Часть 2 2 страница

Для того чтобы позволить этому – естественному состоянию – случиться, нам необходимо вернуться. Это завершенный цикл. Мы были в изначальном, первобытном состоянии бытия. Однажды мы должны вернуться. Не то чтобы мы действительно пошли обратно, но мы должны прекращать все наши достижения с помощью всей мудрости, которую приобрели. Чтобы создавать все это, человеку было необходимо бороться против природы. Дикарю было необходимо развивать этот интеллект и работать так, как он работал. Все созданное нами – результат этого интеллекта, результат мышления. Глупо отмахиваться от этого и говорить, что все это чепуха. Время нельзя повернуть вспять. Но отдельному человеку необходимо понимать, как он функционирует, и класть конец этой миллионнолетней подоплеке. Эта подоплека придет к концу, когда вы остановитесь. И тогда вы придете в то первобытное состояние без примитивизма, без животного инстинкта, и это – ваше естественное состояние бытия.

Поиск всегда бывает в терминах завтрашнего дня: бесполезность методов и техник. Структура мышления и привязанности. Ви́дение – это окончание

У. Г. Кришнамурти: Понимаете ли вы абсурдность поиска? Поиск чего? Поиск всегда бывает в терминах завтрашнего дня. Мы ищем время; мы разыскиваем завтрашний день. Поскольку это не горит сегодня, мы познаем завтра.

Пол: И этот разрыв, как вы говорите, нужно заполнять системами.

У. Г.: Да, системами. Время – это система, разве нет? А мышление – это время. Этот поиск, сэр, продолжался сорок лет.

Пол: А можете ли вы с определенностью сказать, что все эти сорок лет были истрачены впустую?

У. Г.: Из‑за этого времени, из‑за всего этого занятия поиском.

Пол: Но все, что вы увидели и с чем соприкоснулись, возможно, каким‑то образом связано с тем, что вы сделали за эти сорок лет?

У. Г.: Нет. Моя прошлая жизнь, моя борьба, мои открытия бесполезны для кого‑то другого.

Пол: Так что, они ничего не стоят?

У. Г.: Ничего. Никто ничему не научится из того, как я жил и работал. Так что моя биография вообще не имеет никакой ценности ни для кого. Глупо исследовать чье бы то ни было прошлое.

Пол: В определенном смысле кажется интересным исследовать прошлое, чтобы выяснять, где и как развивались определенные мысли и действия, почему человек таков, каков он сегодня. Это то, что делают психоаналитики.

У. Г.: Допустим, я говорю вам, что весь этот психоанализ – чушь.

Пол: Да, он кажется чушью, поскольку в некоторых отношениях..

У. Г.: Да, возможно, он будет помогать больному человеку. Я не знаю. Но все психологические теории вообще несостоятельны.

Пол: Потому что то, что они извлекают из подоплеки, выражается в терминах так называемого сознания…

У. Г.: Но интересно ли вам выяснять самому? Я хочу выяснять сам. Поэтому я проверил все психологические теории. От всех них нет никакого толку, равно как от всех религиозных утверждений всех религиозных учителей. Но каким образом выяснять самому? Мне хочется знать самому. Вы знаете, необходимо именно это – горение. Мне приходится выяснять самому; мой вопрос был таков: есть ли в этом вообще что‑то? Быть может, Будда – обманщик, быть может, Иисус – обманщик… и все религиозные учителя. Все они слишком далеки от меня: мы не знаем никого, кто живет здесь. Здесь мы слушаем Дж. Кришнамурти – 800 человек приходят и слушают его. Если вы спросите их, 800 человек дадут 800 разных вариантов того, что там происходит. Слушают ли они одного и того же человека? Мы слушаем самих себя. Так что этот вопрос всегда меня волновал. Эти люди вокруг меня – обманщики. Они повторяют все то же самое, что любой мог бы прочитать в книге, говоря людям, что это их опыт. Да, мы все переживаем опыт. Он становится нашим – знание становится нашим. Так что постепенно, завтра, в следующей жизни, я выясню, я достигну… это меня вообще не интересует. Поэтому если вы не можете это мне дать, если никто не может это мне дать, нет никакой внешней силы, способной это делать, что я буду делать? Вы видите затруднение? Я должен выяснять сам.

Пол: Но для этого я должен быть готов потерять все.

У. Г.: (смеется) Что тут терять? Скажите мне. Если заглянуть внутрь вас, что там терять? Вы не уходите из своего дома, оставляя свои 75 акров земли. Даже если так, вы несете себя с собой, куда бы ни шли. Вы можете уйти и провести сорок лет в пещере в Гималаях, вы может оставить свое имущество, жену и детей, как сделал я, но куда бы вы ни шли, вы будете нести с собой самого себя. Вы понимаете? Так какой цели это служит? Это не служит никакой цели.

Понимаете, когда все это вопрошание приходит к концу, оно начинает жить. У живого тела тоже есть возможность выражать себя, осознавать то. Вы не знаете это живое качество жизни из‑за вашего вопрошания за вопрошанием, из‑за желания понять.

Пол: Я знаю, что на самом деле не знаю...

У. Г.: У вас не было шанса.

Пол: У меня не было шанса.

У. Г.: Эти американцы! Если вы бросаете курить, это не означает, что ваши шансы сколько‑либо лучше. Теперь, шутки в сторону, вы можете курить. Я не буду возражать.

Пол: Вы знаете что? Я все еще смотрю на тот вопрос, который мы недавно обсуждали. Понимаете, несколько лет назад я действительно попал в переплет. Ситуация в моей семье и моей жизни была действительно ужасной. И она была ужасной потому что я пытался следовать доктрине. Была доктрина, была моя профессиональная работа, и было старание все это объединять. Это было невозможно, и моя жизнь была полна конфликтов и непрерывной войны.

В то время я слушал беседу Дж. Кришнамурти о мыслителе и его мыслях и о том, что мир мыслей подобен этому сомнительному миру Так сказать, в своих мыслях человек считает себя лучше животных. Это не так. И это как‑то на меня влияло, поскольку тогда я видел претензию на единство, иллюзию, за которой я гнался. Доктрина, семья, работа и все то – они были на одном и том же уровне. Я не был вне этого.

Возможно, не полностью, и не раз и навсегда… но я изменился. Вчера вы говорили, что наша жизнь – неразбериха и страдание. Теперь я не чувствую, что моя жизнь – страдание.

У. Г.: То, что я говорил, не было отражением вашей жизни. Это было общее утверждение.

Пол: Хорошо, это общее утверждение. Но я имею в виду вот что: можно видеть притязания, которые у нас есть, и то притязание не было вне поля идей. И с этим осознанием неразбериха закончилась – не полностью, но в огромной степени. Поэтому имело место изменение.

У. Г.: Я на самом деле не знаю, что вы пытаетесь сказать.

Пол: Я хочу сказать вот что. Вчера вы говорили, что ты либо видишь это, либо не видишь. И из того, что я пережил в своей жизни...

У. Г.: Это постепенно, это…

Пол: Нет. Но я не знаю, что значит видеть полностью. Может быть что‑то, что я не вижу. Но я увидел, что мы меньше страдаем, когда ясно видим свои жизни, когда распознаём свои притязания. Конфликт может прекращаться.

У. Г.: Тогда в чем проблема? Что вы хотите искать дальше? Почему вас беспокоит то, что я вчера говорил?

Пол: Это не противоречит тому, что вы вчера говорили.

У. Г.: Ладно, я скажу вам. Ты видишь или ты не видишь. Это утверждение. И вы хотите применить его к конкретной ситуации.

Пол: Не совсем так. Я не вижу.

У. Г.: Не видите что?

Пол: Не вижу, что вы говорили.

У. Г.: Что не видите?

Пол: Может быть, я пытаюсь видеть что‑то еще, что‑то в моем теперешнем состоянии.

У. Г.: Поскольку вам кажется, что если бы вы были способны навести какой‑то порядок в своем образе жизни, видя все больше и больше того, что вы хотите видеть, это сделает его совершенным? Превратит в идеальный?

Пол: В каком‑то смысле да; но я также знаю, что это невозможно сделать.

У. Г.: Да. Понимаете, это способ; посредством этого видения вы все больше и больше способны создавать совершенные отношения – совершенное понимание между вами, вещами и людьми вокруг вас. Правильно?

Пол: Да. Вы очень хорошо это сказали. Но теперь, послушав вас, я остановился, поскольку осознаю, что в этом направлении не может быть никакого прогресса. Но был лучший или менее глупый образ жизни.

У. Г.: Где та лучшая жизнь?

Пол: Потому что раньше были конфликты...

У. Г.: Ладно, раньше моя жизнь была неразберихой, а теперь она чудесная.

Пол: Она не чудесная…

У. Г.: Ладно, тогда почему вы все еще ищете чего‑то большего? Это то, что я пытаюсь сказать: почему вы думаете, что есть что‑то большее?

Пол: Может быть, мы ищем большего. Но почему мы это делаем? Почему мы вообще чего‑то ищем?

У. Г.: Вы всегда будете в той же самой ситуации – думая, что есть что‑то еще, что‑то лучшее, самое лучшее, вы знаете. Вы видите первое руководство и решаете проблему, а потом – второе руководство, и так далее и далее. Что еще есть? Я хочу знать. Чем вы не удовлетворены? В результате какого‑то опыта или слушания кого‑то, это помогало вам придумывать для себя другой способ и наводить какого‑то рода порядок в вашем мышлении и вашем образе жизни, правильно? Ладно, если хотите, будьте благодарны этому. Тогда почему вы по‑прежнему пытаетесь улучшать эту ситуацию?

Пол: Потому, что это кажется мне только частью чего‑то, что могло бы быть намного лучше, намного больше.

У. Г.: Ладно, но пока вы думаете в терминах новых шагов, в терминах нового прогрессивного мышления. Так что вы ничего не увидели. Смотрите, сотни и тысячи человек ходят на собрания Билли Грэхема, и он изменил весь их образ жизни и мышления. Но не будем вдаваться во все это. Это только для того, чтобы побудить вас понять, что тот факт, что вы все еще думаете в терминах улучшения вещей, это основная проблема – быть чем‑то иным, чем то, что вы есть. Как вы говорили, глупый человек, желающий становиться умным, – вот проблема. Если этого прогрессивного мышления нет, то вы допускаете, что тот парень будет оставаться глупым. Да, он будет оставаться глупым, но он никогда не будет смотреть на свою глупость или называть то, чем бы она ни была, глупым. Это – разум.

Пол: Понимаю.

У. Г.: Это форма разума, которая рождается, когда вы видите, почему это в действительности глупо, и ничего с этим не делаете.

Это обусловлено тем, что вы думаете в терминах прогрессивного мышления и улучшения ситуации, которую, как вы думаете, вы уже привели в какой‑то порядок, но теперь вы хотите превращать это в еще лучший порядок, и это основная проблема. Но почему вы хотите улучшать ситуацию? Почему вы все еще озабочены ее улучшением?

Пол: Не то чтобы я был озабочен ее улучшением. Не то чтобы у меня была настоятельная потребность в этом. Но тогда… я не знаю, что сказать.

У. Г.: Это не ответ. Ладно, на самом деле вы не изменились, поскольку вы делаете в точности те же самые вещи по‑другому. Вы вкладывали некоторые усилия, пробовали какую‑то систему или доктрину. Они не оправдали ожиданий, а это (новый метод или техника) сработало. Поэтому вы хотите больше результатов от этого – вот и все. Это сработало и потому должно быть больше и больше этого, вот почему вы за этим гонитесь. Это означает, что по существу никакого изменения не было. Вы сбросили один покров и надели другой, и это подействовало. Но подействовало ли это? А потом кто‑то приходит и срывает этот покров, и вы говорите, что это вам помогло, и немедленно хотите надевать еще один покров. Почему вы это делаете?

Пол: Да, эта идея сработала. Другая идея не работала.

У. Г.: Да. Та идея не работала – доктрина или что‑то, что вы пробовали, не работала. Они создавали свалку. Но эта идея сработала, и потому вы хотите больше и больше результатов. Понимаете, бизнесмены знают, что сегодня их методы устарели. Все их способы действия устарели. Они знают свое положение. Но все же они очень храбро ищут чего‑то, о чем не имеют понятия. И они не могут избавиться от своих старых способов, потому что когда‑то они давали результаты. Здесь то же самое, не так ли?

Вы знаете, молитва действует. Вы видите результат. Хирургия помогает. То, что говорит Мао Цзэдун, работает и дало гигантские результаты. Ваша новая идея работает. Это не шутка. Это то, что все они говорят и делают. Поэтому они почитают Мао Цзэдуна, они почитают Иисуса, и, возможно, когда‑нибудь все вы будете почитать Дж. Кришнамурти.

С чем это вас оставляет? Все, что я говорю, – не смотрите на них; это не будет работать. Это явно не работает, но вы недостаточно честны, чтобы это признавать. Если бы все эти методы и техники, все эти философии и идеологии работали, вы бы не задавали вопросы, вы бы не искали новых решений, новых ответов.

Или вы снова и снова возвращаетесь к тому же самому опыту, к той же самой идее, и это тоже дает результаты. Вам следует видеть этих людей в Индии, они снова и снова возвращаются к одному и тому же. Они прибегают к «Бхагавад‑гите». Они бьют своих жен, воюют со своими соседями, вытворяют всякое, а потом идут и привлекают «Бхагавад‑гиту». Понимаете, иногда это действует. Это очень просто. Но видите ли вы абсурдность такого рода действий?

Пол: Это не полностью абсурдно. Когда вы находитесь в состоянии страдания, вы хотите выбраться из этого страдания; что‑то помогает, а другое – нет.

У. Г.: Для вас стала важна формула. Не то чтобы вы увидели проблему, но эта формула дала результаты. Это так же в области науки; это так же в области бизнеса. Это в точности то же самое, разве нет?

Не то чтобы вы поняли весь бизнес, но вы увидели, что эта конкретная формула дала результаты и, возможно, все еще дает результаты. И вы надеетесь, что она будет продолжать давать результаты, верно? Но тогда вы также боитесь, что эта формула может не работать в других обстоятельствах. Поэтому вы думаете, что должно быть что‑то большее – одна простая формула, чтобы раз и навсегда решать все эти проблемы. Ничего такого нет. Поэтому вам приходится прекращать применять эту формулу и иметь дело с проблемами без формулы, чего вы не хотите, поскольку боитесь, что попытка иметь дело с проблемой без формулы ухудшит ситуацию. Это не так, но вы никогда не пробовали.

Пол: В конце концов, это формула, которая уже дала результаты.

У. Г.: Я думаю, мы не продвигаемся с этим вопросом. По‑моему, это препятствие, это проблема – видеть целое. Вы не можете освободиться, вы держитесь за это. Если вы освободитесь, это исчезнет. Этого нет. Это пустые слова – болтовня внутри – и вы цепляетесь за пустые слова. Там ничего нет. Раз уж эта формула, эта идея, или как вы хотите это называть, всегда давала результаты, и до сих пор дает результаты, и, вероятно, будет давать результаты, вы не хотите от этого освобождаться.

Пол: Я согласен, но я беспомощен, я не могу просто так остановиться.

У. Г.: Все больше и больше одного, и все меньше и меньше другого. Это просто невозможно, и, тем не менее, это единственный способ, как мы живем и как устроен этот мир. Мы бежим от этого, надеясь, что есть какое‑то чудо, где у нас будет только больше и больше того, что нам нравится и чего мы хотим. Это основная проблема.

Нельзя иметь все больше и больше. Боль и удовольствие всегда идут вместе. Но мы хотим все больше и больше удовольствия и все меньше и меньше боли. Так что пока у вас есть любого рода удовольствие, у вас всегда будет боль. Они – лицевая и оборотная стороны одной и той же монеты. Поэтому вы хотите попадать в какое‑то состояние, где вы будете способны полностью уничтожать боль и жить только с удовольствием – а это просто невозможно.

Пол: Человек использует свой мозг, чтобы решать проблемы.

У. Г.: Да. Это плачевно; человек развил интеллект. Он использует свой мозг, вместо того чтобы развивать человеческий инстинкт. У животных есть свой животный инстинкт. Мы не развили человеческий инстинкт; вместо этого мы используем интеллект. Это все манипуляции, систематизации, которые мы производим нашим интеллектом. Это то, что вы называете мыслителем. В этом основная проблема. Выхода нет.

Теперь все говорят, что есть способ уравновешивания того и другого. Есть системы. Эти системы работают. И точно так же, у вас есть эта новая техника, и она может работать. Возможно, она сработала, я не знаю.

Но тот факт, что вы по‑прежнему ищете что‑то большее, означает, что вы явно не удовлетворены тем, как эта штука сработала. Это совершенно очевидно. В ином случае, почему вы вообще были бы заинтересованы в улучшении ситуации – заинтересованы в выяснении, есть ли что‑либо большее – есть ли лучший способ применения той же самой формулы?

Пол: Я думаю, она работает, скажем, на восемьдесят процентов, и я хочу улучшить процентное отношение.

У. Г.: Да, мы надеемся достичь ста процентов. Вы видите жизнь и рост в процентном отношении. В некотором смысле все они следуют этому правилу. Так поступают монахи – и индуистские, и христианские. Они мучают себя и тоже имеют результаты. У практикующих медитацию тоже есть результаты. Это может изменять ваш образ жизни. Происходит эта игра уравновешивания. Это постоянная трата энергии для уравновешивания вещей, разве нет? Разве то, что вы подразумеваете под формулой, не работает? Вы установили равновесие, своего рода ритм.

Пол: То, что вы говорите, верно, в каждой области мы хотим уравновешивать вещи. И мы не смотрим на это как на пустую трату энергии.

У. Г.: Выглядит так, будто для всех практических целей уравновешивание – нечто правильное.

Пол: Но как вы можете говорить, что боль всегда сопутствует удовольствию?

У. Г.: Разве это не часть вашего опыта? Это часть моего опыта повседневной жизни – разочарование и боль, желание того, что мне нравится, избегание того, что мне не нравится, и боязнь потери того, что у меня есть. Это та же самая старая штука, сэр.

Пол: Быть может, я не готов освободиться.

У. Г.: Мы хотим цепляться. Мы хотим, чтобы вещи были в точности такими, как они есть. Хотя с этой проблемой вы ищете какого‑то чуда. Чуда – некой формулы, которую вы можете применять в любой ситуации и хотите, чтобы результаты были бы точно теми же самыми.

Пол: Возможно, я не способен видеть все это.

У. Г.: Вы не увидели. Видение означает, что всего занятия больше нет, оно закончилось.

Пол: Так что когда я говорю, что вижу, возможно, я не вижу и обманываю сам себя.

У. Г.: Вы ничего не увидели потому, что по‑прежнему ищете какую‑то другую формулу или усовершенствование этой формулы. Но вы только видоизменили ее, понимаете. Это новый ключ, который используется для отпирания определенных дверей, но не всех. Поэтому вы хотите отмычку, которая может открывать любую дверь в этом доме. Сейчас эта отмычка как будто работает, но она может открывать лишь некоторые, но не все двери. И я хочу отмычку. Это то, что вы ищете – что мы все ищем.

Но нет никакого ключа, чтобы открывать любую дверь. Это ключ всех ключей – выбросить все ключи и больше не пробовать. Если вы выбрасываете все ключи, дверь открывается сама. «Стучите, и дверь откроется». Возможно он (Иисус) говорил это по‑другому. Вы можете стучать до конца своей жизни; она не откроется таким образом. Вы только пораните руку.

Пол: Я искал своего рода чуда, которое откроет дверь.

У. Г.: Попробуйте. Выбросьте ключи. Перестаньте искать ключи и увидите – она откроется. Я вас уверяю. Тогда случится чудо. Но вы не можете делать это от раздражения. Если вы можете это делать, чудо действительно произойдет. Для вас будет открыт весь дом. Но вы не можете это сделать, понимаете – вы просто не можете выбросить ключ.

Пол: Это верно. Я боюсь.

У. Г.: Никакого универсального ключа нет. В действительности вы ищете ключ, а не способ открывания этого (двери) без ключа.

Пол: Мысль, что никакого ключа нет, вызывает страх и боль.

У. Г.: Любая попытка избежать страха и боли бесполезна. Я не говорю, что вы должны терпеть эту боль или мириться с болью. Поскольку вы не можете выносить эту боль, вы уходите от боли. Терпеть эту боль, мириться с этой болью или понимать боль… не существует такой вещи, как понимание боли, тайна боли, и того, что будет делать эта боль; все это бесполезно. И так же бесполезно применение вашей формулы. Поэтому то, что я подразумеваю под видением, означает видеть, что нет никакого спасения от этой боли. Все мое спасение – это уход от боли. Это то, что я имею в виду, говоря о видении. Но применение формулы не освободило вас от этой боли. Раньше она работала, но боль по‑прежнему есть. Формула, ключ – это мыслитель.

Пол: Боль – это мыслитель!

У. Г.: С движением прочь от этой боли должен появляться мыслитель, чтобы спасать вас от этой ситуации. Теперь именно эта формула – спасение. Именно эта формула не дает вам переживать эту боль, видеть эту боль. Вот что я пытаюсь сказать.

Пол: Вот почему она работает.

У. Г.: Она не работает. Если я вижу, что эта формула неспособна работать, это оказывает воздействие на тебя и боль. Ты раз и навсегда свободен. Но эта формула появляется там, чтобы избавлять тебя от боли, но она не может, и потому она помогает тебе бежать от боли.

Пол: Мы должны оставлять боль.

У. Г.: Оставлять боль не в смысле физической боли. Вы постигаете это, глядя на эту вещь (боль). Потом есть движение. Вы не знаете, что это такое, переживание этого. Это нечто жгучее. Оно вас сжигает. Это смерть. Если не включается мыслитель, если ему на помощь не приходит ваша формула, это означает, что вы кончены. Не знаю, ясно ли это. Если формула не приходит спасать вас от боли, выручать вас из этой ситуации, тогда нет никакой боли.

Пол: В моем случае это означает, что я всегда опаздываю. Вещи случаются, а я вижу это слишком поздно. Мне следовало бы видеть еще до этого...

У. Г.: Где видение? Что вы называете видением? Возвращение – это не видение. Это не то, что я имею в виду. Возвращение этого мыслителя, вашей формулы, которая помогла вам в предыдущей ситуации, теперь душит вас до смерти. Вы это понимаете? Это [когда мыслитель не вмешивается] «вас» сжигает. Вот спаситель «вашей» жизни. Но вы хотите [чтобы этот мыслитель вмешался], чтобы «вас» выручили из этой ситуации. Вы просите этого. Поэтому как вы можете от этого освобождаться? Вы не позволите себе быть сожженным.

Пол: Когда тот, кто дает боль, – это искатель, как можно просить искать без мыслей?

У. Г.: Так что вы не можете встречать это без искателя. Если можете, вы не страдаете. Тогда нет никакой боли. Вам не нужно спасаться от этого. Вы понимаете это? Все, что есть там, – это нечто удивительное. Есть физическая боль. Но эта (психологическая) боль создается искусственно.

Пол: Вы имеете в виду, что я ищу боль, которая искусственна?

У. Г.: Она искусственная в том смысле, что когда вы видите все целиком, она раз и навсегда уходит. Это нечто искусственно создаваемое. Она не существует. Вы видите это затруднение? Это то, что я подразумеваю под видением. Это очень трудно видеть. Я не знаю. Это имеет для вас какой‑то смысл?

Пол: Единственное, с чем я полностью согласен, – я не вижу достаточно быстро.

У. Г.: Напротив, вы вполне быстры. Вы должны быть достаточно медленным. Именно быстрота, с которой это (мыслитель, формула) приходит, и есть проблема. Не говорите, что вы недостаточно быстры. Знаете, в спорте они показывают это…

Пол: Замедленное движение.

У. Г.: Замедленная съемка. При замедленной съемке, если вы взмахиваете рукой, то со времени, когда вы поднимаете руку, требуется порядка тридцати двух кадров, чтобы показать это на пленке. Но вы не видите все разные стадии подъема вашей руки. На экране вы видите это как быстрое движение. В промежутке все эти движения теряются. Сходным образом, если возможно замедлиться и позволять тому разрыву оставаться и не позволять врываться тому парню (мыслителю), вы будете знать. Но вы хотите быстро заполнять пробел, вот почему вы не видите этого парня, приходящего на помощь. Он очень быстр. Вот почему я говорю – замедляйтесь и останавливайте весь процесс. Переставайте искать решения, ключ, формулу и тогда вы увидите, что дверь все время была открыта.

Пол: Вы имеете в виду, что когда что‑то видишь, ты сразу же полностью свободен от всего. Если ты ясно видишь одну вещь, это решит дело. Теперь, по словам Дж. Кришнамурти, тебе приходится испытывать ряд эпизодов видения вещей и потом освобождения. Я также думал, что он имел в виду, что ты видишь одну вещь, и тогда весь мир будет рушиться. Но по‑видимому, он имеет в виду, что ты что‑то видишь, и это дает тебе больше свободы идти в это более глубоко. Так что человек говорит о чем‑то своего рода постепенном.

У. Г.: Это впечатление, которое вы получаете от того, что здесь говорится. Но я утверждаю, что это не так.

Пол: Черт! Это своего рода ловушка, в которую я то и дело попадаю? Доказательство того, что я ничего не вижу – полное мгновенное изменение не произошло, и поэтому...

У. Г.: Это совершенно очевидно, не так ли?

Пол: Да.

У. Г.: И остается надежда, что каким‑то образом…

Пол:…я на это натолкнусь.

У. Г.: Вы натолкнетесь на это посредством этого процесса.

Пол: Или какого‑то другого процесса; да, тут есть своего рода надежда. Но где начинается видение?

У. Г.: Как вы собираетесь «видеть»?

Пол: Я как бы оказался между двух огней.

У. Г.: В безвыходном положении.

Пол: Если хотите. У меня не может быть такого, поскольку это то, о чем я ничего не знаю. И потому бессмысленно пытаться гнаться за чем‑то, чего я не знаю…

У. Г.: Вы просто бросаетесь словами. Вот и все. Это единственный процесс, который происходит. И вам необходимо осознать: весь процесс так или иначе должен прийти к концу. Но для этого вы ничего не можете сделать. Это не‑волевое. Точка. Полная остановка.

Пол: Вы говорите – «видьте» процесс, который происходит. Ничто не может заставить меня его видеть.

У. Г.: Ничто не может заставить вас видеть. Это (остановка) означает смерть – не только ваши мысли приходят к концу, но четырнадцать миллионов лет инерции должны прийти к концу. Это нелегко.

Пол: Что может заставить меня...

У. Г.: Вы должны начинать с этой точки, оттуда, где находитесь в этот конкретный момент. Каким‑то образом вы здесь – со всем прошлым, со всем своим обусловливанием, со всем, что вы хотите сказать, со своими специфическими склонностями. Все это налицо, так зачем подвергать это сомнению? Вы – в этой точке.

Пол: Моя жизнь кажется пустой и заурядной.

У. Г.: Нет. Вы очень начитанны. Вы очень талантливы.

Пол: Дело просто в том, что во всем этом нет мудрости.

У. Г.: Просто слова. Вы полны знания, вы полны информации. Вы знаете намного больше, чем я об индуизме, о буддизме, о тибетской культуре и всем таком.

Пол: Почему это не помогло, при условии, что это может быть так? Почему это не дало мне проницательности мудрости, или…

У. Г.: Знать не значит понимать. Вот и все.

Пол: Ага. Но я много лет пытался вникать в эти вещи – чувствовать их, переживать их, раскрывать...

У. Г.: Это все одно и то же. Это один и тот же мыслительный процесс.

Дата добавления: 2014-12-08