И управления имени К. Г. Разумовского 1 страница

Да святятся великие во время западного света. Горя бесконтрольно, они освещают небо вспышками своего сияния из глубины, доселе неведомой. Так много лиц и мест, что они покрывают небо в надежде подготовить путь, кото­рым мы должны пройти. Это идет прямо от сердца в чувствах, которые шепчут тебе о своей силе по вещательным диапазонам максимально громко и мощно. Живи, частица, ибо день настал. Ты видел путь, и он лежит здесь во всей своей славе с сиянием 8 завитке кукурузы. Как поймать частицу среди сума­тохи дня и как нам понять значение грядущего, если мы зажаты в каменной скорлупе? Это вопросы, которые разрушают твою душу и зажигают расплав западного неба. Отвергнутая сила ищет путь, лежащий глубоко внутри. Заму­руй воспоминания в цементе дня. У волнующей ночи жара больше, чем у хо­лодного дня.

Развей совсем нестойкий ледяной холод вокруг себя. Построй лестницу ко всему, что знаешь и что можешь увидеть в новом веке. Это только начало. Нам надо так много сделать, и все это перед тобой, поэтому разведи костер, чтобы возвращаться к нему и изливать поток слов и чувство облегчения, ко­торое живет здесь. Ты знаешь, что надо делать, это же ясно, и оно лежит пе­ред тобой, как ковер из медвежьей шкуры с мягким мехом перед очагом. Те­плота твоего ума растекается по твоему телу, создавая жар настолько силь­ный. что глубоко в тебе пылает огонь. Тлеющие угольки ждут со жгучим не­терпением. которое никогда не почувствовать и не услышать. Все тихо, но те­чение продолжается, и все хорошо. Ороси день созидателя особыми цветами один за другим. Счастливая радость может видеть грядущее.

Подписи не было, но я знал, кто прислал письмо. Но я не мог понять, за­чем его прислали. Те, кто знал меня, понимали, что я был последним че­ловеком, которого заинтересует то, «что можешь увидеть в новом веке». Больше всего я думал о своей семье, краткосрочных движениях фондового рынка и той журнальной статье или книжной главе, над которой в данный момент работал. Один из моих любимых девизов для наклейки на бампер гласит: «Забудь о мире во всем мире. Не забудь включить поворотник». Это в значительной степени отражает то, что я всегда думал о «новом веке».

Но вот строка: «Ороси день созидателя особыми цветами один за дру­гим» встревожила меня. Она звучала неправильно.

Одно из преимуществ работы в департаменте психиатрии состоит в том, что там полно людей, готовых высказать мнения о вещах, кото­рые кажутся неправильными. Поэтому я распечатал сообщение и пока­зал его нескольким коллегам. Мнение было единодушным: автор, веро­ятно, человек умный, возможно, творческий и, скорее всего, пережива­ющий психотический срыв.

В течение следующих нескольких дней на моем экране продол­жали появляться сообщения. У всех был тот же настрой и стиль. Они

были полны ярких образов и высокопарных выражений, пересыпан­ных предложениями, выходившими за границы действительности. Например:

Примечательно, что, когда я показывал распечатки людям, не имев­шим отношение к психиатрии, реакция была неоднозначной. Некоторые полагали, что автору нужна эмоциональная помощь. Другие просто счи­тали письма чепухой. «Удивительно, как много можно написать, не ска­зав ничего», — сказал один из них.

И все же я был убежден, что автор хочет что-то сказать. Сообщения были пронизаны общими темами: предвкушение будущего пути («Ты видел путь...»); сопоставление теплоты и холода; потребность оставить прошлое позади и обрести чувство силы. Кроме того, повторялись об­разы: вспышки света, прозрачные формы, морской прибой, небо. Это не было случайной подборкой слов или образов. Как человек-«Вулворт», автор сообщал что-то — и сообщал это мне.

Большинство моих коллег быстро посоветовали мне не отвечать на со­общения. Общее мнение сводилось к тому, что этого человека не стоит поощрять. Хотя никто не сказал прямо, но суть оценок сводилась к тому, что автор — сумасшедший. Кто знает, на что он способен? Не стоит его поощрять.

УМСТВЕННЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ

Наступили праздники, и психологическое консультирование текло вяло. Два студента уже отменили свои визиты. Это означало, что у меня будет время для эксперимента.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ТРАНС-ФОРМАЦИЯ МЫШЛЕНИЯ 231

плывающими мимо. В невыразимом предвкушении я питал надежду, что смогу раскопать с помощью этой техники какие-нибудь интересные идеи. Возможно, интуитивно распознаю будущий курс рынка или пойму смысл жизни.

Я сел за компьютер и начал индукцию; в наушниках у меня звучала «Музыка в двенадцати частях» Гласса. Чтобы войти в нужное состояние, закрываю глаза и пристально гляжу на темное поле зрения. И вот в тем­ноте замечаю область светлее, чем остальные. Очень часто, но не всегда, она находится ближе к одной стороне поля зрения. Тогда я сосредоточи­ваю внимание на свете и свожу вместе глаза (как будто глядя на что-то со­всем вблизи), пытаясь как бы расширить свет. В течение нескольких ми­нут все поле зрения светлеет, хотя мои глаза еще закрыты. В этот мо­мент глаза обычно закатываются, и иногда я замечаю быструю пульса­цию глазных яблок и век. Хотя бодрствую и нахожусь в полном созна­нии, но кажется, что пребываю в фазе быстрого сна. Открыв плаза, я, как правило, чувствую себя очень отстраненным от мира, удаленным от за­бот и проблем дня.

В эксперименте, однако, я, находясь в состоянии медитации, плани­ровал печатать, записывая поток вторгающихся мыслей. Я не знал, чего ожидать. Может ли печатание разрушить или изменить поток мыслей?

Когда эксперимент начался, я с удивлением осознал, как быстро ле­тали мои пальцы по клавиатуре, фиксируя внезапно пришедшие мысли. Я изо всех сил пытался не подвергать цензуре и не анализировать то, что печатал, полностью переключив внимание на свет. В какой-то мо­мент заметил быстро промелькнувший образ: детский рисунок, выпол­ненный в основных цветах. В левом верхнем углу сияло солнце, а верх­няя часть изображала синее небо. С правой стороны высовывалась рука, держащая лейку. Капли воды падали на ряд маргариток. Картина продер­жалась всего секунду и исчезла. Вскоре после этого я перестал печатать.

Открыв глаза, почувствовал свою обычную отрешенность, только на этот раз сильнее. Посмотрел на монитор и прочитал то, что напеча­тал. Холод пронизал меня. Никогда не писал я ничего подобного. Более того, не мог вспомнить, чтобы вообще печатал большую часть из этого. Одно предложение сразило меня наповал: «Ороси день созидателя осо­быми цветами, один за другим». Я знал, без тени сомнения, что фраза от­носилась к увиденной мной картине. Но это предложение не могло ро­диться в моем хорошо организованном уме.

Испытывая наполовину благоговение, наполовину недоверие, я вгля­дывался в экран. И вспомнил, как думал, что ни при каких обстоятель­ствах не смогу написать глупости в духе нью-эйдж, появившиеся на моем мониторе. Я невольно содрогнулся. Это было моим первым и самым силь-

В прошлом году я провел много таких экспериментов. Большинство из них касалось методов, позволяющих лучше определять и контролиро­вать проблемные поведенческие модели. Например, я всегда был скло­нен к приступам промедления. С тех пор как я мальчишкой подрабаты­вал доставкой газет, помню, что уклонялся от завершения задач. В боль­шинстве случаев эти задачи не были опасными или трудными. Это могли быть очень простые действия, скажем, звонок по телефону или выполне­ние поручения. Но я избегал их до тех пор, пока уклоняться далее стано­вилось невозможно. Последствия (по крайней мере, страх перед послед­ствиями) выводили меня из промедления.

В своих экспериментах я нашел, что мое промедление чрезвычайно зависело от состояния; т.е. когда я находился в определенном физиче­ском и эмоциональном состоянии, я был намного более склонен к про­медлению, чем в других случаях. Например, если замечал, что начинал тормозить и затем совершал ряд очень быстрых, напряженных и резких физических движений (например, боксируя с тенью), то довольно бы­стро входил в состояние возбуждения, в котором промедление, казалось, таяло. Кроме того, если я погружался в состояние глубокой медитации и успокаивал свои мысли, мне становилось легче браться за задачи и до­водить их до конца.

В тот день я собирался провести интересный эксперимент. Я давно заметил, что во время медитации на ум часто приходят случайные об­разы и фразы. То же происходило в первые мгновения после пробуж­дения от глубокого сна. Иногда вторжения принимали форму эмоци­онально нейтральных предложений типа «нужно повернуть в эту сто­рону». В другой раз это могли быть образы, такие как автомобиль, вре­зающийся в сугроб. Образы или предложения были неизменно мимо­летными, и я прогонял их из головы и возвращался к своим делам. В тот день, однако, я решил исследовать их более тщательно. И придумал для этого гениальный способ.

Я знал, что вторжения были самыми яркими, когда я погружался в глу­бокое состояние концентрации и расслабления. С наибольшим успехом этого состояния можно достичь, слушая музыку с часто повторяющимися фразами, как в ранних работах Филипа Гласса. В подобном состоянии я мог в прошлом давать себе гипнотические установки, используя тех­нику сведения рук вместе. Возможно, подумалось, я смогу использовать это состояние, чтобы делать иные внушения.

Моя идея состояла в том, чтобы, сидя за столом, погрузиться в состо­яние сосредоточенного расслабления. Когда случайная мысль или образ придут мне на ум, я зафиксирую их на компьютере. Печатаю быстро, по­этому решил, что сумею легко поспевать за шальными мыслями, про-

232 ПСИХОЛОГИЯ ТРЕЙДИНГА

ным осознанием того, что я не был цельной личностью с неделимыми умом и идентичностью.

СОСТАВЛЕНИЕ УМСТВЕННОГО ЛАНДШАФТА

Последующие личные эксперименты убедили меня в том, что люди обла­дают намного большими возможностями для изменения своего умствен­ного ландшафта, чем обычно осознают. Как писатель, я давно обнару­жил, что тексты, написанные в наиболее удачные творческие моменты, часто не имели совершенно никакого отношения к тому, что я собирался написать. Как будто скрытая муза дарила мне и мысли, и вдохновение. Когда это происходило, я глядел на хорошо написанный текст и думал: «Как же я вообще смог такое сотворить?»

К счастью, я печатаю довольно быстро и могу вводить свои мысли в компьютер почти так же быстро, как они появляются в моем уме. По­гружаясь в литературное творчество, я едва думаю о том, что собираюсь сказать. Идеи приходят, и я их фиксирую. В такие минуты нетрудно по­верить во множественность умов.

Однажды, однако, я решил проверить эту идею еще в одном экспери­менте. Сначала вошел в состояние глубокой сосредоточенности, погру­зившись в музыку Филипа Гласса. Как и раньше, сконцентрировал вни­мание на пятнах света, появившихся у меня в поле зрения после того, как я закрыл глаза. К тому времени я уже довольно хорошо научился вхо­дить в состояние покоя. Теперь, однако, решил продлить его. К своему удивлению, нашел, что если продолжать упражнение достаточно долго, то достигаешь не одного, а нескольких уровней второго дыхания. Каж­дый раз, когда испытывал соблазн закончить упражнение, я подталкивал себя еще дальше. В конечном счете растянул упражнение на несколько часов, оставаясь все это время в совершенно неподвижном, спокойном положении.

Результаты упражнения оказались во всех отношениях не менее впе­чатляющими, чем последствия приема любого психотропного препа­рата. После нескольких часов полной концентрации мои проприоцептив- ные чувства сильно изменились. Малейшее движение вдавливало меня во вращающееся кресло и дезориентировало, как если бы я летал вверх- вниз на американских горках. Я полностью утратил понимание того, в какую сторону обращен лицом. Когда наконец открыл глаза, привыч­ные предметы показались необыкновенно четкими по цвету и форме. Как будто часы уменьшенного сенсорного восприятия перекалибровали мои чувства, изменив мою чувствительность к нормальным раздражите­

лям примерно так же, как меняются вкусовые ощущения человека, долго лишенного пищи.

Находясь в таком сильно измененном и обостренном состоянии, я понял, как художники и поэты должны видеть мир. Часы, проведен­ные в полной темноте, почти полностью лишенные мысли и движения, сделали меня исключительно чувствительным к красоте обычных ве­щей в моей комнате: нюансам форм и оттенков, переплетению узоров на гобелене, изяществу теней, создаваемых лампами. Я чувствовал, что мог часами поглощать эту красоту. Каким-то шестым чувством также со­знавал, что реагировал на привычные предметы весьма необычным об­разом. Отчетливо понял, что мои будни были настолько заполнены раз­дражителями — разговорами, дорожными шумами, звуками телевизора, что я проводил большую часть своих дней в состоянии перегрузки, даже не замечая этого. Я походил на обжору, присосавшегося к буфету и погло­щающего каждый день так много, что он больше не в состоянии оценить тонкие различия в блюдах.

Моя рабочая гипотеза, которую я сейчас проверяю с помощью биоло­гической обратной связи, предполагает прямую корреляцию между ко­личеством времени, потраченного на эмпирическое упражнение, интен­сивностью опыта и готовностью к изменению, достигаемой в состоянии транса. Другими словами, более глубокие и продолжительные трансы приводят к более значительной когнитивной и сенсорной перекали- бровке, позволяя человеку легче изменять свой режим восприятия. По­сле длительного сенсорного воздержания я чувствовал, что простого аро­мата садового цветка будет достаточно, чтобы создать состояние усилен­ного восприятия, которое будет столь же эффективно, как серьезное вме­шательство во время сеанса психологического консультирования.

Мои недавние эксперименты, в которых температура лба использо­валась в качестве биологической обратной связи, позволяют предполо­жить, что требуется длительный период покоя и концентрации для до­стижения столь заметно измененного восприятия. Действительно, по­казатели биологической обратной связи начинают радикально отсту­пать от исходного уровня не раньше чем через 15-30 минут неподвиж­ности, и то при условии наличия некоторой практики. Опыт говорит мне о том, что нормальное состояние человеческого ума консервативно — относительно устойчиво к краткосрочным значительным изменениям. Это имеет смысл, потому что частые большие изменения, без сомнения, нарушали бы непрерывность повседневного мышления и поведения. Чтобы эффективно функционировать в окружающем мире и сохранять контроль над своими действиями, люди должны иметь относительно ста­бильное состояние ума.

Прилагая существенные усилия посредством медитации, биоло­гической обратной связи и т.п., люди могут преодолевать естествен­ные настройки ума и вызывать изменения, сопоставимые по величине с теми, которые происходят при травме. Это требует как времени, так и дисциплины и, следовательно, не встречается в суете повседневной жизни. Работа Чиксентмихайи, однако, настоятельно утверждает, что особо творческие люди, погружаясь в работу, действительно достигают сосредоточения и концентрации, сопоставимые с достигнутыми мною в упражнениях под Филипа Гласса. Если это так, то они развили у себя естественные средства для расширения границ своего ума и выработки новых способов восприятия и поведения. Тем самым смогли усилить свои эволюционные способности, преодолев обычные консервативные механизмы сознания.

И я задал себе вопрос: «А могут ли это делать трейдеры?»

ЭКСПЕРИМЕНТЫ В ТРЕЙДИНГЕ

Улучшив свою способность входить в измененное состояние, я перешел к следующей фазе эксперимента, которая заключалась в том, чтобы по­грузиться в мою обычную домашнюю работу перед дневной торговлей, когда я изучаю графики и индикаторы с целью формулирования гипотез. Я сознательно старался замечать все, но при этом избегать поспешных выводов об увиденном. (Должен сказать, что последнее было нелегко — модели, казалось, сами кидались на меня с необычной четкостью.) Зало­жив информацию и проведя несколько тестов, я решил спонтанно печа­тать все, что придет мне в голову о торговле предстоящего дня. Печатал быстро, не корректируя никакие идеи, и как будто готовил информацию для рядового читателя, снабжая текст советами о том, что делать в раз­личных ситуациях.

Как и в моем более раннем эксперименте, писалось легко и непри­нужденно. Пальцы буквально летали по клавиатуре. Я знал, что печатаю, но в то же время отстранился от процесса — будто наблюдал со стороны за тем, как мое тело печатает.

Прежде чем прочитать подготовленный мной синтез рыночной ин­формации, я еще более расширил эксперимент. Снова закрыл глаза и по­грузился в состояние сосредоточенности. На сей раз надел наушники, подключенные к компьютеру. Выделил написанный мною текст и, пол­ностью сосредоточившись, щелкнул по строчке «Живая речь» в меню программы Dragon Systems, которая синтезируемым голосом может чи­тать написанное. У голоса было немного резкое произношение со слабым

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ТРАНС-ФОРМАЦИЯ МЫШЛЕНИЯ 235 234 ПСИХОЛОГИЯ ТРЕЙДИНГА

британским акцентом. Он читал мне то, что я написал, а я поглощал все это, находясь в состоянии транса.

Слушая собственные слова, произносимые чужим голосом, я будто внимал мыслям опытного консультанта. В голову мне пришла жут­кая и абсурдная мысль о том, что это голос Всевышнего. Так или иначе, у меня возникло ощущение, что я слышу Истину:

Обширные покупки в пятницу не смогли преодолеть стену сопротивления в четверг, создав линию, против которой следует торговать. Ралли, которые не могут пробить линию, дают возможность шортить, минимумы пятницы для них наименьшая цель. Прорыв ниже минимума пятницы позволяет шор­тить на ралли. Резкое движение выше стены на росте TICK дает падения для покупки. Отсутствие ралли утром создаст слабость днем. Берегись дизъюнк­ции выпусков финансовых и промышленных ценных бумаг.

Слушая текст своего письма, я все более убеждался, что стиль его подобен странной описательной прозе из моего более раннего экспе­римента. Слова «берегись дизъюнкции» отнюдь не входили в мой обыч­ный лексикон, и не это я обычно подчеркиваю в своей торговле. Дей­ствительно, я отчетливо не знал, что существовала какая-то «дизъюнк­ция» между финансовыми акциями и более широким списком акций, составлявших промышленный индекс Доу-Джонса. Однако, когда я про­верил графики, стало ясно, что финансовые акции — особенно акции брокерских компаний — находились в нисходящем тренде, тогда как более широкие индексы оставались в узком боковом диапазоне. То, что я написал, казалось, готовило меня к развивавшейся на рынке теме, которая делала финансовые акции возможными предвестниками сле­дующего движения.

К лучшему или к худшему, но я почувствовал, что у меня есть страте­гия для начинающегося торгового дня. Я также испытывал чувство спо­койной уверенности, что было необычно для меня в торговле. Наблюде­ние за нисходящим прорывом финансовых акций, который ускользнул от моего притупленного внимания, убедило меня в том, что изменен­ный способ восприятия открыл новые методы обработки рыночных дан­ных.

Перед открытием рынка я снова вызвал у себя состояние спокойной расслабленности. Когда стартовали торги, мой ум был совершенно спо­коен. В течение первых минут объем был довольно невелик, а рынок от­носительно вялым. Я закрыл глаза, воспринимая ситуацию без попытки сделать выводы.

И тут это случилось.

Случайная мысль залетела мне в голову. Но это была не просто мысль и даже не моя мысль. В голове отчетливо раздался голос с резкими бри­танскими тонами, произнесший: «Займись дизъюнкцией». И все. Обыч­ная фраза, но для меня она прозвучала, будто прочитанная программой «Живая речь».

Я вернулся к монитору и заметил, что секторный индекс брокер­ских акций ($XBD) пошел вниз. Общий рынок слабел, TICK затухал, но Standard & Poor’s (S&P) все еще казался идущим вбок. Спокойно от­крыв сделку на короткой стороне, я никогда не был настолько уверен в прибыли, никогда не был настолько уверен в своей цели и стопах.

Несколько минут спустя я закрыл сделку с прибылью.

На минимумах пятницы.

Я не испытывал никакого чувства успеха или восторга. Эта сделка вообще не принесла никакого самоудовлетворения. Фактически меня сопровождало в высшей степени странное ощущение, что это вообще не я размещал сделку. Несомненно, ордер был размещен мной. Но кля­нусь: сделку проводил не я.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Ранее я упоминал идею Ари Киева о «торговле в зоне»: достижение пол­ного погружения в анализ рыночных данных и действие по результа­там. Изучение конкретных случаев невропатологами Оливером Саксом и B.C. Рамачандраном; обширные исследования расщепленного мозга; сходные черты опыта у мистиков в различные эры и культуры — все это убедило меня, что у людей действительно есть много зон — больше, чем люди обычно осознают.

Вы могли слышать (ошибочное) утверждение, что люди используют для мышления лишь небольшую часть мозга. Действительность немного сложнее. Средний человек обращается лишь к небольшой доле своего возможного сознания (как указывал Гурджиев, подобно тому, кто зани­мает одну комнату большого особняка, не зная о множестве других ро­скошных комнат). Творческие способности на любом поприще — будь то трейдинг, воспитание детей или психологическое консультирова­ние — возникают из способности увидеть мир по-новому, из тех других комнат. Знаю, что это кажется безнадежно мистическим, и вы знаете, как я ненавижу лексикон нью-эйдж. Но не могу отрицать вывод, сделанный Норретрандерсом: для меня есть нечто большее, чем я сам.

Я полагаю, что это передний край психологии трейдинга. Учась рас­ширять шкалу настройки вашего сознания, вы приобретаете потенци-

альные возможности для обработки рыночных данных новыми и выгод­ными способами. Как будет рассказано в следующей главе, в одном со­стоянии ума вы можете воспринимать и знать вещи, которые полностью ускользают от вас в другом. Все равно что имели бы несколько внутрен­них баз данных, но с ограниченным доступом к каждой. Развивая способ­ность транс-формировать свой умственный ландшафт, вы расширяете свой доступ и получаете возможность торговать, используя бсшее широ­кую информационную базу.

В духе исследований Эндрю Лоу и Дмитрия Репина, я полагаю, что биологическая обратная связь содержит существенный потенциал для развития трейдеров. Хотя традиционная психология (включая ббльшую часть этой книги) может формулировать важные гипотезы о торговом успехе, но только упорные исследования подтвердят или опровергнут эти гипотезы. Серьезное преимущество биологической обратной связи заключается в том, что она преобразует субъективные переменные — эмоциональность, концентрацию — в объективные параметры, которые могут быть подвергнуты статистической обработке. Биологическая об­ратная связь берет идеальный подсчет Гальтона и применяет его к лич­ному опыту.

Будут ли торговые центры будущего комплектоваться интегрирован­ными консолями для измерения пульса, электропроводности кожи, на­пряжения мышц и температуры тела? Будут ли трейдеры заниматься своим ремеслом, надевая на запястье браслеты для измерения пульса и артериального давления, как это делают профессиональные спор­тсмены? С учетом того что трейдинг—это спорт, требующий максималь­ного напряжения, можно ожидать появления все более сложных инстру­ментов для трейдера и также более сложного программного обеспечения и аппаратных средств для торговли. Погоня за прибылью может ускорить ваши самые высокие эволюционные устремления так, как не могла пред­видеть даже Айн Рэнд.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ДОЖДЕВИК В ШКАФУ

Восставшие демоны заменяют падших ангелов.

Хотя в нас есть нечто большее, чем мы привыкли считать, было бы ошиб­кой заключить, что человеческая натура бесконечно пластична. Я ис­кренне сомневаюсь, что любой человек мог бы чувствовать себя уверен­ным и успешным, если бы все, что он перепробовал, заканчивалось не­удачей. Череда злоупотреблений и пренебрежений не может вдруг усту­пить место чувству радости и удовлетворения. Новый опыт нельзя со­ткать из ничего. В конечном счете в упражнениях по самосовершенство­ванию мы активируем те стороны наших личностей, которые, являясь скрытыми от взора, тем не менее в некоторой форме уже существуют. Ис­пользуем нашу приведенную ранее метафору: чтобы решить проблему, психотерапевт находит слабые сигналы на шкале настройки сознания и систематически увеличивает их громкость. Возможно, мы не столько создаем новые частоты, сколько начинаем лучше принимать слабые сиг­налы, ждущие, чтобы мы их услышали.

В этой главе мы рассмотрим, как трейдеры могут улучшить прием ра­диоприемников своего ума, делая громче слабые, но ценные сигналы. Вместо того чтобы погрязнуть в программировании на любой данной ча­стоте, мы можем воспользоваться рукой, которая крутит ручку и меняет станции. Поразительно, сколько нового можно увидеть и почувствовать, оказавшись на новой отсечке шкалы настройки. Воистину наши знания являются функцией состояния нашего ума и тела.

ОСТАНОВКА ВО ВРЕМЯ УТРЕННЕЙ СУМАТОХИ

Мы опаздывали. Каждое утро я провожаю жену на работу и собираю на­ших детей — Девон и Макрэя — в школу. И разумеется, кажется, будто каждое утро нечто тайно пытается задержать нас. Девон не может найти

240 ПСИХОЛОГИЯ ТРЕЙДИНГА

ленту для волос; Макрэй теряет что-то важное, что хочет взять в школу. Все это время я умоляю, упрашиваю их и рву на себе волосы. Но так или иначе мы успеваем вовремя.

В тот день, однако, мы действительно опаздывали. Я подгонял детей, напоминая им через регулярные интервалы, что они должны закончить завтрак, расчесать волосы, надеть обувь и удостовериться, что домашняя работа уложена в рюкзаки. Покормив кошек и собрав свой ланч, я посмо­трел на часы. У нас оставалось всего несколько минут. Встревоженный, я издал свой обычный рев: «Вперед!». Девон и Макрэй скатились по лест­нице и покорно начали надевать пальто и башмаки, защищая себя от еще одного холодного слякотного сиракузского утра. Я сделал то же самое, протянув руку в шкаф за дождевиком.

Его там не было.

Я просмотрел ряд пальто, висевших в левой половине шкафа. Дожде­вика нет. Очень странно; я всегда убирал его туда. Открыл правую сто­рону шкафа. Дождевика нет. Времени совсем не осталось. Я начал все­рьез заводиться. Дети должны были попасть в школу, да и меня ждала утром важная встреча. Хуже того, мои ключи от машины были в кармане дождевика. Нет дождевика — нет автомобиля.

Теперь, уже быстрее, я вернулся клевой половине шкафа и пробежал гла­зами пиджаки и пальто. Проверяя их по одному, мой взгляд цепко переме­щался по содержимому шкафа. Никаких следов дождевика. Девон и Макрэй, казалось, почувствовали мою нарастающую истерию. Они необычно при­тихли, воздерживаясь от нормального для них утреннего препирательства.

Я взглянул на часы. Мы опаздывали.

На миг меня охватило смятение. Я почувствовал, как окаменели мышцы лба, в голове закружились мысли и стала нарастать паника. Как будто у меня в голове кричал чей-то голос: «Этого не может быть! Дожде­вик должен быть здесь». Я смутно осознавал, что моя реакция была чрез­мерной. На каком-то уровне знал, что мир не рухнет из-за нашего опоз­дания на несколько минут. Но это не имело значения: мое тело решило, что ситуация была чрезвычайной.

И тут я остановился.

Прежде это случалось всего несколько раз: внезапно, нередко в самом разгаре чрезвычайной ситуации, я становлюсь пугающе и неестественно спокойным. Фиксирую взгляд, замедляю дыхание, и бурлящие воды вне­запно успокаиваются. Это происходит совсем не постепенно; скорее как щелчок выключателем. Происходит автоматически. И это жутковато. Когда я останавливаюсь, то чувствую, что я — это не я.

Не помню, чтобы у меня было ощущение такой остановки в детстве или молодости. Оно стало появляться лишь после моих экспериментов

с музыкой Филипа Гласса и измененными состояниями. Кажется, я на­шел относительно новое место на своей шкале настройки.

ОСТАНОВКА ПО ПУТИ В НЬЮ-ЙОРК

Это был не первый раз, когда я так себя почувствовал. Несколько месяцев назад мы с Марджи отправились в короткий отпуск в Нью-Йорк. Как раз пересекли городскую границу Сиракуз, направляясь на юг по 81-й феде­ральной трассе, когда заметили, что едущий перед нами автомобиль стал смещаться вправо. Было очень раннее утро, и первым делом я подумал, что водитель заснул за рулем.

Именно это и случилось. Когда автомобиль коснулся обочины, води­тель, должно быть, проснулся и понял, что происходит. Он резко повер­нул машину влево, импульсивно пытаясь избежать съезда с дороги. Это было неправильно. Заднюю часть автомобиля понесло вперед, и он во­шел в занос. Водитель попытался погасить его, крутанув руль направо, но было слишком поздно. Автомобиль дико закрутился посреди шоссе. Никаких других машин я не видел.

Странно было наблюдать, как автомобиль, кренясь, выходит из-под контроля. Походило на кино, и я не чувствовал себя причастным к разво­рачивающимся событиям. Эта сцена впечаталась мне в память, что очень необычно, поскольку я редко думаю образами. Я не испытывал тревоги или озабоченности. Просто слегка притормозил, сохраняя достаточную дистанцию, чтобы не стать участником грядущей аварии.

Автомобиль, продолжая вращение против часовой стрелки, слетел с шоссе и закувыркался по пологому склону вдоль разделительной по­лосы. Наконец остановился, мягко опустившись на бок.

После того как мы съехали с дороги, я повернулся к Марджи. Она казалась обеспокоенной, но молчала. Я слышал приглушенные голоса из опрокинувшегося автомобиля. Положив руки на руль и сделав глубо­кий вдох, остановился.

Неестественно спокойным голосом — голосом, который вообще не был похож на мой, — я объяснил Марджи, что она должна оставаться в автомобиле и ждать помощи. А я схожу на место аварии.

Дата добавления: 2014-11-16