Укрощение фаллоса

Впрочем, главные, центральные инициационные обряды - это обряды обрезания и подрезания. Если в большинстве прочих об­рядов фаллос, скорее, только подразумевается, то в обрядах об­резания и подрезания именно он главный виновник торжества и главный герой.

Обряд обрезания уникален среди других обрядов по степени распространенности среди первобытных племен, живущих на са­мых разных континентах. В других случаях кровавые мистерии инициационных обрядов достаточно существенно разнятся в раз­ных регионах и, порою, единственное, что их по-настоящему объ­единяет - это факт обильно проливаемой крови инициируемых подростков; что же касается операции обрезания, то она является безусловным инвариантом обрядов инициации, где бы они ни происходили.

В современной сексологии вопрос о природе обряда обрезания принято увязывать с вопросами биологической целесообразности. Однако вопросами биологической целесообразности занимается естественный отбор, который в случае с человеком отчего-то не захотел лишать его крайней плоти естественным образом. Да и характер этого обряда в примитивных сообществах безусловно

свидетельствует об отчетливо социальной, а не биологической его природе.

Прежде всего бросается в глаза, что он сцеплен здесь со слож­ным комплексом других кровавых обрядов, в которых централь­ной фигурой выступает половой член инициируемого мальчика.

Еще Монтень в своих "Опытах" с удивлением отмечал стран­ные обычаи примитивных племен, когда эта часть тела не просто обожествлялась, но кусочки ее изрезанной плоти приносились в дар богам. "А в другом краю, - писал философ, - молодые муж­чины на глазах у всех протыкали ее, и, проделав в разных мес­тах отверстие между кожей и мясом, продевали в эти отверстия такие длинные и толстые прутья, какие только были в состоянии вытерпеть; позднее они складывали из этих прутьев костер, по­свящая его своим божествам, и те юноши, которых подавляла эта невероятно жестокая боль, почитались малосильными и недоста­точно целомудренными" ²⁰.

Впрочем, описания соответствующих обрядов современными этнографами лишь подтверждают сказанное Монтенем.

Так, у австралийских аборигенов широко распространены опе­рации подрезания полового члена у инициируемых подростков, что соответствует операциям разрезания влагалища у инициируе­мых девушек. О болезненности этой операции можно судить хотя бы по тому, что производится она каменными орудиями. А выгля­дит это так. Инициируемого кладут на живой стол, создаваемый из спин взрослых мужчин, поднимают его пенис, и делают под ним глубокий надрез. "Эта операция периодически повторяется во время священных церемоний, - указывают P.M. и К.Х. Берндт. -Мужчины прокалывают те места, где во время инициации были сделаны надрезы, танцуют, и кровь течет у них по бедрам" ²¹.

Для самих аборигенов, подчеркивают исследователи, в этом обряде пенис символизирует тотемистического Питона, надрез -женское влагалище, или, точнее, вульву, из которой течет мен­струальная кровь. Однако что может такое "объяснение" хоть что-нибудь объяснить внешнему наблюдателю: почему - Питон? почему - вульва? почему - менструальная кровь? И почему, собственно говоря, подростковый пенис должен имитировать женскую вульву во время менструации? Может быть, это указание на бисексуальную природу человека? Но почему тогда настойчиво подчеркивается "грязный", "неприкасаемый", "менструальный" характер вульвы?

Не менее запутаны и другие варианты "объяснений" операции подрезания, предлагаемые самими аборигенами. Скажем, у папуасов острова Борео объяснение заключается в том, что, якобы, нужно "удалить женскую кровь" из организма подростка. При- ' чем на протяжении всего многолетнего инициационного периода к взрослеющий подросток сам "периодически надрезает себе пе­нис, и, таким образом, удаляет себе "женскую кровь". И снова загадка: почему женскую кровь нужно удалять... посредством '. надрезания пениса?

Понятно, что речь идет о символическом удалении женской крови. А, точнее, о символического удалении "всего женского", и, прежде всего, - самих помыслов о женщинах, которыми наполнена голова взрослеющего подростка. Женская вульва, женские половые органы - это предмет непрестанного и всепогло­щающего интереса мальчиков, вступающих в период пубертата. А операция подрезания - это своего рода глубинная татуировка, когда на самом мальчиковом пенисе изображается или моделиру­ется (посредством глубокого надреза)... предмет его вожделения, т.е. сама женская вульва, но предстает при этом как менструи­рующий, "грязный", запретный объект.

"Тебя возбуждает запах вульвы? Тебе хочется обладать вуль­вой? Что ж, вот предмет твоего вожделения, но смотри: из вуль­вы течет кровь, она для тебя ТАБУ, она - "грязная", она - мен­струирует! И это очень-очень больно, потому что ты еще не про­шел важных обрядов инициации, которые только и сделают тебя мужчиной, имеющим право на обладание вульвой!". Таким обра­зом, подросток, который время от времени превращает свой пе­нис в... кровоточащую вульву, занимается не чем иным, как сек­суальным воспитанием своего пениса, вырезая на нем предмет его (пениса) вожделения, и усмиряя тем самым свою ничем не ограниченную похоть. А изгоняя из себя "женскую кровь" через надрезанный пенис, он (подросток) изгоняет тем самым всячес­кие помыслы о женщине, изгоняет из себя вместе с этой символи­ческой "женской кровью" само сексуальное вожделение: понят­но, что надрезанный пенис - это пенис который уже "не хочет", это пенис усмиренный.

Однако кажется поспешным делаемый исследователями вы­вод, что "подвергшийся операции обрезания мужской член сим­волизирует одновременно как женские, так и мужские половые органы, которые должны соединиться, чтобы произошло оплодо­творение" ²³. Хорошо известен священный, полумистический страх, которые испытывают аборигены в отношении каких бы то ни было контактов с менструирующими женщинами; а уж тем более не мыслим сексуальный контакт с ними. Они считаются грязными, неприкасаемыми и вынуждены скрываться на время своих мен­струаций. Тем более немыслимо вообразить, что, имитируя на инициируемом мальчике менструирующее влагалище, аборигены имеют в виду идею оплодотворения! Скорее речь идет об обрат­ном: о вводимом в процессе инициации табу на оплодотворение, табу на произвол подросткового фаллоса.

Выше уже шла речь о том, что одной из ключевых социаль­ных проблем, по поводу которой складывается сам феномен пер­воначальной человеческой культуры, была проблема искусствен­ного сдерживания юношеского сексуального произвола. Описы­ваемая операция обрезания как раз и представляет собой доста­точно убедительный механизм формирования такого табу: "Твой пенис эрегирован - это еще не значит, что ты уже стал мужчиной. Смотри: из женского влагалища, которое сделано на твоем пени-

се, течет менструальная кровь, а, значит, тебе рано демонстриро­вать способности своего фаллоса!"

И в этом суть дела: чтобы феномен человеческой, глубинной сексуальности (которая не есть секс-случка по поводу продолже­ния рода, а есть вполне гедонистический акт долговременного наслаждения) мог совершиться, необходимо сдержать первона­чальный порыв эрегирующего мальчикового фаллоса, необходи­мо укротить его наивную животную энергию и перевести ее в рус­ло культурно возделанной сексуальности.

Разумеется, одним из побочных результатов этого станет фе­номен сублимации. Но сублимация и появляющаяся в результате творческая демиургическая энергетика - это уже следствие. А не­посредственное содержание фаллоцентрических инициационных операций - это сдерживание примитивно-животной сексуальнос­ти, просыпающейся в инициируемом подростке и становление в нем способности быть не мальчиком, но мужем, т.е. способности удовлетворять то "прожорливое и вечно голодное животное" ко­торым Бог, говоря словами Платона и Монтеня, наградил жен­щин, и которое, "если ему не дать в положенный срок потребной для него пищи, приходит в ярость, и, сгорая от нетерпения, а также заражая своим бешенством их тела, препятствует правиль­ному движению соков, приостанавливает дыхание и вызывает тысячи всевозможных недугов, пока не проглотит плод, являю­щийся предметом общего им всем вожделения, и он, обильно оро­сив дно их матки, не оставит в ней семени" ²⁴.

Специфика человеческой тактильно-гедонистической сексуаль­ности, разбуженность в человеке тяги к чистому сексуальному наслаждению неизбежно предъявляет крайне высокие запросы к мужским способностям, и обряд инициации, судя по всему, это и есть совокупность тех болезненно-сдерживающих процедур, ко­торые позволяют мальчику стать МУЖЕМ, и, в том числе, в специфически сексуальном смысле: обрести способность к дли­тельному и разнообразному коитусу. Во всяком случае, психоло­гические техники формирования мужской способности к пролон­гированному коитусу от даосизма до наших дней весьма и весьма тяготеют к тем психологическим эффектам, которые сопровож­дают операции подрезания в первобытных сообществах.

То же самое можно сказать и про операцию, непосредственно примыкающую к описанной выше - про операцию обрезания.

Мужчины ложатся ничком, образуя живой стол, и отец буду­щей жены инициируемого мальчика (коль скоро будущая жена заранее известна) срезает осколком камня оттянутую одним из мужчин крайнюю плоть, после чего ее съедает специально из­бранный мужчина. Кровь после обрезания не пытаются остано­вить, покуда она сама не свертывается. В некоторых племенах к кровоточащему пенису прикладывают горящую головешку.

Для самих аборигенов операция обрезания значима прежде всего своей духовной стороной. Они, в частности, настаивают, что эта операция "символизирует разрыв существовавшей преж-

де связи инициируемого с его матерью: сначала было физическое рождение и отъединение от нее, сейчас ритуальное перерождение и эмоциональное освобождение" ^ь. А это значит, что акт обреза­ния символизирует социальное рождение юношей (из тела кол­лективной Матери Дьянггавул). Причем отрезание крайней пло­ти в процессе этого социально-духовного рождения коррелирует с перерезанием пуповины в процессе физического появления че­ловека на свет. "Удаление крайней плоти означает, что мальчик порывает с миром, в котором доминируют женщины, перерожда­ется и вступает в мир мужчин" ^ь.

Можно было бы сказать, что необрезанный фаллос (фаллос физиологически естественный) ассоциируется с пуповиной, ко­торая связывает человека с его биологической природой; что же касается обрезанного фаллоса, то это знак преодоления челове­ком своей физиологической ограниченности во имя социальной ответственности. Фаллос укрощенный (=у-короченный) - это путь из одного мира в другой. Мальчик, превратившийся за время инициации в полноценного мужа, может с гордостью заявить: "Отныне я не раб своего фаллоса, я - его хозяин. Не он повелева­ет мною, а я им. Я могу не спать с моими сестрами - это в моих силах. Я могу не спать с моей матерью - это в моих силах. Я могу спать лишь с теми, с кем повелевает мне спать закон моего племени, и я горжусь этим. Законы моего физического тела, данного мне от рождения, ничто по сравнению с законом моего племени!"

Итак, суть операции обрезания в первобытном обществе можно интерпретировать как возбуждение и одновременно укрощение асоциальной сексуальной энергии инициируемых мальчиков, как основу воспитания зрелой сексуальности и как канализацию сек­суальной энергии в социально-культурное русло. Укрощая непо­средственный сексуальный порыв, эта операция закладывает пси­хологическую основу для одухотворенного и пролонгированного секса. Как и другие инициационные обряды обряд обрезания вос­питывает в инициируемом мальчике способность к длительному сексу, способность полноценному сексуальному взаимодействию с лицом противоположного пола.

Кстати говоря, обнаруживаемая в любых примитивных сооб­ществах странная привычка привязывать кусочки листьев или травы в районе мужских гениталий (прообраз набедренных по­вязок а впоследствии и собственно одежды) так же находит свое объяснение в специфике человеческой сексуальности. Естествен­но, что трактовка этого феномена в соответствии с библейским: "и открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания" (Быт.3,7) не вы­держивает критики. Хорошо известно, что первобытный человек относится абсолютно спокойно как к публичной наготе, так и к публичному совокуплению, и в этом смысле "не знает того, что он наг". Не проходит и античное объяснение, согласно которому люди начали одеваться в звериные шкуры, пытаясь спастись от

холода: откуда холод в тропиках? почему от холода нужно за­щищать именно гениталии? и каким образом можно их уберечь с помощью пучка травы? Вместе с тем привычка к постоянному соприкосновению обнаженной (в результате обрезания) головки полового органа мужчины с каким-то подвешанным на поясе пред­метом является весьма эффективным способом тренировки муж­ской сексуальности в целях предотвращению излишне быстрого семяизвержения и формированию способности к пролонгирован­ному коитусу.

Итак, при ближайшем рассмотрении безумные кровавые опе­рации, практикуемые во всех первобытных племенах, где бы и когда бы эти племена ни существовали, оказываются не столь уж безумными. И в первую очередь их смысл заключается в том, что эти обряды позволяют укротить свободную сексуальную энергию мальчиков, вступающих в период пубертата, и заставить принять - как высшее культурное благо - тот условно-культурный режим сексуально-семейных взаимоотношений, который господствует в данном сообществе. Система такого рода культурного табуирования сексуального поведения человека является первичной кле­точкой того, что можно было бы назвать собственно социальной структурой. В результате человеческое сообщество оказывается совершенно удивительной организаций, в которой самая сильная из потребностей - сексуальная - реализуется совершенно нестан­дартным с точки зрения этологии образом. Отныне вовсе не сила вожака определяет сексуальную иерархию в стаде, но сила некоего надличностного, не зависящего от личных качеств вожака закона, который предопределяет одни и запрещает другие типы сексу­ального взаимодействия.

Эта надбиологическая сексуальная иерархия в примитивном человеческом сообществе, судя по всему, и выступает как первич­ная форма того, что мы называем собственно социальной иерар­хией. Социальность - это ведь и есть в своих основаниях особым (культурным) образом упорядоченная сексуальность, а культура есть не что иное, как способ этого упорядочения. В обрядах пер­вобытных племен эта идея имеет наиболее зримые подтвержде­ния. Лишь пройдя достаточно длинный цикл болезненных цере­моний и обрядов, сопровождаемых пропеванием и проигрывани­ем эзотерического корпуса племенной мифологии, мальчик полу­чает статус взрослого и обретает все те права и обязанности, ко­торые предъявляет общество к зрелому мужчине.

Дата добавления: 2014-11-29