Андреева Галина Михайловна 7 страница

Возвращаясь к предложенной схеме — о взаимодействии межлич­ностных и общественных отношений, можно сказать, что социометрия никак не схватывает ту связь, которая существует между совокупнос­тью межличностных отношений в группе и общественными отношени­ями, в системе которых функционирует данная группа. Для одной сто­роны дела методика пригодна, но в целом для диагностики группы она оказывается недостаточной и ограниченной (не говоря уже о других ее ограниченностях, например о неспособности устанавливать мотивы со­вершаемых выборов и т.д.).

Общение в системе межличностных и общественных отношений

Анализ связи общественных и межлич­ностных отношений позволяет расста­вить правильные акценты в вопросе о месте общения во всей сложной системе связей человека с внешним миром. Од­нако прежде необходимо сказать несколько слов о проблеме общения в целом. Решение этой проблемы является весьма специфичным в рам­ках отечественной социальной психологии. Сам термин «общение» не имеет точного аналога в традиционной социальной психологии не только потому, что не вполне эквивалентен обычно употребляемому английскому термину «коммуникация», но и потому, что содержание его может быть рассмотрено лишь в понятийном словаре особой психологической тео­рии, а именно теории деятельности [Strickland (ed.), 1979. P. 62—63]. Ко­нечно, в структуре общения, которая будет рассмотрена ниже, могут быть выделены такие его стороны, которые описаны или исследованы в дру­гих системах социально-психологического знания. Так, например, по отношению к межличностному общению приводятся три группы зна­чений, свойственных обыденному сознанию [Куницына, Казаринова, Погольша, 2001]: 1) объединение, создание общности, целостности («хо­рошая компания, друзья»); 2) передача сообщений, обмен информаци­ей («разговаривать, беседовать»); 3) встречное движение, взаимопроник­новение, нередко носящее тайный или интимный характер («глубоко понимать друг друга»). Здесь по существу как раз и показано, как в по­нятие общения включаются три различных процесса. Однако суть про­блемы, как она ставится в отечественной социальной психологии, прин­ципиально отлична и не сводится к простому суммированию назван­ных трех процессов.

Оба ряда отношений человека — и общественные, и межличност­ные — раскрываются, реализуются именно в общении. Таким образом, корни общения — в самой материальной жизнедеятельности индиви­дов. Общение же и есть реализация всей системы отношений человека. «В нормальных обстоятельствах отношения человека к окружающему его предметному миру всегда опосредованы его отношением к людям, к обществу» [Леонтьев, 1975. С. 289], т.е. включены в общение. Здесь особенно важно подчеркнуть ту мысль, что в реальном общении даны не только межличностные отношения людей, выявляются не только их эмоциональные привязанности, неприязнь и прочее, но в ткань обще­ния воплощаются и общественные, безличные по своей природе, отно­шения. Многообразные отношения человека не охватываются только межличностным контактом: положение человека за узкими рамками межличностных связей, в более широкой социальной системе, где его место определяется не ожиданиями взаимодействующих с ним инди­видов, также требует определенного построения системы его связей, а этот процесс может быть реализован тоже только в общении. Вне об­щения просто немыслимо человеческое общество. Общение выступает в нем как способ цементирования индивидов и вместе с тем как способ развития самих этих индивидов. Именно отсюда и вытекает существо­вание общения одновременно и как реальности общественных отноше­ний, и как реальности межличностных отношений. По-видимому, это и дало возможность Сент-Экзюпери нарисовать поэтический образ общения как «единственной роскоши, которая есть у человека».

Естественно, что каждый ряд отношений реализуется в специфи­ческих формах общения. Общение как реализация межличностных отношений — процесс, более изученный в социальной психологии, в то вре­мя как общение между группами скорее исследуется в социологии. Об­щение, в том числе в системе межличностных отношений, порождено совместной жизнедеятельностью людей, поэтому оно осуществляется при самых разнообразных межличностных отношениях, т.е. дано и в случае положительного, и в случае отрицательного отношения одного человека к другому. Тип межличностных отношений не безразличен к тому, как будет построено общение, но оно существует в специфичес­ких формах, даже когда отношения крайне обострены.

То же относится и к характеристике общения на макроуровне как реализации общественных отношений. И в этом случае, общаются ли между собой группы или индивиды как представители социальных групп, акт общения неизбежно должен состояться, вынужден состоять­ся, даже если группы антагонистичны. Такое двойственное понимание общения — в широком и узком смысле слова — вытекает из самой логи­ки понимания связи межличностных и общественных отношений. В данном случае уместно апеллировать к идее Маркса о том, что обще­ние — безусловный спутник человеческой истории (в этом смысле мож­но говорить о значении общения в «филогенезе» общества) и вместе с тем безусловный спутник в повседневной деятельности, в повседнев­ных контактах людей [Леонтьев, 1997. С. 33-43]. В первом плане можно проследить историческое изменение форм общения, т.е. изменение их по мере развития общества вместе с развитием экономических, соци­альных и прочих общественных отношений. Здесь решается трудней­ший методологический вопрос: каким образом в системе безличных от­ношений фигурирует процесс, по своей природе требующий участия личностей? Выступая представителем некоторой социальной группы, человек общается с другим представителем другой социальной группы и одновременно реализует два рода отношений: и безличные, и лично­стные. Крестьянин, продавая товар на рынке, получает за него опреде­ленную сумму денег, и деньги здесь выступают важнейшим средством общения в системе общественных отношений. Вместе с тем этот же кре­стьянин торгуется с покупателем и тем самым «личностно» общается с ним, причем средством этого общения выступает человеческая речь. На поверхности явлений дана форма непосредственного общения — ком­муникация, но за ней стоит общение, вынуждаемое самой системой общественных отношений, в данном случае отношениями товарного производства. При социально-психологическом анализе можно абст­рагироваться от «второго плана», но в реальной жизни этот «второй план» общения всегда присутствует. Хотя сам по себе он и является пред­метом исследования главным образом социологии, и в социально-пси­хологическом подходе он также должен быть принят в соображение.

Единство общения и деятельности

Однако при любом подходе принципи­альным является вопрос о связи общения с деятельностью. В ряде психологических концепций существует тенденция к про­тивопоставлению общения и деятельности. Так, например, к такой по­становке проблемы в конечном счете пришел Э. Дюркгейм, когда, по­лемизируя с Г. Тардом, он обращал особое внимание не на динамику общественных явлений, а на их статику. Общество выглядело у него не как динамическая система действующих групп и индивидов, но как со­вокупность находящихся в статике форм общения. Фактор общения в детерминации поведения был подчеркнут, но при этом была недооце­нена роль преобразовательной деятельности: сам общественный про­цесс сводился к процессу духовного речевого общения. Это дало осно­вание А. Н. Леонтьеву заметить, что при таком подходе индивид пред­стает скорее «как общающееся, чем практически действующее общественное существо» [Леонтьев, 1972. С. 271].

В противовес этому в отечественной психологии принимается идея единства общения и деятельности. Такой вывод логически вытекает из понимания общения как реальности человеческих отношений, пред­полагающего, что любые формы общения включены в специфические формы совместной деятельности: люди не просто общаются в процессе выполнения ими различных функций, но они всегда общаются в неко­торой деятельности, «по поводу» нее. Таким образом, общается всегда деятельный человек: его деятельность неизбежно пересекается с дея­тельностью других людей. Но именно это пересечение деятельностей и создает определенные отношения деятельного человека не только к предмету своей деятельности, но и к другим людям. Именно общение формирует общность индивидов, выполняющих совместную деятель­ность. Таким образом, факт связи общения с деятельностью констати­руется так или иначе всеми исследователями.

Однако характер этой связи понимается по-разному. Иногда дея­тельность и общение рассматриваются не как параллельно существую­щие взаимосвязанные процессы, а как две стороны социального бытия человека; его образа жизни [Ломов, 1976. С. 130]. В других случаях об­щение понимается как определенная сторона деятельности: оно вклю­чено в любую деятельность, есть ее элемент, в то время как саму дея­тельность можно рассматривать как условие общения [Леонтьев, 1975. С. 289]. Наконец, общение можно интерпретировать как особый вид де­ятельности. Внутри этой точки зрения выделяются две ее разновиднос­ти: в одной из них общение понимается как коммуникативная деятель­ность, или деятельность общения, выступающая самостоятельно на оп­ределенном этапе онтогенеза, например у дошкольников [Лисина, 1996] и особенно в подростковом возрасте [Эльконин, 1991]. В другой — общение в общем плане понимается как один из видов деятельности (имеется в виду прежде всего речевая деятельность) и относительно нее отыскиваются все элементы, свойственные деятельности вообще: дей­ствия, операции, мотивы и пр. [Леонтьев, 1997. С. 27].

Вряд ли очень существенно выяснять достоинства и сравнительные недостатки каждой из этих точек зрения: ни одна из них не отрицает самого главного — несомненной связи между деятельностью и обще­нием; все признают недопустимость их отрыва друг от друга при анали­зе. Это тем более важно подчеркнуть потому, что расхождение позиций гораздо более очевидно на уровне теоретического и общеметодологи­ческого анализа. Что касается экспериментальной практики, то в ней у всех исследователей гораздо больше общего, чем различного. Этим об­щим и являются признание факта единства общения и деятельности и попытки зафиксировать это единство. На наш взгляд, целесообразно наиболее широкое понимание связи деятельности и общения, когда общение рассматривается и как сторона совместной деятельности (по­скольку сама деятельность есть не только труд, но и общение в процессе труда), и как ее своеобразный дериват. Такое широкое понимание связи общения и деятельности соответствует широкому же пониманию само­го общения: как важнейшего условия присвоения индивидом достижений исторического развития человечества, будь то на микроуровне, в непос­редственном окружении, или на макроуровне, во всей системе соци­альных связей.

Принятие тезиса об органической связи общения с деятельностью диктует некоторые вполне определенные нормативы изучения общения, в частности на уровне экспериментального исследования. Один из та­ких нормативов состоите требовании исследовать общение не только и не столько с точки зрения его формы, сколько с точки зрения его содер­жания. Это требование расходится с принципом исследования комму­никативного процесса, типичным для традиционной социальной пси­хологии. Как правило, коммуникация изучается здесь преимуществен­но при посредстве лабораторного эксперимента — именно с точки зрения формы, когда анализу подвергаются либо средства коммуника­ции, либо тип контакта, либо его частота, либо структура как единого коммуникативного акта, так и коммуникативных сетей.

Если общение понимается как сторона деятельности, как своеоб­разный способ ее организации, то анализа одной лишь формы этого процесса недостаточно. Здесь может быть проведена аналогия с иссле­дованием самой деятельности. Сущность принципа деятельности в том и состоит, что она тоже рассматривается не просто со стороны формы (т.е. не просто констатируется активность индивида), но со стороны ее содержания (т.е. выявляется именно предмет, на который эта активность направлена). Деятельность, понятая как предметная деятельность, не может быть изучена вне характеристики ее предмета. Подобно этому суть общения раскрывается лишь в том случае, когда констатируется непросто сам факт общения и даже не способ общения, но его содержа­ние [Общение и оптимизация совместной деятельности, 19871. В реаль­ной практической деятельности человека главным вопросом является вопрос не столько о том, каким образом общается субъект, сколько, по поводу чего он общается. Именно здесь уместна аналогия с изучением деятельности: если там важен анализ предмета деятельности, то здесь важен в равной степени анализ предмета общения.

Ни та ни другая постановка проблемы не дается легко для системы психологического знания: всегда психология шлифовала свой инстру­ментарий лишь для анализа механизма — пусть не деятельности, но ак­тивности; пусть не общения, но коммуникации. Анализ содержатель­ных моментов того и другого явлений слабо обеспечен методически. Но это не может стать основанием для отказа от постановки этого вопроса. (Немаловажным обстоятельством является и предписанность предло­женной постановки проблемы практическими потребностями оптими­зации деятельности и общения в реальных социальных группах, прежде всего потребностями развития компетентности в общении.)

Естественно, что выделение предмета общения не должно быть по­нято вульгарно: люди общаются не только по поводу той деятельности, с которой они связаны. Ради выделения двух возможных поводов об­щения в литературе разводятся понятия ролевого и личностного обще­ния. При некоторых обстоятельствах это личностное общение по фор­ме может выглядеть как ролевое, деловое, «предметно-проблемное» [Хараш, 1977. С. 30]. Тем самым разведение ролевого и личностного общения не является абсолютным. В определенных отношениях и си­туациях и то и другое сопряжено с деятельностью.

Идея «вплетенности» общения в деятельность позволяет также де­тально рассмотреть вопрос о том, что именно в деятельности может «кон­ституировать» общение. В самом общем виде ответ может быть сфор­мулирован так, что посредством общения деятельность организуется и обогащается. Построение плана совместной деятельности требует от каждого ее участника оптимального понимания ее целей, задач, уясне­ния специфики ее объекта и даже возможностей каждого из участни­ков. Включение общения в этот процесс позволяет осуществить «согла­сование» или «рассогласование» деятельностей индивидуальных участ­ников [Леонтьев, 1997. С. 63].

Это согласование деятельностей отдельных участников возможно осуществить благодаря такой характеристике общения, как присущая ему функция воздействия, в которой и проявляется «обратное влияние общения на деятельность» [Андреева, Яноушек, 1987]. Специфику этой функции мы выясним вместе с рассмотрением различных сторон общения. Сейчас же важно подчеркнуть, что деятельность посредством общения не просто организуется, но именно обогащается, в ней возни­кают новые связи и отношения между людьми.

Все сказанное позволяет сделать вывод, что принцип связи и орга­нического единства общения с деятельностью, разработанный в отече­ственной социальной психологии, открывает действительно новые пер­спективы в изучении этого явления.

Структура общения

Учитывая сложность общения, необходи­мо каким-то образом обозначить его структуру, чтобы затем возможен был анализ каждого элемента. К структуре общения можно подойти по-раз­ному, как и к определению его функций. Мы предлагаем характеризо­вать структуру общения путем выделения в нем трех взаимосвязанных сторон: коммуникативной, интерактивной и перцептивной. Структура об­щения схематично изображена на рис. 3.

Коммуникативная сторона общения, или коммуникация в узком смысле слова, состоит в обмене информацией между общающимися ин­дивидами. Интерактивная сторона заключается в организации взаимо­действия между общающимися индивидами, т.е. в обмене не только зна­ниями, идеями, но и действиями. Перцептивная сторона общения оз­начает процесс восприятия и познания друг друга партнерами по общению и установления на этой основе взаимопонимания. Естествен­но, все эти термины весьма условны. Иногда в более или менее анало­гичном смысле употребляются и другие. Например, в общении выделя­ются три функции: информационно-коммуникативная, регуляционно-коммуникативная, аффективно-коммуникативная [Ломов, 1976. С. 85] Задача заключается в том, чтобы тщательно проанализировать, в том числе на экспериментальном уровне, содержание каждой из этих сто­рон или функций. Конечно, в реальной действительности каждая из эти сторон не существует изолированно от двух других, и выделение и возможно лишь для анализа, в частности для построения системы экс­периментальных исследований [Соловьева, 2002]. Все обозначенные здесь стороны общения выявляются в малых группах, т.е. в условиях не­посредственного контакта между людьми. Предметом специального ана­лиза должны быть средства и механизмы воздействия людей друг на друга в условиях совместных массовых действий, в частности при изучении психологии больших групп и социальных движений.

Литература

Андреева Г. М., Яноушек Я. Взаимосвязь общения и деятельности // Обще­ние и оптимизация совместной деятельности. М., 1987.

Волков И. П. О социометрической методике в социально-психологических исследованиях. Л., 1970.

Коломинский Я. Л. Проблемы личных взаимоотношений в детском коллек­тиве. Минск, 1979.

Кузьмин Е. С. Основы социальной психологии. Л., 1967.

КуницынаВ. Н., Казаринова Н. В., Погольша В. М. Межличностное общение. СПб., 2001.

Леонтьев А. А. Психология общения. М., 1997.

Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1972.

Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

Лисина М. И. Проблемы онтогенеза общения. Воронеж, 1996.

Ломов Б. Ф. Общение и социальная регуляция поведения индивида // Пси­хологические проблемы социальной регуляции поведения. М., 1976.

Морено Дж. Социометрия: Экспериментальный метод и наука об обществе.

М., 1991.

Мясищев В. Н. Личность и неврозы. М., 1949.

Соловьева О. В. Общение: Традиционные исследования и новая проблема­тика // Социальная психология в современном мире. М., 2002.

Платонов К. К. О системе психологии. М., 1974.

Хараш А. У. К определению задач и методов социальной психологии в свете принципа деятельности // Теоретические и методологические проблемы соци­альной психологии. М., 1977.

Шибутани Т. Социальная психология / Пер. с англ. М., 1991.

Эльконин Д. Б. Избранное. М., 1996.

Strickland L. H. (ed.). Soviet and Western Perspectives in Social Psychology. Toronto, 1979.

Глава 5

Общение как обмен информацией

(коммуникативная сторона общения)

Специфика обмена информацией между людьми

Когда говорят о коммуникации в узком смысле слова, то прежде всего имеют в виду тот факт, что в ходе совместной дея­тельности люди обмениваются между со­бой различными представлениями, идеями, интересами, настроения­ми, чувствами, установками и пр. Первоначально этот процесс был не­посредственно включен в совместную деятельность, и лишь позже произошло его «выделение» — так называемая психологическая специ­фикация, и в этой связи создание специфических средств — семиоти­ческая спецификация. Набор сведений, которыми люди обмениваются между собой, можно рассматривать как информацию, и тогда сам про­цесс коммуникации может быть понят как процесс обмена информаци­ей. Отсюда можно сделать следующий заманчивый шаг и интерпрети­ровать весь процесс человеческой коммуникации в терминах теории ин­формации, что и делается в ряде систем социально-психологического знания. Однако такой подход нельзя рассматривать как методологичес­ки корректный, ибо в нем опускаются некоторые важнейшие характе­ристики именно человеческой коммуникации, которая не сводится только к процессу передачи информации. Не говоря уже о том, что при таком подходе фиксируется в основном лишь одно направление потока информации, а именно ох коммуникатора к реципиенту (введение по­нятия «обратная связь» не изменяет сути дела), здесь возникает и еще одно существенное упущение. При всяком рассмотрении человеческой коммуникации с точки зрения теории информации фиксируется лишь формальная сторона дела: как информация передается, в то время как в условиях человеческого общения информация не только передается, но и формируется, уточняется, развивается.

Поэтому, не исключая возможности применения некоторых поло­жений теории информации при описании коммуникативной стороны общения, необходимо четко расставить все акценты и выявить специ­фику в самом процессе обмена информацией, когда он имеет место в случае коммуникации между двумя людьми.

Во-первых, общение нельзя рассматривать лишь как отправление информации какой-то передающей системой и как прием ее другой си­стемой потому, что в отличие от простого «движения информации» меж­ду двумя устройствами здесь мы имеем дело с отношением двух индиви­дов, каждый из которых является активным субъектом: взаимное информирование их предполагает налаживание совместной деятельности. Это значит, что каждый участник коммуникативного процесса предпола­гает активность также и в своем партнере, он не может рассматривать его как некий объект. Другой участник предстает тоже как субъект, и отсюда следует, что, направляя ему информацию, на него необходимо ориенти­роваться, т.е. анализировать его мотивы, цели, установки (кроме, разуме­ется, анализа своих собственных целей, мотивов, установок), «обращать­ся» к нему, по выражению В. Н. Мясищева. Схематично коммуникация может быть изображена как интерсубъектный процесс (S — S), или «субъект-субъектное отношение». Нов этом случае нужно предполагать, что в ответ на посланную информацию будет получена новая информа­ция, исходящая от другого партнера. Поэтому в коммуникативном про­цессе и происходит не простое движение информации, но как мини­мум активный обмен ею.

Главная «прибавка» в специфически человеческом обмене информа­цией заключается в том, что здесь особую роль играет для каждого участ­ника общения значимость информации [Андреева, 1981], потому что люди не просто «обмениваются» значениями, но, как отмечает А. Н. Леонтьев, стремятся при этом выработать общий смысл [Леонтьев, 1972. С. 291]. Это возможно лишь при условии, что информация не только принята, но и понята, осмыслена. Суть коммуникативного процесса — не просто взаимное информирование, но совместное постижение предмета. По­этому в каждом коммуникативном процессе реально даны в единстве деятельность, общение и познание.

Во-вторых, характер обмена информацией между людьми, а не кибер­нетическими устройствами определяется тем, что посредством системы знаков партнеры могут повлиять друг на друга. Иными словами, обмен такой информацией обязательно предполагает воздействие на поведение партнера, т.е. знак изменяет состояние участников коммуникативного процесса; в этом смысле «знак в общении подобен орудию в труде» [Леон­тьев, 1972]. Коммуникативное влияние, которое здесь возникает, есть не что иное, как психологическое воздействие одного участника коммуни­кативного процесса на другого с целью изменения его поведения или его представлений, знаний о чем-либо. Эффективность коммуникации из­меряется именно тем, насколько удалось такое воздействие. Следователь­но, при обмене информацией осуществляется двунаправленный про­цесс — изменение самого типа отношений между участниками коммуни­кации, возникновение (или невозникновение) доверия между ними, чего не происходит в «чисто» информационных процессах.

В-третьих, коммуникативное влияние как результат обмена инфор­мацией возможно лишь тогда, когда человек, направляющий информа­цию (коммуникатор), и человек, принимающий ее (реципиент), облада­ют единой или сходной системой кодификации и декодификации. На обыденном языке это правило выражается в словах: «все должны говорить на одном языке». Это особенно важно потому, что коммуникатор и реци­пиент в коммуникативном процессе постоянно меняются местами. Вся­кий обмен информацией между ними возможен лишь при условии, что знаки и, главное, закрепленные за ними значения известны всем участ­никам коммуникативного процесса. Только принятие единой системы значений обеспечивает возможность партнеров понимать друг друга. Для описания этой ситуации социальная психология заимствует из лингви­стики термин «тезаурус», обозначающий общую систему значений, при­нимаемых всеми членами группы. Но все дело в том, что, даже зная зна­чения одних и тех же слов, люди могут понимать их неодинаково: соци­альные, политические, возрастные особенности могут быть тому причиной. Поэтому у общающихся должны быть идентичны — в случае звуковой речи — не только лексическая и синтаксическая системы, но и одинаковое понимание ситуации общения. А это возможно лишь в случае включения коммуникации в некоторую общую систему деятельности.

Это хорошо поясняет Дж. Миллер на житейском примере. Для нас, по-видимому, существенно провести некоторое различие между интер­претацией высказывания и пониманием его, так как пониманию обыч­но способствует нечто иное сверх лингвистического контекста, связан­ное с этим конкретным высказыванием. Муж, встреченный у двери сло­вами жены: «Я купила сегодня несколько электрических лампочек», — не должен ограничиваться их буквальным истолкованием: он должен понять, что ему надо пойти на кухню и заменить перегоревшую лампочку.

Наконец, в-четвертых, в условиях человеческой коммуникации могут возникать совершенно специфические коммуникативные барье­ры. Они не связаны с уязвимыми местами в каком-либо канале комму­никации или с погрешностями кодирования и декодирования, а носят социальный или психологический характер.

С одной стороны, такие барьеры могут возникать из-за того, что отсутствует общее понимание ситуации общения, вызванное не просто различным языком, на котором говорят участники коммуникативного процесса, но различиями более глубокого плана, существующими меж­ду партнерами. Это могут быть социальные (политические, религиозные, профессиональные) различия, которые не только порождают разную интерпретацию тех же самых понятий, употребляемых в процессе ком­муникации, но и вообще различное мироощущение, мировоззрение, миропонимание. Такого рода барьеры порождены объективными соци­альными причинами, принадлежностью партнеров по коммуникации к различным социальным группам, к различным культурам, и при их проявлении особенно Отчетливо выступает включенность коммуника­ции в более широкую систему общественных отношений. Коммуника­ция в этом случае демонстрирует ту свою характеристику, что она есть лишь сторона общения. Естественно, что процесс коммуникации осу­ществляется и при наличии этих барьеров: даже военные противники ведут переговоры. Но вся ситуация коммуникативного акта значитель­но усложняется благодаря их наличию.

С другой стороны, барьеры при коммуникации могут носить и чис­то выраженный психологический характер. Они могут возникнуть или вследствие индивидуальных психологических особенностей общающих­ся (например, чрезмерная застенчивость одного из них [Зимбардо, 1993], скрытность другого, присутствие у кого-то черты, получившей назва­ние «некоммуникабельность»), или в силу сложившихся между обща­ющимися особого рода психологических отношений: неприязни по от­ношению друг к другу, недоверия и т.п. Не случайно в современной со­циальной психологии специально разрабатываются проблемы лжи [Экман, 2000] и доверия [Скрипкина, 1997]. В этом случае особенно четко выступает та связь, которая существует между общением и отношени­ем, отсутствующая, естественно, в кибернетических системах. Все это позволяет совершенно по-особому ставить вопрос об обучении обще­нию, например, в условиях социально-психологического тренинга, что будет подробнее рассмотрено ниже.

Названные особенности человеческой коммуникации не позволя­ют рассматривать ее только в терминах теории информации. Употреб­ляемые для описания этого процесса некоторые термины из этой тео­рии требуют всегда известного переосмысления, как минимум тех по­правок, о которых речь шла выше. Однако все это не отвергает возможности заимствовать ряд понятий из теории информации. Напри­мер, при построении типологии коммуникативных процессов целесо­образно воспользоваться понятием «направленность сигналов». В тео­рии коммуникации этот термин позволяет выделить: а) аксиальный ком­муникативный процесс (от лат. axis — ось), когда сигналы направлены единичным приемникам информации, т.е. отдельным людям; б) ретиальный коммуникативный процесс (от лат. rete — сеть), когда сигналы направлены множеству вероятных адресатов [Брудный, 1977. С. 39].

В современных обществах в связи с гигантским развитием средств массовой информации особое значение приобретает исследование ретиальных коммуникативных процессов. Поскольку в этом случае от­правление сигналов группе заставляет ее членов осознать свою принад­лежность к этой группе, постольку в случае ретиальной коммуникации происходит тоже не просто передача информации, но и социальная ори­ентация участников коммуникативного процесса. Это также свидетель­ствует о том, что сущность данного процесса нельзя описать только в терминах теории информации.

Дата добавления: 2014-12-24