И управления имени К. Г. Разумовского 2 страница

Я не чувствовал ничего: ни страха, ни волнения, ни выброса адрена­лина. Ничего.

Спокойно подошел к автомобилю. На передних сидениях было двое взрослых, на задних — двое детей. Дети были испуганы, но на вид не по­страдали. Неестественно ровным голосом я объяснил матери, что случи­лось. Спокойно заметил, что их автомобилю был причинен незначитель­ный ущерб, что дети выглядели хорошо и что никаких признаков утечки бензина или другой опасности нет. Все происходило так, будто я записы­вал сообщение в диктофон или сам был машиной. Я не испытывал чувств и ощущал только требования текущей задачи.

Повернувшись к нашему автомобилю, я заметил, что остановилась еще одна машина. Ее водитель предложил помощь. Он объяснил, что ра­ботает в скорой помощи, и сказал, что вызвал ее по сотовому телефону. «Скорая» приехала через несколько минут. Семейство оказалось в безо­пасности.

Вернувшись к нашему автомобилю, я рассказал Марджи, что ви­дел. Пока говорил, внезапно осознал, что семья эта могла погибнуть, что их автомобиль мог быть залит кровью и вообще взорваться. Это же была автомобильная катастрофа! Как будто прорвалась дамба, выпу­стив сдерживаемые воды, и меня начало трясти. Я переживал настоящий нервный срыв. И снова стал Бреттом.

МЫ ЗНАЕМ БОЛЬШЕ, ЧЕМ МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ЗНАЕМ

Рассматривая содержимое шкафа, я знал, что это чувство остановки было точно такое же, которое я испытал на шоссе. Если бы я верил в бе­сов, то сказал бы, что стал одержим. Иногда в статьях, публикуемых жел­той прессой, описываются люди, утверждающие, что их тела захвачены пришельцами. Некоторые люди, страдающие от синдрома Аспергера, действительно думают, что они пришельцы или могут общаться с та­ковыми. Они понимают, что непохожи на остальных людей, и не могут объяснить различие никак по-другому. Именно так ощущаешь состояние остановки: как будто тебя захватил робот-пришелец. Восприятие в такие периоды необычно ясно; сомнение, желание или страх не препятствуют мышлению. Я чувствую себя подобно эффективной точной машине для обработки информации.

Повернувшись к детям, я очень спокойно объяснил: «Мне нужна всего минута. Я должен найти дождевик». Мой голос звучал невыразительно, немного медленнее, чем обычно, и как будто с большого расстояния. Ни Девон, ни Макрэй, казалось, не заметили ничего странного. Они про­должали ждать радом с рюкзаками, лаская своих разноцветных друзей — кошек Джинджер, Джину и Мали. Их не беспокоило, что мы могли опоз­дать в школу.

Медленнее, чем обычно, я повернулся к левой стороне шкафа. Не ко­леблясь — и без предварительных размышлений или планирования — стал искать дождевик между другими предметами одежды. Через мгнове-

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ДОЖДЕВИК В ШКАФУ 263 266 ПСИХОЛОГИЯ ТРЕЙДИНГА

ние поиск был закончен. Дождевик соскользнул с вешалки и повис, зажа­тый в битком набитом шкафу между двумя зимними пальто. Я спокойно надел дождевик, извлек из кармана ключи и повел детей к автомобилю.

Пока ехал на работу, состояние просветленного покоя сохранялось. Это было приятное, спокойное, невозмутимое чувство, немного отстра­ненное от мира. Я обдумывал вопрос: а был ли дожлевик действительно потерян?

На одном уровне сознания факт потери был совершенно очевиден. Я искал и там и сям, но найти не мог. Однако на другом уровне я точно знал, где он находился. Как только я остановился, нашел дождевик без ма­лейших колебаний. Дождевик был потерян для Бретта, но не для робота.

Что еще я могу знать, не зная, что я это знаю? Сколько рыночных мо­делей остаются незамеченными моим суматошным сознательным умом, потому что они оказались зажатыми между обычными индикаторами?

ДЖОАН И ЕЕ ВНУТРЕННИЕ ГОЛОСА

Джоан была умной привлекательной женщиной, участвовавшей в пер­спективной программе вуза. Она была предметом зависти других сту­дентов: успешная, привлекательная и популярная. Большинству ее со­курсников учеба давалась нелегко. Они проводили бесчисленные часы за зубрежкой, готовясь к очередному экзамену и беспокоясь, что мо­гут не сдать. Но не Джоан. Казалось, ей достаточно прочитать материал всего раз, чтобы усвоить его и сдать под развевающимися знаменами. В глазах других людей ей доставалось все.

Но действительность была совсем иной. Джоан чувствовала себя не­удачницей. Она считала себя «грубой», «отвратительной» и «полной». У нее были проблемы с питанием, что-то вроде смеси из анорексии (когда она морила себя голодом) и булимии (когда сначала объедалась, а потом прочищала кишечник).

На нашей первой встрече Джоан очень ясно дала понять, что не должна так себя чувствовать.

Она знала, что была популярна, умна и успешна. Подсознательно даже знала, что совсем не была полной.

— Но я чувствую себя толстой, — настаивала она с жаром. — Люди говорят мне, какая я замечательная, но я этому не верю. Чувствую себя самозванкой. Они не знают, какая я на самом деле.

В течение большей части учебного дня Джоан испытывала немного проблем. Она любила свою работу и с искренним удовольствием пости­гала медицину и способы помощи другим людям. Действительно, это был единственный повод для самоуважения среди сплошного негатива: Джоан понимала, что была заботливым человеком, и знала, что умела ра­ботать с пациентами.

Она описала случай, когда потратила дополнительный час на необ­разованного иммигранта, который крикливо жаловался на свои «се­мейные проблемы». Он был госпитализирован из-за осложнений, свя­занных с болезнью сердца и высоким артериальным давлением. Дежур­ные врачи или отклоняли его семейные жалобы, или указывали, что он будет передан консультанту по семейным вопросам после того, как бу­дут решены его медицинские проблемы. Только по-настоящему внима­тельно выслушав этого человека, Джоан поняла, что эти семейные про­блемы были на самом деле проблемами сексуальными. Мужчина стра­дал эректильной дисфункцией, вызванной лекарством, которое он при­нимал от давления. Лицо Джоан светилось гордостью, когда она описы­вала радость того человека, узнавшего, что проблема была в лекарстве, а не в его мужской силе.

Но едва рабочий день заканчивался и Джоан возвращалась домой, как центр ее внимания поворачивался внутрь и она погружалась в не­устанную самокритику. Часами взвешивалась, примеряла одежду, изме­ряла порции еды и вертелась перед зеркалом в отчаянной надежде, что сможет сбросить вес. В других случаях полностью теряла самоконтроль, пытаясь утопить отвращение к своему телу в коробках лучшего моро­женого, печений и кексов. Эпизоды обжорства делали ее еще более по­давленной из-за неспособности похудеть и заставляли чувствовать еще большее отвращение к собственному телу. Таким образом, вечера стали бесконечно повторяющимся циклом из ненависти к себе, усилий поху­деть и попыток утешить себя едой. Она чувствовала, что совершенно те­ряет контроль над собой. Если бы поведением действительно управляло одно только позитивное подкрепление, Джоан обладала бы образцовым чувством собственного достоинства. Она не страдала от отсутствия успе­хов, популярности и похвалы. Охарактеризовала воспитание в своей се­мье как дружественное и гармоничное. Ее родители были ориентиро­ваны на достижение успеха и прямо подталкивали детей к тому, чтобы быть лучше других, но не упрекали их, если отметки, спортивные резуль­таты или игра на фортепьяно оказывались ниже ожиданий. Напротив, Джоан помнит, что родители все время хвалили ее, когда она приносила домой хорошие отметки.

Казалось, однако, что ни один из этих плюсов не пошел ей на пользу. И казалось, что Джоан цеплялась за свое негативное представление о са­мой себе независимо оттого, что происходило в ее жизни и что говорили или делали другие. Это, конечно, чрезвычайно расстраивало тех немно­

гих людей, которые знали о проблемах Джоан и хотели помочь ей. Чув­ствуя их беспокойство, Джоан прилагала все усилия, чтобы сохранить свои гастрономические проблемы в тайне. В отчаянном усилии удержать проблемы при себе она избегала по-настоящему близкой дружбы, позво­ляя людям видеть только компетентную, уверенную в себе оболочку че­ловека. Это еще более усиливало ее чувство изоляции, неудачи и беспо­лезности. Ктому времени, когда Джоан обратилась за психотерапевтиче­ской помощью, она была в состоянии серьезной депрессии.

Когда Джоан в первый раз вошла ко мне в кабинет, она выглядела из­мученной. Призналась, что плохо спит, и также призналась, что любит объедаться, а потом заставляет себя извергать пищу. Это стало порочным кругом: она чувствовала себя подавленной и ела, чтобы улучшить свое настроение, но, поев, чувствовала себя виноватой и извергала пищу, за­тем впадала в депрессию из-за своего неконтролируемого поведения. Недавно, рассказала Джоан, она стала тратить ценное учебное время на рассматривание своего тела в зеркале.

— Так скажите мне, что происходит перед зеркалом, — предложил я. — О чем вы думаете и что чувствуете, когда стоите перед ним и смо­трите на себя?

— Я чувствую отвращение, — ответила Джоан. — Мне не нравится, как я выгляжу.

— Не могли бы вы перенести меня в какое-то конкретное время, не­давнее, когда вы стояли перед зеркалом, испытывая к себе отвраще­ние? — спросил я. — О чем вы при этом думали? Что чувствовали? По­пытайтесь поставить меня на свое место.

Это, вероятно, самый распространенный вопрос, который я задаю в психотерапии: «Не могли бы вы привести мне пример?» Разговор о де­талях помогает приблизить людей к их переживаниям, к состоянию эмо­ционального и физического подъема. Наоборот, когда люди перепол­нены эмоциями и переживают серьезный кризис, я стараюсь держаться от деталей как можно дальше, пытаясь вместо этого помочь им понять свои чувства концептуально. Решающим элементом помощи является знание того, когда люди приходят на психологическое консультирова­ние со слишком подробной структурой — скрывая переживания, а когда они переполнены переживаниями и нуждаются в структуре. Напомню об идее — унять беспокойное и расшевелить спокойное.

Джоан отвела взгляд.

— Не знаю, — сказала она. — Вот только не нравлюсь я себе.

Снова это фрейдистское «сопротивление». Повторное переживание

ненависти к самой себе для Джоан слишком болезненно, поэтому она из­бегает ответа на мой вопрос. Отделываясь общими местами вместо того, чтобы пуститься в эмоциональные детали своего времяпрепровождения перед зеркалом, она защищает себя от неприятного волнения. Сопро­тивление изменению, как я упоминал ранее, является фундаментальной чертой человеческого сознания, а не только реакцией на беспокойство, как в случае Джоан.

Оказывается, чувство беспокойства — интересное явление. О нем обычно думают как об отрицательной эмоции, но есть от него и своя польза. Моим самым первым психотерапевтом была Элизабет Хофмай- стер, психоаналитик из маленького канзасского городка, последователь­ница Юнга. Это была чувствительная, с развитой интуицией женщина, обладавшая настоящим даром по части толкования снов. Однажды, по­сле того как я некоторое время молол свой смехотворно интеллектуали- зированный вздор, Лиз заметила мои увертки и предположила, что я от­дался беспокойству. Мы склонны бояться неизвестного, сказала она, но именно здесь скрывается наш рост. Мы не сможем расти, если будем оставаться с известным, рутинным и знакомым. Именно благодаря Лиз я достиг понимания, что путь к росту лежит в следовании за вашим бес­покойством, в опасном путешествии в неизвестное.

Вот почему не слишком полезно проводить бесчисленные часы сеан­сов, интерпретируя и анализируя сопротивление. Такая работа помогает лишь еще больше отдалить людей, подобных Джоан, от их эмоциональ­ного опыта. Во многих случаях с помощью нежного давления сопротив­ление можно преодолеть, открывая дверь в богатый эмоциональный мир человека. Действительно, даже простой прорыв сквозь сопротивление может сам по себе значительно изменить состояние человека и дать до­ступ к давно скрываемым воспоминаниям и восприятиям.

— Джоан, посмотрите на меня, пожалуйста, — попросил я. Она сразу же подняла взгляд, и в течение секунды мы смотрели друг другу в глаза. — Теперь, пожалуйста, закройте глаза и используйте свое во­ображение. Вы пришли домой после долгого дня учебы. Вы не ели весь день, поэтому устраиваете себе большой обед. После него чувствуете себя немного переевшей, и это напоминает вам о вашем весе. Вы вста­ете на весы и смотрите в зеркало. Снимаете одежду. Смотрите на свою грудь, живот, бедра, ноги. Что вы видите?

Джоан испытывала явное неудобство от вызываемых из памяти об­разов.

— Я просто видеть себя не могу! — выкрикнула она. — Я выгляжу тол­стой и отвратительной. Не могу выйти из дома. И не хочу, чтобы меня та­кой видели. Мне даже не нравится носить одежду. Она слишком тесно сидит на мне после еды. Я хочу просто исчезнуть. Я чувствую себя такой вульгарной.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ДОЖДЕВИК В ШКАФУ 267 268 ПСИХОЛОГИЯ ТРЕЙДИНГА

Лицо Джоан было полно муки. Не было ни малейшего сомнения, что она видела себя не так, как все остальные. Ее тело вызывало у нее от­вращение, и она страстно желала похудеть. Тем не менее саботировала каждую попытку успешно регулировать свой рацион питания. Однако больше всего мое внимание привлекло то, что, разговаривая, она напря­гала мышцы и впивалась пальцами в кожу, как будто желая причинить себе боль. Ее слова говорили об «огорчении» и «боли». Ее тело, однако, вопияло о «гневе».

Ее боль по-настоящему тронула меня. Я испытывал желание попы­таться утешить ее, сказать ей, что она не отвратительна; но понял, что это будет неправильный подход. Именно это говорили ей все остальные, и это, очевидно, пока не помогло. Она просто решила бы, что я не могу понять ее в принципе и отклонила бы любое предложение поддержки.

Я был также убежден, что говорить о еде, калориях и весе тоже было бы неправильно. Слежение за ее диетой и весом просто поста­вило бы меня в роль нежелательного контролера и отравило бы нашу ра­боту. Необходим был перевод, выход из этого бесконечного цикла депрес­сии и ненависти к себе, ограничения в приеме пищи, фрустрации, пере­едания и чистки и снова депрессии и ненависти к себе.

Проблемой Джоан, как мне показалось, было не столько расстрой­ство режима питания, сколько разрушение представления о самой себе, проявляющееся через еду и вес. Ключ, как я подозревал, был в сжатых пальцах.

— Как идет учеба? — спросил я жизнерадостно.

Джоан выглядела озадаченной и немного смущенной внезапной сме­ной темы и настроения.

— Да вроде бы хорошо, — сказала она.

— Где вы сейчас работаете на практике? — Как и Уолт, все третьекурс­ники участвуют в клинической практике, в рамках которой они рабо­тают по различным специализациям, таким как хирургия, семейная ме­дицина, психиатрия.

— Я занимаюсь акушерством, — ответила Джоан. — Мне оно очень нравится.

— Замечательно! — воскликнул я с энтузиазмом. — А скажите-ка мне вот что. Если бы у вас по отделу акушерства и гинекологии проходила па­циентка, в точности такая же, как вы, и с такими же симптомами: кото­рая бы выглядела как вы, чувствовала себя как вы, имела те же проблемы с едой и весом и с чувством собственного достоинства, — что бы вы ей сказали? Как бы стали ее лечить?

Джоан ответила немедленно, улыбаясь от понимания того, к чему я вел:

— Я попыталась бы помочь ей не слишком терзать себя. Взяла бы ее за руку и сказала, что она может быть замечательным человеком незави­симо от того, сколько она весит, — голос Джоан смягчился и звучал жа­лостливо.

— Да неужели? — сказал я с деланным сомнением. — Неужели вы сказали бы так, если бы она выглядела и чувствовала себя, как вы? Вы не сказали бы ей, что она отвратительна, вульгарна и не должна появ­ляться на публике?

Джоан громко рассмеялась.

— Нет, этого я не сказала бы говорить.

— А почему бы и нет? — спросил я. — Ведь это была бы правда, не так ли? Почему вы стали бы лгать своему пациенту? Зачем говорить, что она может быть замечательной, когда на самом деле это не так?

— Это было бы гадко! — воскликнула Джоан, как будто объясняя оче­видное. — Так нельзя делать. Это ухудшило бы проблему. Нельзя судить ее только по внешнему виду.

— А вы сами не поверхностны? — спросил я.

— Не думаю, — твердо сказала Джоан. — Мне кажется, что я хорошо справляюсь со своими пациентами.

— Мне кажется, что вы правы, — согласился я. — Вы попытались бы увидеть в своей пациентке ее личность, а не просто ее внешность или вес. Вы были бы добры к ней, взяли бы ее за руку и утешили.

Джоан кивнула.

— Тогда почему плохое обращение с пациентом гадко и непрофесси­онально, а так же относиться к себе приемлемо? Почему вы автоматиче­ски заслуживаете меньшего, чем пациент?

На мгновение лицо Джоан утратило всякое выражение, затем появи­лось замешательство. В глазах ее стали собираться слезы.

— Не знаю, — сказала она очень тихо.

УСТРАНЕНИЕ МНОГОЛИКОСТИ

Моя цель заключалась в том, чтобы привлечь внимание Джоан к ее мно- голикости — дикому разбросу частот на ее шкале настройки. С одной стороны, есть чувствительная, заботливая Профессиональная Джоан, ко­торая ведет себя компетентно и дружественно. С другой стороны, есть Сердитая Джоан со сжатыми кулаками, бичующая себя эмоционально за любой мнимый недостаток. Имея дело с другими людьми, девушка проявляет свою заботливость: Профессиональная Джоан слишком хо­чет быть успевающей студенткой, чтобы обидеть пациента даже словом!

Но, увидев себя в зеркале, Профессиональная Джоан отходит на задний план. Ее место занимает Сердитая Джоан — мстительный, вредный че­ловек, одержимый внутренними демонами.

Было удивительно наблюдать за трансформацией, происходившей в моем кабинете. Говоря о себе, Джоан явно страдала, ее голос и лицо были напряжены, а поза скованной. Хотя ее речь свидетельствовала о де­прессии, лицо и тело выражали гнев и презрение всякий раз, когда она говорила о своей внешности, весе или двойственном отношении к еде. Однако, когда Джоан отвечала на вопросы о работе в клинике, ее речь сразу же становилась более прозаичной, прямой и гладкой. Она усажива­лась посвободнее и говорила увереннее. Как и в случаях с Мэри и Уолтом, казалось, что в комнату входила другая Джоан. Но сама она явно этого не замечала. Переходы от Сердитой Джоан к Профессиональной Джоан были незаметными.

Перед лицом такой двойственности стало совершенно ясно, что про­блемой Джоан была не еда или даже ненависть к самой себе. Ее пробле­мой был вертикальный раскол — фрагментация существа, неспособность получить доступ к той части своей личности, которая могла понять и по­мочь. Когда Джоан погружалась в свою карающую половину, то не могла использовать свою способность заботиться о людях. Это не позволяло ей относиться к себе так же, как она относилась бы к пациенту, лучшему другу или любимому члену семьи. Если бы Джоан смогла получить до­ступ к своей профессиональной половине в то время, когда мучилась с проблемой еды и полноты, она получила бы сильный противовес своей сердитой и расстроенной половине. Ей не пришлось бы обращаться к еде ради удовольствия, если бы она смогла построить сама с собой такие же отношения, что у нее были с пациентами.

Так и со многими трейдерами. В других аспектах жизни они могут быстро и эффективно обрабатывать информацию, принимать конструк­тивные решения и успешно управлять риском. В торговле, однако, по­вторяют пагубные модели. Даже когда знают об этих моделях, трейдеры, похоже, не могут контролировать или изменять их. Они зафиксированы на шкале и не в состоянии найти ручку настройки.

ТРИГГЕРЫ

Прежде чем начать разбираться в том, как Джоан смогла собрать во­едино свои разбегающиеся личности, рассмотрим роль триггеров в из­менениях, происходящих среди этих личностей. Триггеры, как оказыва­ется, могут здорово мешать торговле.

Вспомним главу восьмую и опыт Алисы (сексуальное насилие). До­статочно было сработать нескольким триггерам, в том числе едва ощу­тимым, чтобы возвратить ее к мыслям, чувствам и импульсам, связан­ным с тем травмирующим событием. Когда я сам оказался участни­ком автомобильной катастрофы, то потом в состояние сильного вол­нения меня приводило множество триггеров: когда я сидел на месте пассажира, совершал правый поворот, замечал автомобили, прибли­жающиеся слева, и т.д.

Хотя сознание, как правило, консервативно и старается удерживать людей в рамках их обычных настроений, но сильные эмоциональные со­бытия, связанные со специфическими сигналами, могут вызывать ради­кальные изменения. Эти сигналы становятся триггерами для режимов восприятия, весьма отличающихся от нормы. Действительно, многие клиенты психотерапевтов — и многие трейдеры — признают, что их по­ведение не соответствует их обычной индивидуальности и это вызывает у них очень сильное беспокойство. Они признают, что до определенной степени теряют контроль над своей жизнью.

Одним из триггеров Джоан было элементарное чувство сытости по­сле обеда. В течение дня она была совершенно занята и не имела вре­мени на полноценный ланч. В результате ко времени возвращения до­мой испытывала весьма сильный голод. Наедалась от души и через не­которое время начинала чувствовать, что полна до краев. Это ощуще­ние напоминало Джоан о ее теле и вызывало чувства, которые она ис­пытывала после приступов обжорства. Хуже того, сытость связывалась с ощущениями, которые она испытывала в прошлом, когда набирала вес. Под воздействием этих ассоциаций Джоан немедленно начинала задумываться о своем поведении и ощущать себя жирной. Триггер сы­тости стал переключателем, активировавшим ее негативное отноше­ние к самой себе.

Плохая торговля нередко вызывается очень похожим образом. Трей­дер, пускающийся в импульсивное размещение ордеров, похож на трав­мированного человека, слишком преувеличенно реагирующего на раз­дражители. Некоторые из самых распространенных триггеров, вызыва­ющих изменения в торговле, связаны с вполне конкретными эмоцио­нальными состояниями. Рассмотрим проблемы, возникшие у конкрет­ных трейдеров.

• Трейдер А. понесла тяжелые убытки во время краха 1987 г., поте­ряв существенную часть своих активов. Теперь, когда рынок идет против нее, ее одолевает такой страх, что она не способна выдержать даже нор­мальное проседание. В результате выходит из позиций в самое неподхо­дящее время, сгорая от неудачи и стыда.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ДОЖДЕВИК В ШКАФУ 251 252 ПСИХОЛОГИЯ ТРЕЙДИНГА

• Трейдер Б. в детстве не пользовался популярностью, потому что ве­сил больше нормы и выглядел грузным. Да и потом не вызывал интереса у представительниц противоположного пола. Большую часть своей юно­сти и молодости ощущал себя скучным и никому не нужным. Теперь, став трейдером, он с трудом переносит скучные, вялые рынки, страдающие от недостатка волатильности. Он хронически переторговывает на этих рынках, раз за разом неся двусторонние убытки до тех пор, пока не бро­сит, — и пропускает начало неизбежного тренда.

• Трейдер В. в начале своей карьеры испытал радость большого вы­игрыша, когда удачно оседлал на серьезном развороте рынка акцию с сильным моментумом и по мере ее роста наращивал свою позицию. Теперь всякий раз, когда видит здоровый рост позиции, заново пережи­вает волнение первой победы и импульсивно увеличивает размер пози­ции. Это делает его уязвимым для неизбежных разворотов рынка, кото­рые происходят как раз тогда, когда он максимально использует заем­ные средства.

• Трейдер Г. находит, что чрезмерно эмоционально реагирует на по­вышенную волатильность рынка, даже если движение проходит в пред­сказанном ею направлении. Если, когда движение начинается, Г. еще не успела выйти на рынок, ее беспокойство оборачивается против нее самой в виде направленных на себя упреков в том, что «пропустила дви­жение». Это парализует ее, не позволяя открыть позицию с высокой ве­роятностью успеха на новом тренде, и заставляет воспринимать потен­циально выигрышную ситуацию как неудачу.

В этих и очень многих других случаях колебания рынка действуют как триггеры изменений в умах трейдеров. Это точно соответствует ис­следованиям по биологической обратной связи, проведенным Лоу и Ре­пиным, которые нашли, что даже опытные трейдеры испытывают по­вышенное возбуждение в ответ на изменения тренда и волатильности на рынках. Подобно Джоан, эти трейдеры могут большую часть дня функ­ционировать на высоком уровне, получая удовольствие от своей работы. Однако, как только активируется триггер, контроль над сознанием пере­ходит к другому «я», которое заставляет трейдера обрабатывать инфор­мацию о себе — и о рынках — совсем иначе.

В значительной степени иррациональное поведение в трейдинге можно объяснить подсознательной попыткой избежать этих разруши­тельных триггеров. Джоан, ограничивая себя в еде, пыталась избежать триггера, вызывавшего ощущение переедания. Я же, сидя на пассажир­ском сиденье в автомобиле, до боли напрягал мышцы, пытаясь защи­титься от ожидаемой аварии. Слишком ранняя продажа прибыльных сде­лок защищает от страха убытка, а импульсивное открытие позиций — от переживаний и упреков в свой адрес, если возможность оказывается упущенной. Люди подсознательно знают свои триггеры и боятся их. По­добно Джоан, трейдеры, чтобы избежать триггеров, готовы идти на лю­бые действия—даже способные принести им убытки. Для трейдера, ску­чающего на вялом рынке, даже возбуждение, связанное с возможностью двойного убытка, кажется предпочтительнее убийственного ощущения беспомощности, которое ассоциируется с чувствами неудачника.

Как трейдерам подавлять эти триггеры и связанные с ними поведен­ческие модели? Возможно, стоит заменить их альтернативными тригге­рами, инициирующими модели положительных действий. Почему бы не попробовать создать триггеры, запускающие корректирующие мо­дели, так, чтобы их можно было применять по необходимости?

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ДЖОАН

Эту стратегию я применил в отношении к Джоан.

— Давайте попробуем выполнить одно упражнение, — сказал я ей. — Оно может показаться немного странным, и вы, вероятно, почувствуете себя слегка не в своей тарелке.

Джоан нервно на меня посмотрела.

— Я хочу, чтобы вы пораньше начали учебную практику в психиа­трии, — заявил я. — Начнете работать со своим собственным пациен­том. Попробуете?

Джоан казалась совершенно сбитой с толку. Это еще больше усилило ее внимание.

— Слушайте очень внимательно. Я хочу, чтобы вы откинулись на спинку кресла и закрыли глаза. Дышите очень глубоко и медленно. Как следует расслабьтесь. А теперь попробуйте сформировать в уме об­раз вашего нового пациента. Ее имя — Джоан. Она выросла в преуспе­вающей семье, где получала похвалы за достижения в учебе и спорте. Когда же не слишком успевала и не получала похвал, ей становилось не­приятно. Поэтому вбила себе в голову, что должна быть совершенством. Должна быть лучшей студенткой; должна выглядеть прекрасно и обла­дать идеальным телом. Но, конечно, она не совершенство, и в этом скры­вается ловушка. Всякий раз, когда она не достигает совершенства, плохо о себе думает. Она стала очень категоричной в оценке себя. Если она не совершенна, значит, никуда не годится. Попытайтесь сосредоточиться на образе вашей пациентки, Джоан. Она так страдает в душе, желая по­лучить похвалу и одобрение. Так старается выглядеть правильно, делать

все правильно, чтобы получить эту похвалу. Вы можете представить ее себе?

Джоан явно испытывала дискомфорт. Казалось, она едва сдержива­ется, чтобы не заплакать.

— Да, — ответила она, и голос ее слегка дрогнул.

— Как она выглядит?

— Она маленькая. Маленькая девочка. Она лежит в своей кровати.

— Что она делает в кровати?

Джоан слегка улыбнулась.

— Она делает то же, что любила делать я. Держит плюшевого мишку и слушает песню. Колыбельную. Эту песню мне пела мама, когда меня что-то огорчало. Обнимала меня и укачивала, как будто я была совсем маленькой.

— Хорошо. Теперь попробуем усложнить картину. Попытайтесь соз­дать в уме образ взрослой Джоан, студентки медицинского вуза, буду­щего врача. Вообразите, как она выглядит в белом халате, со стетоско­пом на шее. Во время обхода она переходит от пациента к пациенту, оста­навливаясь, чтобы поговорить с каждым, помогая им почувствовать себя немного лучше. Вы сможете проиграть у себя в голове такой небольшой фильм, как если бы вы вставили кассету в видеомагнитофон, и посмо­треть, как она работает с людьми в больнице?

— Да, конечно, —Джоан немного оживилась.

— Пока не открывайте глаз. Мы нажмем кнопку паузы на видеомагни­тофоне и попробуем смешать образы. Джоан, студентка и будущий врач, должна будет войти в комнату к пациентке Джоан, маленькой девочке с мишкой, которая так старается быть совершенством. Вы можете уви­деть это в уме? И как доктор Джоан подходит к кровати больной Джоан? Вы входите в дверь, видите ее лежащей на кровати перед вами, с мишкой в руках... Что происходит перед вами?

Джоан казалась погруженной в фантазию.

— Она лежит в кровати со своим плюшевым мишкой. Она кажется та­кой маленькой, такой уязвимой. Не понимает, что происходит. Мамы ря­дом нет.

— А вы где находитесь в комнате?

— Я около кровати, опускаюсь около нее на колени. Тянусь к ней и беру ее за руку.

— Что вы говорите Маленькой Джоан?

— Что все будет хорошо. Я здесь, чтобы помочь тебе. Все будет в по­рядке. Я позабочусь о тебе.

— Вы говорите ей что-нибудь еще?

Голос Джоан сорвался, и слезы хлынули у нее из глаз.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Дата добавления: 2014-11-16