Андреева Галина Михайловна 3 страница

Процесс создания предпосылок социальной психологии не отличается в целом от процесса развития любой научной дисциплины, его со­держание — это зарождение социально-психологических идей перво­начально в лоне философии, а затем постепенное отпочкование их от системы философского знания. Правда, отпочкование это осуществля­лось не непосредственно, а через отпочкование двух других дисциплин, давших непосредственно жизнь социальной психологии, — психоло­гии и социологии.

Многие исследователи отмечают наличие элементов социально-пси­хологических знаний в лоне самых разных философских концепций. Так, американский исследователь О. Клайнберг считает, что большинство проблем социальной психологии, именно как проблем, зародилось в фи­лософских системах древности. Г. Олпорт еще более точно указывает адрес: с его точки зрения, родоначальником этих проблем следует счи­тать Платона. Действительно, через все эпохи развития философского знания можно проследить, как внутри него разрабатывались идеи со­циальной психологии. В античной философии — это не только фило­софия Платона, но и философия Аристотеля. В философии Нового вре­мени нельзя опустить такие имена, как Гоббс, Локк, Гельвеций, Руссо, Гегель. Как видно, социально-психологические идеи присутствовали в системах как идеалистической, так и материалистической философии. В целом они были неразрывно связаны с трактовкой более общих пси­хологических идей, и «чисто» социально-психологические аспекты вы­делить здесь весьма трудно. С другой стороны, идеи эти разбросаны бук­вально по крупицам и вряд ли есть смысл приводить простой перечень примеров, тем более что история психологии в недрах философского знания изучена достаточно подробно [Ярошевский, 1976].

Гораздо продуктивнее рассмотреть подробно вторую часть вопро­са, а именно период непосредственного выделения социальной психо­логии в самостоятельную дисциплину.

Выделение социальной психологии в самостоятельную область знания

При рассмотрении этого вопроса нужно сконцентрировать внимание на трех мо­ментах: 1) на «запросах» по решению социально-психологических проблем, ко­торые возникают в различных смежных науках; 2) на процессах подготовки к выч­ленению социально-психологической проблематики внутри двух основ­ных «родительских» дисциплин: психологии и социологии; 3) наконец, на характеристике первых форм самостоятельного социально-психоло­гического знания.

1. Период, о котором идет речь, относится к середине XIX в. К этому времени можно было наблюдать значительный прогресс в развитии це­лого ряда наук, в том числе имеющих непосредственное отношение к различным процессам общественной жизни. Большое развитие полу­чило языкознание. Его необходимость была продиктована теми процес­сами, которые происходили в это время в Европе: это было время бур­ного развития капитализма, умножения экономических связей между странами, что вызвало к жизни активную миграцию населения. Остро встала проблема языкового общения и взаимовлияния народов и соот­ветственно проблема связи языка с различными компонентами психологии народов. Языкознание не было в состоянии своими средствами решить эти проблемы.

Точно так же к этому времени были накоплены значительные фак­ты в области антропологии, этнографии, археологии, которые для интер­претации накопленных фактов нуждались в услугах социальной психо­логии. Английский антрополог Э. Тейлор завершает свои работы о пер­вобытной культуре, американский этнограф и археолог Л. Морган исследует быт индейцев, французский социолог и этнограф Л. Леви-Брюль изучает особенности мышления первобытного человека. Во всех этих исследованиях требовалось принимать в расчет психологические характеристики определенных этнических групп, связь продуктов куль­туры с традициями, ритуалами и т.п. Успехи, а вместе с тем и затрудне­ния характеризуют и состояние криминологии: развитие капиталисти­ческих общественных отношений породило новые формы противоправ­ного поведения, и объяснение причин, его детерминирующих, приходилось искать не только в сфере социальных отношений, но и с учетом психологических характеристик поведения.

Такая картина позволила американскому социальному психологу Т. Шибутани сделать вывод о том, что социальная психология стала не­зависимой отчасти потому, что специалисты различных областей зна­ния не в состоянии были решить некоторые свои проблемы [Шибутани, 1999]. Несмотря на шуточный характер этого утверждения, в нем достаточно точно подмечена потребность выделения нового класса про­блем, которые «не подведомственны» никакой из ранее существовав­ших дисциплин. Еще более определенно эта потребность проявила себя в развитии тех двух наук, которые считаются непосредственными «ро­дителями» социальной психологии: психологии и социологии.

2. Психология в середине XIX в. в интересующем нас плане характе­ризовалась тем, что она по преимуществу развивалась как психология индивида. Лишь в отдельных ее частях, прежде всего в патопсихологии, пробивались на свет ростки будущих концепций о специфических фор­мах взаимодействия людей, их взаимовлияния и т.д. Особый толчок в этом отношении дало развитие психиатрической практики, в частно­сти использование гипноза как специфической формы внушения. Был вскрыт факт зависимости психической регуляции поведения индивида от управляющих воздействий со стороны другого, т.е. исследование вплотную подошло к проблеме, относящейся к компетенции социаль­ной психологии. В основном же русле того, что сегодня называется об­щей психологией, господствовали идеи ассоцианизма, недостаточность которого постепенно начинает становиться очевидной, что и порожда­ет попытки его преодоления. Яркой фигурой в этом течении явился не­мецкий психолог Г. Гербарт. Стремясь перейти от описательной психо­логии к объяснительной (что было продиктовано нуждами педагогической практики), Гербарт считал исходным феноменом психологии представление («первичное единство души»), с точки зрения которого можно построить объяснительные модели. Это было попыткой осоз­нать новые формы детерминации психических явлений, но попытка оказалась непродуктивной. Поэтому программа перестройки психоло­гии, включающая в себя поиск новых подходов к объяснению челове­ческого поведения, еще только складывалась, в целом же тяга к соци­ально-психологическим проблемам в психологии оставалась пока не слишком значительной, по крайней мере в русле основных теоретичес­ких концепций. Первоначально прообраз будущей социальной психо­логии зарождается на боковых путях развития психологии, а не на ма­гистральной линии развития [Ярошевский, 1976].

По-иному складывался интерес к социально-психологическому зна­нию в области социологии. Социология сама выделилась в самостоятель­ную науку лишь в середине XIX в. (ее родоначальником считается фран­цузский философ-позитивист О. Конт). Почти с самого начала своего существования социология стала строить попытки объяснения ряда со­циальных фактов посредством законов, почерпнутых из других облас­тей знания. Исторически первой формой такого редукционизма для со­циологии оказался биологический редукционизм, особенно ярко про­явившийся в органической школе (Г. Спенсер и др.). Однако просчеты биологической редукции заставили обратиться к законам психологии как объяснительной модели для социальных процессов. Корни социальных явлений начали отыскивать в психологии, и внешне эта позиция каза­лась более выигрышной: создавалась видимость, что в отличие от био­логического редукционизма здесь действительно учитывается специфи­ка общественной жизни. Факт присутствия психологической стороны в каждом общественном явлении отождествлялся с фактом детермина­ции психологической стороной общественного явления. Сначала это была редукция к индивидуальной психике, примером чего может служить концепция французского социолога Г. Тарда. С его точки зрения, эле­ментарный социальный факт заключен не в пределах одного мозга, что есть предмет «интрацеребральной» психологии, а в соприкосновении нескольких умов, что должно изучаться «интерментальной» психоло­гией. Общая модель социального рисовалась как взаимоотношение двух индивидов, из которых один подражает другому.

Когда объяснительные модели такого рода отчетливо продемонст­рировали свою несостоятельность, социологи предложили более слож­ные формы психологического редукционизма. Законы социального ста­ли теперь сводить к законам коллективной психики. Окончательно офор­мляется особое направление в системе социологического знания — психологическое направление в социологии. Родоначальником его в США является Л. Уорд, но, пожалуй, особенно ярко идеи этого направления были сформулированы в трудах Ф. Гиддингса. С его точки зре­ния, первичный социальный факт составляет не сознание индивида, не «народный дух», но так называемое «сознание рода». Отсюда соци­альный факт есть не что иное, как социальный разум. Его исследовани­ем должна заниматься «психология общества», или, что то же самое, социология. Здесь идея редукции доведена до ее логического конца.

Психологическое направление в социологии оказалось весьма жиз­неспособным, по-видимому, потому, что в принципе психологизация общественных отношений легко и органично согласуется с любыми по­пытками более углубленного истолкования общественной жизни [Смелзер, 1994. С. 18]. Психологизм прочно обосновался в социологии, что в дальнейшем в значительной степени запутало вопрос о специфике со­циально-психологического знания: чрезвычайно легко оказалось сме­шать психологическое направление в социологии и социальную психологию. Поэтому наряду с интересными находками, касающимися отдельных характеристик психологической стороны социальных явлений, психо­логическое направление в социологии принесло много вреда становле­нию социальной психологии как науки. Однако на поверхности явле­ний дело выглядело таким образом, что внутри социологии был зафик­сирован большой интерес к развитию социально-психологического знания. Таким образом, в развитии двух наук — психологии и социоло­гии — обозначилось как бы встречное движение, которое должно было закончиться формулированием проблем, ставших предметом новой на­уки, что и можно отнести к третьей предпосылке (3).

Первые исторические формы социально-психологического знания

Эти взаимные устремления реализова­лись в середине XIX в. и дали жизнь пер­вым формам собственно социально-пси­хологического знания. Прежде чем при­ступить к их характеристике, необходимо сказать о той общей атмосфере развития научного знания, в которой эти первые теории родились. Они еще не могли базироваться на какой бы то ни было исследовательской практике, но, напротив, весьма похо­дили на конструкции универсальных энциклопедических схем, свой­ственных социальной философии той эпохи. Концепции эти неизбеж­но создавались в канонах философского знания, были спекулятивны, умозрительны, и социальная психология приобрела в этом виде харак­тер крайне описательной дисциплины. Из всего многообразия первых социально-психологических теорий обычно выделяют три, наиболее значительные: психологию народов, психологию масс и теорию инстинк­тов социального поведения. Принципом, или критерием, их различения является способ анализа взаимоотношения личности и общества. При решении этой проблемы принципиально возможны два подхода: признание примата личности или примата общества. Тогда примером пер­вого решения явятся психология масс и теория инстинктов социально­го поведения, а примером второго решения — психология народов. Оба эти решения найдут свое продолжение в истории социальной психоло­гии на последующих этапах ее развития, и потому нужно особенно вни­мательно рассмотреть, как обе эти тенденции формировались.

Психология народов как одна из первых форм социально-психологи­ческих теорий сложилась в середине XIX в. в Германии. С точки зрения выделенного нами критерия психология народов предлагала «коллек­тивистическое» решение вопроса о соотношении личности и общества: в ней допускалось субстанциональное существование «сверхиндивиду­альной души», подчиненной «сверхиндивидуальной целостности», ка­ковой является народ (нация). Процесс образования наций, который осуществлялся в это время в Европе, приобретал в Германии специфи­ческую форму в связи с необходимостью объединения раздробленных феодальных земель. Эта специфика получила отражение в ряде теоре­тических построений немецкого обществоведения той эпохи. Опреде­ленное влияние она оказала и на психологию народов. Теоретическими источниками ее послужили: философское учение Гегеля о «народном духе» и идеалистическая психология Гербарта, которая, по выражению М. Г. Ярошевского, явилась «гибридом лейбницевской монадологии и английского ассоцианизма» [Ярошевский, 1976. С. 238]. Психология народов попыталась соединить эти два подхода.

Непосредственными создателями психологии народов выступили философ М. Лацарус (1824-1903) и языковед Г. Штейнталь (1823-1893). В 1859 г. был основан журнал «Психология народов и языкознание», где была опубликована их статья «Вводные рассуждения о психологии на­родов». В ней сформулирована опирающаяся на философию истории Гегеля мысль о том, что главная сила истории — народ, или «дух целого» (Allgeist), который выражает себя в искусстве, религии, языке, мифах, обычаях и т.д. Индивидуальное же сознание есть лишь его продукт, зве­но некоторой психической связи. Задача социальной психологии — «по­знать психологически сущность духа народа, открыть законы, по кото­рым протекает духовная деятельность народа».

В дальнейшем идеи психологии народов получили развитие во взгля­дах В. Вундта (1832—1920). Впервые свою позицию Вундт сформулиро­вал в 1863 г. в «Лекциях о душе человека и животных». Основное же раз­витие идея получила в 1900 г. в первом томе десятитомной «Психологии народов». Уже в «Лекциях» на основании курса, прочитанного в Гейдельберге, Вундт изложил мысль о том, что психология должна состо­ять из двух частей: физиологической психологии и психологии народов. Со­ответственно каждой части Вундтом были написаны фундаментальные работы, и вот именно вторая часть была изложена в «Психологии народов». С точки зрения Вундта, физиологическая психология является эк­спериментальной дисциплиной, но эксперимент не пригоден для ис­следования высших психических процессов — речи и мышления. По­этому именно с этого «пункта» и начинается психология народов. В ней должны применяться иные методы, а именно анализ продуктов культу­ры: языка, мифов, обычаев, искусства.

Вундт отказался от неопределенного понятия «дух целого» и придал психологии народов несколько более реалистический вид, что позво­лило ему даже предложить программу эмпирических исследований для изучения языка, мифов и обычаев. Психология народов в его варианте закреплялась как описательная дисциплина, которая не претендует на открытие законов. В России идеи психологии народов развивались в учении известного лингвиста А. А. Потебни. Несмотря на различия в подходах Лацаруса, Штейнталя, Вундта и Потебни, основная идея кон­цепции является общей: психология сталкивается с феноменами, коре­нящимися не в индивидуальном сознании, а в сознании народа, и по­этому должен существовать как минимум специальный раздел этой на­уки, который и будет заниматься названными проблемами, применяя особые, отличные от обычной психологии, методы. Несмотря на извес­тные упрощения, эта концепция поставила принципиальный вопрос о том, что существует нечто, кроме индивидуального сознания, характе­ризующее психологию группы, и индивидуальное сознание в опреде­ленной степени задается ею.

Психология масс представляет собой другую форму первых социаль­но-психологических теорий, ибо она, по предложенному выше критерию, дает решение вопроса о взаимоотношении личности и общества с «инди­видуалистических» позиций. Эта теория родилась во Франции во второй половине XIX в. Истоки ее были заложены в концепции подражания Г. Тарда (1843-1904). С точки зрения Тарда, социальное поведение не имеет другого объяснения, кроме как при помощи идеи подражания. Официаль­ная, интеллектуалистически ориентированная академическая психология, пренебрегающая в своих объяснениях аффективными элементами, тер­пит неуспех. Идея же подражания учитывает иррациональные моменты в социальном поведении, поэтому и оказывается более продуктивной. Именно эти две идеи Тарда — роль иррациональных моментов в социаль­ном поведении и роль подражания — были усвоены непосредственными создателями психологии масс. Это были итальянский юрист С. Сигеле (1868-1913) и французский социолог Г. Лебон (1841-1931). Сигеле в ос­новном опирался на изучение уголовных дел, в которых его привлекала роль аффективных моментов. Лебон, будучи социологом, преимуществен­ное внимание уделял проблеме противопоставления масс и элит обще­ства. В 1895 г. появилась его основная работа «Психология народов и масс», в которой и изложена суть концепции.

С точки зрения Лебона, всякое скопление людей представляет со­бой «массу», главной чертой которой является утрата способности к наблюдению. Типичными чертами поведения человека в массе явля­ются: обезличивание (что приводит к господству импульсивных, ин­стинктивных реакций), резкое преобладание роли чувств над интел­лектом (что приводит к подверженности различным влияниям), вооб­ще утрата интеллекта (что приводит к отказу от логики), утрата личной ответственности (что приводит к отсутствию контроля над страстями) [Лебон, 1995]. Вывод, который следует из описания этой картины по­ведения человека в массе, состоит в том, что масса всегда по своей при­роде неупорядочена, хаотична, поэтому ей нужен «вождь», роль кото­рого может выполнять «элита». Выводы эти были сделаны на основании рассмотрения единичных случаев проявления массы, а именно прояв­ления ее в ситуации паники. Никаких других эмпирических подтверж­дений не приводилось, вследствие чего паника оказалась единствен­ной наблюдаемой формой действий массы, хотя в дальнейшем эти на­блюдения были экстраполированы на любые другие массовые действия.

В психологии масс ярко проявляется определенная социальная ок­раска. Конец XIX в., ознаменованный многочисленными массовыми выступлениями, заставлял официальную идеологию искать средства обоснования различных акций, направленных против этих массовых выступлений. Большое распространение получает утверждение о том, что конец XIX — начало XX в. — это «эра толпы», когда человек теряет свою индивидуальность, подчиняется импульсам, примитивным ин­стинктам, поэтому легко поддается различным иррациональным дей­ствиям. Психология масс оказалась в русле этих идей, что позволило Лебону выступить против революционных движений, интерпретируя и их как иррациональное движение масс.

Что же касается чисто теоретического значения психологии масс, то оно оказалось двойственным: с одной стороны, здесь было предло­жено определенное объяснение взаимоотношений личности и общества, но, с другой стороны, это объяснение не было обосновано. Формально признавался известный примат индивида над обществом, но само об­щество произвольно сводилось к толпе и даже на этом «материале» выг­лядело весьма односторонне, поскольку сама «толпа», или «масса», была описана лишь в одной-единственной ситуации ее поведения, ситуации паники. Хотя серьезного значения для дальнейших судеб социальной психологии концепция психологии масс не имела, тем не менее, про­блематика, разработанная в рамках этой концепции, представляет боль­шой интерес, в том числе и для настоящего времени.

Третьей концепцией, которая стоит в ряду первых самостоятельных социально-психологических построений, является теория инстинктов социального поведения английского психолога В. Макдугалла (1871—1938), переехавшего в 1920 г. в США и в дальнейшем работавшего там. Работа Макдугалла «Введение в социальную психологию» вышла в 1908 г., и этот год считается годом окончательного утверждения социальной пси­хологии в самостоятельном существовании (в этом же году в США выш­ла книга социолога Э. Росса «Социальная психология», и, таким обра­зом, очень символично, что и психолог и социолог в один и тот же год издали первый систематический курс по одной и той же дисциплине). Год этот, однако, лишь весьма условно может считаться началом новой эры в социальной психологии, поскольку еще в 1897 г. Дж. Болдуин опуб­ликовал «Исследования по социальной психологии», которые могли бы претендовать тоже на первое систематическое руководство.

Основной тезис теории Макдугалла заключается в том, что причи­ной социального поведения признаются врожденные инстинкты. Эта идея есть реализация более общего принципа, принимаемого Макдугаллом, а именно стремления к цели, которое свойственно и животным, и человеку. Именно этот принцип особенно значим в концепции Мак­дугалла; в противовес бихевиоризму (трактующему поведение как про­стую реакцию на внешний стимул) он называл созданную им психоло­гию «целевой» или «гормической» (от греческого слова «гормэ» — стрем­ление, желание, порыв). Гормэ и выступает как движущая сила интуитивного характера, объясняющая социальное поведение и реали­зующаяся в качестве инстинктов (или позднее «склонностей»).

Репертуар инстинктов у каждого человека возникает в результате оп­ределенного психофизического предрасположения — наличия наслед­ственно закрепленных каналов для разрядки нервной энергии. Инстин­кты включают аффективную (рецептивную), центральную (эмоциональ­ную) и афферентную (двигательную) части. Таким образом, все, что происходит в области сознания, находится в прямой зависимости от бес­сознательного начала. Внутренним выражением инстинктов являются главным образом эмоции. Связь между инстинктами и эмоциями но­сит систематический и определенный характер. Макдугалл перечислил несколько пар связанных между собой инстинктов и эмоций: инстинкт борьбы и соответствующие ему гнев, страх; инстинкт бегства и чувство самосохранения; инстинкт воспроизведения рода и ревность, женская робость; инстинкт приобретения и чувство собственности; инстинкт строительства и чувство созидания; стадный инстинкт и чувство при­надлежности. Из инстинктов выводятся и все социальные учреждения: семья, торговля, различные общественные процессы, в первую очередь война. Отчасти именно из-за этого упоминания в теории Макдугалла склонны были видеть реализацию дарвиновского подхода, хотя, как известно, будучи перенесен механически на общественные явления, этот подход утрачивал какое бы то ни было научное значение.

Несмотря на огромную популярность идей Макдугалла, они сыг­рали в истории науки отрицательную роль: интерпретация социально­го поведения с точки зрения некоего спонтанного стремления к цели узаконивала значение иррациональных, бессознательных влечений в качестве движущей силы не только индивида, но и человечества. По­этому, как и в общей психологии, преодоление идей теории инстинк­тов послужило в дальнейшем важной вехой становления научной со­циальной психологии.

Таким образом, можно подытожить, с каким же теоретическим ба­гажом осталась социальная психология после того, как были выстрое­ны эти ее первые концепции. Прежде всего положительное значение их заключается в том, что были выделены и четко поставлены действи­тельно важные вопросы, подлежащие разрешению: о соотношении со­знания индивида и сознания группы, о движущих силах социального поведения и т.д. Интересно также и то, что в первых социально-психо­логических теориях с самого начала пытались найти подходы к реше­нию поставленных проблем как бы с двух сторон: со стороны психоло­гии и со стороны социологии. В первом случае неизбежно получалось, что все решения предлагаются с точки зрения индивида, его психики, переход к психологии группы не прорабатывался сколько-нибудь точ­но. Во втором случае формально пытались идти «от общества», но тог­да само «общество» растворялось в психологии, что приводило к пси­хологизации общественных отношений. Это означает, что сами по себе ни «психологический», ни «социологический» подходы не дают пра­вильных решений, если они не связаны между собой. Наконец, первые социально-психологические концепции оказались слабыми еще и по­тому, что они не опирались на какую-либо исследовательскую практи­ку, они вообще не базировались на исследованиях, но в духе старых философских построений были лишь «рассуждениями» по поводу социально-психологических проблем. Однако важное дело было сдела­но, и социальная психология была заявлена как самостоятельная дис­циплина, имеющая право на существование. Теперь она нуждалась в подведении под нее экспериментальной базы, поскольку в целом в пси­хологии к этому времени уже был накоплен достаточный опыт в ис­пользовании экспериментального метода. Следующий этап становле­ния социальной психологии как дисциплины мог стать только экспе­риментальным этапом в ее развитии.

Однако, прежде чем перейти к характеристике этого следующего этапа, надо сказать и о зарождении совершенно новой традиции в раз­витии теоретических основ социальной психологии. Речь идет о созда­нии предпосылок социально-психологического знания внутри марк­сизма.

Предпосылки социально-психологического знания в системе марксизма

Середина XIX в. была ознаменована созда­нием марксистского мировоззрения, и об­ществоведение оказалось включенным в полемику между новой, оформившейся идеологией и традиционными буржуазны­ми теориями общественного развития. В социологии эта полемика с мар­ксизмом немедленно приняла открытый характер. Несколько по-иному складывалась ситуация в социальной психологии. Поскольку она в мень­шей степени, чем социология, находилась под влиянием идеологии, не­посредственная дискуссия с марксизмом здесь не имела места, хотя «встре­ча» социальной психологии с марксизмом, конечно, была неизбежной. В 1913 г. Дж. Болдуин назвал «Капитал» К. Маркса в числе тех работ, под воздействием которых произошел коренной переворот во взглядах на со­отношение индивидуального и общественного сознания. Однако перево­рот этот не привел к восприятию идей марксизма профессиональной со­циальной психологией, либо встретившей марксистские идеи равнодуш­но, либо вообще не отреагировавшей на них. Таким образом сложились две самостоятельные традиции в развитии социально-психологического знания: одна, продолжающая линию выделения этой дисциплины из об­щей системы наук, и другая, формулирующая принципы социально-пси­хологического знания внутри марксизма.

Развитие марксистской традиции в системе социально-психологи­ческого знания обладает рядом специфических черт. Поскольку в опре­деленных отношениях социальная психология выступает как обществен­ная наука, постольку это означает возможность непосредственного при­нятия ею фундаментальных теоретических положений марксизма относительно сущности общественных явлений, природы человека и общества. Марксистская традиция в данном случае может быть просле­жена на том, как эти положения воплощаются в конкретное изучение отдельных социально-психологических феноменов. В других отноше­ниях социальная психология, подобно естественным наукам, может при­нимать лишь общефилософские принципы марксизма. Проследить раз­витие влияния марксистской теории здесь — значит исследовать лишь методологический арсенал социальной психологии, выявить, насколь­ко сами принципы организации научного знания, предлагаемые марк­сизмом, реализуются в исследовательской практике.

Несомненно, что некоторые теоретические основания социально-психологического знания могут быть найдены в работах Маркса и его многочисленных последователей. Речь идет здесь в основном об изло­жении общей концепции общественного развития как исходного прин­ципа для социальной психологии. Анализ социально-психологических явлений в системе марксизма осуществлялся на основе материалисти­ческого понимания истории. Это означало прежде всего, что сама социальная жизнь рассматривалась как обоснованная материальными ус­ловиями. Такой подход коренным образом отличался от интерпретаций влияния социальных факторов на развитие психики в других версиях социально-психологического подхода, хотя в принципе не противоре­чил основной направленности некоторых из них. Так, со стороны со­циологии предложения о признании примата социального в отноше­ниях индивида и общества исходили, например, из концепции Э. Дюркгейма. Однако в этом варианте «социальность» не была связана с идеей первичности материальных условий жизни общества, как это имело место в марксизме.

Что касается психологической стороны общественных явлений в системе отношений общества, то она ни в коем случае не отрицалась (Г. В. Плеханов отметил даже, что «для Маркса проблема истории была также психологической проблемой»), подчеркивался лишь факт детер­минации этой психологической стороны более глубокими процессами материальной жизни людей.

Именно на этих принципах были описаны некоторые конкретные закономерности социально-психологических явлений. Основной упор был сделан прежде всего на выявление места общественной психологии классов и других социальных групп в системе общественного сознания. Общественная психология была проинтерпретирована как определен­ный (низший по сравнению с идеологией) уровень общественного со­знания, который, однако, играет большую роль в общественном разви­тии. На основании этого определения была проанализирована обще­ственная психология различных классов капиталистического общества. Вместе с тем изучалась структура массовых побуждений людей, таких, как общественные настроения, иллюзии, заблуждения. Это было важ­но в связи с анализом подлинных движущих сил исторического про­цесса, особенно в период больших исторических сдвигов.

Как видно из этого краткого перечня, преимущественное развитие в марксизме получили социально-психологические проблемы, непос­редственно включенные в разработку теории революционного процес­са. Постановка этих проблем была вплетена в общую ткань социальной теории марксизма и не выступала в виде готовых положений социаль­ной психологии как особой научной дисциплины. Но само включение анализа психологической стороны социальных процессов в контекст общесоциологической теории могло быть использовано в социальной психологии как определенный методологический норматив. По суще­ству это была попытка отыскать, включить «социальный контекст» в систему социально-психологического знания.

Дата добавления: 2014-12-24