Отказ от основных принципов аборигенной политики в начале ХХв

4.1. Аграрно-административная реформа начала ХХв.

Начало ХХ в., как эпохи коренных перемен, для аборигенных народов Сибири пришлось на конец XIX в. Это было связано с появлением двух важнейших законодательных актов: закона от 23 мая 1896 г. «О главных основаниях поземельного устройства крестьян и инородцев, водворившихся на казенных землях губерний Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской» и «Положения о поземельном устройстве крестьян и инородцев, водворившихся в Алтайском округе на землях Кабинета Е. И. В.» от 31 мая 1899 г. Появлению этих законодательных актов предшествовала передача сибирских народов в 1880 г. из ведения земских исправников под контроль крестьянских начальников.

Первый закон распространялся, фактически, на все аборигенное население Сибири. Под действие второго закона подпадало сельское население юга Томской губернии и Алтайского Горного округа. Оба акта относились к русским крестьянам-старожилам и переселенцам, а также к оседлым и кочевым инородцам, одинаково решая вопрос о наделении землей обозначенных категорий населения.

Для судеб коренных народов Сибири особо важными оказались статьи 1 и 5 «Положения» 1896 г. В первой статье указывалось, что под землеустройство попадают инородцы, не принадлежащие «к числу бродячих», т. е. закон касался прежде всего самой многочисленной части аборигенов, составлявшей «кочевой разряд». Статья 5 утверждала за каждой мужской душой надел «не свыше 15 десятин»[49], т. е. земельные наделы государственных крестьян и инородцев уравнивались. Своеобразным продолжением «Положения» от 23 мая 1896 г. было «Положение» от 31 мая 1899 г., т. к. в нем появилась статья о том, что «получив поземельное устройство (надел в 15 дес. – Л. Ш.), кочевые инородцы при выдаче отводных записей (документов на пользование наделами – Л. Ш.) перечисляются в оседлые».

Таким образом, в ходе землеустроительных работ кочевые инородцы фактически неизбежно меняли свой разряд, несмотря на остававшееся в силе «Положение об инородцах» 1892 г., 26 статья которого утверждала строго добровольный характер смены разрядов сибирскими аборигенами. Перечисление в оседлый разряд автоматически влекло за собой изменение формы управления: уже в XIX в. у оседлых инородцев начался процесс ликвидации собственных особых органов самоуправления и причисления к крестьянским волостям, в результате чего они попадали под действие имперского законодательства о крестьянах.

Вот почему земельная реформа для аборигенного населения Сибири означала нечто большее, чем изменение их прав на землю. Она сливалась с административной и превращалась в аграрно-административную, вследствие проведения которой аборигены утрачивали не только свои земли, но и теряли собственные органы самоуправления, традицию судебных разбирательств на основе обычного права, отличную от крестьянской систему податных выплат и т. д.

Ни в одном из «Положений» не упоминался такой деликатный вопрос, как ликвидация «сословия инородцев». По-прежнему действовал неотмененный «Устав об управлении инородцев» 1822 года, что означало юридическое сохранение этого сословия. Однако все нововведения сибирские народы восприняли именно как упразднение их сословия. С проведением административно-земельной реформы они, по сути дела, лишались всех своих сословных «особых прав», в правовом отношении сливаясь с крестьянским сословием, чего они категорически не хотели. Таким образом завершалась унификация положения различных групп инородческого населения империи, а сибирские этносы полностью оказывались в сфере русификации.

К началу XX века администрации всех уровней убедились, что прямое давление на инородцев с целью их землеустройства и включения в систему общекрестьянского волостного управления приводила к совершено противоположным результатам. Аборигены только усиливали стремление всячески обособиться от окружавшего русского крестьянства, от которого значительная их часть, особенно относящаяся к разряду оседлых, в сущности, почти уже ничем не отличалось в хозяйственно-культурном и даже бытовом плане. Оседлые инородцы, среди которых уже с середины 50-х годов XIX века шли землеустроительные работы и в начале XX века продолжали традиционное пассивное сопротивление всеми апробированными способами: отказом давать рабочих и подводы для землеустроителей, несогласием с выделенными наделами, нежеланием избирать уполномоченных, сокрытием посемейных списков, бесконечными жалобами на ведущих межевание чиновников и так далее.

Вместе с тем, в самом начале XX века с включением в аграрную реформу кочевых инородцев наметились и новые, более жесткие приемы противостояния. Так, в августе 1900 года произошло «острое столкновение» при землеустроительных работах с населением Мало-Корюковской инородной управы (Томская губерния). Дело о сопротивлении инородцев разбиралось в Томском окружном суде, поскольку во время беспорядков подверглась опасности жизнь землемерных чиновников. В связи с этим заведующий землеустройством Алтайского округа возбудил в Томском губернском управлении ходатайства об учреждении особой полицейской стражи для охраны землеустроителей. С 1901 года в Томском уезде решением губернатора была учреждена конная стража, лишь под прикрытием которой удавалось провести необходимые землеустроительные работы.

Наиболее активное сопротивление начавшейся административно-аграрной реформе оказали те сибирские этносы, которым удалось, находясь уже в составе России, достаточно сконсолидироваться и при этом сохранить основной этнокультурный потенциал, чему способствовала их причисление к разряду кочевых инородцев: буряты, якуты, алтайцы, хакасы и т. д. Там развернулась самая настоящая борьба за сохранение собственных земель. Однако, несмотря на мощное сопротивление бурят в 1900-1903 годах у них была проведена земельная реформа, которая сопровождалась ликвидацией инородческого самоуправления — степных дум, и замена его на волостное управление. В ходе реформы части бурятской элиты благодаря встроенности в низовой административный аппарат империи и личным связям с местными властями удалось не только сохранить свои земли, но и скупить наделы у наиболее бедных соплеменников.

Сопротивление в Горном Алтае оказалось еще мощнее. В результате в Бийском уезде Томской губернии поземельному устроению в 1905-1906 годах подверглись только 3 из 5 инородных управ оседлых инородцев. На остальные 2, а также на 7 кочевых управ Северного Алтая, 7 дючин алтайских горных калмыков (алтай-кижи) и 2 чуйские волости (теленгиты) распространялось действие «Правил устройства кочевых инородцев Бийского уезда Томской губернии», введенных 12 мая 1904 года. Этим актом все землеустроительные работы в алтайских горах откладывались на неопределенный срок.

Процесс унификации землепользования и инородческого управления с крестьянским получил дополнительный толчок в связи с интенсификацией проводимых П.А. Столыпиным аграрных преобразований в Европейской России. Высочайше утвержденная Мемория Совета министров от 18 апреля 1906 года следующим образом характеризовала причину необходимости землеустройства Сибири: «В настоящее время одной из главнейших забот правительства является устройство безземельных и малоземельных крестьян Европейской России, и поэтому представляются особенно своевременными меры по скорейшему определению могущего быть им предоставленного земельного фонда»2. Такой колонизационный фонд для переселенцев могла предоставить Сибирь.

П.А. Столыпин, не отменяя «Устава об управлении инородцев» и зная о незавершенном землеустройстве Сибири, все же с 1908 года настаивал «на скорейшем переводе кочевых инородцев в разряд оседлых и реорганизации внутреннего управления и суда у оседлых и оседло живущих кочевых инородцев Томской губернии по типу крестьян».

К августу 1913 года в Томском губернском управлении скопилось 8 подобных директив МВД, и Общее присутствие неуклонно следовало указаниям министерства. При этом губернские власти осознавали, что только постоянным давлением на аборигенов они не смогут добиться их согласия на приписку к сельским обществам и волостям. В письме томского губернатора Н. Л. Гондатти от 16 января 1910 года П.А. Столыпину и в сообщении его преемника Е.Е. Извекова в Земский отдел от 9 июня 1910 года указывалось, что «инородцы никогда не дадут своего согласия на причисление к крестьянским обществам», а крестьяне «очень редко пожелают принять инородцев в свою среду»3. Прежде всего потому, что действия местных властей нарушали основной постулат «Устава», прекрасно известный аборигенам: исключительно добровольный характер перечисления из разряд в разряд и из разрядов в сословия. Не менее часто властями нарушались и установления законов о землеустройстве в Алтайском горном округе и четырех сибирских губерниях: в оседлый разряд переводили даже тех кочевых инородцев, у которых землеустройство еще не закончилось, и кем еще не были получены отводные записи.

Так, еще в октябре 1906 года в Каинском уезде Томской губернии не было ни одного инородческого селения, где было бы завершено поземельное устройство. В 1913 году Томское губернское управление по землеустройству Каинского уезда отмечало незаконченность такового как у инородцев, так и у старожилов. Между тем, уже с 1 января 1910 года все 7 инородных управ барабинских татар признавались более не существующими, а их население было распределено по сельским крестьянским обществам и волостям. Землеустройство и перевод кочевых инородцев в разряд оседлых в Кузнецком уезде томской губернии проходило в 1908 – 1912 годах. Однако выдача необходимых документов завершилась только в 1915 году.

Таким образом, проведение административной реформы часто опережало земельную, что прямо нарушало действующее законодательство и являлось отражением того факта, что ликвидация инородческого самоуправления технически была более простым и быстрым мероприятием, чем проведение землеустройства и наделение землей каждой ревизской души. Эти нарушения становились поводом для многочисленных обращений аборигенов как в губернское управление, так и в центральные органы власти, вплоть до Сената. По подсчетам Л.М. Дамешека, к 1913 году в Крестьянское отделение Тобольской губернии поступило 31 ходатайство, Томской — 57, Енисейской —2. Разумеется, это не все вообще жалобы, так как многие просто не сохранились4. Принудительный перевод кочевых инородцев в разряд оседлых с введением у них крестьянского волостного управления, тем более до завершения землеустройства и выдачи отводных записей, являлся прямым нарушением закона. Но под давлением МВД и лично П.А. Столыпина крестьянские начальники и губернские правления провели административную реорганизацию кочевых инородцев достаточно быстро, не особенно считаясь ни с их сопротивлением, ни с законодательством.

В итоге было сломлено и сопротивление аборигенов Горного Алтая: 28 января 1911 года общим решением Министров Императорского Двора, Внутренних дел и Главноуправляющего земледелием и землеустройством были упразднены «Правила» от 12 мая 1904 года. В результате стремительного землеустройства, которое часто имело лишь формальный характер, с 1 января 1913 года упразднялись 5 управ кочевых инородцев Северного Алтая. В Южном Алтае землеустроительные работы и административные реформы совершились не менее стремительно. Неприкосновенные еще в 1913 году 6 оставшихся дючин и 2 чуйские волости к концу 1914 года были полностью упразднены.

Временно сохранявшие свои посты и функции зайсаны и иные должностные лица, часть которых не только сохранила, но и увеличила свои земельные наделы, все чаще привлекались для выполнения поручений, присущих волостным и сельским старостам. Аграрно-административная реформа вызвала всеобщую панику, глухое возмущение. Как писал Л.П. Потапов, основываясь на рассказах очевидцев, «алтайцы целыми селениями бежали вглубь гор… многие перешли границу Монголии»5.

Вскоре стали сказываться последствия реформирования инородческой жизни. Весной 1913 года жители Богоякского аула Менщиковской волости (бывшая Тунужская управа барабинских татар), по донесению Департамента полиции в МВД, «на почве религиозных воззрений Вайсовской секты произвели беспорядки, оказали сопротивление местным властям при требовании последних уплатить числящийся за ними недоимок». В ходе разбирательства выяснилось, что к психологическому стрессу, вызванному нововведениями, добавилось ухудшающееся экономическое положение аборигенных жителей. До причисления к Менщиковской волости аборигены несли оклад в 65 рублей в год, имея 22 годных работника, то есть подушная подать не достигала 3-х рублей. С 1910 года бугояковцы были обложены наравне с крестьянами и обязаны были выплачивать 80 рублей в год при сохранении прежнего числа ревизских душ. Кроме того, им вменялась гоньбовая повинность. В результате выросли недоимки, а растущая напряженность в конце концов вылилось в прямое неподчинение властям6.

Несмотря на это, к 1915 году кочевые инородцы Томской губернии, кроме Нарымского края, были переведены в разряд оседлых. Всего было ликвидировано 82 инородные управы и землеустроено почти 35 тыс. инородцев. Соответственно, органы самоуправления стали такими же, как у крестьян, так как в результате реформирования образовались смешанные русско-аборигенные административные единицы, и окончательно утверждался территориальный принцип административного устройства сибирских народов. При этом новые административные образования часто меняли прежние названия, из этнической карты Сибири вместе с названиями прежних инородных управ исчезали дорусские этнонимы.

Аграрно-административные преобразования на юге Енисейской губернии (Хакасия), начавшиеся в 1908 году, оказались не менее драматичными. При поземельном устройстве Кизильской степной думы кызыльцы подняли «бунт». На место выезжал губернатор Крафт и распорядился публично выпороть недовольных7. Общее переустройство местного тюркоязычного населения завершилось в 1913 году: в Ачинском уезде появилась смешанная русско-аборигенная Кизильская волость, а в Минусинском уезде вместо Качинской инородной управы была создана Абаканская волость, а Азскизскую степную думу сменила Азскизская волость.

Хотя административно-землеустроительная реформа в Сибири была проведена в короткие сроки, ее последствия сказывались в аборигенном обществе и доставляли немало хлопот властям, вплоть до краха Российской империи. Сибирские народы так и не смирились с потерей основных сословно-инородческих прав, которые позволяли им нейтрализовать внешнее «размывающее» воздействие со стороны русской крестьянской культуры и сохранять свою этническую специфику.

Показательно, что официально «Устав об управлении инородцев» М.М. Сперанского так и не отменили. Он продолжал действовать на севере Тобольской губернии (Березовский и Сургутский уезды), Томской (Нарымский край), Енисейской, в Киринском уезде Иркутской губернии, в Охотском, Анадырском, Гижигинском, Петропавловском уездах Камчатской области, хотя там и велись работы по выделению переселенческих участков. У сибирских народов и после реформирования их самоуправления и аграрной реформы сохранялись определенные законом сословные права, но фактически кроме освобождения от военной службы да сословного наименования, лишенного уже своего правового смысла, в социально-экономическом и юридическом положении они мало отличались от крестьян. Но и тут государство предприняло логический шаг по пути полного слияния сельского населения империи: осенью 1916 года, ссылаясь на военное время, правительство распорядилось мобилизовать сибирских инородцев для направления на тыловые работы8.

С ростом численности переселенцев и усложнения их этнического состава в сибирском обществе начинается переосмысление термина «инородец». Он получает оценочное толкование уничижительного, пренебрежительного характера, прежде всего, в среде новопоселенцев. Оказавшись в непривычной природно-климатической обстановке, в состоянии психологической неуверенности, испытывая лишения и даже подчас разочарования на новом месте жительства, многие переселенцы не имели опыта широких межэтнических и межконфессиональных контактов либо он был негативным. Поэтому в их сознании заострялось внимание на том, что отличало их от сибирских обывателей, даже от русских старожилов, и конечно, оказавшись по соседству с аборигенами, необычным воспринимался их образ жизни, облик, язык, культура. Не случайно к 1916 году в крестьянских и, прежде всего, переселенческих волостях образовалась целая сеть отделений Союза Михаила Архангела, что было непривычно для старожильческой Сибири и что не могло не тревожить уездные и губернские власти. Тогда-то и произошло окончательное переосмысление слова «инородец»: оно перестало употребляться в сословном значении. Термин сделался синонимом понятия «нерусский», причем не только применительно к сибиркам народам.

В результате проведенной реформы и последовавших за ней событий общероссийского значения изменилось отношение сибирских народов к существующей власти. По-прежнему у них сохранялось стремление возвратить утраченное сословные положение в полном объеме и соответственно создавалась почва для политизации аборигенного общества. Обида аборигенов на государство усугублялась еще и тем. что они хранили убеждение в обязанности власти всемерно опекать и защищать их. Постепенно в аборигенной среде накапливалось не только раздражение, но и разочарование существующим порядком. Однако государство по-прежнему воспринимало их как верноподданных, не понимая, какие глубинные процессы протекали в аборигенных сибирских социумах.

4.2. Выборы в Государственную Думу и сибирские народы.

Между тем, если общероссийские беспорядки 1900-х годов и даже потрясения 1905-1907 годов в инородческой среде внешне отразились слабо9, так как все силы аборигенное общество тратило на защиту своих земельных и сословных прав, то к выборам в Государственную думу сибирские народы отнеслись внимательно и ответственно. В этом сказался давний и весьма успешный опыт «мирного» отстаивания сословных интересов сугубо законными способами, а также еще сохранявшийся некоторый пиетет перед высшей властью, призванной заботится об инородцах. Именно подготовка к выборам и их проведение повсеместно и серьезно повлияли на дальнейшее формирование аборигенного политического сознания.

«Правила о применении Положения о выборах в Государственную думу от губерний Тобольской, Томской, Иркутской и Енисейской» от 20 октября 1905 года предполагали участие сибирских инородцев, кроме относившихся к бродячему разряду, в выборной кампании на правах, аналогичных крестьянским. Уездные съезды уполномоченных от волостей и инородных управ (степных дум) избирали выборщиков на губернский съезд из общего числа уполномоченных соответственно от крестьянских и инородческих волостей. При этом оседлые инородцы, как и крестьяне, на уездных съездах были представлены двумя уполномоченными от инородных управ; кочевые — только одним. «Правила» особо оговаривали, что уполномоченные избираются «тем же порядком, каким выбираются головы и выборные в инородных управах»10. Так же определялось число депутатов от разных губерний: Тобольскую губернию должны были переставлять 4 депутата, Томскую — 6, Енисейскую и Иркутскую — по 2.

Вообще инородцы уже давно были знакомы с выборной практикой, законодательно введенной «Уставом об управлении инородцев» (1822). С конца XVIII века ими выбирались все должностные лица, с 1880 года даже в тех управах и степных думах, где по традиции удерживалась наследственная власть, была введена поправка о выборности глав самоуправления на 3 года. У коренных жителей Сибири участие в выборных кампаниях не создавало проблем. Процедура была хорошо отработана и определялась развитием общероссийской политической культуры.

Тем не менее, сибирские аборигены отреагировали на выборы в Первую Государственную думу далеко не единообразно. Существовали и отдельные люди, и целые управы, связавшие с Думой надежды на изменение к лучшему в своем положении. С другой стороны, имелись и такие, которые пребывали в полной отстраненности от выборной кампании. В силу ряда обстоятельств выборы в Первую государственную думу в Сибири затянулись. Поэтому после ее роспуска и назначении выборов во Вторую Государственную думу не доведенная до конца предыдущая выборная кампания влилась в последующую, существенно ее ускорив. Тем не менее, часть инородцев, например, Кузнецкого и Томского уездов Томской губернии все же сумела не только выдвинуть волостных уполномоченных, но и выборщиков на губернский съезд по выборам депутатов Первой Государственной думы. Среди 6-ти депутатов от Томской губернии в работе первого представительного органа Российской империи участвовал инородец Егор Степанович Ерлин, причисленный к Шуйской инородной управе Кузнецкого уезда11.

Депутатом Второй Государственной думы Томский губернский съезд выборщиков 13 мая 1907 года избрал инородца Комляшской инородной управы Д.М. Тобокова. Несмотря на скорый роспуск этого представительного органа, вторичное избрание на уровне губернии представителя аборигенного этноса демонстрировало, с одной стороны, осознанное желание сибирских народов участвовать в политической жизни страны, с другой, зрелость сибирского общества, считавшего коренные народы Сибири своей составной частью. В формировании такой позиции, безусловно, значительную роль сыграли сибирские областники, и прежде всего, Г.Н. Потанин, которому удалось привлечь внимание различных слоев сибирского общества к инородческим проблемам. Не случайно, что именно в Томской губернии столь активно проявилась политическая активность аборигенных народов.

Изменение Закона о выборах, последовавшее за разгонов Второй Государственной думы 3 июня 1907 года, повлияло на сословный состав выборщиков на губернских съездах последующих выборов. В этот период переселенческое движение достигло своего пика, размывая старожильческие волости и образуя новые. Уже по переписи 1897 года все аборигенное население Сибири составляло 870 536 человек, в то время как пришлое 4 889 633 человека. За время столыпинской аграрной реформы последнее еще увеличилось примерно на 4 млн. человек. Административная реформа, фактически ликвидировавшая кочевой разряд инородцев, также способствовала осложнению условий для продвижения ими своих депутатов. Тем не менее, они участвовали в выборах и в Третью, и в Четвертую Государственные думы, приобретая опыт политической деятельности и расширяя свой политический кругозор.

4.3. Этнополитическое состояние аборигенного общества в начале ХХв.

Сибирские материалы начала XX века наглядно иллюстрируют тенденцию этнополитического развития аборигенного населения. К этому времени оно разделилось на два этнически массива: тех, у кого интенсивно протекали консолидационные процессы, и тех, кто уже культурно и ментально вошел в живой организм русского этноса Сибири. Параллельно бытовал и такой феномен, когда одна и та же этническая общность испытывала сильное и примерно равное влияние двух разнонаправленных этнических процессов: внутриэтническую консолидацию и русификацию. Русифицированные аборигены, а это могли быть и уже достаточно обозначенные общности как «карымы» Забайкалья — потомки русско-бурятских и русско-тунгусских браков, или часть камчадалов Камчатки — безболезненно перетекали в русско-сибирский субэтнос. Одновременно шли процессы «объякучивания» части эвенков-тунгусов, эвенов-ламутов, юкагиров, коряков; «обурячивания» некоторых групп тунгусов Прибайкалья и Забайкалья; включения в состав чукчей отдельных групп коряков и эскимосов и т. д.

У принявшего ислам тюркоязычного населения Тобольской и Томской губерний в начале XX века завершился начавшийся в XVIII веке процесс наложения конфессионального и этнического самосознания. Окончательно утвердилась ментальная установка тобольских, барабинских и томских татар на ислам, как основной этнический признак, а религия стала рассматриваться ими как символ национального начала. В итоге этноним «татарин» полностью слился со словом «мусульманин» и стал его синонимом. В октябре 1917 года в г. Томске состоялся первый Сибирский областной мусульманский съезд. В докладе З.С. Гайсина ислам был назван «основным национальным признаком татар». Поэтому мусульмане России, и в частности Сибири, несмотря на сохранившиеся этнографические различия и разнообразия языков, могут мыслить себя, как «особая нация, определяемая двумя факторами — принадлежностью к исламу и мусульманским сознанием»12. Дальнейшее этнокультурное и этнополитическое развитие татар-мусульман Сибири проходило в рамках общероссийского мусульманского движения, в обширном мире исламского влияния.

Сложение большинства сибирских этносов во многом определялось не только сохранением этнокультурных традиций, но и наличием собственных территорий, которые определялись губернскими и уездными границами. Именно губернская граница разделила родственных северных якутов и долган, а уездная — шорцев и хакасов. Аборигенное общество активно использовало элементы имперского инородческого управления для формирования своих собственных национальных интересов.

Это проявилось еще в начале XX века, когда в 1905 году взбудораженное последствиями аграрно-административной реформы бурятское общество провело несколько съездов. В январе 1905 года состоялся съезд бурят Забайкалья и Иркутской губернии, на котором обсуждались последствия преобразований 1900-1903 годов; в апреле прошел съезд бурят в Чите, на котором ставились вопросы о создании национальных органов самоуправления, об открытии школ на бурятском языке и т. д.; 22 августа вновь собрались буряты Иркутской губернии. На основании разработанных этим съездом документов 1-2 ноября того же года в Аскизе собрался «инородческий сход» хакасов. Результатом его работы стал «проект нового Степного земского положения», в котором, по аналогии с бурятским, были изложены основные принципы управления инородцами, предлагаемые ими самим. В 1906 году в Якутске был создан «Союз якутов».

Во всех документах съездов аборигенных народов Сибири присутствовали переосмысленные статьи «Устава об управлении инородцев»: требования о воссоздании инородческого управления, которое теперь мыслилось как национальное; возвращение изъятых во время реформы земель; непосредственное подчинение губернским властям, минуя уездные органы и т. д. По сути, права сословия, определенные в свое время российской властью, были переориентированы в требования права этноса, то есть из сословных трансформированы в национальные. Это было связано с тем, что изначально инородческое сословие в Сибири совпадало с этническими общностями. Подобные документы, принятые сибирским инородцами на своих съездах, еще раз убеждают не только в хорошем знании ими «Устава», но и свидетельствуют о том, насколько прочно он вошел в аборигенную жизнь. По сути, «Устав» сформировал политическую культуру сибирских народов, а их политическое развитие проходило в рамках российской государственности, определялось ею и, соответственно, трансформировалось, когда в России происходили преобразования.

В это же время, в 1904 году, в Гором Алтае часть населения приняла новую религию — бурханизм, в которой дошаманские культы сочетались с элементами джунгарского ламаизма и с историческими преданиями, и который содержал в себе яркие мессианские и милленаристские идеи. Причины появления бурханизма кроются как в сложной социально-политической ситуации начала XX века, так и в особенностях этнической консолидации алтай-кижи (алтайцев). В процессе их исторического развития произошло наложение этнической и конфессиональной принадлежности. Но в отличие от татар-мусульман, их религия имела эндогенный характер. По сути, бурханизм выражал в религиозной форме этническое сознание этноса алтай-кижи.

После разгона молившихся 21 июня 1904 года произошел арест «пророка» и еще 36-ти человек. В мае 1906 года в Бийске состоялась выездная сессия Томского окружного суда. В ходе судебного разбирательства подсудимые были признаны невиновными, а бурханизм глубоко закрепился в этническом сознании и образе жизни алтайцев13. Бурханиское движение было ступенькой к формированию политического сознания алтайцев. Он послужил основой для выработки их собственно политических идей, что особенно ярко проявилось после Февральской революции в деятельности Алтайской Горной думы, в период существования которой (и аналогичной ей структур у других сибирских народов), инородческое, то есть в своих истоках сословное, самоуправление реализовывалось как национальное самоопределение.

После Февральской революции национальный вопрос, четко означившийся в общественно-политической жизни Сибири, мог предполагать несколько вариантов национального самоопределения. Варианты эти в сибирских условиях во многом определялись долгой практикой взаимоотношений власти и коренных народов.

С этой точки зрения не случайно в бурятской, алтайской, хакасской, якутской программах национального строительства содержались многие переосмысленные в новых условиях положения «Устава об управления инородцев» М.М. Сперанского и Г.С. Батенькова: инородческое (национальное) самоуправление, этническая обособленность населенных пунктов, неотъемлемое право на свои земли и т. д. Эти требования формулировались национальной элитой, которая также была подготовлена в рамках развития миссионерского дела и русификации аборигенов.

Не вызывает сомнения, что «Устав» 1822 г. опередил свое время и являлся источником идей и для модернизации административного устройства России (Сибири) с учетом ее этнической специфики. Он содержал в себе начало вероятного будущего национального самоопределения как в виде национально-территориальных автономий этносов, компактно и обособлено проживавших от русского населения, так и создавал условия для экстерриториальных — культурно-национальных автономий. В последнем случае, проживая чересполосно с русскими, сибирские народы сохраняли бы свои органы самоуправления, которые решали бы текущие дела и следовали своему образу жизни.

Стресс, разочарование, пережитые сибирскими народами в ходе землеустроительной и административной реформ П.А. Столыпина и их последствия, несомненно, сказались в последующие годы в отношении их к революции, Гражданской войне, социалистическому строительству.

Вопросы и задания

1. Определите законодательную базу реформирования аборигенного общества в начале ХХв. Соотнесите ее с «Уставом об управлении инородцев». Какие статьи «Устава» нарушались в ходе реализации Столыпинской реформы?

2. Почему слом инородческого управления приходится на начало ХХв.? Определите причины этого процесса.

3. Как сибирские аборигены воспринимали свои сословные права в начале ХХ? Чем объясняется такая трансформация?

4. Почему «борьба за землю» стала восприниматься, как стремление сохранить свои национальные права?

5. Охарактеризуйте отношение аборигенов к выборам в Государственную Думу.

6. Определите роль конфессионального фактора в процессе сложения сибирских народов. Приведите примеры.

7. Покажите процесс «перетекания» сословных прав в национальные. Какие варианты возможного национального самоопределения содержались в «Уставе об управлении инородцев»?

8. Приведите примеры начало процесса национального самоопределения сибирских народов в начале ХХв. Выявите их основу.

Дата добавления: 2014-11-18