Женщина как миф

Итак, укрощение сексуального есть элементарная клеточка социального. И именно в этой точке обнаруживается исток эсте­тического созерцания. Ведь подросток, чья непосредственная сек­суальная потребность искусственно тормозится системой особых культурных обрядов (не важно, идет ли речь о первобытном об­ществе или об обществе современном), оказывается вынужден воспринимать объект своего непосредственного вожделения дистанцированно. И именно факт существования дистанции между сексуальным желанием и искусственными ограничителями, ме­шающими это сексуальное желание осуществить, заполняется в сознании подростка тем, что можно было бы назвать феноменом чувственного воображения. А воображение - это именно то, что творит эстетический предмет.

Именно эффект дистанции, эффект культурной невозможнос­ти мгновенно, по первому позыву осуществить свой сексуальный импульс в отношении особи противоположного пола и связан­ный с этим эффект "психологического обрезания", который пере­живается каждым подростком, - это эффект, благодаря которому в сознании подростка начинает моделироваться эстетически-ми­фологический образ предмета вожделения, возникает то, что на обыденном языке называется "любовью": объект вожделения на­гружается некими вообразительными чертами, придающими ему черты эстетического совершенства".

Три года подросток подвергается обрядам инициации. Три года его эротическое воображение дразнят разыгрывающейся на его глазах сексуально-ритуальной мистерией, в которой манифести­руются самые разнообразные формы запретного секса. И три года его мучат невыносимой физической болью, стимулируя развитие

волевого начала и формируя мужество служить социально-куль­турному закону своего племени. А одним из результатов этих про­цессов становится то, что в нем формируется ощущение: прекрас­ное возможно на расстоянии. И он начинает видеть в женщине не просто объект вожделения, но некий культурно значимый феномен. Образ женщины получает для него своеобразную культурную ог­ранку; она становится для него не просто предметом желания, но предметом эстетического созерцания. И эта способность относить­ся к женщине не как к предмету физиологического вожделения, не как к средству продолжения рода, а как к мифологически ценно­му существу оказывается одним из источников формирующегося у человека эстетического восприятия. Вместо животной потребности видеть в самке предмет обладания человек обретает способность эстетического зрения, и эта новая способность, в свою очередь, тормозит в человеке непосредственный сексуальный импульс и создает сублимационную основу творчества.

Подросток, прошедший обряды инициации, отчетливо понима­ет: он не имеет права торопиться реализовать сексуальный позыв своего фаллоса, потому что он - не животное, он - представитель своего племени, а, значит, должен найти в себе волю и научиться жить по закону своего племени. Есть закон, который выше закона фаллического желания, и это закон служения некоторым прави­лам, принятым в социуме. Он должен научиться жить по этому закону, и получаемая при обрезании метка на фаллосе, будет ему все время об этом напоминать. Если он желает стать полноценным членом своего племени, он должен принять главное: женщина не есть самка с запахом течки, женщина есть миф. Она есть некая культурная реальность. А он - не половой член, но член своего племени. И сам акт совокупления, для него отныне не акт удовле­творения похоти, а миф. Он не существуют сам по себе, а нагруже­ны неким социально-культурным содержанием. И потому, прежде чем совокупиться, нужно суметь УВИДЕТЬ предмет своего вож­деления. РАССМОТРЕТЬ. Вступить в диалог с линиями женско­го тела. С миром нанесенных на это тело татуировок. С миром мифологической тайны, несомой этим телом. Нужно суметь услы­шать в ней голос ее Тотема. А затем осуществить целый ряд слож­ных ритуальных обрядов, представляющих из себя культурную надстройку над собственно сексуальным актом. И тогда сексуаль­ный акт будет подлинно культурным актом. А эстетически-созер­цательное отношение к женщине будет дополнительным фактором торможения непосредственного сексуального порыва.

В скобках замечу, феномен эстетически-созерцательного отно­шения человеческих особей к своим сексуальным партнерам - это совсем не то же самое, что визуальные факторы возбуждения в животном мире. Скорее, наоборот. Скажем, самка шимпанзе без­условно использует визуальные факторы в целях увеличения сек­суального возбуждения самца и ускорения его сексуальной резуль­тативности. У нее, в частности, происходит выраженное набуха­ние и покраснение половых органов во время течки, что становит-

ся фактором дополнительного возбуждения для самца, и оттого самка активно демонстрирует свои покрасневшие половые органы самцу, приглашая его к коитусу и вызывая у него интенсивную ответную реакцию, Но здесь нет ни грана эстетического. Визуаль­ные факторы возбуждения ускоряют оплодотворяющую активность, тогда как эстетическое созерцание - это то, что определенным об­разом тормозит непосредственный сексуальный порыв. И этим фундаментально отличается эстетическое восприятие, на которое способен только представитель вида Homo sapiens от визуальных сексуальных раздражителей, характерных для мира животных.

Итак, сначала - женщина, а потом и весь мир становится для человека предметом эстетического созерцания. Что одновремен­но означает: человек начинает смотреть на мир сквозь призму мифа. Видеть женщину мифологически - это значит видеть в ней высшую, надфизиологическую сущность, которая связана не с характером ее физиологии, а с характером того мифа, с которым связано ее происхождение. И оттого, вступая с нею в брак, муж­чина вступает в брак не с физиологическим индивидуумом, а... с представительницей определенного мифа, с носительницей скры­тых мифологических смыслов, представительницей определен­ного родового клана или фратрии, в которой обитают ДУХИ ее родовой линии. И оттого она для меня поистине ДУХОВНА. Вступая в сексуальный контакт с женщиной, мужчина вступает в сексуальный контакт с тем или иным мифом. И в этом состоит сама суть сексуального контакта у человека.

Осознать себя человеком (в противоположность тотемным мифологическим предкам) - это значит осознать свою ПЛЕМЕННУЮ принадлежность, а вовсе не некую антропологи­ческую принадлежность к человеческому роду вообще. Для перво­бытного человека не существует универсального представления о человеке: представители другого племени не существуют для него как люди. Круг человека - это круг выполнения тех социально-культурных норм, которые возвышают человека над своей фи­зиологией. А это племенные нормы. Поэтому осознать себя в ка­честве человека означает осознать свою принадлежность СВОЕМУ племени, своему Тотему, своей племенной системе а-фалличес-ких культурных норм. Как для благородного эллина все осталь­ные народы - варвары, и только сам он - человек, так и для пер­вобытного человека его отличие от животных носит узко­племенной характер: ему безразлично, что представители других племен также отличны от животных, ему важен лишь тот племенной закон, который ЕГО ЛИЧНО делает отличным.

Потребовался гигантский кусок истории в границах цивили­зации, прежде чем свершается великое открытие единого челове­ческого племени: "нет ни эллина, ни иудея..." Однако прежде чем это открытие произошло, увидеть в себе человека означало сыдентифицироваться с законом локального племени.

1. Берндт Р.М, Берндт К.Х. Мир первых австралийцев, М.,1983, с.118.

2. Н.А.Бутинов. Общинно-родовой строй мотыжных земле­дельцев (по материалам Новой Гвинеи и Северо-Западной Меланезии. - В кн.: Ранние земледельцы: Этнографические очер­ки. Л., 1980, с. 136.

3. Там же.

4. Там же, с.137.

5. Л.Леви-Брюль. Сверхъестественное в первобытйрм мышле­нии. М., 1994, с.279.

6. Там же.

7. Берндт К.М., Берндт К.Х., Цит. пр., с.17.

8. Там же.

9. Там же, с. 117.

10. Л.Леви-Брюль. Сверхъестественное в первобытном мыш­лении. М., 1994, с.279.

11. См.: Н.А.Бутинов. Общинно-родовой строй мотыжных зем­ледельцев (по материалам Новой Гвинеи и Северо-Западной Меланезии). - В кн.: Ранние земледельцы: Этнографические очер­ки. Л., 1980.

12. Там же, с.117-118.

13. Федорова И.К. Символика мотивов и элементов в татуировке полинезийцев. - В кн.: Фольклор и этнография: проблемы рекон­струкции фактов традиционной культуры. Ленинград, 1990, с. 155.

14. Там же, с.157.

15. Там же, с.155.

16. Там же, с.154. '

17. Там же: с. 155.

18. Там же, с.156-157.:

19. Там же, с.161.

20. М.Монтень. Опыты, в Зх тт, т.З, с.71.

21. Цит.пр., с.126.

22. Н.А.Бутинов. Общинно-родовой строй общинных земле­дельцев (по материалам Новой Гвинеи и Северо-Западной Меланезии. - В кн.: Ранние земледельцы: этнографические очер­ки. Л.,1980, с.136.

23. Цит.пр., с. 126.

24. Монтень, Цит.пр., с.72..

25. Берндт P.M. и К.Х. Цит. пр., с. 125.

26. Там же, с. 125.

27. Монтень М. Цит.пр., с.72.

28. См.: Берндт P.M., Берндт К.Х. Мир первых австралийцев. М., 1983.

29. Там же, с. 133.

30. Р.Грейвс. Мифы Древней Греции. М.,1992, с.37.

31. Лифшиц М.А. Мифология древняя и современная. М., 1980, с.63-64.

32. Там же, с.112. •

33. Берндт Р.К. и К.Х. Цит. пр., с.143.

34.Пропп В.Я.Исторические корни волшебной сказки. Л.,1946, с.14.

35. P.M.Берндт, К.Х.Берндт. Мир первых австралийцев. М., 1981, с. 188.

ГЛАВА 3.

Дата добавления: 2014-11-29