Фокализация

Кто видит? Теоретики нередко рассматривают вопрос о «точке зре­ния, с которой ведётся повествование», однако употребление этого термина иногда вызывает путаницу, связанную с тем, что не разграни­чиваются два вопроса: «кто говорит?» и «кто видит?». Организация речи в тексте может не соответствовать тому кругу сведений, которым обладает её условный источник (повествователь, рассказчик). В ро­мане Генри Джеймса «Что знала Мэйзи» мы имеем дело с повествова­телем, который не является ребёнком, но видим события сквозь призму сознания маленькой Мэйзи. Мэйзи не выступает в роли повествовате­ля, о ней говорится в третьем лице – «она», но многое в романе читатель видит именно её глазами. Например, Мэйзи не до конца понима­ет сексуальную составляющую взаимоотношений взрослых. Если вос­пользоваться термином фокализация, предложенным теоретиками повествования Мике Баль и Жераром Женеттом (повествование упо­добляется ими оптическому прибору, который настраивается на точ­ку зрения того или иного персонажа), то можно сказать, что именно глазами Мэйзи мы наблюдаем мир в романе. Таким образом, вопрос «кто говорит?» следует отличать от вопроса «кто видит?». Чьими гла­зами читатель видит описанные в произведении события, где нахо­дится фокус внимания? Далеко не всегда повествователь является одновременно и носителем точки зрения, с которой читатель вынуж­ден смотреть на мир произведения. Существуют разнообразные вари­анты фокализации и соотношения повествовательной функции с точкой зрения.

1. Время. События, описанные в произведении, могут рассматри­ваться в перспективе того времени, когда они происходят, а также в перспективе несколько более позднего или гораздо более позднего времени. Внимание может быть сосредоточено на том, что носитель точки зрения знал или думал во время самого происшествия, или же на том, как он стал смотреть на произошедшие события позже, когда он обрёл преимущества ретроспективного взгляда. Обращаясь к свое­му детству, повествователь может смотреть на события того времени с точки зрения ребенка, каким он был тогда, ограничиться передачей лишь прежних мыслей и чувств; но он может также рассказать о дав­них событиях в свете позднее приобретённого знания, нового осмыс­ления прошлого. Естественно, возможно сочетание обоих подходов, когда точка зрения повествователя движется от знаний и представле­ний, свойственных ему прежде, к итоговому представлению о мире. Когда повествование ведётся от третьего лица, а точка зрения при­надлежит одному из персонажей, возможны сходные варианты: пове­ствователь описывает события так, как они виделись персонажу в прошлом, либо так, как они представляются ему на момент повество­вания. Выбор временной фокализации исключительно значим для создания тех или иных повествовательных эффектов. Например, в детективе перед нами предстаёт только то, что известно носителю точки зрения в тот или иной момент расследования, а окончательное прояснение истины приберегается для развязки.

2. Расстояние и скорость. Течение повествования может быть упо­доблено взгляду как в микроскоп, так и в телескоп; повествование может медленно исследовать каждую деталь или быстро охватить всё, что произошло: «Благодарный король отдал принцу руку своей дочери, а когда старый король умер, принц взошёл на престол и счастливо царствовал много лет». Со скоростью повествования связаны и разная степень повторяемости событий: нам могут рассказать, что произошло в определённый момент или же то, что происходит каждый четверг. Существует такой повествовательный принцип, который Жерар Женетт назвал «псевдоитеративным»: нечто уникальное, что не может происходить снова и снова, изображается как происходящее регулярно.

3. Границы знания. Одна крайность возникает тогда, когда повествование ведётся в очень ограниченной перспективе, как бы через
«глазок камеры», которая «видит муху на стене»: повествователь рас­сказывает нам о событиях, но не даёт доступа к мыслям персонажей. Но даже в таком случае возможны многочисленные вариации, зависящие от степени понимания «объективных», «внешних» описаний.

Возьмем, например, такую фразу: «Старик зажег сигарету». По-видимому, здесь имеет место точка зрения наблюдателя, который хорошо знаком с различными действиями людей. Но вот другая фраза: «Человек с побелевшими волосами на макушке поднес горящую палочку к лицу и начал втягивать дым из белой трубочки, которую держал во рту». Здесь повествование ведется как бы с точки зрения инопланетянина или человека, находящегося под воздействием сильного наркотика. Другой крайностью является случай «всеведения», когда
носитель точки зрения предстаёт своего рода божеством, которому доступно знание самых потаенных мыслей и скрытых мотивов, движущих персонажами: «Наблюдая это зрелище, царь был доволен сверх меры, но его страсть к золоту всё ещё не была утолена». Для «всеве­дущего повествователя», вероятно, не существует ограничений каса­тельно того, что может быть известно и сказано. Такой тип повест­вования характерен не только для сказок, но и для современных ро­манов, где выбор того, что будет сказано, является решающим.

В текстах, где события подаются с точки зрения одного из персона­жей, повествование может вестись от первого лица (тогда сам рас­сказчик делится своими мыслями и наблюдениями) и от третьего лица (здесь имеет место «ограниченная точка зрения третьего лица», как, например, в романе «Что знала Мэйзи»). Ненадежное повествование может возникнуть вследствие ограничения перспективы, когда у нас складывается впечатление, что наблюдатель не может или не желает осмыслить события так, как это сделал бы компетентный читатель.

Эти и другие варианты соотношения субъекта речи (повествовате­ля) и субъекта видения (носителя точки зрения) в значительной мере определяют впечатление, производимое романом. Произведение, где чувства и скрытые мотивы действующих лиц подробно описываются всеведущим повествователем, где выставляется напоказ знание раз­вязки, может создать впечатление потенциальной постижимости мира. Например, оно может высветить несовпадение человеческих намере­ний и планов с тем, что происходит в действительности («Он не знал, что через два часа его собьёт карета и все его планы рухнут»). Исто­рия, рассказанная с ограниченной точки зрения одного из действую­щих лиц, может акцентировать полнейшую непредсказуемость происходящего: раз мы не знаем мыслей других персонажей и не имеем представления о том, какие ещё события происходят, значит, всякое происшествие может стать для рассказчика сюрпризом. Повествова­ние может принимать ещё более причудливые формы путём включе­ния одних историй в состав других, так что сам акт повествования становится событием, последствия и смысл которого приобретают большое значение. Рассказ в рассказе внутри рассказа!

Дата добавления: 2014-10-23