ВВЕДЕНИЕ 3 страница

Глава третья ОДИНОКОЕ ВОСХОЖДЕНИЕ 1. Мокша-Дхарма, 260, 21. 2. Там же, 214, 14-15. 3. См.: Б. Смирнов. Санкхья и Йога, с. 223 сл. 4. Мокша-Дхарма, 220, 6. 5. С. Вивекананда. Философия йога, ч. 2 с. 48. 6. Мокша-Дхарма, 318, 19-20. Примечательно, что образ безветрияродствен буддийскому понятию Нирваны, которая также означает безветрие. 7. Там же, 6-7. 8. Yoga-Sutra, III, 1. 9. Мокша- Дхарма, 308, 17. 10. (Махендра Нет Гунта). Провозвестие Рамакришны. СПб., 1914, с. 130. 11. Yoga-Sutra, I, 23. 12. Последователи Патанджали выдвигали ряд аргументов в пользусуществования Бога. Прежде всего это свидетельство Вед (которые почиталисьвсеми шестью философскими даршанами), затем - градация совершенства в мире,требующая высочайшей ступени, и, наконец, то, что идея Ишвары должнаобъяснить взаимодействие между Пурушей и Пракрити (см.: С.Чаттерджи и Д. Датта. Древняя индийская философия. М., 1954, с.286-287; S. Dasgupta. A History of Indian Philosophy, I, р. 258). 13. Yoga-Sutra, I, 24. 14. Там же, I, 25-26. 15. Там же, I, 27. Слово "Oм" (означающее Божество) распадается на тризвука: А-У-М, произнесение которых подчинено особым правилам. Смысл егосвязывали с тремя Ведами и с тремя аспектами Божества. См.: Н. Gотрегz. DieIndische Theosophie, 1925, S. 254. Глава четвертая БОГИ И АВАТАРЫ Индия между II в. до н.э. и началом н.э. Какие бы образы с верой ни почитал поклонник, его нерушимую веру Я емупосылаю. Он ищет милости у образа, укрепляется этой верой. Бхагавад-Гита В центральной Индии, недалеко от Санчи, сохранилась колонна слюбопытной надписью. Она гласит, что памятник воздвигнут Гелиодором, посломгреческого царя, в честь Васудевы (1), "Бога богов". Васудева - это ужезнакомый нам персонаж Бхагавад-Гиты Кришна (См. Том 3). В его лице надписьпрославляет не просто героя-кшатрия, но воплощение бога Вишну. Почему же иноземец чтит как Высочайшего именно Кришну, а не Брахманаили кого-либо из богов ведического пантеона? По-видимому, ко II веку до н.э., когда была составлена надпись, культ Васудевы-Вишну получил широкоераспространение и возвысился над прочими. А если учесть, что этот бог неиграл никакой роли в традиции Вед, то следует заключить, что индийскаярелигия вступила в какую-то новую фазу. "Брахманское возрождение", начавшееся при Шунгах, сводилось не только креставрации учения Вед и Упанишад. В русло обмелевшей реки брахманизмавлились иные потоки, которые сделали ее вновь широкой и полноводной. Произошло это не сразу. Индо-арийская религия существовала уже болеетысячи лет; она знала периоды расцвета, пережила годы оскудения и кризиса,связанные с проповедью Махавиры и Будды. А тем временем в глухих уголках наюге страны и в Гималаях, где больше всего сохранилось коренных обитателейполуострова, незаметно жили старые культы и старинные обряды. Апофеоз Кришны в Бхагавад-Гите явился первым признаком того, что нарядус брахманизмом и реформаторскими доктринами в Индии продолжает существоватьеще одно духовное течение, которое далеко не умерло и готово предложить своерешение проблем жизни и веры. Пока шел спор между брахманами и буддистами, это оттесненное в теньнаправление вновь заявило о себе. Верования, возникшие еще тогда, когда вИндии никто не слышал об арьях, обогатили брахманизм и отлили его в новуюформу. Так появилась религия, получившая название индуизма. Индуизм трудно считать строго определенным учением, ибо он скорееобразует пеструю амальгаму культов, что, однако, не мешает его устойчивостии жизнеспособности. Начало его восходит к доарийской древности, в то жевремя он и поныне исповедуется миллионами индийцев. Успех принесла ему приверженность жителей Индостана к древнимверованиям. Подобно грекам и египтянам, индийцы были более склонны приниматьверу в любых новых богов, нежели отвергать прежних. Брахманы великолепноумели совмещать в одной религии десятки направлений. Нет оснований, как иногда делают, видеть в индуизме только реакцию,реванш, который сумели взять над буддизмом полузабытые боги дравидов. Победаиндуизма была обусловлена прежде всего тем, что он смог ответить на глубокуюрелигиозную потребность человека. Философия Упанишад и Будды, по существу, убивала молитву как проявлениенепосредственного порыва души к Богу. Радость богообщения, которая поройчувствуется в гимнах Риг-Веды, сменилась созерцанием Абсолютного,отвечавшего человеку лишь загадочным безмолвием. Если отдельным возвышеннымдушам слово "Брахман" говорило о подлинных мистических переживаниях, то дляобычного человека оно звучало достаточно абстрактно. Индуизм восторжествовалименно потому, что вернул людям "религию сердца", воскресил надежду бытьуслышанными и получить ответ, открыл богатство веры, устанавливающейвзаимную связь Бога и человека. Выход индуизма на авансцену истории совершился почти без борьбы, как бынезаметно. Этому способствовала, во-первых, отмеченная выше склонностьиндийцев сближать различных богов, что создавало терпимость между ихпочитателями. Такая черта религиозного мышления отнюдь не была результатомагностицизма, вроде того, который классически выражен в "притче о трехкольцах" Лессинга. Отказ от возможности распознать, где Истина, родственрелигиозному равнодушию. Индийский же пантеизм приводил к мысли о своегорода диффузной природе истины, пребывающей повсюду и в разных обличьях. Вторая особенность индуизма тоже связана с пантеистическиммирочувствием. Любая вера стремится найти средства преодолеть дистанциюмежду человеком и Высшим. Пантеизм же просто игнорировал эту дистанцию.Убеждение, что все миры пронизаны Божеством и тесно спаяны между собой,создавало чувство близости Священного. Поэтому религии древних, населявшиеВселенную сонмами духовных сил, всегда имели огромную притягательность. Вместе с архаическими богами неизбежно вернулись и многие доарийскиеобычаи. Первобытный тотемизм обрел "второе дыхание", хотя истолковывали егоуже по-новому. Поскольку Бог может проявляться во всем, то горы, растения,животные должны восприниматься как Его воплощения. Нигде, кроме, пожалуй,Египта, культ животных не держался так стойко, как в Индии. Почитание коров,обезьян, змей и по сей день остается неотъемлемой чертой Индуизма. Не избежал он, однако, и воздействия реформаторских доктрин. По примеруджайнизма и буддизма индуисты, за редкими исключениями, отказались откровавых жертвоприношений. Это же влияние сказалось и на религиозномискусстве. Первые известные нам храмы и статуи Индии - буддийские; но вследза ними стали появляться и индуистские. Статуя рассматривалась индусом не только как эмблема, но и как реальноевоплощение Божества. К ней относились как к живой: будили утром, омывали,ставили перед ней пищу и цветы, играли и пели для нее. В этом проявилось всето же стремление обращаться не к безликому Нечто, а к конкретномуолицетворению Божественного (2). Храмовые церемонии редко носили публичныйхарактер, ибо предназначались прежде всего для бога. Служение совершали, какправило, без лишних свидетелей, и оно доныне является частью повседневнойжизни индусской семьи. Всенародными же были праздники. Ритуальные танцы, торжественныепроцессии со слонами в пестрых попонах, игры и состязания, вынесение статуйиз храмов, массовые омовения в водах Ганга - все это делало праздникинезабываемым событием для людей, внося в их существование чувствосвященности жизни. Уже одно это давало индуизму перевес над строгоаскетическими и монашескими учениями. Усвоив разнородные обряды, верования и суеверия, индуизм стал походитьна фантастическое переплетение форм, украшающих фасады индийских храмов, гдебоги и демоны, люди и звери образуют единый узор - картину многоликогобытия. Эта мозаика, сложенная из элементов, заимствованных у разных племен иэпох, - главная особенность индуизма, который в силу своей эклектичности несоздал ни единой теологии, ни единого культа. Однако в нем можно выделитьнекоторые основные черты. Учит ли эта религия о едином Боге или низводит брахманизм до уровняпростого язычества? Однозначно ответить на этот вопрос невозможно. На первыйвзгляд индуизм есть почитание тысяч богов. Греки тоже соединяли множествокультов, и их поэты лишь с трудом могли классифицировать обитателей Олимпа,но это не идет ни в какое сравнение с индуистским пантеоном. Населявшие егобоги двоились, троились, расплывались и снова сплавлялись. За сотни лет ниодин индийский богослов не был в состоянии навести порядок в этом хаосе.Впрочем, к системе и не слишком стремились, так как все трудности устранялстарый брахманский взгляд на божества как на формы Единого. Однако не эта идея, наметившаяся еще в Ведах (авторитет которых индусывсегда признавали), определяет своеобразие индуизма, а открытие личностногоаспекта Божества, открытие, вдохновившее автора Бхагавад-Гиты. В ней Кришнаговорит, что ему дорога молитва, обращенная к любому образу, что его любовьпростирается на всех, кто "вручил ему сердце и разум". Индуизм приходит косознанию того, о чем еще раньше говорили библейские пророки: вера - этодвустороннее отношение любви: Постоянно преданных Мне, в Меня погрузивших сердце, Чтущих Меня с глубокой верой, их наиболее преданными считаю. Погрузи в Меня свое сердце, в Меня углуби свой разум. Так ты пребудешь во Мне.(3) Подобные слова продиктованы подлинным духовным озарением, они никогдане станут только памятником прошлого. Именно они высоко возносят индуизм виерархии мировых религий. Его обременяла лишь собственная "всеядность",которая постоянно засоряла веру, превращая ее в скопление "под одной крышей"едва ли не всех ступеней духовной истории, включая примитивные, темные,проникнутые магизмом. Если теперь из разнообразных обликов индуизма мы попытаемся вычленитькакое-то подобие теологии, то найдем в центре его понятие о триединомАбсолюте. Правда, в законченном виде это учение о Тримурти, Троице, относятобычно к более поздним, средневековым временам, но основу его можнообнаружить уже в одной из частей Махабхараты (4). В Гите впервые намеченамысль о внутренней неоднородности Божества. Как "Непреходящее", Онопребывает вне мира, но одновременно "царство сансары", проявленнаяВселенная, рождено второй ипостасью Пурушоттамы, "высочайшего Духа".Единство Абсолюта уже не мыслится как некая математическая единичность.Верховное Бытие включает своего рода "спектры". Классический индуизм говорит о трояком проявлении Божественного в лицеБрамы, Вишну и Шивы. И хотя прежде каждый из этих богов почиталсянезависимо, важно отметить, что индусское сознание приблизилось к идее"сложной" природы Высшего. Число три здесь вряд ли случайно. К нему, как к символусамозавершенности, издавна тяготели религии. Напомним хотя бы о божественныхтриадах Египта и Вед, о значении троичности у Пифагора. Если бы мы даженичего не знали об этих предчувствиях тринитарной тайны, мы должны былипредполагать их существование, ибо при всей своей затемненности человеческийдух никогда не был полностью лишен искр божественного света. Тем не менее не следует преувеличивать сходство учения о Тримурти строичным Откровением. Сравнивая их, легче понять и специфику индусскогобогословия. Новозаветный догмат о Троице исповедует предвечную Любовь как силу,связующую Ипостаси в Одно. И то, что в единстве они не перестают бытьЛицами, свидетельствует об антиномии Любви, само различие в Целом. Этатайна, во всей ее сверхрациональности, есть не отвлеченный тезис, ножизненный принцип, начертание пути и для человека. Смерть и дезинтеграцияесть падение в бездну небытия. Бог же - Источник жизни - поднимает мир кгармонии и единству. Первообраз этого единства заключен в самой Троице. (5) Иной смысл имеет Тримурти. Она есть как бы "временное" нарушениебезусловного монизма. Брама, Вишну и Шива обнаруживают себя лишь в действияхпо отношению к миру. Для самого же Бога различие ипостасей совершенноиллюзорно (6). Если бы не было мира, не возникли бы три божественныхаспекта: рождающий, сохраняющий и разрушающий. Тримурти неотделима от жизни Вселенной. Брама изливает из своих недрмироздание. Период проявления космоса есть "день Брамы", который делится наогромные эпохи: кальпы и юги. В это время Бог в лице Вишну хранит мир. Попрошествии миллиардов лет начинается грозная "пляска Шивы". Солнце сжигаетвсе живое, элементы материи распадаются, пространство сворачивается, инаконец "эту Вселенную в свой тончайший мир превращает Ишвара". (7)Наступает "ночь Брамы", когда бытие остается непроявленным и покоящимся влоне Абсолюта до восхода следующего "дня". Таким образом, перед нами воззрение родственное представлениям оМировом годе, известным еще Вавилону и Греции. Мир, согласно этому взгляду,заколдованный круг, а история "вечное возвращение" (8). Но при всем том нужно подчеркнуть, что в индуизме этот вариант старойбрахманской метафизики играет гораздо меньшую роль, чем его религиознаяоснова - отношение Бога к человеку и человека к Богу. Хотя Брама в сущности столь же далек от людей, как и его прообраз,Брахман Упанишад, зато совсем иные чувства вызывают у верующих два другихлика Тримурти - Вишну и Шива. Подобно тому как философия породила даршаны,умозрительные школы, так и мистическая жизнь создала два главных культовыхтечения: почитание Шивы и Вишну. Их называют сампрадая, что переводят каксекты. Однако такой перевод может ввести в заблуждение. На Западе понятие"секта" ассоциируется с нетерпимостью и фанатичным отстаиванием лишь своейистины. Между тем вишнуиты и шиваиты редко враждуют между собой. Более того,многие из них считают, что молятся одному Богу под разными обличьями, а нанекоторых изображениях Бог бывает представлен наполовину Шивой, наполовинуВишну. Избрать того или другого побуждают, кроме семейных традиций, причиныэмоциональные. Это легче уяснить, если рассмотреть каждого из богов вотдельности. Шиву индусы именуют Махадевой, великим Богом. Если верна догадка, чтопечати, найденные при раскопках доарийских городов, изображают именно Шиву,то, следовательно, его чтили в стране очень давно (9). Мифы связывают Шиву сГималаями и наделяют именем Пашупати, Владыки скота, из чего можнозаключить, что первоначально он был покровителем горных пастухов. Арьи отождествили этого туземного бога со своим Рудрой (Ревущим),повелителем грозы и бури. Однако в ведический период он затерялся в толпебесчисленных божеств, и о нем долго почти нигде не упоминают. Столетияспустя в Махабхарате появляется сказание о том, как Шива силой отвоевал себеместо среди богов(10). И наконец индуизм провозглашает его олицетворениембожественного могущества. Хотя Шиву изображают человекоподобным, образ его далеко выходит зачисто человеческие пределы. Он не просто небесный великан, подобный Индреили богам Гомера; в нем стали чтить то неисповедимое, грозное, внушающее трепет, что связывается сосверхчеловеческим и запредельным. Символика шиваизма куда серьезней, чем может показаться. Ведь величиегалактических пожаров, пугающая бездонность космоса - ничто в сравнении снепостижимой реальностью их Творца. Даже Библия, столь далекая отнатурализма, учит о Боге как об "огне поядающем". Но в шиваистских образахслишком сильны стихийные и даже демонические элементы. В итоге "страхБожий", священное благоговение, становится непереносимым ужасом, когорыйвселяется в душу человека от самой мысли об этом природном Божестве (11). Разрушитель миров, Шива представляется индусу страшным и подавляющимвоображение. У него синий лик, обрамленный извивающимися змеями, егоукрашает ожерелье из черепов. Его называют Натараджа, "танцующий царь", ибоего экстатическая пляска несет конец всему преходящему. То, что в мирозданиинет ничего незыблемого, обусловлено характером Шивы. Может показаться странным, что Шиву называют также и "благим", и"создателем". Однако этот парадокс объясняется тем, что в глазах индусаразрушение не есть полный конец, но составляет лишь фазу в бесконечномкосмическом круговороте. Все распавшееся по воле Шивы не исчезает, а входитв царство божественного Покоя. Поэтому к нему обращались с такими словами.Ты произвел этот тройственный мир Со всем, что подвижно и что неподвижно, В Тебя же, Владыка, все уходит по истечении юг. (12) Шива как бы несетв себе загадочное двуединство эроса и смерти, которое человек наблюдает вприроде. Это бог буйный и неистовый; праиндийцы, вероятно, поклонялись в еголице производительной силе бытия. Поэтому эмблемой его стал, как и вФиникии, фаллос, или лингам. В одном из гимнов Шива прославляется как"могучий телец", и не случайно греки отождествляли его с Дионисом (13). Ондарует не только опьянение жизнью, но и власть над ее энергией. Вот почемуШиву называют "Великим йогом", наставником аскетов, которые добиваютсяобладания мировой праной. Таким образом, в Махадеве запечатлелась двуликость Природы, рождающей иистребляющей, внушающей одновременно страх и благоговение. Но еще яснее этопроявляется в женской ипостаси Шивы Шакти. Она издавна почиталась в Индии как Богиня-Мать, которая, соединяясь сосвоим божественным супругом, давала жизнь всем существам (14). Прорастаниерастений, половая энергия животных и человека - область ее владычества. Идеякосмической сексуальности символизируется знаком "йони-лингама" и, вероятно,нашла отражение в священной формуле индусов: "Ом мани падме хум"(15). Образ Шакти во многом был ближе и понятнее, чем образ неприступногоШивы. Шакти мыслилась не просто богиней, но сверхбогиней, Махадеви. Культ еевременами приобретал форму "женского монотеизма". Уже у первобытных народоввысший Бог иногда назывался Матерью. Эмоциональные корни этого понятьнетрудно: "Мать" представлялась существом более близким и любящим, чем"Отец". Кроме того, в религиях, которые считали мир не творением, апорождением Сущего, было так естественно обратиться к Его "материнскому"образу. Для того, чтобы почувствовать дух поклонения Шакти, достаточновспомнить слова Рамакришны, воспевавшего в своих гимнах Мать Вселенной. Егомолитвы проникнуты такой теплотой, искренним восхищением и преданностью, чтоих можно сравнить лишь с самыми возвышенными проявлениями благочестия.Объясняя смысл культа Шакти, Рамакришна говорил: "Моя Мать, первичнаяБожественная энергия, находящаяся внутри мира явлений и вне его. Даврождение миру, она живет в нем"(16). Подобные представления знакомы и Западу(культы Деметры и Кибелы, идеи Софии и "Вечной женственности"). Однако в шактизме есть и другой аспект, тесно связанный с мистическимэротизмом учения тантры, которая коренится в земледельческой магии. Пытаясьподчинить природные силы, люди искали способов слияния с ними. Поэтомуобряды тантры превращались в своего рода "узаконенную раскованность", какэто было в дионисизме. То, что в обычной жизни индус считал грехом, вритуале становилось священным. Во время тайных тантристских действ участникиих ели мясо, пили вино и обладали женщинами, тем самым надеясь войти в союзс космическими стихиями, заключенными в Шакти(17). Тантризм проник даже вйогу, которая ставила одной из своих целей взнуздать "змея Кундалини". Этуэнергию отождествляли с самой богиней и верили, что именно она одаряет своихпоклонников сверхъестественным могуществом. В Шакти видели не только благословенную Мать, Парвати, светлую зарюУшас, но и жуткое существо, подобное Природе, пожирающей своих детей. Тогдаее именовали Дургой (Неприступной) и Кали (Черной). Ее многорукие изваяния,особенно распространенные на юге Индии, напоминают чудовищных мексиканскихидолов. Эта неоднозначность культа Шивы-Шакти была связана не только с попыткойпредставить непредставимое, изобразить сверхчеловеческое, но прежде всего стем, что индуизм не отделял Бога от природы. Любовь и священный трепетрождались в подлинно религиозном переживании, в то время как обоготворениеестественных сил влекло за собой замутнение нравственного сознания. Подобнотому как стихии не знают ни греха, ни добродетели, так Шива и Шакти нередкопредставлялись богами внеэтическими. В одном из текстов тантры этотрелятивизм выражен с предельной ясностью: Все равно, что друг, что враг; Что дочь, все равно, что жена; Все равно, что шлюха, что мать; Что прачка, все равно, что брахманка, Все равно, что лохмотья, что богатый наряд, Что алмаз, все равно, что навоз; Все равно, что ад, что рай; Что грех, все равно, что заслуга (18). Точно так же в Китае пантеист Чжуан-цзы рассматривал мораль каквторостепенную условность, изобретенную людьми для собственногоудобства(19). Неудивительно, что подобные взгляды, пусть даже сильно смягченные,могли давать повод к злоупотреблениям. Уже в древности многие индусысмотрели на тантриков с отвращением и подозрительностью. И хотя обвиненияпротив них чаще всего были основаны на непонимании, легко представить, какэтот натуралистический и магический культ приводил к извращенным эксцессам,оргиям и демонизму. В то время как религия Шивы и Шакти возвращала человека к обожествлениюПрироды, культ Вишну носил существенно иной характер. Возник он тоже в глубокой древности, но в Ведах Вишну упоминается лишьвскользь. Предполагают, что он был богом солнца у одного из североиндийскихплемен. В конце I тысячелетия до н. э. его отождествили с рядом другихтуземных богов, в частности с Нараяной, богом предвечного Океана(20).Поэтому Вишну стали изображать в виде юноши, покоящегося на кольцахисполинского змея, который плывет по бескрайним мировым водам. Став одной из ипостасей Тримурти, Вишну, по существу, слился с Шивой иБрамой. "Нараяния" влагает в его уста следующие слова: Я тот, кто достиг проявленья; вечный, я пребываю в небе; Затем в конце тысячи юг преходящий мир я снова вбираю, По завершении (срока) пребывания во мне всех существ, подвижных инеподвижных, Один я снова творю преходящий мир силою (знанья) (21). Следовательно, Вишну соединяет в себе всю Троицу и вишнуизм можно вкаком-то смысле считать синонимом индуизма вообще. Больше всего в образе Вишну людей пленяла его доброта и сострадание.Как животворящее солнце пронизывает своими лучами мир, так и Вишнуподдерживает его бытие, печется о человеке, храня его от зла. Нигде в Индииидея божественной любви к миру не нашла столь совершенного выражения, как вкульте Вишну. С одной стороны, вишнуизм свободен от тех крайностей, ккоторым вело поклонение природе, а с другой - не проповедует аскетическогомироотрицания, ибо Вишну есть сама благость, освящающая жизнь. Любя мир, он ждет и от человека ответной любви. Эта любовь-преданность,бхакти, составляет самое ядро вишнуистского благочестия. В трактате"Тирукурал" оно выражено в кратком афоризме: "Едва ли возможно избежатьстраданий души, кроме как припав к стопам Несравненного"(22). Любовь к Богу, как бы она ни проявлялась, есть служение Вишну. В Гитеон говорит устами Кришны: Кто, поклоняясь другим богам, жертвует, преисполненный веры, Тотжертвует Мне Лист, цветок, плод или воду, если кто Мне приносит с любовью, Благоговейное приношение это Я приемлю от смиренного духом (23). Именно в вишнуизме Индия обретает наконец живую религию, как встречудуши с Богом, и это дает ему преимущество перед другими учениями. Вишну также выступает в роли бога-спасителя. Если в культе Шивы-Шактиспасение мыслилось еще магически, как причастие природе, то Вишну - саминициатор спасающего деяния. Внимательно следит он за земными событиями ивременами; когда это необходимо, является на землю. Приход такого аватара(или аватары) есть высший акт божественной любви. Правда, воплощения Вишнуне имеют целью "обожение" мира, как в христианстве. Вселенная, согласноиндуизму, и без аватаров неотделима от божественной природы. Вишну приходитв мир просто чтобы показать пример совершенной жизни и уберечь веру, которойгрозит упадок. Главных аватаров индуизм насчитывает десять. Первые шесть рождались ещев мифические времена. Седьмым считают Раму - раджу, покорившего островЛанку, героя эпоса "Рамаяна". Следующим воплощением был Кришна, которыйучаствовал в племенной борьбе арийских племен. О Кришне сложили множествосказаний и мифов; он один из любимейших персонажей литературы и искусстваИндии. Девятым аватаром, как это ни странно, называют Будду. Как объяснить, что индуизм допустил "еретика", отвергшего Веды, в свойпантеон? Не надо забывать, что, энергично поглощая на своем пути другиеверования, индуизм включал в себя и их почитаемые образы. Ведь и Рама, иКришна первоначально не были богами или, по крайней мере, не считалисьвоплощениями Вишну. Индуизм, разумеется, отнюдь не принял учения Будды, ноодержал над ним победу собственными средствами, объявив Гаутаму аватаром.Что же касается буддийской доктрины, то тут он выходит из положенияоригинальным образом. Согласно Пуранам, в лице Шакия-муни Бог пришел наземлю испытать людей и сокрушить злые силы, намеренно введя мир взаблуждение (24). Учение об аватарах впервые появляется в Гите, его не знал старыйбрахманизм. Однако оно естественно вытекало из теории перевоплощения и верыв тесную связь между богами и людьми. Впрочем, нам важно не это. Главное ввишнуизме - осознание Бога как Существа, озабоченного тем, чтобы избавитьлюдей от зла и заблуждений. Этот взгляд, распространившийся в Индии непосредственно передпришествием Христа, можно рассматривать как пророческое прозрение. Послевеков религиозных поисков индийская мысль пришла к убеждению о необходимостиживой личной веры и идущего от Бога спасения. После Будды индусы ждали нового, десятого аватара, Калки, которыйдолжен вступить в мир в виде прекрасного всадника на белом коне. В"Агни-пуране" мы читаем: "В конце темного века наступит полное смешениекаст, среди людей возобладают негодяи. Под видом религии будут проповедоватьбезверие... И тогда явится Калки в латах и с оружием и наведет порядок,восстановит достоинство четырех варн и четырех жизненных стадий и приведетнарод к истинной вере. Потом Вишну сбросит обличье Калки и вернется нанебеса" (25). Есть мнение, что это пророчество возникло под влияниеммессианских идей, достигших Индии с Запада (26). Знаменательно, что ибуддисты стали в то время говорить о новом Боге-спасителе, которого ониназывали Буддой Майтрейей. "Возвышенный святой, просветленный, прозорливый идобродетельный, блаженный, высочайший покоритель людей, учитель богов илюдей", Майтрейя должен прийти в мир через пятьсот лет после смерти Гаутамы(27). Эта дата почти точно совпадает с временем явления Христа... Влияние буддизма на индуизм не ограничилось введением Гаутамы в семьюаватаров. Немало буддийских обычаев и доктрин незаметно вошло в индусскуюрелигию (28). Однако гораздо более сильным было обратное влияние, котороеможно назвать "индуизацией буддизма". Он оказался захвачен тем духовнымпотоком, который привел к религии личностного Бога, что ускорило оформлениепринципов махаяны. Это произошло на рубеже новой эры, когда большая частьИндии оказалась включенной в многонациональную империю Ушанов. В нейпересеклись традиции греков, скифов, персов, индийцев, что помогло не толькораспространению Дхаммы, но и ее преобразованию. Прежде в буддизме на первом плане стояли "четыре благородные истины" ипуть спасения, открытый Гаутамой; теперь же сам Гаутама стал занимать всебольшее место в религиозной жизни. В храмах появляются его многочисленныеизваяния. Его представляют в виде прекрасного юноши, сидящего в позе"лотоса", погруженного в созерцание, проповедующего или лежащего на земле вмомент перехода в Нирвану. Из идеального монаха-архата Будда превращается всущество, к которому с надеждой обращаются все верящие в его миссию иучение. "Так как ты произносил имя Будды, - говорили махаянисты,-то все твоигрехи уничтожены и искуплены" (29). В I веке н.э. поэт Асвагоша напишетпервую биографию Шакия-муни, своего рода "буддийское евангелие". Но настоящим переворотом было появление веры в бодисатв (Слово"бодисатва" означает "существо, достигшее высшего познания") Бодисатва - тот, кто добровольно отказался от ухода в Нирвану, чтобыпомочь страждущему миру (30). Это представление не явилось изменой раннему буддизму, как утверждалинекоторые историки, своим возникновением идеал бодисатвы обязан личностиГаутамы. Именно его подвиг учителя-проповедника, который не прельстилсяпокоем просветления, а отдал свои силы людям, послужил прототипом для образабодисатвы. Понять высокий дух этого образа - значит понять сущностьперемены, происшедшей в буддизме. Впоследствии бодисатство сравнивали схристианской святостью (31). Постепенно бодисатвы из земных существ превращаются в некихангелов-хранителей и избавителей мира, которые спасают людей, верящих в них.Но и этого мало Бодисатв провозглашают ипостасями высшего Божества, Дхармакая, или Ади-будды. Философы Махаяны истолковывают свою метафизику в духеиндусского пантеизма. В их глазах мир не есть нечто чуждое Абсолюту, анапротив - его зримое проявление. "Первопричина,- утверждает один махаянистский трактат, - сущностьБудды; эта сущность разлита во всех существах... все существа носят частицуБудды" (32). Персонификациями этого верховного Начала являются бодисатвы,которые, подобно аватарам Вишну, время от времени нисходят в мир. Гаутамабыл лишь одним из этих богов-спасителей, пребывавший до своего воплощения4000 лет в небесных сферах. Неистребимый религиозный инстинкт влечет проповедников махаяны от идеизапредельной и равнодушной Нирваны к личному Богу. Молитвы, обращенные кбодисатвам, - чистые выражения бхакти, сердечного благочестия. "У ног твоих боги, люди и асуры, нерождающийся, нестареющий,безболезненный и бессмертный Владыка мира, меня, беззащитного, охраниМилосердный, умилосердись! В мирском океане утопающего, волнами мученийразбитого, меня, вопиющего, поддержи! Спаси меня, многомилосердный! Тебе япоклоняюсь. Воззри на меня, о Господи, охрани трепещущего от страха смерти иот тьмы вожделений ослепшего, да не гряду я в ад скорбный!"(33) Если первоначально последователь Будды стоял один перед бездной Нирваныи в одиночку искал спасения, то теперь буддистов объединит вера в высшееСущество. Вера и помощь свыше, а не только собственные усилия ведут кизбавлению. Но почему даже такие важные перемены в буддизме все-таки не помогли емусохраниться на родине? Дело в том, что в Среднюю Азию, Тибет и Китай онпришел уже трансформированным, а в Индии, где были живы традиции ранней Сангхи, он принужден былтверже держаться своих исходных принципов. В то же время буддисты Индииизменили бы себе, отказавшись от своего отношения к Ведам, кастам и многимукоренившимся взглядам и обычаям страны. Индуизм же, напротив, все этобережно сохранял, высоко ставя древние институты. Индийцам гораздо большеимпонировала религия, не имеющая ни основателя, ни различимого во времениначала, религия, которая претендовала быть сантаной дхармой - вечнымучением. Кроме того, как мы уже говорили в первой главе, буддизм, дажепреобразованный, не смог стать учением, принимающим жизнь. В этом детищемонахов навсегда остался стойкий привкус пессимизма. Между тем индуизмпленял народ своим праздничным одеянием, своей открытостью многоцветномубытию, освещенному лучами любящего Божества. Мифы об аватарах, чарующие легенды о Раме и Сите, любовных похожденияхпастуха Кришны были лучшими проповедниками индуизма, который отдавал должноевсем сословиям, занятиям и возрастам. Эта емкая религия обладалапривлекательностью для всех отшельников и воинов, земледельцев и горожан.Она открывала двери вековым церемониям, праздникам и обычаям. Индуизм сталверой народа, он неразрывно сросся с его богатой культурой и питал ее(34).Все это обеспечило индуизму победу над последователями Будды. Такова была духовная ситуация на берегах Ганга, когда там появилисьпервые проповедники Евангелия. Но если эллинистический мир был и их миром,то Индия останется для апостолов чуждой и малопонятной. Поэтому успех миссиибыл там весьма ограниченным (35). Лишь много веков спустя христиане научатсяценить духовную мудрость Востока и сумеют говорить с ним на его собственномязыке (36). Однако и Средиземноморский мир примет христианство не только как нечтоцеликом созвучное его чаяниям, ему придется совершить подвиг выбора иотказа. Ведь и он, как Индия, знал мироотрицание, и он верил в космическийкруговорот, и он поклонялся множеству богов. Евангельская весть о пути кЦарству Божию явится для Запада Откровением, принять которое будет нелегко.Жизнь человечества, жизнь народов, как и жизнь отдельного индивидуума,неотделима от свободы и выбора. Античный человек изберет свою дорогу,преодолевая препятствия, которые воздвигло перед ним наследие прошлого. Онпридет ко Христу не бездумно и безмятежно, но в великом борении. Его сложнаяи бурная история, а вслед за тем история новой Европы станут первой главойвеликой богочеловеческой драмы, которая разворачивается на наших глазах иуходит в даль грядущего.

ПРИМЕЧАНИЯ

Дата добавления: 2014-12-25