Выше тела душа, выше души ангел, выше ангела Бог

<...> Всякое тело движимо чем-то иным, приводить же в дви­жение себя самого по природе своей не может, так как не может действовать само по себе. Но благодаря присутствию души ка­жется, что оно движет себя само и благодаря душе живет. В действительности благодаря присутствию души оно некото­рым образом движет себя, без нее же получает движение только от иного, поскольку само по себе не обладает надлежащей при­родой. Душа же собственно обладает способностью самодвиже­ния. Ибо, присутствуя в теле, она сообщает ему способность к самодвижению. А тем, что она самим своим присутствием со­общает другим, она сама должна обладать гораздо раньше и в

большей мере. Стало быть, душа выше тела, поскольку то, что по самой своей сущности может себя приводить в движение, должно быть выше того, что получает возможность движения не от себя, а от присутствия другого. Когда мы говорим, что душа сама себя движет, мы употребляем это слово не в пере­носном смысле (как это приписывал Платону Аристотель), но абсолютно, как когда мы говорим, что Бог существует сам по себе, что Солнце светит и огонь греет сами по себе. Ибо в душе нет части, которая бы двигала, и другой, получающей движе­ние, но вся она сама по себе, то есть по природе своей,· движет­ся. Это значит, что она разумом своим переходит от одного к другому и осуществляет в определенные промежутки времени дело питания, роста и размножения. Это рассуждение во времени подобает душе по ее природе, ибо то, что выше ее, охватывает не отдельные вещи в отдельные мгновения, но сразу все в од­но-единственное мгновение вечности. Вот почему Платон спра­ведливо полагает, что первое движение и первый промежуток времени находится в душе, откуда и движение и время перехо­дят в тела. Но так как движению по необходимости предшест­вует покой и так как покой совершеннее движения, выше по­движного разума души следует обнаружить некое неподвижное мышление, которое было бы по природе своей всем мышлени­ем и всегдашним актуальным мышлением. Душа ведь мыслит не вся и не всегда, но только некоей своей частью и иногда, и обладает не бесспорной, но подверженной сомнению способ­ностью мыслить. Следовательно, чтобы более совершенное стояло выше несовершенного, необходимо выше ума души, ко­торый подвижен, является частью, мыслит непостоянно и не бесспорно расположить ум ангела — неподвижный, цельный, постоянный и несомненный, чтобы, подобно тому как само­движущаяся душа расположена выше тела, движимого от дру­гого, так и выше самодвижущейся души был расположен сам по себе неподвижный ум [в итал. тексте: ангел]. И как тело от души получает способность к движению, так что не все, но только одушевленные тела кажутся движущимися самостоятельно, так и душа от ума получает способность к мышлению. Ибо если бы ум был присущ душе по ее собственной природе, то он нахо­дился бы во всех душах, даже в душах животных, как способ­ность к самодвижению. Стало быть, ум присущ душе не перво­очередно и не самой по себе. Почему и следует, чтобы ей пред­шествовало то, что обладает умом само по себе и в первую очередь. А таков именно ангел, превосходящий душу.

Но выше ангельского ума по необходимости расположено то начало вещей и высшее благо, которое Платон в «Пармениде» называет единым. Действительно, над всем множеством слож­ных вещей должно находиться простое по природе Единое. Ведь число проистекает от единого и сложное от простого. Ум же, хотя и неподвижен, но не представляет собой единство, чистое и про­стое. Ведь он мыслит себя самого. А это значит, что в нем суще­ствуют три различные вещи: то, что мыслит, то, что мыслится, и мышление. Ведь различны в нем основания — в том, что он мыс­лит, в том, что он мыслит иное, и в том, что он является мышле­нием. Кроме того, он обладает способностью познания, до само­го акта познания вполне бесформенной, которая формируется в познании и, размышляя, стремится к истине и овладевает ею; из этого видно, что до того он не обладал истиной. Он содержит в себе все множество идей. Ты видишь, как велики и разнообразны в ангеле и множественность и сложность. Таким образом, мы вынуждены расположить прежде его нечто единое, чистое и прос­тое. Прежде же самого единого мы ничего расположить не можем, ибо истинно единое чуждо всякому множеству и сложности. Если бы было нечто выше его, то оно от этого более высокого бы и возникло. А если бы зависело от него, то было бы менее совер­шенным, как всякий результат по сравнению со своей причиной. И тогда оно было бы уже не единым и простым, а состояло хотя бы из двух частей: из дара, полученного от своей причины, и из недостатка этого дара. Итак, подлинно единое, как считает Платон и как подтверждает Дионисий Ареопагит, превосходит все; и оба они считают, что превосходнейшее имя Бога есть Единое.

Доказательство Его великолепия заключается еще и в том, что дар высочайшей причины должен быть обширнейшим и распространять во всем превосходство своей мощи. Дар Едино­го распространяется во всей вселенной. Ибо не только ум един, и любая душа едина, и всякое тело едино, но даже и сама бес­форменная материя, лишенность вещей, некоторым образом называется единой. Ибо мы говорим: одно безмолвие, одна тьма, одна смерть. Однако же дары ума и души на нее [материю] не распространяются. Ведь ум дарует искусственную красоту и по­рядок, душа — жизнь и движение; бесформенная же первома-терия мира и лишенность вещей чужда красоты и жизни. Итак, Единое, поскольку Его дар распространяется шире, предшест­вует и уму и душе. На этом же основании ум, по-видимому, превосходит душу, ибо жизнь, дар души, не дан всем телам, а ум всем им дарует красоту и порядок. <...>

Дата добавления: 2017-02-01