание", превратившуюся в модное выражение, которым

часто злоупотребляют, непосвященные ошибочно отно-

сят, как правило, к борьбе между различными видами. На

самом же деле, "борьба", о которой говорил Дарвин и ко-

торая движет эволюцию, - это в первую очередь конку-

ренция между ближайшими родственниками. То, что за-

ставляет вид, каков он сегодня, исчезнуть - или превра-

щает его в другой вид, - это какое-нибудь удачное "изо-

бретение", выпавшее на долю одного или нескольких со-

братьев по виду в результате совершенно случайного вы-

игрыша в вечной лотерее Изменчивости. Потомки этих

счастливцев, как уже говорилось, очень скоро вытеснят

всех остальных, так что вид будет состоять только из осо-

бей, обладающих новым "изобретением".

Конечно же, бывают враждебные столкновения и меж-

ду разными видами. Филин по ночам убивает и пожирает

даже хорошо вооруженных хищных птиц, хотя они навер-

няка очень серьезно сопротивляются. Со своей стороны -

если они встречают большую сову средь бела дня, то напа-

дают на нее, преисполненные ненависти. Почти каждое

хоть сколь-нибудь вооруженное животное, начиная с мел-

ких грызунов, яростно сражается, если у него нет возмож-

ности бежать. Кроме этих особых случаев межвидовой

борьбы существуют и другие, менее специфические. Две

птицы разных видов могут подраться из-за дупла, пригод-

ного под гнездо; любые два животных, примерно равные по

силе, могут схватиться из-за пищи и т. д. Здесь необходимо

сказать кое-что о случаях межвидовой борьбы, иллюстри-

рованных примерами ниже, чтобы подчеркнуть их своеоб-

разие и отграничить от внутривидовой агрессии, которая

собственно и является предметом нашей книги.

Функция сохранения вида гораздо яснее при любых

межвидовых столкновениях, нежели в случае внутриви-

довой борьбы. Взаимное влияние хищника и жертвы дает

замечательные образцы того, как отбор заставляет одного

из них приспосабливаться к развитию другого. Быстрота

преследуемых копытных культивирует мощную прыгу-

честь и страшно вооруженные лапы крупных кошек, а

те - в свою очередь - развивают у жертвы все более тон-

кое чутье и все более быстрый бег. Впечатляющий пример

такого эволюционного соревнования между наступатель-

ным и оборонительным оружием дает хорошо прослежен-

ная палеонтологически специализация зубов травоядных

млекопитающих - зубы становились все крепче - и па-

раллельное развитие пищевых растений, которые по воз-

можности защищались от съедения отложением кремне-

вых кислот и другими мерами. Но такого рода "борьба"

между поедающим и поедаемым никогда не приводит к

полному уничтожению жертвы хищником; между ними

всегда устанавливается некое равновесие, которое - если

говорить о виде в целом - выгодно для обоих. Последние

львы подохли бы от голода гораздо раньше, чем убили бы

последнюю пару антилоп или зебр, способную к продол-

жению рода. Так же, как - в переводе на человечески-

коммерческий язык - китобойный флот обанкротился бы

задолго до исчезновения последних китов. Кто непосред-

ственно угрожает существованию вида - это не "пожира-

тель", а конкурент; именно он и только он. Когда в давние

времена в Австралии появились динго - поначалу до-

машние собаки, завезенные туда людьми и одичавшие

там, - они не истребили ни одного вида из тех, что слу-

жили добычей, зато под корень извели крупных сумчатых

хищников, которые охотились на тех же животных, что и

они. Местные хищники, сумчатый волк и сумчатый дья-

вол, были значительно сильнее динго, но в охотничьем ис-

кусстве эти древние, сравнительно глупые и медлитель-

ные звери уступали "современным" млекопитающим.

Динго настолько уменьшили поголовье добычи, что охот-

ничьи методы их конкурентов больше "не окупались", так

что теперь они обитают лишь на Тасмании, куда динго не

добрались.

Впрочем, с другой стороны, столкновение между хищ-

ником и добычей вообще не является борьбой в подлинном

смысле этого слова. Конечно же, удар лапы, которым лев

сбивает свою добычу, формой движения подобен тому, ка-

ким он бьет соперника, - охотничье ружье тоже похоже

на армейский карабин, - однако внутренние истоки по-

ведения охотника и бойца совершенно различны. Когда

лев убивает буйвола, этот буйвол вызывает в нем не боль-

ше агрессивности, чем во мне аппетитный индюк, вися-

щий в кладовке, на которого я смотрю с таким же удоволь-

ствием. Различие внутренних побуждений ясно видно

уже по выразительным движениям. Если собака гонит

зайца, то у нее бывает точно такое же напряженно-радо-

стное выражение, с каким она приветствует хозяина или

предвкушает что-нибудь приятное. И по львиной морде в

драматический момент прыжка можно вполне отчетливо

видеть, как это зафиксировано на многих отличных фото-

графиях, что он вовсе не зол. Рычание, прижатые уши и

другие выразительные движения, связанные с боевым по-

ведением, можно видеть у охотящихся хищников только

тогда, когда они всерьез боятся своей вооруженной добы-

чи, но и в этом случае лишь в виде намека.

Ближе к подлинной агрессии,чем нападение охотника

на добычу, интересный обратный случай "контратаки"

добычи против хищника. Особенно это касается стадных

животных, которые всем скопом нападают на хищника,

стоит лишь им его заметить; потому в английском языке

это явление называется "мобинг".

В обиходном немецком соответствующего слова нет, но

в старом охотничьем жаргоне есть такое выражение - во-

роны или другие птицы "травят" филина, кошку или друго-

го ночного хищника, если он попадется им на глаза при све-

те дня. Если сказать, что стадо коров "затравило" таксу -

этим можно шокировать даже приверженцев святого Ху-

берта; однако, как мы вскоре увидим, здесь и в самом деле

идет речь о совершенно аналогичных явлениях.

Нападение на хищника-пожирателя имеет очевидный

смысл для сохранения вида. Даже когда нападающий мал

и безоружен, он причиняет объекту нападения весьма

чувствительные неприятности. Все хищники, охотящиеся

в одиночку, могут рассчитывать на успех лишь в том слу-

чае, если их нападение внезапно. Когда лисицу сопровож-

дает по лесу кричащая сойка, когда вслед за кобчиком ле-

тит целая стая предупреждающе щебечущих трясогу-

зок - охота у них бывает основательно подпорчена. С по-

мощью травли многие птицы отгоняют обнаруженную

днем сову так далеко, что на следующий вечер ночной

хищник охотится где-то в другом месте. Особенно инте-

ресна функция травли у ряда птиц с высокоразвитой об-

щественной организацией, таких, как галки и многие гу-

си. У первых важнейшее значение травли для сохранения

вида состоит в том, чтобы показать неопытной молодежи,

как выглядит опасный враг. Такого врожденного знания у

галок нет. У птиц это уникальный случай традиционно

передаваемого знания. Гуси, на основании строго избира-

тельного врожденного механизма, "знают": нечто пуши-

1. МоЬ - англ. толпа.

2. Святой Хуберт - покровитель животных и охоты (656 (?) - 727)

Старший сын герцога Бертрана Аквитанского. Согласно легенде,

обра-

тился в христианство, повстречав на охоте оленя с сияющим

крестом на

рогах. Был епископом маастрихтским и льежским. Канонизирован в

15-м в.

стое, рыже-коричневое, вытянутое и ползущее - чрезвы-

чайно опасно. Однако и у них видосохраняющая функция

"мобинга" - со всем его переполохом, когда отовсюду

слетаются тучи гусей, - имеет в основном учебную цель.

Те, кто этого еще не знал, узнают: лисы бывают здесь\

Когда на нашем озере лишь часть берега была защищена

от хищников специальной изгородью, - гуси избегали

любых укрытий, под которыми могла бы спрятаться лиса,

держась на расстоянии не меньше 15 метров от них; в то

же время они безбоязненно заходили в чащу молодого со-

сняка на защищенных участках. Кроме этих дидактиче-

ских целей, травля хищных млекопитающих - и у галок,

и у гусей - имеет, разумеется, и первоначальную задачу:

отравлять врагу существование. Галки его бьют, настой-

чиво и основательно, а гуси, по-видимому, запугивают

своим криком, невероятным количеством и бесстрашным

поведением. Крупные канадские казарки атакуют лису

даже на земле пешим сомкнутым строем; и я никогда не

видел, чтобы лиса попыталась при этом схватить одного из

своих мучителей. С прижатыми ушами, с явным отвраще-

нием на морде, она оглядывается через плечо на трубя-

щую стаю и медленно, "сохраняя лицо", трусит прочь.

Конечно, мобинг наиболее эффективен у крупных и

вооруженных травоядных, которые - если их много -

"берут на мушку" даже крупных хищников. По одному

достоверному сообщению, зебры нападают даже на лео-

парда, если он попадается им в открытой степи. У наших

домашних коров и свиней инстинкт общего нападения на

волка сидит в крови настолько прочно, что если зайти на

пастбище к большому стаду в сопровождении молодой и

пугливой собаки - это может оказаться весьма опасным

делом. Такая собака, вместо того чтобы облаять нападаю-

щих или самостоятельно удрать, ищет защиты у ног хозя-

ина. Мне самому с моей собакой Стази пришлось однажды

прыгать в озеро и спасаться вплавь, когда стадо молодняка

охватило нас полукольцом и, опустив рога, угрожающе

двинулось вперед. А мой брат во время первой мировой

войны провел в южной Венгрии прелестный вечер на иве,

забравшись туда со своим скоч-терьером под мышкой: их

окружило стадо полудиких венгерских свиней, свободно

пасшихся в лесу, и круг начал сжиматься, недвусмыслен-

но обнажив клыки.

О таких эффективных нападениях на действительного

или мнимого хищника-пожирателя можно было бы расска-

зывать долго. У некоторых птиц и рыб специально для этой

цели развилась яркая "апосематическая", или предупреж-

дающая, окраска, которую хищник может легко заметить и

ассоциировать с теми неприятностями, какие он имел,

встречаясь с данным видом. Ядовитые, противные на вкус

или как-либо иначе защищенные животные самых различ-

ных групп поразительно часто "выбирают" для предупре-

дительного сигнала сочетания одних и тех же цветов -

красного, белого и черного. И чрезвычайно примечательны

два вида, которые - кроме "ядовитой" агрессивности - не

имеют ничего общего ни друг с другом, ни с упомянутыми

ядовитыми животными, а именно - утка-пеганка и рыбка,

суматранский усач. О пеганках давно известно, что они лю-

то травят хищников; их яркое оперение настолько угнетает

лис, что они могут безнаказанно высиживать утят в лисьих

норах, в присутствии хозяев. Суматранских усачей я купил

специально, чтобы узнать, зачем эти рыбки окрашены так

ядовито; они тотчас же ответили на этот вопрос, затеяв в

большом общем аквариуме такую травлю крупного окуня,

что мне пришлось спасать хищного великана от этих без-

обидных с виду малюток.

Как при нападении хищника на добычу или при травле

хищника его жертвами, так же очевидна видосохраняющая

функция третьего типа боевого поведения, который мы с X.

Хедигером называем критической реакцией. В английском

языке выражение "сражаться, как крыса, загнанная в угол"

символизирует отчаянную борьбу, в которую боец вклады-

вает все, потому что не может ни уйти, ни рассчитывать на

пощаду. Эта форма боевого поведения, самая яростная, мо-

тивируется страхом, сильнейшим стремлением к бегству,

которое не может быть реализовано потому, что опасность

слишком близка. Животное, можно сказать, уже не риску-

ет повернуться к ней спиной - и нападает само, с пресло-

вутым "мужеством отчаяния". Именно это происходит,

когда бегство невозможно из-за ограниченности простран-

ства - как в случае с загнанной крысой, - но точно так же

может подействовать и необходимость защиты выводка или

семьи. Нападение курицы-наседки или гусака на любой

объект, слишком приблизившийся к птенцам, тоже следует

считать критической реакцией. При внезапном появлении

опасного врага в пределах определенной критической зоны

многие животные яростно набрасываются на него, хотя бе-

жали бы с гораздо большего расстояния, если бы заметили

его приближение издали. Как показал Хедигер, цирковые

дрессировщики загоняют своих хищников в любую точку

арены, ведя рискованную игру на границе между дистан-

цией бегства и критической дистанцией. В тысяче охот-

ничьих рассказов можно прочесть, что крупные хищники

наиболее опасны в густых зарослях. Это прежде всего пото-

му, что там дистанция бегства особенно мала; зверь в чаще

чувствует себя укрытым и рассчитывает на то, что человек,

продираясь сквозь заросли, не заметит его, даже если прой-

дет совсем близко. Но если при этом человек перешагнет

рубеж критической дистанции зверя, то происходит так на-

зываемый несчастный случай на охоте - быстро и трагич-

но.

В только что рассмотренных случаях борьбы между

животными различных видов есть общая черта: здесь

вполне ясно, какую пользу для сохранения вида получает

или "должен" получить каждый из участников борьбы. Но

и внутривидовая агрессия - агрессия в узком и собствен-

ном смысле этого слова - тоже служит сохранению вида.

В отношении ее тоже можно и нужно задать дарвиновский

вопрос "для чего?". Многим это покажется не столь уж

очевидным; а люди, свыкшиеся с идеями классического

психоанализа, могут усмотреть в таком вопросе злонаме-

ренную попытку апологии Жизнеуничтожающего Нача-

ла, или попросту Зла. Обычному цивилизованному чело-

веку случается увидеть подлинную агрессию лишь тогда,

когда сцепятся его сограждане или домашние животные;

разумеется, он видит лишь дурные последствия таких раз-

доров. Здесь поистине устрашающий ряд постепенных пе-

реходов - от петухов, подравшихся на помойке, через

грызущихся собак, через мальчишек, разбивающих друг

другу носы, через парней, бьющих друг другу об головы

пивные кружки, через трактирные побоища, уже слегка

окрашенные политикой, - приводит наконец к войнам и

к атомной бомбе.

У нас есть веские основания считать внутривидовую

агрессию наиболее серьезной опасностью, какая грозит

человечеству в современных условиях культурно-истори-

ческого и технического развития. Но перспектива побо-

роть эту опасность отнюдь не улучшится, если мы будем

относиться к ней как к чему-то метафизическому и неот-

вратимому; если же попытаться проследить цепь естест-

венных причин ее возникновения - это может помочь.

Всякий раз, когда человек обретал способность преднаме-

ренно изменять какое-либо явление природы в нужном

ему направлении, он был обязан этим своему пониманию

причинно-следственных связей, определяющих это явле-

ние. Наука о нормальных жизненных процессах, выпол-

няющих функцию сохранения вида, - физиология, -

является необходимым основанием для науки о наруше-

ниях этих процессов - патологии. Поэтому давайте забу-

дем на какое-то время, что в условиях цивилизации агрес-

сивный инстинкт очень серьезно "сошел с рельсов", и по-

стараемся по возможности беспристрастно исследовать

его естественные причины. Как подлинные дарвинисты,

исходя из уже объясненных оснований, мы прежде всего

задаемся вопросом о видосохраняющей функции, кото-

рую выполняет борьба между собратьями по виду в есте-

ственных - или, лучше сказать, в доцивилизованных -

условиях. Именно селекционному давлению этой функ-

ции обязана такая борьба своим высоким развитием у

очень многих высших животных; ведь не одни только ры-

бы борются друг с другом, как было описано выше, то же

самое происходит у огромного большинства позвоночных.

Как известно, вопрос о пользе борьбы для сохранения

вида поставил уже сам Дарвин, и он же дал ясный ответ:

для вида, для будущего - всегда выгодно, чтобы область

обитания или самку завоевал сильнейший из двух сопер-

ников. Как часто случается, эта вчерашняя истина хотя и

не стала сегодня заблуждением, но оказалась лишь част-

ным случаем; в последнее время экологи обнаружили дру-

гую функцию агрессии, еще более существенную для со-

хранения вида. Термин "экология" происходит от грече-

ского оиуо^, "дом". Это наука о многосторонних связях ор-

ганизма с его естественным жизненным пространством, в

котором он "дома"; а в этом пространстве, разумеется, не-

обходимо считаться и с другими животными и растения-

ми, обитающими там же. Если специальные интересы со-

циальной организации не требуют тесной совместной

жизни, то - по вполне понятным причинам - наиболее

благоприятным является по возможности равномерное

распределение особей вида в жизненном пространстве, в

котором этот вид может обитать. В терминах человече-

ской деловой жизни - если в какой-нибудь местности хо-

тят обосноваться несколько врачей, или торговцев, или

механиков по ремонту велосипедов, то представители лю-

бой из этих профессий поступят лучше всего, разместив-

шись как можно дальше друг от друга.

Что какая-то часть биотопа, имеющегося в распоряже-

нии вида, останется неиспользованной, в то время как в

другой части вид за счет избыточной плотности населения

исчерпает все ресурсы питания и будет страдать от голо-

да, - эта опасность проще всего устраняется тем, что жи-

вотные одного и того же вида отталкиваются друг от

друга. Именно в этом, вкратце, и состоит важнейшая ви-

досохраняющая функция внутривидовой агрессии. Те-

перь мы можем понять, почему именно оседлые коралло-

вые рыбы так поразительно расцвечены. На Земле мало

биотопов, в которых имелось бы такое количество и такое

разнообразие пищи, как на коралловых рифах. Здесь вид

рыбы, в ходе эволюционного развития, может приобрести

"всевозможнейшие профессии". Рыба в качестве "неква-

лифицированного рабочего" может прекрасно переби-

ваться тем, что в любом случае доступно каждой средней

рыбе - охотиться на более мелкую, не ядовитую, не бро-

нированную, не покрытую шипами или не защищенную

еще каким-либо способом живность, которая массой при-

бывает на риф из открытого моря: частью пассивно зано-

сится ветром и волнами в виде планктона, а частью - ак-

тивно приплывает "с целью" осесть на рифе, как это дела-

ют мириады свободно плавающих личинок всех обитаю-

щих на рифе организмов.

С другой стороны, некоторые рыбы специализируются

на поедании организмов, живущих на самом рифе. Но та-

кие организмы всегда как-то защищены, и потому рыбе

необходимо найти способ борьбы с их оборонительными

приспособлениями. Сами кораллы кормят целый ряд ви-

дов рыб, и притом очень по-разному. Остроносые рыбы-

бабочки, или щетинозубы, по большей части паразитиру-

ют на кораллах и других стрекающих животных. Они по-

стоянно обследуют кораллы в поисках мелкой живности,

попавшей в щупальца полипов. Обнаружив нечто съедоб-

ное, рыбка взмахами грудных плавников создает струю

воды, направленную на жертву настолько точно, что в

этом месте между кораллами образуется "плешь": струя

расталкивает их в стороны, прижимая вместе с обжигаю-

щими щупальцами к наружному скелету, так что рыба

может схватить добычу, почти не обжигая себе рыльца.

Все-таки слегка ее обжигает; видно, как рыба "чихает" -

слегка дергает носом, - но кажется, что это раздражение

ей даже приятно, вроде перца. Во всяком случае, такие

рыбы, как мои красавицы бабочки, желтые и коричневые,

явно предпочитают ту же добычу, скажем рыбешку, если

она уже попалась в щупальца, а не свободно плавает в во-

де. Другие родственные виды выработали у себя более

сильный иммунитет к стрекательному яду и съедают до-

бычу вместе с кораллами, поймавшими ее. Третьи вообще

не обращают внимания на стрекательные клетки кишеч-

нополостных - и поглощают кораллов, гидрополипов и

даже крупных, очень жгучих актиний, как корова траву.

Рыбы-попугаи вдобавок к иммунитету против яда разви-

ли у себя мощные клешнеобразные челюсти и съедают ко-

раллов буквально целиком. Когда находишься вблизи па-

сущейся стаи этих великолепно расцвеченных рыб, то

слышишь треск и скрежет, будто работает маленькая кам-

недробилка, и это вполне соответствует действительно-

сти. Испражняясь, рыба-попугай оставляет за собой об-

лачко белого песка, оседающее на дно, и когда видишь

это - с изумлением понимаешь, что весь снежно-белый

коралловый песок, покрывающий каждую прогалину в

коралловом лесу, определенно проделал путь через рыб-

попугаев.

Другие рыбы, скалозубы, к которым относятся забавные

рыбы-шары, кузовики и ежи, настроились на разгрызание

моллюсков в твердых раковинах, ракообразных и морских

ежей. Такие рыбы, как императорские ангелы, - специа-

листы по молниеносному обдиранию перистых корон, кото-

рые выдвигают из своих известковых трубок иные трубча-

тые черви. Короны втягиваются настолько быстро, что этой

быстротой защищены от нападения других, не столь про-

ворных врагов. Но императорские ангелы умеют подкрады-

ваться сбоку и хватать голову червя боковым рывком, на-

столько мгновенным, что быстрота реакции червя оказыва-

ется недостаточной. И если в аквариуме императорские ан-

гелы нападают на другую добычу, не умеющую быстро пря-

таться, - они все равно не могут схватить ее каким-либо

другим движением, кроме описанного.

Риф предоставляет и много других возможностей "про-

фессиональной специализации" рыб. Там есть рыбы, очи-

щающие других рыб от паразитов. Самые свирепые хищни-

ки их не трогают, даже если они забираются к тем в пасть

или в жабры, чтобы выполнить там свою благотворную ра-

боту. Что еще невероятнее, есть и такие, которые паразити-

руют на крупных рыбах, выедая у них кусочки кожи; а сре-

ди них - что самое поразительное - есть и такие, которые

своим цветом, формой и повадкой выдают себя за только

что упомянутых чистильщиков и подкрадываются к своим

жертвам с помощью этой маскировки. Кто все народы со-

считает, кто все названья назовет?!

Для нашего исследования существенно то, что все или

почти все эти возможности специального приспособле-

ния - так называемые "экологические ниши" - часто

имеются в одном и том же кубометре морской воды. Каждой

отдельной особи, какова бы ни была ее специализация, при

огромном обилии пищи на рифе для пропитания нужно

лишь несколько квадратных метров площади дна. И в этом

небольшом ареале могут и "хотят" сосуществовать столько

рыб, сколько в нем экологических ниш - а это очень много,

как знает каждый, кто с изумлением наблюдал толчею над

рифом. Но каждая из этих рыб чрезвычайно заинтересова-

на в том, чтобы на ее маленьком участке не поселилась дру-

гая рыба ее же вида. Специалисты других "профессий" ме-

шают ее процветанию так же мало, как в вышеприведенном

примере присутствие врача в деревне влияет на доходы жи-

вущего там велосипедного механика.

В биотопах, заселенных не так густо, где такой же объ-

ем пространства предоставляет возможность для жизни

лишь трем-четырем видам, оседлая рыба или птица может

позволить себе держать от себя подальше любых живо-

тных других видов, которые, вообще говоря, и не должны

бы ей мешать. Если бы того же захотела оседлая рыба на

коралловом рифе - она бы извелась, но так и не смогла бы

очистить свою территорию от тучи неконкурентов раз-

Дата добавления: 2015-07-13