Человек и власть 4 страница

¹ Там же. Л. 135,141. ² Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 54. С. 265-266.

19 мая 1922 г. В.И.Ленин направил письмо Ф.Э.Дзержинскому с просьбой продумать вопрос о высылке за границу представителей интеллигенции, помогавших контрреволюции: почти всех сотруд­ников петроградского журнала «Экономист» Ленин характеризовал как явных контрреволюционеров, пособников и шпионов Антанты, «растлителей учащейся молодежи», законнейших кандидатов на вы­сылку из России. Просил собирать сведения на подобного рода «во­енных шпионов», чтобы «постоянно и систематически» высылать их за границу. Предлагал провести совещание в ГПУ и поручить такое важное дело «толковому, образованному и аккуратному» чекисту².

Указание главы советского правительства было быстро испол­нено. Первая депортация представителей интеллигенции по спис­кам (67 человек — из Москвы и 44 — из Петербурга) была проведе­на в августе-сентябре 1922 года. Среди высланных были извест­ные философы, писатели, историки: Л.П.Карсавин, Н.А.Лосский, Н.А.Бердяев, С.Л.Франк, И.А.Ильин, А.А.Кизеветтер и другие. В дальнейшем высылки ученых повторялись и нанесли большой урон культуре России¹.

В февраля 1923 г. группой референтов ГПУ под руководством заместителя начальника секретно-оперативного управления Г.Г.Ягоды была собрана информация об антисоветской деятель­ности. Обзор начинался с критического и заведомо искаженного анализа деятельности Всероссийского комитета помощи голодав­шим.

В 1921-1922 гг. голодали примерно 23,2 млн человек. По офи­циальным данным насчитывалось около 1,5 млн человек, бежав­ших от голода из сельских районов в более благополучные райо­ны². 18 июля 1921 г. была создана Центральная комиссия помощи голодавшим при ВЦИК (ЦК Помгол) во главе с М.И.Калининым. Примерно тогда же был создан общественный Всероссийский ко­митет помощи голодавшим (ВКПГ), который возглавил бывший председатель II Государственной думы Ф.Головин. В комитет вхо­дили известные ученые и общественные деятели: С.Прокопович, Е.Кускова, Н.Кишкин и другие. ВКПГ просуществовал чуть боль­ше месяца и был закрыт властями за антисоветскую деятельность. Благодаря продовольственной помощи Советскому государству из-за рубежа удалось спасти от голодной смерти сотни тысяч лю­дей. Важную роль в этом деле сыграл именно ВКПГ, члены кото­рого вели за рубежом активную агитацию по сбору средств голо­давшим.

¹ Козлова М. Философский пароход // 30 октября. 2003. № 36. ² Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 191-8-1939. Документы и материалы: В 4 т. Т. 1. 1918-1922 гг. М., 1998. С. 42-43.

В документах ГПУ Всероссийский комитет помощи голодав­шим был изображен в совсем ином свете. Комитету помощи го­лодавшим приписывалось необоснованное и несправедливое об­винение в том, что он занимался объединением всех оппозицион­ных советскому правительству «элементов» в России и за рубежом и созданием своих секций и отделений в центре и на местах вместо того, чтобы направлять все свои силы на реальную помощь голо­давшим. С существованием ВКПГ якобы связывали свои надежды

не только различные русские «общественные» группы, но и за­граничные белогвардейские организации. В качестве подтверж­дения последнего приводилась выдержка из статьи П.Милюкова «Борьба с голодом» в эмигрантских «Последних новостях», в ко­торой он одобрительно отозвался о деятельности ВКПГ

Больше всего советскому правительству не нравилось то, что Помгол смог в кратчайший срок стать признанным центром рос­сийской общественности в организации помощи голодавшим. Комитет от имени всего русского общества «вознамерился гово­рить с правительствами иностранных держав, с различными уч­реждениями и частными лицами»¹. Попытка ВКПГ послать деле­гацию за границу вызывала недоверие официальной Центральной комиссии помощи голодавшим при ВЦИК.

В советских правительственных кругах вынашивалось реше­ние о срочном прекращении деятельности ВКПГ, в которой был усмотрен расчет на умаление значения Советского правительства. Более того, руководство ГПУ заявляло, что ВКПГ в своей антисо­ветской деятельности хотело заручиться поддержкой империа­листических государств Западной Европы.

Ни на чем не основанные измышления о враждебных намерени­ях несанкционированной общественной организации советской интеллигенции, образовавшей по своему почину Всероссийский комитет помощи голодавшим, возымели ответную реакцию влас­тей, ожидавших любого повода для принятия решительных мер против ненавистного комитета. Вскоре, в связи с недопустимыми притязаниями ВКПГ в вопросе о посылке за границу своей делега­ции, постановлением Президиума ВЦИК комитет был распущен.

Добытые чекистами свидетельства об «антисоветской де­ятельности» Помгола были представлены так, что, по крайней мере, некоторая часть членов комитета планировала свержение Советского правительства и переустройство России после ликви­дации Советской власти. По показаниям одного из видных деяте­лей комитета Кишкина, среди отдельных групп комитета велись разговоры о том, что в случае падения Советской власти комитет помощи голодавшим мог бы стать базой для организации новой власти². Большинство членов ВКПГ были высланы за границу.

¹ ЦА ФСБ. Ф. 100. On. 1. Д. 5. Л. 77. ² Там же. Л. 78.

По результатам своей работы чекисты сделали далеко идущие выводы: «История возникновения, деятельности и ликвидации ВКПГ показала, что так называемые «общественные» группы ис­

пользуют представляющиеся им легальные возможности для до­стижения своих политических целей, которые в конечном счете сводятся к ликвидации рабоче-крестьянской власти и установле­нию буржуазного строя.

Кроме того, возникновение ВКПГ послужило для пробужде­ния разбитых и подавленных в предыдущий период революции общественных слоев.

Несмотря на ликвидацию Комитета и репрессивные меры, на­правленные против отдельных его деятелей, русская «обществен­ность» получила наглядное доказательство возможности высту­пить безнаказанно открыто»¹.

Наиболее опасной в рядах интеллигенции советское прави­тельство считало «старую» профессуру, поэтому ГПУ особое вни­мание уделило состоянию высшей школы в конце 1921 — начале 1922 г. Чекисты признавали тяжелое материальное положение профессуры в Советской России, которое предопределяло анти­советское настроение ученых. В подтверждение тому приводи­лась деятельность комиссий по улучшению быта ученых, руко­водство которыми было «захвачено» оппозиционными советско­му правительству людьми. Они, пользуясь тем, что распределение материальной помощи находилось в их руках, якобы «давили» на беспартийную профессуру и этим подчиняли ее своему влиянию. Профессорский состав был весьма неблагоприятен для больше­виков в политическом отношении, так как состоял в основном из бывших кадетов.

В действительности советское руководство насаждало свои по­рядки в высшей школе и всячески стремилось избавиться от «цар­ской» профессуры, которая, по его мнению, была заинтересова­на в восстановлении старых порядков и в сохранении в высшей школе родственного ей социально-политического состава студен­чества. С целью изменения классового состава студентов были созданы рабочие факультеты и введены новые правила приема в высшие учебные заведения. Новый устав высшей школы положил конец прежней автономии университетов.

Профессора и преподаватели пытались сопротивляться жес­ткому натиску властей. К началу 1922 г. в двух главных универ­ситетских центрах были образованы профессорские организа­ции, которые охватывали большинство вузов: в Петрограде — «Объединенный совет научных учреждений и вуз», в Москве — «Совещание представителей профессуры и московских высших

учебных заведений». То и другое в ГПУ называли Объединенными советами профессорского движения и считали, что инициаторами и организаторами в них были группы профессоров, близких комис­сиям улучшения быта ученых (КУБУ): в Москве — В.Я.Ясинский, П.А.Велихов, В.А.Костицын, В.В.Стратонов, В.С.Гулевич; в Петро­граде — ПА. Сорокин, АА.Иванов, П.С.Осадчий, АЛАпатов, А.АБо-голепов, В.П.Палетика, Б.М.Шимкевич, Б.Л.Правдзик, М.Я.Пер гамент и другие.

Основные требования, выдвинутые московскими профессора­ми, были изложены в записке от 15 февраля 1922 г. Они сводились к следующему:

1. Образование при Народном комиссариате просвещения постоянного совещания из выборных представителей профессу­ры для обсуждения всех вопросов, касающихся высшей школы.

2. Изменение положения вуза в духе большего приближения его к строю и нуждам высшей школы, для чего в свою очередь не­обходимо:

а) предоставить основным работникам высшей школы пер-
венствующее место в управлении вузом;

б) возвратить факультетским органам их нормальные права и
обязанности, при чем предметные комиссии должны быть только
подсобными факультетскими органами;

в) пополнение личного состава вуза передать в руки компетен-
тных профессорских коллегий;

г) изменить порядок приема в вуз с целью обеспечить доста-
точную подготовленность студентов;

д) улучшить материальное положение профессуры и студенчес-
тва¹.

Требования были направлены в Наркомпрос 26 января 1922 г.

В советском правительстве не упустили возможности уличить профессуру Москвы и Петрограда в антибольшевизме. В качестве доказательства их сотрудничества приводилось одно из писем Объединенного совета профессоров Петрограда к московским коллегам, где предлагались меры организационного порядка. У власти не было сомнения и в существовании связи профессорс­ких организаций с оппозиционными студенческими группами.

Руководство страны считало, что при нэпе, в условиях не­которой либерализации общественных отношений, были благоприятные условия для возникновения и развития оппо­зиционного движения в высшей школе. По их мнению, этому

способствовала нерешительность Наркомпроса в проведении намеченной Советом народных комиссаров РСФСР программы реконструкции вузов и его чрезмерная уступчивость требова­ниям профессоров. В качестве примера проводился инцидент в Московском техническом училище с назначением ректором проф. Тищенко. Немаловажную роль играло наличие легаль­ных, организовывавших профессуру центров. Имелись в виду все те же комиссии но улучшению быта ученых. Все это проис­ходило на фоне общего оживления интеллигентских группиро­вок в связи с некоторым ослаблением административногодав-ления.

В качестве характерного показателя решительности тогдашне­го настроения профессуры приводился пример с Московским вы­сшим техническим училищем. При выборах правления училища-было выдвинуто два списка кандидатов: 1-й — преподавательский во главе с профессором Калиниковым, 2-й — намеченный общим собранием студентов, возглавлявшийся профессором Тищенко. Главное управление профессионального образования (ГУПО) объединило оба списка и утвердило проф. Тищенко ректором. Преподавательский коллектив выставил требование утвердить ректором училища его кандидатуру, но ГУПО уступило, но назна­чило ректором профессора Лукина, лояльного к Советской влас­ти. В знак протеста профессура выдвинула ряд новых требований и в конце концов начала забастовку.

Конфликт не ограничился Техническим училищем. По данным ГПУ Объединенный совет профессуры взял в свои руки руководс­тво движением. Забастовка распространилась на Институт путей сообщения, 1-й государственный университет, Петровскую сель­скохозяйственную академию.

Власть не стала рассматривать требования профессуры. Совнарком категорически, не принимая во внимание причины и сущность движения забастовщиков, утвердил свой Устав вы­сших учебных заведений. На заседании в Совнаркоме выступили А.И.Рыков и Ф.Э.Дзержинский, которые показали представите­лям академического мира всю тщетность их попыток бороться против политики Советской власти в сфере науки и высшей шко­лы. По указанию Совнаркома конфликт был быстро ликвидиро­ван ГПУ. Вскоре подобные оппозиционные центры профессуры были ликвидированы в Томске, Ростове-на-Дону Одессе, Киеве, Харькове. После произведенных летом 1922 г. массовых высылок за рубеж известных деятелей науки и образования ГПУ характе­ризовало настроение профессорских кругов как «спокойное и

несколько подавленное». Разбитая в неравной борьбе профессура перешла к методам «пассивного сопротивления»: демонстратив­ным отставкам и активизации работы в правлениях вузов. ГПУ считало, что «Открытых коллективных выступлений ожидать в ближайшее время трудно. Говорить о полном оздоровлении соста­ва профессуры не приходится, но симптомы оздоровления име­ются. Одним из них служит образование в Петрограде и Москве групп левой советской профессуры»¹.

Студенческое оппозиционное движение ослаблялось путем упрощенного приема в вузы молодежи из рабочих и крестьян. В 1921 г. был произведен первый выпуск рабочих факультетов. Тот год ознаменовался для властей ликвидацией целого ряда сту­денческих организаций, сохранившихся с дореволюционного времени. Данное обстоятельство, усиленное борьбой нового ком­мунистического студенчества за захват молодежных организаций, способствовало тому, что основная студенческая масса была в рас­пыленном состоянии и лишена организующего ядра.

Согласно данным ГПУ, в начале 1922 г. в Москве был создан Совет деятелей студенческого движения. Его цель — объединение студенческого движения с целью защиты правовых, экономичес­ких и академических интересов студенчества, удовлетворение его духовных и материальных интересов. Вследствие дезорганиза­ции, внесенной последовавшими операциями ГПУ, Совет не ус­пел сыграть какой-либо роли.

Даже после ликвидации организационных центров оппозици­онного Советской власти студенческого движения в России ГПУ опасалось возобновления деятельности отдельных нелояльных Советской власти групп в Петровской сельскохозяйственной академии, на физико-математическом факультете I Московского госуниверситета, в Высшем техническом училище, в Институте инженеров путей сообщения в Москве, на Стебутовских кур­сах в Петрограде, в Томском университете и некоторых других. Но опасения чекистов не оправдались², поскольку общественное студенческое движение было обезглавлено, о чем свидетельство­вало отсутствие массовой поддержки студентами забастовки про­фессоров вузов в январе 1922 г.

Немало хлопот новой власти доставляли литераторы, начи­ная с A.M.Горького. Известно, что летом 1920 г. по инициативе и при поддержке В.И.Ленина, Л.Д.Троцкого, Н.И.Крестинского и

М.И.Калинина был предложен проект постановления Политбюро ЦК РКП по поводу опубликования в журнале «Коммунистический интернационал» статьи Горького, содержащей резкую критику Советской власти. Предписание большевистской власти гласило: «Впредь никоим образом подобных статей... не помещать»¹.

Новая экономическая политика большевиков и частичное вос­становление частного книгоиздательства давали возможность нонконформистским кругам в России открыто выражать свои позиции. Конец 1921 г. и первая половина 1922 г. были отмечены ростом частных издательств, к середине 1922-го в Москве их было зарегистрировано 238, а в Петрограде — 99. Но далеко не все из них действительно работали: в Москве из общего числа работало только 105, половина — в Петрограде. Большинство издательств преследовало чисто коммерческие цели, другие поддерживали определенные общественно-политические группы, выпуская все более набиравшие авторитет среди читающей публики журналы: «Экономист», «Экономическое возрождение», «Голос минувше­го», «Былое», «Право и жизнь», «Вестник сельского хозяйства». Издательства: «Задруга», «Колос», «Книга» и «Берег», по мнению чекистов, были связаны с антисоветскими партийными группи­ровками, представляли конгломерат различных общественных течений.

Советское руководство обращало в первую очередь особое вни­мание ГПУ на деятельность редакций журналов «Экономист» и «Экономическое возрождение», считая, что оба издания являлись трибуной, с которой представители «буржуазной экономической науки» открыто заявляли о своем отношении к хозяйственным проблемам, стоявшим перед Советской республикой, и предлага­ли альтернативные пути развития экономики страны. Высшее со­ветское руководство пугало и то, что в составе редколлегий обоих журналов были одни и те же лица — кадеты, которых большевики считали «врагами народа» и не желали выслушивать их советы.

¹ Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 54. С. 429.

Печатавшиеся в «Экономисте» и «Экономическом возрожде­нии» ученые и публицисты, литераторы и общественные деяте­ли считали, что новая экономическая политика Советской влас­ти могла быть реализована при правовом закреплении частной собственности, при ликвидации государственной монополии внешней торговли, при передаче промышленности и транспорта в частные руки, при существовании кредитов, банков и частной торговли. Экономисты предлагали те пути решения проблемы,

которые считали наиболее действенными во время общей хозяйс­твенной разрухи, и которые не вписывались в большевистскую идеологию¹.

Особенное недовольство вызвала статья известного в России и за рубежом финансиста Соколова, который выдвигал немысли­мые для большевиков предложения: «...Дальнейшее расширение и углубление частнохозяйственного оборота, широкое применение частной предприимчивости, инициативы, привлечение к работе старых предпринимателей, допущение акционерных кампаний, развитие кредитно-банковской системы, полное восстановление кооперации и, наконец, отмену монополии внешней торговли и ус­тановление соответствующих правовых гарантий и законности»².

Для большевиков, которые декретами вводили в России об­щественную собственность, было кощунственным упоминание Соколовым слова «частный». В самом определении «акционер­ное и кредитно-банковское» они видели возврат к старому. Все это сыграло роковую роль в судьбе ученых-экономистов. В ноябре

1921 г. против совместной работы с коммунистами высказался Учредительный съезд кооператоров, а власть применила админис­тративные меры. Постановлением Президиума ВЦИК устав союза кустарно-промысловой кооперации был отклонен, а правление, из­бранное съездом кооператоров, распущено. Преследованиям под­вергались известные кооператоры и ученые-аграрники Маслов, Саломатов, Кондратьев и Огановский. На Всероссийском съезде сельскохозяйственной кооперации, состоявшемся 14-18 октября

1922 г. в Москве, в руководящие органы и в правление съезда были проведены коммунисты, которые начали борьбу с «антисоветски­ми» течениями в кооперативном движении³.

В апреле 1922 г. начал свою работу II съезд российских куста­рей и промысловиков. На съезде определились три фракции: ком­мунистов, беспартийных и нейтральных. Однако при выборах в правление и совет вошло большинство коммунистов⁴.

'ЦАФСБ. Ф. 100. Оп. 1.Д. 5, Л. 84. ² Там же. Л. 85. ^s Там же. Л. 87. ⁴ Там же. Л. 86.

Советское правительство не упускало из вида ни одного сколь­ко-нибудь значительного направления общественной, хозяйс­твенной и научной деятельности. Не давали покоя властям юрис­ты старой школы, которые излишне открыто «группировались», главным образом, вокруг Юридического общества, Института те­ории и права, редакции журнала «Право и жизнь».

Юристы, объединившиеся вокруг Института советского права и Общества работников советского права, не вызывали нарека­ний. Недовольство советских чиновников было направлено про­тив правоведов, которые «проповедовали» надклассовую закон­ность и боролись за правопорядок, одинаковый для всех граждан Советской России. Руководящую роль в этой группе юристов тог­да играли Озсрецковецкий, Ильин, Полянский, Винавер, Гернет, Фельдштейн, Муравьев. Большинство из них были весьма близки к партии конституционных демократов, что послужило одной из причин высылки ряда известных юристов из Советской России.

Перед советскими спецслужбами ставилась задача вести на­блюдение за работой юристов в наркоматах финансов, юстиции, земледелия и др., так как считалось, что, выдвигая и формируя законодательные предложения часто первостепенной государс­твенной важности, юристы имели возможность оказывать то или иное влияние на оформление советского законодательства'.

Под наблюдением властей оказались инженеры, врачи и учи­теля, которые значительно активизировали свое участие в об­щественном движении в защиту профессиональных и гражданс­ких прав. Весной 1922 г. был проведен 2-й Всероссийский съезд врачей в Москве. В мае того же года в Петрограде состоялся 1-й Всероссийский геологический съезд. На нем была принята следу­ющая резолюция: «Русские ученые остро чувствуют гражданское бесправие, в котором пребывает сейчас весь народ, и полагают, что уже наступило время для обеспечения в стране элементарных прав человека и гражданина, без чего никакая общеполезная ра­бота и научная, прежде всего, не может протекать нормально»⁸.

Всероссийский агрономический съезд, состоявшийся в марте 1922 г., был созван по инициативе Народного комиссариата зем­леделия для обсуждения очередных вопросов землеустройства и агрономической помощи населению. Но по мнению власти, съезд превратился в суд над советской земельной политикой и в свое­образный парламент, в котором рассматривались и обсуждались различные стороны общественной жизни страны.

Участие Д.И.Шаховского, Дояренко, Угримова, Минина, Бруц-куса, Кондратьева, Литошенко, Мануйлова, Маслова, Чаянова и др. виднейших представителей общественного движения позво­лило съезду поставить, обсудить и вынести решения по целому ряду актуальных вопросов. Однако большевистское партийное ру­

ководство и руководство ГПУ отнеслись к съезду как к крупному успеху оппозиционных сил.

Отношение съезда к Советской власти и общественно-поли­тические требования были выражены в выступлении участника съезда Д.И.Шаховского: «Мы считаем, что благо, навязываемое народу, пока не выслушивается мнение этого народа, обратится гибелью тому же народу. Мы не можем сочувствовать этой полити­ке. Теперь Наркомзем вывешивает другой флаг, где принимается во внимание общественное мнение. Под этим флагом мы можем идти...»¹

Другой участник съезда, ученый-экономист Б.Д.Бруцкус сле­дующим образом сформулировал свое отношение к Советской власти: «Я прекрасно понимаю все те разочарования, которые мы испытываем, видя процесс распада правового демократичес­кого государства....Поиски путей к тому, чтобы великие слова, которые написаны на фронтоне правового государства: Свобода, Равенство, Братство — будут осуществленной идеей»².

Бруцкусу вторил ученый-аграрник Дояренко: «...Никогда еще съезд не подымался до такой высоты, чтобы взять в свои руки ру­ководство делом экономической сельскохозяйственной полити­ки, а мы все же коллективно творили эту политику»³.

На съезде были рассмотрены вопросы экономики сельского хозяйства. Делегаты съезда подвергли критике прежнюю поли­тику большевиков. Они утверждали, что именно такая политика, а не война, породила разруху. По вопросу о перспективах земле­пользования мнение участников съезда разделилось. Делегаты Л.Н.Литошенко, Б.Д.Бруцкус, А.А.Мануйлов предлагали вос­становить частную собственность на землю, поддержать крес­тьянина, дать свободу и независимость сельской кооперации. Н.Огановский, С.Маслов, А.Минин отстаивали общинное земле­пользование. Среди них же были сторонники национализации земли с известной свободой земельного пользования⁴.

¹ Там же. Л. 92. ² Там же. ³ Там же. ⁴ Там же. Л. 93.

Съездом были приняты резолюции о создании губернских агрономических совещаний, уездных и волостных сельскохо­зяйственных советов, была выдвинута идея о создании клубов и кружков общественной агрономии, были обсуждены вопросы о демократизации советского строя, углублении нэпа, правовом де­мократическом государстве, освобождении кооперации (особен­

но сельскохозяйственной и кредитной) от государственной опе­ки, поддержке крепких крестьянских хозяйств.

Большинство участников съезда не знали, что советское руководс­тво дало отрицательную оценку итогам работы всероссийского съез­да: «Общественная агрономия показала себя противником Советской власти и сторонником восстановления буржуазного порядка»¹.

Во письме-докладе ГПУ от февраля 1923 г. была представлена картина возможной связи антисоветски настроенной интеллиген­ции в России с белой эмиграцией, ведущей непримиримую борьбу против Советской власти, приводилось содержание программных документов, выходивших из-под пера ряда ее руководителей. Например, в тезисах одного бывшего российского премьер-ми­нистра, а ныне белоэмигранта В.Н.Коковцева была представлена программа действий:

а) уничтожение большевизма;

б) признание недопустимости коммунистического строя;

в) отмена всех советских декретов и многих распоряжений
Временного правительства;

г) восстановление единства России, за исключением выделен-
ных из состава России — Польши и Финляндии;

д) восстановление государственного механизма управления;

е) признание обязательств России перед союзниками.
Программа экономических мероприятий сводилась Коков-

цевым к тому, что страну, разоренную войной и революцией, мож­но было восстановить, если бы дать простор частной инициативе и предприимчивости, принципам частной собственности, свобод­ной торговли, ликвидации монополии внешней торговли, переда­чи земли в собственность крестьянам, оздоровления денежного об­ращения путем сокращения эмиссии, ввода винной монополии².

В февральском письме 1923 г. ГПУ была приведена выдержка из доклада Президиума торгово-промышленного и финансово­го союза за рубежом о состоянии экономики Советской России: «Разрушив промышленность, транспорт и сельское хозяйство, коммунисты, наконец, пришли к выводу, что их опыт являлся не­своевременным и что России необходимо еще некоторое время оставаться в рамках буржуазно-капиталистического строя, вер­нее, нужно вернуться на некоторое время, в известных пределах к этому укладу, но при непременном условии сохранения за ними государственной власти. Такой политике присуще роковое про­

тиворечие: внедрение капиталистических начал в экономичес­кую жизнь неминуемо означает собою некоторое раскрепощение враждебных коммунизму, как политической диктатуре, социаль­ных сил, и поэтому создаст опасность ослабления политических позиций большевистской власти»¹.

По мнению советской разведки, эмигрантские организации рассчитывали на то, что на советской территории существовала небольшевистская Россия, которая принуждена была приспосаб­ливаться к советскому режиму. Представители эмиграции счи­тали, что в Советской России ростки новой жизни уже вышли наружу, и они «задавят большевиков». На одном из многочислен­ных съездов торгово-промышленных деятелей эмиграции извес­тный экономист В.Б.Ельяшевич заявил, что «нужно поддержать новые хозяйственные силы, которых большевикам не одолеть. Создавшаяся новая буржуазия, конечно, награбила и цепко де­ржится за награбленное, но эта буржуазия по самой своей сущнос­ти антибольшевистская»². Далее Ельяшевич сделал вывод о том, что зарождавшуюся новую советскую буржуазию, несмотря на ее революционное происхождение, связывало со старой буржуазией единство классовых интересов.

Предупреждения ГПУ о растущей опасности со стороны но­вой буржуазии принимались советским руководством к сведению. Совнарком интересовался и национальными зарубежными орга­низациями, политические платформы которых ставили задачу свержения Советской власти³.

Промонархически настроенные партии и политические груп­пы были разгромлены в первые дни Советской власти. Попытки их восстановления были предприняты в эмиграции, где образова­лись новые политические группировки.

В наказе «Народного Союза» (НС) говорилось, что оргработа должна быть направлена на создание активных очагов сопротив­ления Советской власти в рабочей и крестьянской среде; в кругах советской интеллигенции и частях Красной Армии.

¹ Там же. Л. 96. ² Там же. Л. 97. 'Там же. Л. 101.

В области программных требований НС выдвигал идею созы­ва Учредительного собрания, введение в стране республиканской формы правления, свободного соглашения между областями и на­циями, входящими в состав государства, частной собственности на землю и купли-продажи под контролем народной власти, сво­боды кооперации. В сфере тактических приемов НС полагал, что

борьба с большевистской властью, как внутри, так и вне ее, долж­на была носить революционный характер. Главный удар предпо­лагалось направить против членов большевистской партии и лич­ного состава чрезвычаек, а чинов Красной Армии и гражданских чиновников они считали противниками коммунизма.

В 1922 г. в Париже издавался журнал «Новь», предназначавший­ся для распространения на территории Советской России. В состав редакции входили: Н.В.Чайковский, П.Н.Милюков, И.П.Демидов. Другим периодическим изданием, по своей идеологии близко под­ходившим к программе «НС», являлся издававшийся в Праге сбор­ник «Крестьянская Россия». В числе сотрудников журнала были бывшие эсеры — А.Аргунов, С.Маслов и П.Сорокин, а также левые кадеты — Демидов, П.П.Тройский и А-М-Михельсон¹.

Дата добавления: 2015-07-13