КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Gucci for men 3 страница
Березовским, где Березовский передает чеченским террористам двадцать миллионов долларов. А ты что написал? Он что, передает? Он у тебя мечеть строит! Спасибо, что не Храм Христа Спасителя. Если бы не мы сами этого Березовского делали, я бы решил, что ты у него зарплату получаешь. А Радуев? Он у тебя вообще какой-то профессор богословия! Читает журналы, про которые даже я не слышал. - Но ведь должна же быть логика развития сюжета... - Мне нужна не логика, а компромат. А это не компромат, а говно. Понял? - Понял, - потупившись, ответил Татарский. Азадовский несколько смягчился. - Вообще-то, - сообщил он, - здравое зерно есть. Первый плюс - вызывает ненависть к телевидению. Хочется его смотреть и ненавидеть, смотреть и ненавидеть. Второй плюс - "монополия". Это ты сам придумал? - Сам, - приободрился Татарский. - Это удача. Террорист и олигарх делят народное добро за игорным столом... Ботва от злобы просто взвоет. - А не слишком ли... - вмешался Морковин, но Азадовский перебил: - Нет. Главное, чтоб у людей мозги были заняты и эмоции выгорали. Так что эта телега насчет "монополии" ничего. Она нам рейтинг новостей минимум на пять процентов поднимет. Значит, минуту в прайм-тайм... Азадовский вытащил из кармана калькулятор и стал что-то подсчитывать. -...поднимет тысяч на девять, - досчитав, сказал он. - И что у нас будет за час? Множим на семнадцать... Нормально. Так и сделаем. Короче, пускай они играют в "монополию", а режиссеру скажешь перебить монтажом: очереди в сберкассы, шахтеры, старушки, дети голодные, солдатики раненые. Все дела. Только ты про теледикторов убери, а то в ответ надо будет вой поднимать. Лучше сделай в их "монополии" такую
фишку - телевизионно-бурильную установку. И пусть Березовский говорит, что он хочет таких вышек всюду понастроить, чтобы снизу нефть прокачивали, а сверху - рекламу. И монтаж - Шаболовская телебашня с буром. Как тебе? - Гениально, - с готовностью сказал Татарский. - А тебе? - спросил Азадовский у Морковина. - Присоединяюсь на все сто. - А вы думали. Я один тут вас всех заменить могу... Значит, диагноз такой. Ты, Морковин, дай ему в усиление этого нового, который по еде. Толковый паренек. Радуева в целом так и оставляем, только сделайте ему феску вместо этой кепки, надоела уже. Заодно на Турцию намекнем. И потом, давно спросить хочу, что это за халтура? Почему он все время в черных очках? Что, глаза просчитать долго? - Долго, - сказал Морковин. - Радуев у нас все время в новостях, а в очках на двадцать процентов быстрее. Убираем всю мимику. Азадовский чуть помрачнел. - С частотой, даст Бог, решим. А по Березовскому чичирок добавить, понял? - Понял. - И прямо сейчас, материал срочный. - Сделаем, - ответил Морковин. - Досмотрим, и сразу ко мне. - Чего у нас следующее? - Теперь ролики по телевизорам. Новый тип. Татарский приподнялся со стула, собираясь выйти, но Морковин рукой остановил его. - Давай, - махнул рукой Азадовский. - Еще есть минут двадцать. Свет снова погас. С экрана заулыбалась миловидная маленькая японка в кимоно. Отвесив поклон, она сказала с заметным акцентом: - Сейчас перед вами выступит Йохохори-сан. Йохохори-сан - старейший сотрудник фирмы "Панасоник", поэтому ему и доверена такая честь. Из-за ран, полученных во время войны, он страдает нарушениями речи. Пожалуйста, добрые телезрители, простите ему эти недостатки. Девушка отошла в сторону. В кадре оказался круглый зал со стенами, выкрашенными в белый цвет. В центре зала стоял длинный кованый сундук, на котором неподвижно сидели двенадцать фигур в белых саванах. Перед
ними появился плотный седой японец с открытой бутылкой рома в руке. Он был в пиджаке, но отчего-то перепоясан мечом. Отхлебнув из бутылки, он щелкнул пальцами, и фигуры в саванах, соскочив с сундука, разбежались в стороны. Сундук раскрылся, и из его глубин поднялся черный телевизор обтекаемых форм, похожий на вырванный глаз огромного чудовища, - такое сравнение пришло Татарскому в голову из-за того, что крышка сундука была обита изнутри алым бархатом. - "Панасоник" представляет революционное изобретение в мире телевидения, - слегка заикаясь, выговорил японец. - Первый в мире телевизор с голосовым управлением на всех языках планеты, включая русский. "Панасорд ви-ту"! На экране появилась надпись "Panasword V-2". Японец с напряженным недружелюбием посмотрел в глаза зрителю и вдруг выхватил из ножен меч. - Меч, выкованный в Японии! - прокричал он, приставив острие прямо к линзам камеры. - Меч, которым перережет себе горло выродившийся мир! Да здравствует император! По экрану заметались люди в саванах - мистера Йохохори куда-то поволокли, побледневшая девушка в кимоно стала бить извиняющиеся поклоны, и на всем этом безобразии нарисовался логотип "Панасоника". Низкий голос произнес: "Панасоник. Япона мать!" Татарский услышал трель телефона. - Але, - сказал в темноте голос Азадовского. - Чего? Лечу! Встав, Азадовский заслонил собой часть экрана. - Ух, - сказал он, - кажется, Ростропович сегодня орден получит. Сейчас из Америки звонить будут. Я им вчера факс послал, что демократия в опасности, просил частоту на двести мегагерц поднять. Вроде доперло до людей, что одно дело делаем. Татарскому вдруг показалось, что тень Азадовского на экране не настоящая, а элемент видеозаписи, силуэт вроде тех, что бывают в пиратских копиях, снятых камерой прямо с экрана. Для Татарского эти черные тени уходящих из зала зрителей, которых хозяева подпольных видеоточек называли бегунками, служили своеобразным индикатором качества: под действием вытесняющего вау-фактора с хорошего фильма уходило больше народа, чем с плохого, поэтому он обычно просил оставлять ему "фильмы с бегунками". Но сейчас он почти испугался, подумав, что, если бегунком вдруг оказывается человек, который только
что сидел рядом, это вполне могло означать, что и сам ты точно такой же бегунок. Чувство было сложное, глубокое и новое, но Татарский не успел в нем разобраться: напевая какое-то смутное танго, Азадовский добрел до края экрана и исчез. Следующий ролик начался в более традиционной манере. Перед большим камином, горевшим в странной зеркальной стене, сидела семья - отец, мать, дочка с киской и бабушка с недовязанным чулком. Они глядели в пылающий за решеткой огонь, делая быстрые и немного карикатурные движения - бабушка вязала, мать объедала по бокам кусок пиццы, девочка гладила киску, а отец прихлебывал пиво. Камера проехала вокруг них и прошла сквозь зеркальную стену. С другой стороны стена оказалась прозрачной; когда камера закончила движение, на семью наложилось каминное пламя и решетка. Яростно и грозно заиграл орган; камера отъехала назад, и прозрачная стена превратилась в плоский экран телевизора со стереодинамиками по бокам и игривой надписью "Tofetissimo" на черном корпусе. На экране телевизора пылал огонь, в котором быстро-быстро дергались четыре черных тела за решеткой. Орган стих, и раздался вкрадчивый голос диктора: - Вы думаете, что за абсолютно плоским стеклом трубки "Блэк Тринитрон" вакуум? Нет! Там горит огонь, который согреет ваше сердце! "Сони Тофетиссимо". It's a Sin. [Это грех. (англ.)] Татарский мало что понял в увиденном, только подумал, что коэффициент вовлечения можно было бы сильно увеличить, заменив чисто английский слоган на смешанный: "It's а Сон". Еще он почему-то вспомнил, что была такая вьетнамская деревня Сонгми, ставшая культовой после американского авианалета. - Что это такое? - спросил он, когда зажегся свет. - На рекламу не очень похоже. Морковин довольно улыбнулся. - Вот то-то и оно, что не похоже, - сказал он. - Если по науке, то это новая рекламная технология, отражающая реакцию рыночных механизмов на сгущающееся человеческое отвращение к рыночным механизмам. Короче, у зрителя должно постепенно возникать чувство, что где-то в мире -
скажем, в солнечной Калифорнии - есть последний оазис не стесненной мыслью о деньгах свободы, где и делают такую рекламу. Она глубоко антирыночна по форме и поэтому обещает быть крайне рыночной по содержанию... Он оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что в зале больше никого нет, и перешел на шепот: - К делу. Здесь вроде не прослушивают, но говори на всякий случай тихо. Молодец, все отлично. Как по нотам. Вот твоя доля. В его руке появились три конверта - один пухлый и желтый, два других потоньше. - Прячь быстрее. Здесь двадцать от Березовского, десять от Радуева и еще две от ваххабитов. От них самый толстый, потому что мелкими купюрами. Собирали по аулам. Татарский сглотнул, взял конверты и быстро распихал их по внутренним карманам куртки. - Азадовский не просек, как ты думаешь? - прошептал он. Морковин отрицательно помотал головой. - Слушай, - зашептал Татарский, еще раз оглядевшись, - а как так может быть? Насчет ваххабитов я еще понимаю. Но ведь Березовского нет, и Радуева тоже нет. Вернее, они есть, но ведь это просто нолики и единички, нолики и единички. Как же это от них бабки могут прийти? Морковин развел руками. - Сам до конца не понимаю, - прошептал он в ответ. - Может, какие-то люди заинтересованы. Работают в каких-то там структурах, вот и корректируют имидж. Наверно, если разобраться, все в конечном счете на нас самих и замкнется. Только зачем разбираться? Ты где еще тридцать штук зараз заработаешь? Нигде. Так что не бери в голову. Про этот мир вообще никто ничего по-настоящему не понимает. В зал заглянул киномеханик: - Мужики, вы долго сидеть будете? - Говорим про клипы, - шепнул Морковин. Татарский прочистил горло. - Если я правильно понял разницу, - сказал он ненатурально громким голосом, - то обычная реклама и та, что мы видели, - это как поп-музыка и альтернативная? - Именно, - так же громко ответил Морковин, поднимаясь с места и глядя на часы. - Только что это такое - альтернативная музыка? Какой музыкант альтернативный, а какой - попсовый? Как ты это определяешь? - Не знаю, - ответил Татарский. - По ощущению. Они прошли мимо застрявшего в дверях киномеханика и направились к лифтам. - Есть четкая дефиниция, - сказал Морковин назидательно. - Альтернативная музыка - это такая музыка, коммерческой эссенцией которой является ее предельно антикоммерческая направленность. Так сказать, антипопсовость. Поэтому, чтобы правильно просечь фишку, альтернативный музыкант должен прежде всего быть очень хорошим поп-коммерсантом, а хорошие коммерсанты в музыкальный бизнес идут редко. То есть идут, конечно, но не исполнителями, а управляющими... Все, расслабься. У тебя текст с собой? Татарский кивнул. - Пойдем ко мне. Дадим тебе соавтора, как Азадовский велел. А соавтору я штуки три суну, чтобы сценарий не испортил. Татарский никогда еще не поднимался на седьмой этаж, где работал Морковин. Коридор, в который они вышли из лифта, выглядел скучно и напоминал о канцелярии советских времен - пол был покрыт обшарпанным паркетом, а двери обиты звукоизоляцией под черным дерматином. На каждой двери, правда, была изящная металлическая табличка с маркировкой, состоявшей из цифр и букв. Букв было всего три - "А", "О" и "В", но они встречались в разных комбинациях. Морковин остановился возле двери с табличкой "1 - А-В" и набрал код на цифровом замке. Кабинет Морковина впечатлял размерами и убранством. Один только письменный стол явно стоил в несколько раз больше, чем "мерседес" Татарского. Этот шедевр мебельного искусства был почти пуст - на нем лежала папка с бумагами и стояли два телефона без циферблатов, красный и белый. Еще на нем помещалось какое-то странное устройство - небольшая металлическая коробка со стеклянной панелью сверху. Над столом висела большая картина, которая сначала показалась Татарскому гибридом соцреалистического пейзажа с дзенской каллиграфией. Она изображала угол тенистого сада, где поверх кустов шиповника, вырисованных с фотографической точностью, был небрежно намалеван сложный иероглиф, покрытый одинаковыми зелеными кружками. - Что это такое? - Президент на прогулке, - сказал Морковин. - Азадовский подарил для государственного настроя. Вон, видишь, на скелетоне галстук? И еще значок какой-то - он прямо на фоне цветка, так что приглядеться надо. Но это уже фантазия художника. Оторвавшись от картины, Татарский заметил, что они с Морковиным в кабинете не одни. На другом конце просторной комнаты помещалась стойка с тремя плоскими мониторами и эргономическими клавишными досками, провода от которых уходили в обитую пробкой стену. За одним из мониторов сидел паренек с пони-тэйлом и неторопливыми движениями руки пас мышку на скудном сером коврике. Уши парня были проткнуты не меньше чем десятью мелкими серьгами, и еще две проходили через левую ноздрю. Вспомнив совет Морковина колоть себя чем-нибудь острым при появлении мысли об отсутствии какой-либо опоры у всеобщего порядка вещей, Татарский решил, что дело тут не в чрезмерном увлечении пирсингом, а в том, что из-за близости к техническому эпицентру происходящего парень с пони-тэйлом просто ни на секунду не вынимает из себя булавок. Сев за стол, Морковин поднял трубку белого телефона и отдал короткое распоряжение. - Сейчас твой соавтор подойдет, - сказал он Татарскому. - Ты здесь еще не был? Вот эти терминалы идут на главный рендер. А этот юноша - наш главный дизайнер Семен Велин. Ощущаешь ответственность? Татарский несмело подошел к парню за компьютером и поглядел на экран, где дрожала тонкая сетка синих линий. Линии соединялись в подобие проволочного каркаса двух ладоней, сложенных домиком, так, что соприкасались только их средние пальцы. Они медленно вращались вокруг невидимой вертикальной оси. Чем-то неуловимым картинка напоминала кадр из малобюджетного фантастического фильма восьмидесятых годов. Парень с пони-тэйлом двинул мышь по коврику, потыкал стрелкой курсора в колонки меню, возникшие в верхней части экрана, и наклон рук изменился. - Я ведь говорил, сразу надо было золотое сечение забить, - сказал он, поворачиваясь к Морковину. - Ты про что? - спросил Морковин. - Про угол между ладонями. Надо было его сделать таким же, как в египетских пирамидах. У зрителя будет возникать безотчетное ощущение гармонии, мира и счастья. - Чего ты с этим старьем возишься? - спросил Морковин. - Идея хорошая была насчет крыши. Все равно вернемся. - Ладно, - согласился Морковин, - забивай свое золотое. Пусть ботва расслабится. Только в сопроводительных документах про это не пиши. - Почему? - Потому, - сказал Морковин. - Мы-то с тобой знаем, что такое золотое сечение. А в бухгалтерии, - он кивнул головой вверх, - могут смету не утвердить. Решат, что, раз золотое, дорого. На Черномырдине сейчас экономят. - Понял, - сказал парень. - Я тогда просто углы заложу. Позвони, чтоб корневую открыли. Морковин подтянул к себе красный телефон. - Алла? Это Морковин из анально-вытесняющего. Открой корневую директорию на пятый терминал. У нас там косметический ремонт. Хорошо... Он положил ладонь на прозрачную панель странного прибора, и по стеклу прошла полоса яркого света. - Есть, - сказал Морковин. - Подожди, Алла, у тебя Семен что-то спросить хочет. Парень в белом халате перехватил трубку: - Аллочка, привет! Посмотри уж заодно, какая у Черномырдина волосатость? Чего? Нет, в том-то и дело - мне для полиграфии. Хочу сразу цветопробы сделать. Так, пишу - тридцать два эйч-пи-ай, курчавость ноль три. Доступ дала? Тогда все. - Слушай, - тихо спросил Татарский, когда Семен вернулся за свой терминал, - а что это значит - "из анально-вытесняющего"? - Так наш отдел называется. - А почему такое название странное? - Ну, это общая теория выборов, - наморщился Морковин. - Короче, всегда должно быть три вау-кандидата - оральный, анальный и вытесняющий. Только ты меня не спрашивай, что это значит, у тебя допуска пока нет. Да я и сам плохо помню. Могу только сказать, что в нормальных странах обходятся оральным и анальным, потому что вытеснение завершено, а у нас все только начинается и вытесняющий нужен. Мы на него кладем пятнадцать процентов в первом туре. Если тебе интересно, могу допуск выписать. Зайдешь к Марлену в отдел народной души, он тебе объяснит. - Ладно, - сказал Татарский, - Бог с ним. - Правильно. На фиг тебе надо мозги размножать за такую зарплату. Чем меньше знаешь, тем легче дышишь. - Точно, - сказал Татарский, отметив про себя, что, если "Давидофф" начнет выпускать брэнд "ultra lights", лучше слогана не найти. Морковин раскрыл папку и вооружился карандашом. Из деликатности Татарский отошел к стене и стал изучать пришпиленные к ней кнопками бумаги и картинки - их было множество. Сначала его внимание привлек большой плакат с Антонио Бандерасом в голливудском шедевре "Степан Бандера". Бандерас, романтически небритый, с футляром от огромной бандуры в руке, стоял на окраине условной Жмеринки и грустно смотрел на разбитую "тридцатьчетверку" в крапивно-подсолнуховом чаппарале. С первого взгляда на толпу вислоусых селян в расшитых петушками пончо, которые жмурились на красно-желтое фотографическое солнце, делалось ясно, что фильм снимали в Мексике. Плакат был не настоящим - это был коллаж. Неизвестный шутник аккуратно подмонтировал жопастую пару девичьих ног в темных колготках к торсу Бандераса в тяжелом кожаном жупане. Под изображением был слоган:
San-Pelegrino Эту связь не разорвет ничто
Прямо на плакат скотчем был приклеен факс на бланке компании "Янг энд Рубикам". Он был коротким:
Серега! Перетер. Окончательная коррекция брэнд-эссенций на два квартала: Чубайс - отвага на пожаре / зеленые в банке Лебедь - правда в камуфляже / порядок в бабочке Явлинский - think different / think doomsday [думай иначе/думай о конце света (англ.)] (Apple не возражает) Ельцин - стабильность в коме / демократия в гробу
Hi there [Привет (англ.)], Эдик.
- Для Чубайса слабовато они придумали, - сказал Татарский, поворачиваясь к Морковину, - а коммунисты где? - Их в оральном отделе сочиняют, - ответил Морковин. - И слава Богу. Я бы за две зарплаты не стал. - А там что, больше платят? - Так же. А есть ребята, которые у них за бесплатно вкалывать готовы. Одного, кстати, сейчас увидишь. Рядом с Бандерасом висела сделанная на цветном принтере открытка с золотым двуглавым орлом, сжимающим в одной когтистой лапе "калашников", а в другой - пачку "Мальборо". Под лапами орла была золотая надпись:
Santa Barbara Forever [Санта-Барбара навсегда (англ.)] Отдел Русской Идеи поздравляет коллег с днем Святой Варвары!
Справа от открытки висел еще один рекламный плакат - Ельцин, склонившийся над шахматной доской с еще не пришедшими в движение фигурами. Смотрел он на нее почему-то сбоку (видимо, мизансцена подчеркивала его роль верховного арбитра), а вместо белого и черного королей стояли маленькие бутылочки с надписями "Обычное виски" и "Black Label". Подпись гласила:
Black Label Мощнейшая рокировка!
В дверь постучали. Татарский повернулся и замер. Такое количество встреч со старыми знакомыми за один день казалось неправдоподобным - в кабинет вошел Малюта, копирайтер-антисемит, с которым они работали когда-то в агентстве Ханина. Он был одет в турецкую косоворотку, перехваченную солдатским ремнем, на котором висела целая батарея оргтехники: сотовый телефон, пейджер, зажигалка "Зиппо" в кожаном футляре и шило в узких черных ножнах. - Малюта! Чего ты здесь делаешь? Малюта, однако, не проявил удивления. - Я здесь всему кагалу имидж-меню сочиняю, - ответил он. - Про квасок ядреный с хренком слышал? Или про блины с тешкой? Это все мои хиты. Еще в оральном отделе работаю на полставки. А ты по компромату? Татарский промолчал. - Знакомы? - с любопытством спросил Морковин. - Ну да, у Ханина вместе сидели. Значит, без проблем сработаетесь. - Работать я один предпочитаю, - сухо сказал Малюта. - Чего делать-то надо? - Азадовский просил, чтобы ты проект доработал. По Березовскому с Радуевым. Радуева не трогать, а вот по Березовскому надо чичирок добавить. Я тебе вечерком позвоню, дам кое-какие инструкции. Сделаешь? - По Березовскому-то? - спросил Малюта. - Чичирок? Это да. Когда нужно? - Вчера, как всегда. - А где исходник? Морковин посмотрел на Татарского. Тот пожал плечами и протянул Малюте папочку с распечаткой сценария. - Ты с автором не хочешь поговорить? - спросил Морковин. - Чтоб он тебя в курс ввел? - Сам по тексту разберусь. Завтра в десять будет готово. - Ну, как знаешь. Когда Малюта вышел, Морковин сказал: - Не очень он тебя любит. - Да ерунда, - сказал Татарский. - Поспорили как-то о геополитике. Слушай, а кто будет вышки менять? На бурильно-телевизионные? - Вот черт, забыл. Хорошо, что напомнил, - я ему вечером объясню. Ты, кстати, с ним помирись. Сам знаешь, что у нас сейчас с тактовой частотой, а Леня ему все равно одного 3-D генерала выделил. Говорит, эфир оживляет. Так что кадр он перспективный, а какая завтра коррекция придет и откуда, никто не знает. Может, он вместо меня завотделом будет, тогда... Морковин не договорил. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Азадовский. Следом за ним вошли двое охранников со "скорпионами" на ремнях. Лицо Азадовского было белым от ярости, а пальцы быстро сжимались и разжимались с такой силой, что Татарский вспомнил когти орла с поздравительной открытки. Таким Татарский никогда его не видел. - Кто Лебедя последний раз сводил? - закричал Азадовский от дверей. - Как обычно, - испуганно ответил Морковин, - Семен. А что случилось? Азадовский повернулся к парню с пони-тэйлом. - Ты? - спросил он. - Это ты сделал? - Что? - спросил Семен. - Ты Лебедю сигареты заменил? С "Кэмела" на "Житан"? - Я, - сказал Семен, - а что такое? Я просто подумал, что так будет актуальнее. Мы же его собирались с Аленом Делоном монтировать. - Увести, - скомандовал Азадовский. - Подождите, подождите, - испуганно выставил перед собой руки Семен, - я объясню... Но охранники уже волокли его в коридор. Азадовский повернулся к Морковину и несколько секунд сверлил его глазами. - Я ничего не знал, - сказал Морковин, - клянусь. - А кто про это знать должен? Я? А ты знаешь, откуда мне сейчас звонили? Из "Джей-Ар Рейнольдс тобакко", которые нам "Кэмел" у Лебедя на два года вперед проплатили. И знаешь, что они сказали? Что они нас через своего конгрессмена на пятьдесят мегагерц опускают. И опустят еще на пятьдесят, если Лебедь в следующем эфире опять с "Житаном" будет. Я не знаю, сколько этот Семен наварил на черном пи-аре, но потеряем мы много, очень. Мы что, блядь, в двадцать первый век на ста мегагерцах въехать хотим? Когда следующий эфир с Лебедем? - Завтра. Интервью о русской идее. Уже все досчитано. - Ты материал смотрел? Морковин схватился за голову. - Смотрел, - ответил он. - Ах ты... Точно. У него там "Житан". Я заметил, но решил, что это сверху утверждено. Ты же знаешь, я эти вопросы не решаю. Я и подумать не мог. - Где у него сигареты? На столе? - Если бы. Он пачкой все интервью машет. - Пересчитать успеем? - Целиком - нет. - А текстуры поменять на пачке? - Тоже нет. У "Житана" габариты другие. А пачка все время перед камерой. - Что будем делать? Азадовский остановил взгляд на Татарском, словно только что его заметив. Татарский прокашлялся. - А может быть, - сказал он робко, - добавить пэтч с пачкой "Кэмела" на столе? Это ведь просто. - И что же, он будет одной пачкой в воздухе махать, а другая перед ним лежать будет? Бред. - А руку, - продолжал Татарский, повинуясь внезапной волне вдохновения, - в гипс закатать. Так, чтобы пачка ушла. - В гипс? - задумчиво переспросил Азадовский. - А что скажем? - Покушение, - сказал Морковин. - Чего, в руку попали? - Нет, - сказал Татарский. - Пытались взорвать в машине. - А что ж он, про покушение в интервью ничего не скажет? - спросил Морковин. Азадовский секунду думал. - Это как раз нормально. Непоколебимый такой чувачок... - Он потряс кулаком в воздухе. - Даже не обмолвился. Солдат. Про покушение дадим в новостях. А в пэтч на столе вставляем не пачку "Кэмела", а целый блок. Пусть эти гады подавятся. - Что в новостях будем давать? - По минимуму. Чеченский след, исламский фактор, ведется расследование и так далее. На чем Лебедь по легенде ездит? На старом "мерседесе"? Сейчас посылай съемочную группу за город, возьми наряд ментов, найдите старый "мерседес", взорвите и снимите. К десяти должно быть в эфире. Скажете, что генерал сразу уехал по делам и работает по графику. Да, и чтобы на месте преступления феску нашли, типа как у Радуева будет. Мысль ясна? - Гениально, - сказал Морковин. - Нет, правда гениально. Азадовский криво улыбнулся - эта улыбка была больше похожа на нервную судорогу. - А где мы старый "мерседес" найдем? - спросил Морковин. - У нас же все новые. - Кто-то у нас на таком ездит, - сказал Азадовский, - я на парковке видел. Морковин поднял глаза на Татарского. - Ды... Ды... - пробормотал Татарский, но Морковин отрицательно покачал головой. - Нет, - сказал он, - даже не думай. Давай ключи. Татарский вынул из кармана ключи от машины и покорно положил их в ладонь Морковина. - Там чехлы новые, - сказал он жалобно, - может, я сниму? - Да ты че, охуел? - взорвался Азадовский. - Если нас еще на пятьдесят мегагерц опустят, нам что, опять правительство распускать и Думу разгонять? Какие чехлы? О чем ты думаешь? У него в кармане запищал телефон. - Але, - сказал он, поднося трубку к уху. - Как? Я скажу, что с ним делать. Сейчас за город съемочная группа поедет - взорванную машину снимать. Возьмете этого козла, посадите на место шофера и взорвете. Чтоб кровь была и лоскуты, их заснимете. Другим урок будет насчет черного пи-ара... Как? Ты ему скажи, что важнее того, что с ним сейчас будет, ничего в мире нет. Чтобы он не отвлекался на мелочи. И не считал, что сказать мне что-то может, чего я сам не знаю. Сложив телефон, Азадовский кинул его в карман, несколько раз глубоко вздохнул и взялся за сердце. - Болит, - пожаловался он. - Вы что, гады, хотите, чтобы у меня инфаркт был в тридцать лет? По-моему, в этом комитете один я не ворую. Всем живо за работу. А я пойду в Штаты звонить. Может, отмажемся. Когда Азадовский вышел, Морковин значительно поглядел Татарскому в
Дата добавления: 2014-12-23; Просмотров: 336; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |