Символ плодородия. 1983

Со своеобразным живописным оккультизмом сравнима глубокая сосредоточенность, концентрация воли и возможностей, с которой идет по­гружение личности художника Б.Бапишева в тайны традиционной культуры казахского народа. Оно продиктовано стремлением провести свя­зующие нити от прошлого в современность и, возможно, с их помощью предугадать, предвосхитить будущее нации.

Творчество Б.Бапишева постепенно превращается в развернутый панте­он тенгрианства, языческих верований тюркской архаики. Уже в одном из ранних произведений, небольшом полотне изображавшем тщательно выписанного стилизованного барашка, художник принципиально очертил свои духовные и мировоззренческие координаты.

Эту маленькую вещь можно было бы назвать программной для творчества Б.Бапишева. Свой символ плодородия художник понимает и постулирует как исконно скотоводческий, принадле­жащий кочевому народу, возрождая и трансформируя в современной живо­писи, древний культ барана - не просто основы благосостояния кочевников, организующего начала традиционного хозяйственного уклада, но и одного из его тотемов-прародителей. Возвращая культ барана в живопись, отражавшую и преломлявшую события реальной жизни и сознания нации, он возвращает ей издревле сакральные тотемы и культы.

Конечно, барашки никогда не уходили с полотен казахских живописцев, разбредаясь по степи и холмам, они всегда составляли неотъемлемый атрибут «национального по форме» пейзажа. Но все же «Символ плодородия» Б.Бапишева стал манифестацией открытого перевода стрелок культурного сознания на­ции, возврата его «на круги своя». Перевода, проделанного через трансфор­мацию в живописи культового отношения к барану - символу плодородия кочевого скотоводства. Еще более ощутимого после совсем еще недавно прозвучавшего с живописного полотна благословения черных пластов свежевспаханной целинной борозды.

Может быть сейчас, когда претворение национального сознания в культуре одолело многие этапы, раскрылось разными гранями, тогдашний шаг молодого художника не выглядит столь значительным. Но тогда, в маленькой заявке Б.Бапишева, развернуто расшифрованной чередой его последующих работ, был заключен принципиальный смысл, который можно сравнить с зашифрованным в худо­жественный образ призывом к восстановлению национальной самобытности.

Живописец реконструирует в живописи тюркскую модель мира, нацио­нальный способ мировидения переводит в фигуративные, при этом вполне условные образы. Он акцентирует, что слияние собственной точки зрения на мир с ракурсом традиции осуществляется им на уровне сознательного выбо­ра. Дополняя генетический код духа и крови, интеллектом, эрудицией, инте­ресом к новым изданиям, посвященным истории, культуре, мифологии тюр­ков, Б.Бапишев восстанавливает в полотнах цельную, стройную систему тюрк­ского мировоззрения. Восстанавливает, с помощью созданного им условного формального языка, специфики звучания цвета, атмосферы концентрирован­ного молчания, таящего первозданные знания человека о природе и о себе.

Осознавая важность, поставленной им задачи воссоздания в живописи древней мифологии казахов-тюрков, и как всякий творец, внутренне сливаясь со своим творением, он создает в себе самом и, соответственно в собствен­ных произведениях культ архаического мировидения. Культовым восприяти­ем пронизано все в его работе, от внутренней позиции по отношению к изо­бражаемому объекту, до претворения его в характере самой живописи. Присущий древним пантеизм проявляется в его живописи и на уровне понимания ценности каждой живой мелочи в божественном храме природы. Выписанные с кропотливостью работ вышивальщицы по шелку пучки шелестящих сухих трав вызывают в нем равноценный - глубинный и удивленный - трепет перед великим могуществом природы.

Б.Бапишевым разработан способ работы с формой или, вернее, способ создания формы произведений. Он говорит об особенном, присущем ему декора­тивном даре. Декоративизм входит в его полотна единой структурой и отчет­ливой концепцией в сугубо восточном понимании его сути. Пронизывающий всю ткань полотен его декоративизм можно понимать как утверждение идеи гармонии и красоты мироздания, внутренней взаимосвязи всего сущего и единого порядка, пронизывающего мироздание.

Логика эстетизации изображения, предпринятая Б.Бапишевым в его полот­нах, характерна для развития художественного языка, трансформации стили­стики живописи этого периода. Здесь прочитывается новый подход к живо­писной поверхности. Художник уходит не только от живописной иллюзии, наблюденной реалистической, чувственно ощутимой и эмоционально узна­ваемой, но даже и от живописной декоративности как гармонии цельных, обобщенных форм и цветовых сочетаний к принципиальной условности язы­ка. Он осуществляет наглядность своего шага через эстетизацию самой живописной поверхности холста, делая ее в каком-то смысле самоценной. Подчеркнуто, а в некоторых случаях даже утрированно, подвергает процессу эстетизации не только объект, но и сам принцип условности. Доводит до сознания зрителя мысль о необходимости максимального преображения факта реальности для превращения его в предмет искусства, причем преображения мастерского, искусного, изощренного.

Бахыт Бапишев (род. 1958)

Дата добавления: 2014-11-06