Зак. 18 10 страница

Критика лингвистического структурализма

Авторы книги подвергают сомнению саму объективность существо­вания языка в соссюровском смысле: «Субъективное сознание говорящего работает с языком вовсе не как с системой нормативно тождественных форм. Такая система является лишь абстракцией, полученной с громад­ным трудом, с определенной познавательной и практической установкой. Система языка — продукт рефлексии над языком, совершаемой вовсе не сознанием самого говорящего на данном языке и вовсе не в целях самого непосредственного говорения». Такой «продукт рефлексии» если и имеет какую-то ценность, то только для «расшифровывания чужого мертвого языка и научения ему». Но они не нужны ни носителю языка, ни учено­му, ставящему задачу «понимания и объяснения языковых фактов в их жизни и становлении». Абстрактная языковая система «уводит нас прочь от живой становящейся реальности языка и его социальных функций».

По мнению авторов книги, из всего многообразия проблем, связан­ных с языком, «абстрактный объективизм» выделяет лишь одну проб­лему — «критерий правильности». Эта проблема имеет лишь педагоги­ческое значение: данный критерий нужен, когда речь идет об обучении языку. Но «нормально критерий правильности поглощен чисто идеологи­ческим критерием: правильность высказывания поглощается истинно­стью данного высказывания или его ложностью, его поэтичностью или пошлостью и т. п. Язык в процессе его практического осуществления неотделим от своего идеологического или жизненного наполнения».

«Абстрактный объективизм» критикуется за многое: за неучет ре­альных процессов говорения и слушания, за вырывание языковых явле­ний из реального контекста, единственно важного для носителей языка, за неспособность оперировать более чем рамками отдельного предложе­ния («построение же целого высказывания лингвистика предоставляет ведению других дисциплин — риторике и поэтике»), за отрыв языковой системы от процесса ее становления и т. д. Присутствует и традицион­ное для противников структурализма обвинение последнего в «неисто­ризме», хотя, как уже говорилось, перенос внимания на синхронию не считается в книге основополагающей чертой данного направления, а воз­можность строго синхронного подхода к речи в «Марксизме и филосо­фии языка» как раз допускается. В книге нет термина «семантика», однако подчеркивается особое внимание «абстрактного объективизма» к языковой форме, особенно звуковой, при неспособности изучать «идео­логическое наполнение» языка. Если отвлечься от иных терминов, речь здесь идет об игнорировании семантики в структурализме.

По сути, все обвинения в адрес «абстрактного объективизма» и, прежде всего, структурализма сводятся к одному большому: он не может ответить на многие вопросы, связанные с «человеческим фактором» в языке. И действительно, в рамках структурализма (как, впрочем, и предшествовав­ших ему направлений) не удавалось построить ни полноценной семан­тики, ни лингвистики речи, ни разработанной социолингвистической те­ории, ни методов анализа текста, ни многого другого. От некоторых задач

В. М. Алпатов

(скажем, от социолингвистики) большинство структуралистов отвлекались сознательно, от других, как от семантики в европейском структурализме, не отказывались, но структурные методы объективно мало что могли здесь дать. В этом смысле критика В. Н. Волошинова — М. М. Бахтина была вполне серьезной.

Тем не менее их подход был, несомненно, максималистским. Суже­ние объекта исследования в структурализме дало возможность создать теорию оппозиций, дистрибуционный анализ и многое другое, без чего мы уже не можем представить себе лингвистику сейчас, какими бы устаревшими сейчас ни казались многие методологические положения структурализма. И ответить на те вопросы, которые ставила книга «Марксизм и философия языка», можно было, лишь имея хоть какой-то ответ на вопрос «Как устроен язык?», на котором сосредоточились структуралисты. Кроме того, некоторые структуралисты выходили за рамки «абстрактного объективизма»: достаточно назвать учение об акту­ализации у Ш. Балли, функциональный подход у пражцев. Еще ближе идеи «Марксизма и философии языка» к концепциям К. Бюлера (упо­мянутого в книге) и А. Гардинера. У В. Н. Волошинова — М. М. Бахти­на верно отмечены многие недостатки структурного подхода к языку, но полное его отрицание или даже ограничение его применимости изу­чением мертвых языков не были продуктивными решениями.

«Индивидуалистический субъективизм» оценивается в книге гораздо выше: «Индивидуалистический субъективизм прав в том, что единичные высказывания являются действительною конкретною реальностью языка и что им принадлежит творческое значение в языке... Совершенно прав ин­дивидуалистический субъективизм в том, что нельзя разрывать языковую форму и ее идеологическое наполнение. Всякое слово идеологично и вся­кое применение языка — связано с идеологическим изменением». Шко­ла К. Фосслера вообще оценивается в книге намного выше соссюрианства, одно из главных ее преимуществ видится в том, что «школа Фосслера инте­ресуется вопросами пограничными». Пограничные между лингвистикой и другими науками вопросы, исключавшиеся из ведения лингвистики струк­туралистами, особо интересовали авторов книги, как уже говорилось, не­лингвистов по преимуществу. Эти пограничные вопросы, в частности поня­тие темы высказывания и особенностей несобственно прямой речи, составляют основной предмет позитивной части книги.

«Индивидуалистический субъективизм» критикуется не за то, что это «субъективизм», а за то, что он «индивидуалистичен», что он «иг­норирует и не понимает социальной природы высказывания и пытает­ся вывести его из внутреннего мира говорящего». Также говорится и о стремлении обоих лингвистических направлений исходить из моноло­гического высказывания, игнорируя диалог.

Книга «Марксизм и философия языка» появилась не ко времени. В 1929 г. у «абстрактного объективизма» еще много было резервов развития, тогда как школа К. Фосслера, на которую в книге возлагаются наибольшие надежды, скоро сошла на нет. Еще более четверти века задача разработки

Дата добавления: 2014-11-29