Текстовый анализ” Р. Барта. 2 страница

Постструктурализм - в основном французское направление мысли: его главные представители - Ролан Барт, Мишель Фуко, Жак Деррида, Жан Бодрийар, Юлия Кристева.

Рубеж, отделяющий структурализм от постструктурализма, - события весны и лета 1968 года. Этот период характеризуется обострением чувствительности интеллектуала к социальным противоречиям. Падает престиж науки, не сумевшей ни предсказать, ни объяснить социальные катаклизмы.

Одной из главных задач постструктурализма становится критика западноевропейской метафизики с ее логоцентризмом, обнаружение за всеми культурными продуктами и мыслительными схемами языка власти и власти языка. Логоцентризму, основанному на идее бытия как присутствия, данности, смысла, единства, полноты, в постструктурализме противопоставлены идеи различия и множественности. Наиболее последовательно и ярко эта разновидность постструктурализма представлена у Деррида. Для того чтобы "перехитрить" метафизику, приходится нарушать междисциплинарные перегородки и политические запреты, выходя на уровень тела, действия, языка в его особом аспекте. Задача метода деконструкции заключается в том, чтобы показать в тексте значимость внесистемных, маргинальных элементов. Само обилие закавыченных понятий в предыдущей цитате ясно показывает последовательное стремление постструктурализма к обновлению не только методов и объектов исследования, но и самого метаязыка. В научной обиход вводятся слова и понятия, существовавшие до этого лишь в обыденной речи, но при этом им придается новый смысл, дополняющий и одновременно ограничивающий прежний.

Термин введен в употребление в 1910-е годы, но в качестве философской категории и характеристики мировоззрения получил широкое признание благодаря книге «Состояние Постмодерна» (1979) французского философа Ж.-Ф. Лиотара.

Состояние утраты ценностных ориентиров воспринимается теоретиками постмодернизма позитивно. «Вечные ценности» — это тоталитарные и паранойяльные идеи-фикс, которые препятствуют творческой реализации. Истинный идеал постмодернистов — это хаос, именуемый Делезом хаосмосом, первоначальное состояние неупорядоченности, состояние нескованных возможностей. В мире царствует два начала шизоидное начало творческого становления и паранойяльное начало удушающего порядка. При этом постмодернисты утверждают идею «смерти автора», вслед за Фуко и Бартом..

Любое подобие порядка нуждается в немедленной деконструкции — освобождении смысла, путем инверсии базовых идеологических понятий, которыми проникнута вся культура. Основным теоретиком деконструктивизма считается Деррида.

59. Коммуникативная парадигма в современной философии.

Феномен коммуникации, всегда занимал умы ученых: существуют исследования на различных уровнях: на психологическом уровне (Бодалев, Леонтьев, Ломов), на социально-психологическом (Андреева, Донцов, Хараш, 1978), так и на социально - философском уровне (Ю. Хабермас, Н. Луман, Апель К. О., М. Хайдегер). Вместе с тем эти разработки дают пищу для размышления, в каком направлении должны двигаться исследователи коммуникаций в современном обществе, и являются предпосылкой для возникновения коммуникативной теории, а глобальные процессы, происходящие на сегодняшний день в области массовой коммуникации, также являются предпосылкой возникновения новых научных идей, которые, в целом, по мнению современных социологов, говорят о «коммуникативной революции».

В этом же ключе, звучат новые парадигмы современных исследователей о роли коммуникаций в современном обществе в русле новых тенденций формирования коммуникативного пространства.

Одна из главных примет современного общества, которая обуславливает развитие коммуникативной теории его глобальная информатизация. Более того, научно-технический прогресс не только создал предпосылки для глобального распространения массовых информационных средств связи как принципиально нового типа коммуникационных структур и процессов, но и дал импульс для развития новой академической дисциплины («коммуникологии», «коммуникативистики»).

В ХХ веке в числе первых К. Ясперс. В коммуникации видел путь к подлинно человеческому существованию и придавал значение, что свод его трудов – «философия коммуникации».. Экзистенциальная коммуникация.

Что касается изучения и систематизации данных знаний зарубежными специалистами, то для трудов, в частности, американских исследователей коммуникативных процессов характерен ряд таких особенностей, как абсолютизация роли технических средств связи в развитии всех информационных процессов, преувеличение достижений информационной революции, а также некоторое преклонение перед могуществом нового информационного капитала. Например, предположение, что именно технологические средства массовой информации являются определяющим фактором в процессе формирования сознания, психологии людей, их политического сознания и общественного мнения и при этом задают направления развития культуры, принадлежит канадскому исследователю Г. М. Маклюэну, переосмыслившему существовавшие к середине уходящего века подходы и взгляды на изучаемый вопрос. В своих рассуждениях он исходил из утверждения, что «средства есть сообщение», в связи, с чем с точки зрения развития коммуникаций выделил в истории цивилизации, следующие основополагающие этапы:

- первобытный, этап дописьменной культуры, во время которого существовали лишь устные формы передачи информации, зрительно-слуховые формы восприятия и понимания мира, воплощенные в фольклоре и мифологии (в условиях естественного и коллективного образа жизни). Им были присущи устность передачи информации и многомерность ее восприятия в пространстве, непосредственность, возможность одновременного участия всех желающих, а также иррационализм и неразвитость мышления.

- "эра гутенберговой галактики" — этап письменно-печатной культуры, которому была свойственна книжная форма общения (основанная на тенденции дидактизма, индивидуализма и национализма), сводившая восприятие мира к абстрактным условно-печатным знакам;

- современный этап, на котором первостепенными стали возрождение и развитие естественного визуально-слухового восприятия мира, происходящие в условиях замещения книжно-печатных языков радиотелевизионными средствами массовой коммуникации на новой электронно-индустриальной основе. Сила электронных визуально-слуховых средств связи, по мнению автора, способна в корне изменить ход исторического развития, судьбу человечества и оказать определяющее влияние на все стороны жизни людей».

Исследования сущности коммуникации, проблем формирования и развития науки о коммуникации, предметом изучения которой становятся ее структура (категория структура предполагает - совокупность устойчивых связей между элементами системы, обеспечивающих его целостность), функции, типологии, средств, способов коммуникации, предполагают рассматривать коммуникацию как процесс конструирования социокультурной реальности, как производительную силу общества. По Луману «коммуникации лежат в основании любого общества». В совокупности все элементы коммуникации составляют коммуникативную сферу. Коммуникативная сфера понимается как социально обусловленная область коммуникативной деятельности человека, имеющая свои функции, определяемые коммуникативными потребностями - необходимостью сообщить или получить некоторую информацию.

В связи с тенденциями информационно – коммуникативной революции идет выдвижение на первый план коммуникации, как производительной силы общества. Изначально термин «коммуникация» появляется в научной литературе в начале XX века, в настоящее время он понимается в следующей интерпретации:

- как средство связи объектов материального и духовного мира,

- как процесс передачи эмоционального и интеллектуального содержания;

- как информационный аспект в процессе общения:

- передача информации от человека к человеку,

- передача и обмен информацией в обществе с целью воздействия на него.

аудитории на особенности их передачи» «Социология массовой коммуникации. Библ. Fiske» (1990).

Проблемы взаимодействия на социально – философском уровне, достижение взаимопонимания в ходе межличностных коммуникаций («консенсуса»), были одними из приоритетных направлений социологической мысли Ю. Хабермаса. Эти проблемы межличностного общения и взаимопонимания занимают одно из важных мест в его фундаментальной теории «коммуникативного действия»: «Учрежденные в обществе основы межличностного понимания определяют исходящую из интеракции ребенка с окружающими его лицами формацию сверх-Я; от нее опять-таки зависит то, как выглядят формы внутрипсихического понимания, как может сталкиваться Я с реальностью внешней и своей собственной, внутренней природы. Это, с одной стороны, означает смену парадигмы в теории действия от целенаправленного к коммуникативному действию; с другой - смену стратегии при попытке реконструировать современное понятие рациональности, ставшее возможным с децентрализацией миропонимания. Не познание и предоставление в распоряжение объективированной природы, взятые для себя, являются феноменом, подлежащим экспликации, а интерсубъективность возможного понимания - как на межличностном, так и на внутрипсихическом уровне. При этом коммуникативно действующие вращаются в среде естественного языка, употребляют культурно-переданные интерпретации и одновременно обращаются к чему-то объективному, общему для них социальному и соответственно к субъективному миру.

Языкознание, или, иначе говоря, элементы языковой системы, наполняют собой вербальную систему коммуникации, структурными элементами которой являются, во-первых, слово, затем «язык» - «сообщение» - «текст» - «контекст» - «дискурс».

О философски релевантных языковых аспектах феномена языка, о «языковой компетентности», без чего немыслима коммуникация, современник Ю. Хабермаса Апель пишет: «С полным правом можно сказать, что, несмотря на вавилонское смешение языков разных школ, направлений и дисциплин в современной философии - а может быть, благодаря ему? - язык стал общим (а иногда и единственным) предметом устремлений почти для всех школ и дисциплин. К этому можно добавить, что теперь, по прошествии 150 лет с тех пор, как были сформулированы программные установки В. фон Гумбольдта, и отчасти благодаря их реализации, даже эмпирическая наука о языке начинает методически обращаться к философски релевантным аспектам феномена языка - к "синтаксису", "семантике" и "прагматике", "коммуникаций", а также и к антропологическим предпосылкам "языковой компетентности". В связи с методическими подходами новой лингвистики почти все гуманитарные науки начинают открывать языковые аспекты своего предмета или заново переоткрывать свои методологические основания (к примеру, такие науки, как "психология языка" или "психолингвистика", "социология языка" или "социолингвистика", "антропология языка" или "металингвистика", "герменевтика языка" или "семантика текста" и т.д.)».

Видя специфику понимания природы языка в истории философии, где основные парадигмы восходят к античности, Апель говорит: «… Вместе с разумом раскрывается и язык и речь центральный момент этого открытия заключается в единстве и самотождественности разума, в противоположность которому различие языков выступает в качестве разнообразия имен (:) или знаков».

По данному вопросу, современник Апеля Ю. Хабермас считает что отличительной особенностью общества является «языковая интеракция»: «Интеракция [символически опосредованное коммуникативное действие], причем именно языковая, а не трудовая деятельность обеспечивает качественное своеобразие общества; более того, язык и есть само общество, а социальная деятельность есть деятельность понимания. Регулируя коммуникацию, язык является идеальным средством разрешения противоречий между всеобщим и единичным, он «своеобразно трансформирует» психические процессы (ощущения, потребности, желания) в структуры языковой интерсубъективности, а потребности и чувства в «нормативные ожидания». Тем самым язык приобретает у Хабермаса некий трансцендентальный характер, является наиболее действенным орудием общественных преобразований, регулирует коммуникацию».

Таким образом, Ю. Хабермас дает оценку роли и значения языка для нового уровня коммуникаций, он пишет, что «Общение между людьми создает новую реальность новый дискурс. - Хабермас доказывает, что - язык не может быть сведен к поведению, так как не существует наблюдаемых критериев идентичности смыслов, возникающих в лингвистическом сообществе. Идентичность смыслов, доказывает Хабермас, достигается не через одинаковые реакции, а через ожидание реакции, в которой партнеры по беседе соглашаются на интерсубъективность ожиданий поведения».

Говоря об идентичности смыслов в лингвистическом сообществе Хабермас прав, когда дает высокую оценку значению языка, для развития человека, он пишет о роли языка «открывающего перед человеком новые возможности для рефлексивного мышления, для нового уровня коммуникации, для более глубоких отношений между людьми».

Теория коммуникативно-языкового взаимодействия имеет свое продолжение в работах Т. ван Дейка, где разработана когнитивная теория употребления языка о сложном процессе взаимосвязи между когнитивными системами (концептуальными) и условиями успешности речевых актов: «В качестве одного из главных компонентов общей теории коммуникативно-языкового взаимодействия выступает когнитивная теория употребления языка. … Когнитивная теория прагматики этого типа особенно должна стремиться к прояснению характера связей между различными когнитивными (концептуальными) системами и условиями успешности речевых актов в конкретных ситуациях. … Восприятие высказываний как определенных речевых актов основывается на сложном процессе, включающем использование различных видов информации. Однако анализ … должен быть представлен в терминах знания, имеющего более общий характер: понимание неизбежно базируется на более общих концептах, категориях, правилах и стратегиях.

Это общее «знание» не является аморфным, оно организовано в концептуальные системы. Их можно описать в терминах фреймов. Фреймы не являются произвольно выделяемыми «кусками» знания. Во–первых, они являются единицами организованными «вокруг» некоторого концепта. Но в противоположность простому набору ассоциаций эти единицы содержат основную, типическую и потенциально возможную информацию, которая ассоциирована с тем или иным концептом. … Именно концептуальные фреймы (можно назвать их «сценариями») определенным образом организуют наше поведение и позволяют правильно их интерпретировать поведение других людей, что проявляется, в частности, в таких формах поведения, как расчеты чеками или покупки товаров в магазинах. … За решение вопроса о том, выполнены ли необходимые условия приемлемости речевого акта, ответственно наше знание мира организованное в сознании в виде фреймов».

Наивысшее выражение «речевых актов» достигается в дискурсе, который в контексте нашего исследования лучше назвать «коммуникативный дискурс». Истоки данного понятия лежат в направлении - «критический анализ дискурса». Это направление поставило ряд вопросов, интенсивная работа над которыми ведется различными научно - исследовательскими центрами [Ч. Филмор, П. Вундерлих, М. Хэллидей, Т. А. ван Дейк, Ю. В. Караулов, Н. Д. Арутюнова, В. В. Петров и др.] и особое место в этой теории занимает понятие дискурса (лат. discursus «рассуждение»).

В работе «Критическая теория и прагматический вызов» внимание исследователей теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса акцентируется на общие стандарты рациональной коммуникации в человеческом дискурсе: «Одно из главных концептуальных понятий этой теории – универсальная прагматика, позволяющая установить наиболее общие стандарты рациональной коммуникации в человеческом дискурсе. Хабермас выделяет три основных формы дискурса, или ценностные сферы, которые постепенно становятся автономными в ходе исторической рационализации: теоретическую/ научную, моральную/ практическую и экспрессивную/ эстетическую. Коммуникация в каждой из этих форм вращается вокруг конкретной ценности: теоретический дискурс ведется по поводу истинности наших высказываний, практический дискурс связан со справедливостью наших поступков, а эстетический дискурс выявляет искренность наших чувств. Универсальная прагматика возможна потому, что любой коммуникативный акт, стремящийся достичь понимания, содержит в себе социальные стандарты, которым должны соответствовать результаты коммуникации. Ситуация полностью соответствующая этим стандартам, называется «идеальная речевая ситуация. Можно выделить следующие процедурные правила, необходимые для достижения коммуникативной рациональности: 1. Идеальная речевая ситуация предоставляет каждому индивиду возможность принять участие в дискурсе и обосновать свою точку зрения. 2. Она свободна от насилия, господства и силовой игры – всех чисто инструментальных и стратегических мотивов. 3. Она дифференцирует когнитивные, нормативные и экспрессивные ценностные высказывания, содержащиеся в нашей речи, и обосновывает их только с помощью рациональной аргументации. 4. Она делает свободно достигнутый консенсус с единственным основанием для формирования и обоснования демократической политики. 5. Она оставляет рациональное обоснованное соглашение открытым для пересмотра в свете дальнейшего обсуждения».

Исследование проблем взаимоотношения языка, дискурса и власти привели Т. ван Дейка к развитию понятия прагматической макроструктуры и позволили ему рассматривать вопросы обработки языка уже не только с позиций психологии и искусственного интеллекта, но и с учетом таких социальных факторов, как мнения, установки коммуниканта, их социальный статус, этническая принадлежность.

В основе публикуемых работ ван Дейка заложена идея относительно когнитивных механизмов обработки дискурса: «… Трактовка понятия дискурса значительно менялась. … Если в 60 – 70-е годы дискурс понимался как связанная последовательность предложений или речевых актов, то с позиций современных подходов дискурс это сложное коммуникативное явление, кроме текста, еще и экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата), необходимые для понимания текста. Возникает вопрос: из каких элементов состоит когнитивная модель обработки дискурса? Т. ван Дейк, как и многие исследователи, выделяют два основных аспекта в когнитивном анализе процесса обработки дискурса – структуры представлений знаний и способы его концептуальной организации. В отличие от «ментальных моделей» Джонсона-Лэрда», «фреймов» Минского, «сценариев» Шенка и Абельсона ван Дейк выделяет в качестве основного типа репрезентации знаний «модель ситуации». Его аргументация …Ситуационная модель строится вокруг схемы модели, состоящий из ограниченного числа категорий, которые используются для интерпретации ситуаций, эти схемы наполняются конкретной информацией в различных коммуникативных актах. … Только на основе моделей мы можем определить истинность или ложность тех или иных фрагментов текста, установить их корефентность и выявить связность на локальном и глобальном уровнях».

Хабермас: «Именно коммуникативный дискурс, создает то пространство свободы, в котором индивиды на основе согласия способны влиять на ход исторического процесса, быть его реальными субъектами».

Программная работа Хабермаса «Теория коммуникативного действия» задумана как основание широкомасштабной теории общества. При всей новизне и грандиозности поставленных в ней задач (а это стремление по-новому осмыслить теорию общественной рационализации М. Вебера, прояснить основные понятия этики, теории языка и деятельности, понятие разума) данное произведение Хабермаса лежит в русле критической философии, противостоящей традиции апологетической. Она берет свое начало у Канта, а в социальной философии XX в. находит свое воплощение в критической теории Франкфуртской школы, представителем «второго поколения» которой является Юрген Хабермас. Теория коммуникативного действия — это, бесспорно, продолжение проекта критической теории общества, которая в работах ее творцов — М. Хоркхаймера и Т. Адорно приобрела пессимистическую окраску. Но в отличие от своих предшественников автор не разделяет их пессимистического диагноза современности, противопоставляя ему мотив Просвещения и видя в трудностях классического Просвещения не симптом его обреченности, а скорее необходимость его обновления путем пересмотра классического понятия рациональности, которое, будучи последовательно воплощенным в теоретических построениях, приводит к антиномиям.

В отличие от старой критической теории, пытающейся объяснить только конформное поведение индивидов, теория коммуникативного действия акцентирует внимание на тех ресурсах жизненного мира, которые способствуют самоопределению индивида. Хоркхаймер и Адорно рассматривали в качестве движущих сил истории не коллективы индивидов, а функциональные императивы, на которые коллективы реагируют только механически. Эмпирическое поведение индивидов и групп реконструировалось при этом исходя из имманентной необходимости воспроизводства системы принуждения. Здесь субъект — орган выполнения чужой воли, что противоречит самому понятию субъекта как инициирующей стороны действия. Старая критическая теория выступает как теория осуществленного господства, разрушенной природы и безостаточно покоренной властью общественной сферы. Это, несомненно, своеобразная философия истории, так как история в ней предстает не как сумма случайных событий, она подчинена негативной телеологии, это направленная связь катастроф. Создатели критической теории Хоркхаймер и Адорно экстраполировали ситуацию, современную ее возникновению, на весь исторический процесс, подобно тому, как Маркс сделал капитализм ключом к анализу предкапиталистических формаций.

Хабермас в своей версии критической теории общества пытался дать позитивное обоснование того общественного идеала (включавшего свободное от господства хозяйство, интегральную natura naturalis, симбиотическое отношение к природе, открытость в политике, который в критической теории Хоркхаймера и Адорно выступал как антитеза обреченной действительности. При этом он уделил особое внимание следующему обстоятельству: чтобы достичь этого, необходимо миновать переход с критических позиций на апологические, идеологически заангажированные. Хабермас исходил из необходимости систематической критики идеологии, рассматривая ее изживание как регулятивную идею коммуникативного дискурса, что способствовало бы приближению общества к идеалу самопонимания. Такая теория общества, в основе которой лежит формально-прагматический дискурс, является оптимистической версией критической теории. Подход Хабермаса основан на рассмотрении социального взаимодействия как нередуцируемого аспекта человеческой практики. Такое взаимодействие является символически опосредованным и составляет специфическую область коммуникативной деятельности, которая не может быть сведена к действительности инструментальной.

Отсюда новое понятие рациональности, которое выходит за пределы понятия целерационалыюсти М. Вебера, хотя, бесспорно, рациональная реконструкция коммуникативного действия, осуществленная Ю. Хабермасом, тоже предполагает процессы рационализации. Как отмечает К.-О. Апель, для теории коммуникативного действия характерно не столько расширение понятия рациональности действия в смысле коммуникативной рациональности, сколько новая оценка соотношения рационального понимания и ценностей. С одной стороны, теория коммуникативного действия в своей формально-прагматической основе — это не нормативно нейтральная теория, так как она исходит из примата коммуникативного действия по отношению к инструментальному действию и стратегической целерациональности. Здесь веберский постулат свободы от ценностей заменяется внутренней взаимосвязью рационального понимания и ценностей. Хабермас вводит новое понятие объективности понимания и герменевтически опосредованной социальной науки, которое отлично от веберовского естественнонаучно ориентированного понятия объективности (так как процесс понимания относится не к связи субъекта и объекта, а к отношению субъектов друг с другом в ходе процесса коммуникации). Но, с другой стороны, как указывает К.-О. Апель, такое понятие рациональности отнюдь не бесспорно, и в самой «Теории коммуникативного действия» можно найти положения, позволяющие сделать иной вывод. Трудность однозначной экспликации понимания коммуникативной рациональности как отличительной от стратегической (а значит, и инструментальной) рациональности состоит в том, что Хабермас принципиально не различает конкретного эмпирического понимания и философской теории такого понимания — теории коммуникативного действия. Хотя следует отметить, что такое различение в смысле выявления априорных условий понимания знаменовало бы собой отход от формально-прагматической позиции и переход на позицию трансцендентально-прагматическую» что и предлагает К.-О. Апель.

Тем не менее, очевидно, что «Теория коммуникативного действия» Хабермаса вывела дискуссию о природе рациональности и проблеме рационализации, о ее противоречиях на новый уровень, акцентировав внимание на то, что рациональное возникает и развивается именно в сфере коммуникации и что процессы, происходящие в этой сфере, являются определяющими факторами общественного развития. Именно коммуникативный дискурс, по мнению Хабермаса, создает то пространство свободы, в котором индивиды на основе согласия способны влиять на ход исторического процесса, быть его реальными субъектами. На этом выводе основаны исторический оптимизм и вера в Просвещение, и разум, который реабилитируется критической теорией, воплощенной в «Теории коммуникативного действия». Своим оптимистическим настроем эта теория разительно отличается от ранней критической теории Хоркхаймера и Адорно.

= Диалогический персонализм Мартина Бубера. Бытие как диалог между Богом и человеком, человеком и миром. В диалоге с Ты человек обретает своё Я, подлинная жизнь совершается во встрече, встреча с миром в Боге преодолевает отчуждённость человека от мира, дарит ему чувство вселенского дома.

= Диалоговедение М. М. Бахтина. Быть – значит общаться диалогически.

60. Новейшие тенденции в развитии современной философской рациональности. Понятия пост-постмодерна и пост-постмодернизма.

Несмотря на дискуссионность вопроса о рациональности, который становится одним из центральных в современной философии, большинство исследователей согласны с тем, что в истории культуры сложились три основных исторических типа рациональности — классическая, господствовавшая в период от античности до середины XIX века, неклассическая, возникшая в середине XIX века и доминировавшая до середины XX века, и постнеклассическая, формирующаяся в последние десятилетия XX века. Смена исторических типов рациональности обусловлена радикальными сдвигами в самих основаниях культуры, что всегда сопровождается пересмотром ее основополагающих установок и отказом от некоторых из них. Нет сомнений, что развитие современной цивилизации имеет кризисный характер, порождая сомнения в возможностях человека переустроить мир на разумных основаниях. Однако вряд ли уместно говорить о кризисе рациональности как таковой, скорее речь может идти о кризисе тех ее исторических типов, принципы которых не соответствуют реалиям нашего времени и не способствуют решению жизненно важных проблем.

Новая рациональность формируется в конце XX века. Предпосылками являются этнографические и социо-культурные исследования, а также положения о неустойчивости и неравновесности окружающего мира. Для нее характерна идея Конструктивного Хаоса, порождающего многообразные человеческие миры, каждый из которых функционирует с неким “региональным” законом. С другой стороны, сторонники новой рациональности отражают ситуацию интеграции наук, что предполагает плюрализацию подходов, ломку иерархических структур познания, распадение рациональности на несоизмеримые типы с одновременным существованием различных идеалов разума. Черты неклассичности современной философии — это, скорее, симптомы особого переходного этапа в познании, в философии, в культуре с дрейфом методов из одной области в другую, но и с возникновением целого слоя общей проблематики. С точки зрения новой рациональности требование беспредпосылочности, непредвзятости научного познания невыполнимо. Так, события социальной жизни относятся сразу ко всем трем временным измерениям. Даже предрассудок понимается ныне как форма культурно-исторического наследия. Таким образом в новой рациональности происходит возврат к проблеме смысла бытия, а его культурно-исторический фон определяется метафорическим и аллегорическим живым обыденным языком. Все это делает невозможным построение “совершенно правильной”, универсальной, рациональной картины мира и истории общества. Критикой Разума должна заняться Культура, а идеалом культуры объявляется то ее мыслимое состояние, в котором свободное творчество индивида полагается высшей ценностью, далее если это творчество нарушает какие бы то ни было каноны и установления. Здесь как бы манифестируется разочарование современного мышления в безусловных ориентирах культурной истории и склонность к мозаическому и плюралистическому видению мира и места человека в нем.

Переход от классического к неклассическому, а затем к постнеклассическому типу рациональности произведен от перехода к новому статусу бытия. Множество его аспектов обобщается, рефлексируется в современной философии, в том числе и в концепциях онтологического конструирования. Ее логическая проекция — логика оперирования с бытием. Современный тип рациональности требует, чтобы феномен времени в различного рода рассуждениях был проработан, промыслен, “связан” с мыслью. М. Хайдеггер не зря подчеркивал приоритет времени бытия человека, жизненного времени перед физическим временем. Существует и проблема соотношения различных горизонтов времени. По И. Канту, время является внутренней формой человеческой чувственности, по К. Марксу — количественной мерой движения, в том числе и деятельности человека, по Эйнштейну — формой отношений между физическими объектами, по А. Бергсону — творческим порывом (в первую очередь, всего живого), по М. Хайдеггеру — горизонтом человеческого бытия, по П. Сорокину — функциональной системной характеристикой, по А. Прайору — конструктом, который непременно должен найти свое логически-операторное выражение. И в этих определениях никто не ошибался — каждый по-своему прав. Проблема в том, чтобы согласовать различные концепции времени на путях преодоления разобщенности рационального, деятельностного и человекоцентристского подходов.

Дата добавления: 2014-11-20