Человек и власть 8 страница

¹ Там же. Д. 9. Л. 32. Какое большое внимание советское правительство уделяло развитию золотодобывающей промышленности видно из поста­новления СНК СССР № 829/160с от 26 апреля 1933 г. «О работе золотоп­ромышленности по объединению Востокзолото». В нем отмечалось, что руководство Главцветметзолото и Востокзолото не справилось со своими задачами: добыча золота в I квартале 1933 г. ниже, чем в I квартале 1932 г. Вследствие неудовлетворительного руководства, неправильного и нераци­онального использования материальных фондов, расхищалось продоволь­ствие и промтовары, недопустимо безотчетно и бесхозяйственно расходо­вались деньги. Правительством были приняты меры, направленные на разукрупне­ние, перестройку управления и усиление роли политико-воспитательных мероприятий. Вместе с тем в 16 пунктах программы имелись конкретные предложения по совершенствованию организации труда, оплаты и улучше­нию быта рабочих-спецпоселенцев. Тарифную систему предлагалось пере­строить и образовать специальный фонд премирования за лучшее качест­во работы по извлечению золота. В постановлении подчеркивалось, что развертывавшаяся механизация ни в коем случае не должна была приводить к недооценке и забвению мус­кульной силы человека, имевшей «серьезнейшее значение». Осуждалось игнорирование использования труда старателей. Хозяйственники должны были создавать условия для их работы, оплачивая труд и снабжая в прямой зависимости от количества сдаваемого золота. Вопрос о правах спецпоселенцев даже не упоминался. По отношению к ним наметились меры ужесточения. ОГПУ было поручено разрешить воп­рос о вывозе с приисков семей спецпереселенцев, потерявших своих кор­мильцев. (Там же. Д. 15. Л. 19.)

Главная роль в перековке «кулаков» в пролетариев принадле­жала ОГПУ, поэтому ЦК ВКП(б) и СНК СССР регулярно пред­ставляли руководство и рядовых сотрудников политуправления к правительственным наградам. Доказательством признания заслуг данного ведомства является приветствие И.В.Сталина «К пятнад­цатилетию ОГПУ», опубликованное в «Правде» 20 декабря 1932 г. В нем содержалось следующее: «Привет работникам и бойцам ОГПУ... Желаю успеха в сложном деле искоренения врагов дикта­туры пролетариата! Да здравствует ОГПУ, обнаженный меч рабо­чего класса!»

27 мая 1935 г. нарком НКВД СССР Г.Г.Ягода подписал приказ о рассмотрении дел об уголовных и деклассированных элементах и о злостных нарушителях положения о паспортах. Разработанная и приложенная к приказу инструкция была скреплена двумя под­писями: Ягоды и Прокурора СССР А.Вышинского¹. Эти докумен­ты были направлены против бежавших из деревни или из ссылки крестьян, беспризорных и нищих. Горожане, лишенные пропис­ки и права проживания в крупных городах по причине непроле­тарского происхождения, также отправлялись в лагеря и ссылку в отдаленные населенные пункты.

Инструкция «О порядке административной ссылки и высылки и осуществлении гласного надзора», подписанная Ягодой, являлась ло­гическим продолжением первой, и применялась к лицам, признан­ным «общественно опасными». По ложным доносам людей ссылали на срок до 5 лет без гласного надзора или под гласный надзор, заклю­чали на такой же срок в исправительно-трудовые лагеря. Судя по со­держанию инструкции, никаких прав у ссыльных не было. Контроль за поднадзорными осуществлялся учетно-статистическим отделом Главного управления госбезопасности НКВД СССР².

¹ ЦА ФСБ. Ф. 100. On. 1. Д. 5. Л. 214-218. ² Там же. Л. 220-232. В приказе №00419 «Об извращениях в работе троек при УНКВД краев и областей» от 27 ноября 1935 г. Г.Ягода пожурил своих подчиненных на местах, а некоторым из них за систематическое извращение и игнорирование его указаний объявил строгий выговор или поставил на вид. В приказе не было ни слова о том, как люди пострадали от извращений в работе троек и какие меры были приняты для исправления допущенных ошибок. (Там же. Л. 245-247.) ³ За основу подсчета взяты итоговые материалы выселения крестьян особого отдела ОГПУ 1930-1932 гг. (ГАРФ. Ф. 9414 с ч. On. 1. Д. 1944. Л. 10-20 и др.)

Жертвой политики ликвидации кулачества и пролетаризации крестьянства стали миллионы людей. Единого мнения историков о людских потерях среди специереселенцев пока не существует. По нашим данным, основанным на цифрах ОГПУ, за 1930-1932 гг. было выслано всего около 500 тыс. семей. Выселение продолжа­лось в 1933-1934 гг. Исходя из того, что в то время крестьянские семьи включали в среднем 5 человек взрослых и детей, получаем примерно 2,5 млн человек. Из них от голода, холода и болезней погибли примерно 1 /3, т.е. 800 тыс. человек, в основном пожилых и детей³. Если же учесть процентоманию и антропофагию, имев­шие место в ходе раскулачивания и выселения, то приведенные выше цифры лишь примерно отражают реальность того страшного времени.

Советское правительство достигло своей цели — оно взяло из деревни зерна столько, сколько хотело, не думая о последствиях. Государственные заготовки 1930 г. составляли 19,54 млн т¹, т.е. вдвое больше, чем в 1926 г. В том же году это дало возможность властям вывезти и продать за рубежом 4,8 млн т зерна, т.е. 24,5% от всего заготовленного государством, стоимостью 157,8 млн руб.², т.е. в среднем по 30 руб. за тонну, что вдвое дешевле чем в 1926 г. В 1931 г. эта тенденция получила дальнейшее развитие, что при­вело к массовому голоду 1932-1933 гг. с огромным числом челове­ческих жертв.

После создания колхозов сразу же началось выбивание из них по государственным заготовкам зерновой и животноводческой продукции, что не давало колхозам возможности экономически укрепиться. Колхозы, вопреки Уставу сельхозартели, не распо­ряжались произведенной ими продукцией. В 1933 г., когда дерев­ня еще не пришла в себя после голода, поступления зерновых культур в государственные фонды были значительно выше, чем в 1932 г., и больше, чем в 1931 г. Из урожая 1933 г. государство экспортировало 1,7 млн т зерна на сумму 31,2 млн руб.³ Начиная с 1931 г. госзаготовки зерна были выше, чем в 1913 г. В 1937 г. государством было взято в колхозах 26 млн т зерновых, из них

2.1 млн т, т.е. 8 % от всего количества продано за рубежом на сум­му 48,8 млн руб.⁴ Большое количество зерна поступило из кол­хозов в государственные закрома в 1940 г. — 33,8 млн т, из коих

1.1 млн т (3,5%) было экспортировано на сумму 51,2 млн руб.⁵ По причине невысокого качества зерна цены на него постоянно снижались. Значительная часть зерна была направлена в моби­лизационные резервы.

¹ РГАЭ. Ф. 8040. Оп.Д. 360. Л. 1; Внешняя торговля СССР 1918-1966. С. 20. ² Там же. ³ Там же. ¹ Там же. Л. 2, 21-23. Без учета муки и крупы, которые тоже экспортиро­вались из СССР в 1930-е годы. ⁵ Там же. Л. 2; Внешняя торговля... С. 21.

В 1930-е гг. советской деревне был нанесен сокрушительный удар, после которого она уже не смогла подняться. Из села были изъяты крестьянские семьи, имевшие там свои экономические, социальные и культурные корни и составлявшие ядро сельско­хозяйственных сил. В спешке создания крупных коллективных хозяйств не была подготовлена соответствующая материально-техническая и социально-правовая база. В 1930-1933 гг. колхо­

зы понесли большие потери по причине отсутствия помещений для содержания скота, хранения семян и сельхозинвентаря. Непрофессиональное руководство организацией и деятельнос­тью колхозов имели непредвиденные по масштабам убытки. Создавалось впечатление, что власти думали только о том, что­бы выжать из деревни как можно больше средств для модерни­зации тяжелой промышленности. Индустриализация в СССР проводилась за счет деревни. Большевики считали крестьянство реакционной силой и предпринимали немало усилий к проведе­нию коллективизации ускоренными темпами. Под видом борьбы с кулачеством власти вырывали из деревни рабочую силу, чтобы использовать их как рабскую силу для добычи золота, нефти, ка­менного угля и прочих полезных ископаемых в отдаленных и не­обжитых районах СССР. Оставшееся «на свободе» крестьянство вынуждено было вступать в колхозы, так как другого выбора у них не было.

Необъявленная война с деревней деформировала не только крестьянскую, но и общенародную ментальность. Престиж тру­да в сельском хозяйстве падал, и деревня постепенно умирала. Раскулачивание, насильственная коллективизация и последую­щее разорение колхозного хозяйства государственными заготов­ками и налогами привели к гибели крестьянства как класса, к раз­рушению вековых аграрных традиций. Разрушенный аграрный сектор экономики из ведущего донора индустриализации СССР, превратился в тормоз на пути социально-экономического разви­тия страны. Запущенное сельское хозяйство стало одной из при­чин развала Советского Союза.

3. Испытание голодом

Причины голода в СССР 1932-1933 гг. имели субъективный ха­рактер и были связаны с ликвидацией новой экономической по­литики в городе и деревне. Во время нэпа частно-капиталисти­ческий сектор был сконцентрирован в городах, поэтому в 1927-1929 гг. удалось быстро установить государственный контроль над ним. В провинции было намного труднее. В конце 1920-х го­дов Россия представляла собой аграрную страну. Главное внима­ние советского руководства было обращено на борьбу с растущи­ми мелкобуржуазными отношениями в советской деревне. Едва окрепший за пять лет нэпа российский крестьянин беспокоил

советских вождей своей растущей экономической независимос­тью.

Государственная атака на деревню началась с непомерного роста натуральных и денежных налогов, обязательной покупки крестьянством государственных займов. Единый сельскохозяйс­твенный налог, который взимался на основе окладного листа с порядком уплаты, сроками, точными недоимками и проч., не вы­полнялся. Крестьянским хозяйствам, уплатившим все налоги, да­вались дополнительные задания.

В 1927 г. крестьянство стало понимать, что советское прави­тельство его обмануло. В 1928 г. правительство «повернуло вле­во» и стало душить деревню государственными хлебозаготов­ками и налогами. Крестьяне, не выполнявшие план поставок зерна государству, привлекались к суду и аресту с конфискаци­ей оставшейся сельхозпродукции. До полного расчета по госу­дарственным поставкам продажа крестьянского хлеба на рын­ке не допускалась. Крестьяне, отказывавшиеся от сдачи зерна государству, причислялись к социально-опасным элементам, их судили по статье 107 Уголовного кодекса СССР. В селах появи­лись аферисты, продававшие крестьянам фиктивные справки о снижении налога¹.

Крестьяне еще не забыли голод 1921-1922 гг. и в своих жало­бах, направляемых в правительство, предупреждали, что возвра­щение продразверстки может снова довести деревню до голода: «Вы ограбили у крестьян последнее зерно, и теперь оно голодает. Видно довольно ясно, какую гнусную политику проводите после XV партийного съезда, как ведете крестьянство к полной раз­рухе»². В некоторых анонимках звучали прямые угрозы в адрес Сталина и правительства.

¹ ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 89. Д. 5. Л. 55, 103. ² Там же. Д. 9. Л. 10. ³ Там же. Ф. 1235. Оп. 66а. Д. 80. Л. 195. (Обратная нумерация листов в деле.)

Приемная и секретариат председателя ЦИК М.И.Калинина в 1930-1934 гг. работали с явной перегрузкой. Десятки тысяч раз­ных дел и посетителей прошло через них. Копии отчетов направ­лялись для ознакомления всем членам Политбюро ЦК ВКП(б) и десяти важнейшим руководителям партии и государства по списку. Ведомство М.Калинина производило прием ходоков, ко­торых насчитывалось от 40 до 50 тысяч в год. Часть заявлений граждан, как явно необоснованных или враждебных, отправля­лась в архив³.

Как видно из данных таблицы, до 1931 г. происходил неуклон­ный, довольно сильный рост обращений в секретариат. С 1931 г. количество обращений сокращалось, хотя и незначительно. В 1932 г. — произошел резкий рост числа обращений; такое же примерно повышение отмечалось в следующем году, а в 1934 г. за­фиксировано серьезное падение на26%.

Анализ, проведенный сотрудниками секретариата, показал, что огромная масса обращений 1933 г. была вызвана проводившейся тогда паспортизацией и пропиской — явлением для того времени но­вым, вызывавшим массу жалоб и вопросов. Но последние составляли только треть всех обращений 1933 г., а какой характер носили другие, более 150 тыс. обращений? Можно предположить, что большинство из них касалось голода 1932-1933 гг. и помощи пострадавшим.

С началом коллективизации большой рост обращений граж­дан связывался с вопросами раскулачивания и лишения избира­тельных прав. Свыше 1/3 жалоб и заявлений отражали антикол­хозные настроения и недовольство сельчан принудительными ме­тодами образования коллективных хозяйств. В 1932 г. более 90% писем в секретариат по колхозным вопросам были проникнуты антиколхозными настроениями, а в последующие годы количест­во таких обращений сократилось в несколько раз².

В 1933-1934 гг. в колхозах проводилась чистка, в результате которой были вычищены «вредители и контрреволюционеры». В Ленинградской области на 1 мая 1934 г. из колхозов было ис­ключено около 40 тыс. хозяйств. По некоторым районам области количество исключенных доходило до 30% от общего числа чле­нов коллективизированных хозяйств. Но статистика не отражает всего трагизма этой колхозной чистки. Так, хозяйство гражданки П.И.Ермаковой (деревня Колокольня Вотвиневского сельсовета Крапивенского района Московской области) считалось трудовым, середняцким и никогда индивидуально госпоставками не облага­лось. Муж 10 лет работал на шахтах. Но тем не менее П.И.Ермакову из колхоза исключили. Она обжаловала такое решение в районной инстанции. В ответ сельсовет направил в район вымышленные материалы, будто бы Ермакова являлась владелицей постоялого двора и содержательницей притона. После рассмотрения дела Ермакову восстановили в колхозе, но через месяц вновь исклю­чили на основании тех же ложных материалов. С повторным ис­ключением согласились районные и областные власти, в которые обращалась пострадавшая. Только вмешательство секретариата помогло Ермаковой восстановиться в колхозе¹.

Подобное произошло и с И.Ивановым, работавшим в колхо­зе «Красный пахарь» Ораниенбаумского района Ленинградской области. До 1914 г. Иванов не имел вообще никакого хозяйства и батрачил, после революции он обзавелся хозяйством, которое к моменту вступления в колхоз достигло середняцкого уровня. Сельсовет предъявил Иванову обвинения в том, что он кулак, и обложил его хозяйство индивидуальным налогом. Через некото­рое время все имущество у Иванова было изъято в счет уплаты на­лога, а сам он из колхоза был исключен. Несмотря на протест пос­традавшего, такое решение было утверждено районной властью. Иванов обратился за помощью к М.И.Калинину. По требованию секретариата дело было пересмотрено, имущество было возвра­щено Иванову, а сам он был восстановлен в колхозе².

В 1930-1934 гг. государственные заготовки зерна буквально опустошали недавно образовавшиеся колхозы. Проведению фор­сированных заготовок способствовало решение Политбюро ЦК партии и постановление Совета народных комиссаров СССР от 14 января 1932 г. «О хлебозаготовках 1931-1932 гг.». Вием было сказано: «Обязать СНК союзных, автономных республик, краевые

и областные исполнительные комитеты по выполнении установ­ленного для них годового плана хлебозаготовок продолжать заго­товки сверх плана»¹. Впоследствии, когда в республиках, краях и областях, перевыполнивших план, разразился массовый голод, местные руководители были обвинены в перегибах, выразивших­ся в нарушении постановления правительства о хлебозаготовках. Некоторые уполномоченные по государственным заготовкам за насильственное изъятие зерна в колхозах были исключены из партии и осуждены к лишению свободы².

Не только колхозники, но и председатели колхозов жаловались М.И.Калинину на то, что хлебозаготовительные планы превыша­ли валовые сборы колхозов, поэтому после выполнения заготовок колхозы оставались без посевного и фуражного зерна. Признавая хлебозаготовительные планы нереальными, районные власти все же настаивали на их выполнении. Для покрытия невыполненных хлебозаготовительных планов по единоличному сектору и отста­вавшим колхозам в административном порядке давались встреч­ные планы колхозам, перевыполнившим план сдачи хлеба. Таким образом, создавался замкнутый круг, выйти из которого можно было только обеспечив госпоставки зерна.

Первое место по количеству жалоб в вопросах заготовок за­нимала Центральная Черноземная область (ЦЧО). Председатель колхоза «Новая сила» Данковского района ЦЧО писал, что вало­вой сбор гречихи у них составлял в среднем 26 пудов с га, а план заготовок на данную культуру был дан в 132 пуда. Вики собирали по 175 пудов с га, а сдавать должны были по 480 пудов. После заго­товок от урожая хлеба в колхозе оставалось всего 740 пудов, а по картофелю государственный план превышал валовой сбор в кол­хозе на 11 140 пудов³.

¹ Там же. Ф. 5446. On. 1. Д. 463. Л. 11. ² Там же. Ф. 1235. Он. 66а. Д. 80. Л. 180. ³ Там же. Л. 166. ⁴ Там же. Ф. 5446. Оп. 82. Д. 8а. Л. 9-10, 64.

Куда же девалось огромное количество зерна, изъятого из де­ревни? Во-первых, пополнялись государственные хлебные резер­вы на случай войны. Во-вторых, оно шло на продажу за рубеж, с целью пополнения государственного валютного фонда. В 1930-1932 гг. основной проблемой правительства был дефицит желез­нодорожных вагонов, речных и морских судов для транспорти­ровки зерна (пшеницы, ячменя, кукурузы) за границу. Вывоз шел из Поволжья, Северного Кавказа и Украины по железной дороге и через черноморские порты¹.

Главной причиной массового голода была сплошная коллекти­визация и раскулачивание в важнейших зерновых районах стра­ны, выселение крестьянских семей в необжитые районы СССР. Опубликованное в «Правде» 6 января 1930 г. постановление ЦК ВКП(б) о темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству предостерегало парторганизации об опасности подмены социалистического соревнования по орга­низации колхозов игрой в коллективизацию. Но секретные пос­тановления партии и правительства, например секретное поста­новление ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» от 30 января 1930 г., прямо предписывали беспощадные меры при проведении сплошной коллективизации.

Секретные постановления предписывали в районах сплошной коллективизации (это были главные зерновые районы СССР) немедленно отменять в отношении крестьянских хозяйств дейс­твие закона об аренде земли, конфисковать у кулаков средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, пред­приятия по переработке, зерно и сельскохозяйственное сырье. Планировалось все это передать создававшимся колхозам, ко­торые, однако, не были подготовлены к приему техники, скота и зерна по причине отсутствия крупных укрытий для техники, теплых помещений для скота, амбаров для длительного хранения зерновых культур. Вследствие этого техника оказалась под снегом и дождем, значительная часть тяглового и продуктивного скота погибла, зерно портилось. В результате значительная часть уро­жая ушла под снег. Необходимых запасов хлеба в деревне факти­чески не осталось.

Государственные заготовки не прекращались, так как обеспече­ние растущего населения городов требовало большого количества продовольствия. Деревня оставалась без хлеба, а в городах поло­жение с продовольствием становилось все более напряженным. В письмах с мест сообщалось об ухудшении снабжения городс­кого населения хлебом. В письме М.Ф.Бирштейна, отправлен­ном из г. Воронежа 22 февраля 1930 г. председателю СНК СССР А.И.Рыкову, был поставлен вопрос: «Что заставило вас отказаться от собственных убеждений в оценке государственного курса?

Прямая дорога ваша и многих ваших единомышленников от­разилась бы более благоприятно на положении страны, чем тру­сость и поворот назад...

Население умирает. Голод привел его в смятение... Зачем же Правительство здоровую пищу — пшеницу, сахар и прочее отдает

за границу и держит население на навозном корме? То, что выиг­рывается на продаже... теряется на борьбе с эпидемиями, всем расстройством жизни»¹.

Следующее письмо поступило по тому же адресу после осенних государственных заготовок 1930 г. Колхозники из села Круглое Донского округа просили А.И.Рыкова «...выслать бригаду, которая могла бы проверить тех работников, которые грабят крестьян. Этих товарищей нужно лишить звания коммуниста.

Крестьяне-бедняки, которые боролись за советскую власть, ходят оборванные и голодные. Нет им жизни, которую обещал В.И.Ленин. В деревне враги, которые хотят подорвать СССР. Много деревень они подавят голодом. Дайте крестьянам помощь»².

О недовольстве народа действиями руководства страны в цен­тре и на местах сообщал в своей жалобе участник Гражданской войны В.Куклитский. «Мне наша свобода, — писал он, — досталась трудно, поэтому считаю вправе вас предупредить. Видя везде раз­вал из-за неумения нашей верхушки руководить работой, 75% ра­бочих уже не верит вам, потому что всюду только красивые слова, а на деле — голод.

Рабочие поговаривают, что наша верхушка— все вредители, пора браться за оружие, так как за слова в тюрьму сажают, правды не говори.

В 1923-1925 гг. были годы ленинские— восстановительные, гораздо лучше можно было жить, а сейчас — сталинские — хоть ложись да помирай. Огромные очереди во всех магазинах так оз­лобляют жен, что они считают нас дураками за то, что так долго терпим тяжкие муки. Голод — не свой брат и всякому терпению есть предел. В особенности террор ОГПУ разлагает окончатель­но желание трудиться.

Надеюсь, моего письма так не оставите и приедете, поговори­те с рабочими. Только не Рыковым, а представьтесь каким-нибудь небольшим человеком»³.

Копии жалоб такого рода секретариат СНК СССР секретной почтой направлял в ЦК ВКП(б) для сведения, а подлинники — в ОГПУ для преследования недовольных.

¹ Там же. Оп. 89. Д. 16. Л. 188. ² Там же. Л. 3. ³ Там же. Д. 17. Л. 368.

В декабре 1930 г. председателем СНК СССР был назначен В.М.Молотов, но поток жалоб не уменьшался. Вот что писал рабо­чий из Москвы член ВКП(б) А.Сучков (просивший не оглашать его

фамилию): «Мне во время отпуска пришлось побывать в двух облас­тях. Там голодают хуже 1921 г., настроение масс — не в нашу пользу.

В 1928-1930 гг. хлеб везде можно было купить и по низкой цене. 1 пуд хлеба стоил 1 руб., а теперь 1 пуд стоит 100 руб.

Вы действительно сумели забрать у колхозов весь хлеб. Закрыли рынки и базары, чтобы никто ничего не продавал. Этим вы оста­вили целые области голодными. Люди едят павших лошадей.

Снабжение рабочих в городах плохое. Дают по 6-15 кг муки на месяц. Больше ничего. Как хочешь, так и живи, и работай.

Вы пишете, что в Советском Союзе хорошо жить, голода нет, нет принудительного труда. В СССР все есть: и голод, и холод, и принудительный труд. Не говоря уже о выселенцах, которых вы загнали в тайгу, держите в голоде и принуждаете работать.

Теперь возьмите Москву. На производстве — протекционизм и жульничество. Особенно в отделе снабжения. В столовых есть со­вершенно нечего»¹.

Люди голодали, а правительство усиленно наращивало запасы зерна и других видов продовольствия на случай войны. Рассмотрим поступление зерновых (в основном пшеницы) государству за ряд лет в таблице 2.

Таблица 2

¹ Там же. Д. 20. Л. 211-215. ² РГАЭ. Ф. 8040. Оп. 8. Д. 360. Л. 1-2.

Поступление зерновых культур по СССР в 1930-1935 гг. (млн т)²

Годы	Заготовки без гарнцевого сбора	Гарнцевый сбор	Хлебозакупки	Всего поступило	% выполнения годового плана
в абс. кол-ве	в % к 1928-29 гг.
	19,542	2,173	—	21,715	206,1	—
	20,819	1,486	—	22,305	211,7	—
	17,134	1,201	0,253	18,589	176,4	—
	21,198	1,509	0,405	23,112	219,3	—
	21,326	1,462	3,504	26,293	249,5	—
	24,041	1,387	3,483	28,912	274,4	100,2

Приведенные нами данные свидетельствуют о том, что форси­рованные государственные заготовки явились главной причиной голода. Осенью 1932 г. поставки зерна колхозами несколько сни­зились, но в следующем году они вновь резко возросли. Тенденция к росту сохранилась и в последующие два года. В 1934 и 1935 гг. государственные заготовки зерна в колхозах СССР значительно превысили уровень заготовок царской России в 1913 г.¹

Государственные заготовки зерна оставили людей без хлеба, а колхозный скот — без кормов. В 1931-1932 гг. пало от истощения и было забито 13, 9 млн конского поголовья, 29,8 млн голов крупно­го скота и больше половины свиней, овец и коз². Животноводству колхозов был нанесен такой урон, после которого оно уже не смог­ло восстановиться до уровня 1927-1928 гг.

Летом 1932 г. в ряде зерновых районов СССР был хороший урожай (хотя полностью собрать его, по разным причинам, не удалось). По сообщениям из Нижневолжского края, люди все же переживали страх перед голодом, подобный злопамятному 1921 г.³ Из письма, посланного в декабре 1932 г. Молотову узнаем, что «при наличии самых благоприятных климатических условий, Украина вступает в стадию массового голода»⁴.

По многочисленным свидетельствам очевидцев, подобное происходило и в предыдущем 1931 г., когда урожай зерновых был неплохой, но весь его также забрали из колхозов по государствен­ным заготовкам⁵. Колхозники получили на трудодни хлеба совер­шенно недостаточно, чтобы дожить до нового урожая, а цены на хлеб и пшено на рынке были очень высокие — от 40 до 80 руб. за пуд⁶. В Воронежской, Курской и Орловской областях заготовите­ли скупали у крестьян за бесценок картофель и капусту.

¹ Там же. Л. 1. ² ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 37. Д. 45. Л. 407. Отчет ЦСУ Госплана СССР о вы­пуске промышленной и сельскохозяйственной продукции в 1928-1946 гг. по сравнению с 1913 г.; Сельское хозяйство СССР Стат. Сборник. М., 1971. С. 33-34. ³ Там же. Ф. 1235. Оп. 66а. Д. 107. Л. 2-3. ⁴ Там же. Ф. 5446. Оп. 89. Д. 21. Л. 103. ⁵ Там же. Д. 20. Л. 230. ⁶ Там же. Л. 195.

Учитывая эти обстоятельства, а также то, что имелись резерв­ные запасы хлеба, руководство страны вполне могло принять ре­шительные меры, чтобы не допустить развития массового голода, о приближении которого оно получало сигналы с мест. Вместо того чтобы минимально обеспечить людей хлебом и остановить массо­

вые выходы голодных женщин и детей в поля на срезку еще не уб­ранных колосков пшеницы, большевистское руководство готовило соответствующий закон, предусматривающий самые суровые нака­зания (вплоть до расстрела) за подобные «преступления».

Поскольку правительству нужен был официальный акт, то Сталин направил свой проект Л.Кагановичу и В.Молотову. 7 авгус­та 1932 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». За крупные хищения грузов во время их перевозки предлагалось применение высшей меры социальной защиты — расстрел, с кон­фискацией всего имущества; или, при смягчающих обстоятельс­твах, лишение свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией иму­щества. К преступлениям такого рода не применялась амнистия.

Колхозное и кооперативное имущество (урожай на полях, за­пасы зерна, скот, кооперативные склады и магазины и т.п.) таким образом, по своему значению приравнивались к государственно­му имуществу.

Стремясь предотвратить бегство крестьян из колхозов, власти при­равняли последнее к государственному преступлению: предлагалось применять самые суровые меры — лишение свободы от 5 до 10 лет с заключением в концентрационный лагерь, исключая амнистию.

Данное постановление было опубликовано в № 218 «Известий ЦИК Союза ССР и ВЦИК» от 8 августа 1932 г.¹

Названное постановление и закон были лишь началом очеред­ной волны репрессий. Через месяц председатель Верховного суда СССР А.Винокуров, прокурор того же суда П.Красиков, замести­тель председателя ОГПУ И.Акулов подготовили подробную инс­трукцию по применению закона от 7 августа 1932 г., которая была утверждена постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 16 сен­тября. Инструкция допускала применение закона и в отношении совершивших хищения государственной и общественной (социа­листической) собственности до издания законодательного акта от 7 августа 1932 г., т.е. в особых случаях временные рамки действия закона отодвигались в прошлое.

Дата добавления: 2015-07-13