ВВЕДЕНИЕ 5 страница

Глава шестая ЭПИКУР И СКЕПТИКИ 1. Лукреций. О природе вещей VI, 2-8. Пер Ф. Петровского. 2. Сведения об Эпикуре сохранились главным образом во фрагментах из еготрудов и писем, а также в Х книге "О жизни, учении и изречениях знаменитыхфилософов" Диогена Лаэртского (М., 1979), автора, жившего в первые века н.э. 3. Эпикур. Письма и фрагменты, V В, 22. Тексты Эпикура цитируются попереводу И. Соболевского в кн.. Материалисты древней Греции. Собраниетекстов Гераклита, Демокрита и Эпикура. Под ред. М. Дьшника. М., 1955. 4. Эпикур. Письма и фрагменты, V В, 54. 5. Там же, V В, 87. 6. Там же, III (с. 209). 7. Там же, IV, I. 8. Там же, V В, 57. 9. Сюнь-цзы. Гл. "Учение о небе"- АМФ, I, с. 226. 10. Эпикур. Письма и фрагменты, III (с. 212). 11. Цицерон. О роке, 20. 12. Эпикур. Письма и фрагменты, IV, XI. 13. Слова Эпикура, приведенные в кн. Марк Аврелий. Наедине с собой, IX,41. 14. Эпикур. Письма и фрагменты, III (с. 209) 15. Там же, V В, 10. 16. Там же, V В, 37. 17. Там же, V В, 85. 18. Там же, I (с. 182) 19. Диоген Лаэртский. Цит. соч, X, 22. 20. Лукреций. Цит. соч., III, 9-13. 21. Предания о жизни Пиррона можно найти у Диогена Лаэртского (IX,61-108). 22. Секст Эмпирик. Три книги Пирроновых положений, 1,6, 12. 23. П. Флоренский. Столп и утверждение истины. М., 1914, с 36. 24. Секст Эмпирик. Там же, 1, 4, 8. Глава седьмая "ЖИТЬ СОГЛАСНО ПРИРОДЕ!" Афины и Коринф, V-III вв. до н. э. Следует заботиться о том, чтобы не было ничего искусственного. Ж.-Ж. Руссо Принято думать, что толпы оборванных молодых людей, которые слоняютсяпо дорогам и улицам больших городов, появились только в нашу эпоху,пресыщенную цивилизацией. Между тем античный мир тоже знал своих хиппи; ониво многом были похожи на нынешних, хотя, в отличие от них, исповедовалиясную и законченную философию опрощения. Уже во времена Платона и Аристотеля эти люди, по виду казавшиесяпоследними нищими, гордо расхаживали среди удивленных горожан, которыенередко узнавали в них отпрысков знатных и состоятельных семей. Центром ихсборищ был гимнасий Киносарг, откуда и пошло название киники, или циники;впрочем, кое-кто производил его от слова кинос, пес, намекая на собачийобраз жизни этих врагов цивилизации. В свое время Эсхил возлагал все свои надежды на благоустроенный городкак оплот человечности, разума и культуры; киники же, напротив, поднялинастоящий мятеж против городской цивилизации. Они ставили ей в вину чуть лине все бедствия, постигающие людей, и требовали возврата к жизни "согласноприроде". Подобные взрывы отвращения к цивилизации сопровождали ее многие века,от Лао-цзы до Руссо и Толстого. Это явление неслучайное, оно тесно связано спротиворечиями, изначально присущими цивилизации. Хотя цивилизация и культура тесно переплетены, они существенноотличаются друг от друга. Цель культуры раскрытие и обогащение духовногомира человека, цивилизацию же создает труд, обеспечивающий материальныепотребности людей. Поэтому цивилизация является аналогом борьбы засуществование, свойственной природному миру. Но в то же время ее развитие,следуя собственной логике, уводит человека от естественного образа жизни,что не может не отражаться на душевном укладе людей. Цивилизация постепенноначинает выступать как враг природы, а разрыв с природой человек переживаетболезненно. Отсюда ощущение, что цивилизация подтачивает жизненные корничеловечества. Она представляется уже не крепостью, но коварным врагом,готовым поработить людей. XX век подтвердил эти опасения. Техникапревратилась как бы в некую "вторую природу", над которой человек теряетвласть и которая обращается против него самого. Мифы приписывали начало цивилизации богам, в ее победах справедливовидели дары неба. Но со временем на нее стали смотреть как на дело всецелоземное, как на предмет гордости, основу самоутверждения человека. Гимнсофокловой "Антигоны" во славу разума и слова софистов о человеке как "меревсех вещей" были фанфарами, возвестившими наступление "светской" эпохи... Но скоро, очень скоро начинают обнаруживаться изъяны в этой наивнойвере. Цивилизация не делает людей более счастливыми, и они начинаютсомневаться в ее абсолютной ценности. Самая серьезная попытка "вернуться к природе" исходила из мысли, чточеловек должен искать руководства в чем-то, стоящем над ним. В качестветакой основы часто называли "естественный Порядок", отражающий Божественноебытие. "Все выходит хорошим из рук Мироздателя, все вырождается в рукахчеловека", - говорил Руссо, выступая против условностей и искусственностицивилизованной жизни. В Греции выразителями этого протеста стали киники. Цицерон однажды остроумно заметил, что после разговоров с Сократом уразных людей складывались самые неожиданные и далекие друг от другавоззрения. Такова была многогранность этого удивительного гения. Оказал онвлияние и на основателя кинизма Антисфена (435-370). Антисфен был настолькоувлечен беседами Сократа, что ежедневно ходил к нему из Пирея,расположенного в нескольких километрах от Афин. Однако взгляды их во многом расходились. Сократ свято чтил законы итрадиции города, Антисфен же их желчно высмеивал. Сын фракийской рабыни, онне имел гражданства и поэтому называл себя "непородистым псом". Антисфенмстил несправедливому порядку тем, что не желал его признавать, издевалсянад Платоном и другими людьми, гордившимися своим родом. Принадлежность кэллинской нации он не ставил ни во что. Раб и свободный были для него равны.Умозрительные поиски Сократа тоже не могли слишком интересовать Антисфена.Он прошел школу диалектики у софиста Горгия и в этом смысле мало чтозаимствовал у Сократа. Главным Антисфен считал "искусство жить", что делает его предтечей всейэллинистической философии. Именно этому искусству хотел он научиться уСократа. В афинском мудреце его восхищала спартанская выдержка, мужество,непритязательность и умение оставаться счастливым в нужде. Все это в глазахАнтисфена было вершиной человеческого достоинства. "Благородство идобродетель, -говорил он,- одно и то же. Достаточно быть добродетельным,чтобы быть счастливым; для этого ничего не нужно, кроме Сократовой силыдуха. Добродетель проявляется в поступках и не нуждается ни в обилии слов,ни в обилии знаний" (1). Антисфен старался во всем подражать учителю, а иногда был даже не прочьперещеголять его в "простоте". Так, например, он решил носить лишь один плащна голом теле, складывая его вдвое. Плащ был дырявый, и Сократ, видя этупричуду Антисфена, добродушно заметил: "Сквозь плащ просвечивает твоетщеславие". Тем не менее он любил этого одаренного, хотя и вздорногочеловека; в последний день жизни он пожелал видеть его у себя в тюрьме средисамых близких людей. После казни Сократа Антисфен нашел способ отплатить его врагам. Какутверждают, он "был причиной изгнания Анита и смерти Мелата" - главныхобвинителей мудреца. Вскоре Антисфен вознамерился основать собственную школу. Поначалу этоему удавалось плохо. Взлохмаченный чудак в ветхой одежде, с посохом и сумой,вызывавший улюлюканье мальчишек, казался карикатурой на философа. Нопостепенно его образ жизни и его "чарующая беседа" нашли ценителей. Киносаргстановился людным. Многим нравилось, что Антисфен не требует знанияматематики, как Платон, что кинические правила доступны всем сословиям.Добровольное нищенство даже стало входить в моду среди людей, желавшихпрослыть мудрецами. Правда, иметь дело с Антисфеном было непросто. Со своимиучениками он обращался довольно строго, порой пуская в ход палку. "Врачитоже суровы с больными",- говорил он. Основным своим призванием Антисфен считал исправление нравов, котороепонимал как возвращение к естественности. Он нападал на роскошь, высмеивалженские наряды. Не только жизненные удобства, но и любые общепринятыеправила он считал ненужной обузой, которую человек по глупости сам взвалилна себя. Антисфен отрицал народную религию и, в отличие от Эпикура, вообще неверил в греческих богов. Однажды, когда к Антисфену обратился сборщикпожертвований на храм Кибелы, он ответил, что не даст "матери богов" ничего:"Пусть ее содержат ее дети". Религией Антисфена был несколько туманный деизм, но, к сожалению, книгифилософа дошли до нас лишь в отрывках, и мы плохо осведомлены о еготеологии. У одного из поздних киников мы находим следующее суждение окульте: "Божеству нет надобности ни в статуях, ни в кумирах; их придумалслабый и далекий от Божества, как "небо от земли", человеческий род"(2). Этовоззрение противоречило всем исконным понятиям греков, однако оно нашлосочувствие у многих мыслящих людей в эпоху эллинизма. Посвященный в орфические мистерии, Антисфен верил в посмертное бытие,но эта вера нисколько не мешала его жизнелюбию. На слова жреца о загробномблаженстве философ иронически заметил: "Почему же ты не умираешь?" Раз воляк жизни присуща человеку, значит, она естественна и свяшенна. В своих книгах Антисфен излагал и философские аргументы в пользукинизма. "Разум, -писал он,- незыблемая твердыня; ее не сокрушить силой и неодолеть изменой. Стены ее должны быть сложены из неопровержимых суждений".Идеализм Платона он подвергал резкой критике. "Всеобщность" для Антисфена -лишь абстракция. "Я вижу лошадь, -шутил он,- а лошадности не вижу" (3). Вмире реально существует только частное и конкретное. Любое утверждение опредмете есть только суждение о нем, не более. Сократ призывал своих учеников "познавать самих себя", но для него этобыл путь к познанию сущего в целом. Антисфен же воспринял этот призывбуквально. Человеку нужно лишь ясно определить, чем он сам является отприроды, а что в нем- наносное. Так и только так философия может послужитьлюдям. Антисфен доказывал, что в процессе усложнения цивилизации человекудалился от Бога и природы. Беда людей в том, что они засорили и затемнилипредставление о самих себе. Если же снять с понятия "человек" всяческиенаслоения, то прояснится его истинное призвание. Добродетель есть подлинно человеческое поведение. Следуя только своиместественным потребностям, отвергнув все лишнее, люди смогут достичьнастоящей свободы. Автаркия, то есть полная независимость личности, дорожевсех благ, за которыми гоняются глупцы. Презрев богатство, фальшивые понятияо гражданском долге и чести, отказавшись от минутных удовольствий плоти,легче всего найти себя и, следовательно, свое счастье. Для этого необязательно быть ученым. Самая важная наука, по словам Антисфена,- "неучиться тому, чему не нужно". Все основы гражданского порядка: право, семью, собственность, сословия- нужно упразднить. "Мудрец, - говорил Антисфен,-ни в чем и ни в ком ненуждается, ибо все, что принадлежит другим, принадлежит и ему. Безвестностьесть благо, равно как и труд. В общественной жизни мудрец руководствуется необщепринятыми законами, а законами добродетели"(4). Гегель называл проповедь Антисфена "скучным краснобайством о мудреце".И в самом деле, при всем уважении киников к разуму теоретические основы ихучения довольно слабы. Но следует помнить, что кинизм не столько теория,сколько способ существования. А в эпоху, когда люди теряли почву под ногами,этот вызывающий и в то же время доступный всем образ жизни пленял какбедняков, так и пресыщенных. Он помогал самоутверждению личности внепостоянном и ненадежном мире. Среди киников наибольшую, правда, несколько скандальную известностьполучил Диоген Синопский (400-323). Приехав в Афины, он стал ревностнымпоследователем Антисфена, который сначала гнал его, но потом отдал должноеего острому языку и радикализму. Через некоторое время Диогену показалось,что слова учителя часто расходятся с делом. Он решил показать всем, чтотакое настоящий киник. К этой цели он шел с прямолинейностью, частограничившей с непристойностью. Желание опроститься приняло у него гротескныеформы. Человек образованный, писатель и моралист, он стал ходить по улицамполуголым, ночевать в большом кувшине из-под зерна ("Диогенова бочка"),лакать воду, как собака, отправлять естественные нужды при всех, заявляя:"Что естественно, то не постыдно". Он даже пытался есть сырое мясо. За всеэто его прозвали "обезумевшим Сократом". Быть может, мы действительно имеем здесь дело с каким-то видом душевнойболезни, но для современников Диоген был хотя и эксцентриком, но все женастоящим мудрецом, строго следовавшим принципам кинизма. Широко известенрассказ об Александре Македонском, который будто бы посетил Диогена у егостранного убежища и предложил исполнить любое его желание. Но, посколькуфилософ считал, что он ни в чем не нуждается, он лишь попросил царя незагораживать от него солнце. Александр, пораженный ответом, воскликнул: "Небудь я Александром, я хотел бы быть Диогеном!"(5) По словам Элиана, своей нищетой и бездомностью Диоген "был горд неменьше, чем Александр своей властью"(6). Превыше всего была для негодуховная независимость личности. Во время скитаний он попал в рабство и былвыставлен на невольничьем рынке. Когда покупатель спросил, что он умеетделать, Диоген ответил: "Ты приобретешь господина". Несмотря на этинадменные слова, человек тот проникся уважением к удивительному рабу и взялего учителем для своих детей. Диоген считал невольниками не тех, кто принадлежит хозяину, а тех, ктозаключил себя в тюрьму цивилизации. Кого из людей, привязанных к соблазнаммира, можно считать свободными, спрашивал он: "Народного вождя? Но ведь онраб многих господ. Судебного оратора? Но он раб суровых судей! Сибарита? Ноон раб необузданных наслаждений. Полководца? Но он раб неверного случая"(7).Насколько выше жребий того, кто наслаждается чистым воздухом и простойпищей, кто вкушает безмятежную радость бытия! Он поистине свободен, ибоникому и ничему не обязан... Жизнь сурово обходится с людьми. Поэтому человеку надо защитить себя,избавившись от привязанностей. Мудрец надежно укрыт от всего своимравнодушием к земным благам. "Бедность, изгнание, бесславие и другиеподобные бедствия ему не страшны, он их считает пустяками; такой совершенныйчеловек нередко даже забавляется всем этим, как забавляются дети игрой вкости или пестрые шары"(8). Это напоминает рецепты Эпикура, Чжуан-цзы ибуддийский взгляд на жизнь. Диоген утверждал, будто Дельфийский оракул одобрил его решение статьстранником. Его не связывало никакое отечество. Когда его спрашивали, откудаон, Диоген отвечал: "Отовсюду. Я гражданин мира". Человек неуязвим, если он "наг, бездомен и неискусен гражданин иобитатель всего мира". По словам Максима Тирско-го, Диоген внял голосуАполлона и стал обходить землю, уподобляясь птице, обладающей разумом, небоясь тиранов, не подчиняясь насилию законов, не обременяя себяобщественными делами, не тревожась о воспитании детей, не сковывая себябраком, не занимаясь обработкой земли, не обременяя себя военной службой ине промышляя морской торговлей; напротив, он осмеивал все это" (9). Как и все киники, своим героем-покровителем Диоген считал Геракла. Емуказалось, что он призван трудиться, очищая авгиевы кошошни ложных идей,излишеств и предрассудков. Одно огорчало его: он считал, что мало находит людей, желающихследовать его советам. Он ходил по улицам с фонарем среди бела дня, заявляя,что тщетно ищет хотя бы одного настоящего человека. Он презирал всех, кромеАнтисфена, да и того, как мы уже говорили, считал недостаточнопоследовательным. "Будь я глазным врачом или дантистом, - сетовал Диоген, -за мной бы бегали толпы, а когда я говорю, что излечу тех, кто последуетмоим указаниям, от невежества, от подлости, от необузданности - никто неприходит". Между тем философ был не совсем справедлив. В Коринфе, где онпоселился, жители гордились им, его "бочка" стала одной издостопримечательностей города. Любители мудрости и путешественники постоянноокружали Диогена и с любопытством слушали его монологи о совершенной жизни.Правда, не раз он шокировал толпу своими грубыми выходками, но это ещебольше увеличивало интерес к нему. Коринфяне поставили Диогену памятник. Число его последователей, если нена деле, то на словах, было немалым. В III веке кинизм стал очень популярен,особенно в Александрии. Но как раз с того времени это учение начинает деградировать. Киникинезаметно превращаются в циников в современном смысле слова. Они проповедуютживотный эгоизм, учат равнодушно переносить смерть близких. Один из них,принимая подачки от богача, заявляет, что он делает это, нисколько не роняясобственного достоинства. Уроки трудолюбия сменяются оправданием паразитизма, аскетизм - умениемжить за чужой счет. Учение о добродетели вырождается в философию плутов иприхлебателей. Кичась тем, что они свободны от всякой работы, киники охотнопользовались плодами чужого труда. Они не замечали, что могут существоватьлишь потому, что вокруг есть люди, живущие не так, как они. Но этого мало. Поборники "естественности" вошли в противоречие с самойприродой человека. Они считали Прометея злым гением людей и хотели, чтобымир вернулся к первобытному состоянию. Однако если бы их мечтаосуществилась, это означало бы паралич творческой активности человека. Цивилизация несет в себе много темного - но не такова ли участь всегосозданного человеком? Пороки цивилизации - его пороки. В то же время нельзяне признать, что и в цивилизации человек реализует заложенные в немтворческие возможности. Киники, как говорится, вместе с водой выплескивали иребенка. Негативное отношение к городской жизни они переносили на культурувообще, отдавая предпочтение полуживотному образу жизни. Это было не толькоутопично, но явилось и настоящим посягательством на дух и культуру. Поэтомупроповедь киников в итоге оказалась нигилистической и постепенно пришла купадку. Подобно тому как в скепсисе рационализм пожрал самого себя, учениекиников стало самоотрицанием культуры. Тем не менее кинизм не прошел бесследно в истории мысли. Очистив его отюродства и крайностей, стоики положили некоторые его принципы в основусвоего мировоззрения, ставшего самым влиятельным в эпоху эллинизма.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава седьмая "ЖИТЬ СОГЛАСНО ПРИРОДЕ!" 1. Диоген Лаэртский. Цит. соч., VI, 11. Основные сведения об Антисфенеи его учении содержатся в VI книге труда Диогена Лаэртского. Фрагментысочинений Антисфена собраны в кн. А. Winkelmап. Аntisthenis Fragmenta, 1842. 2. Максим Тирский. Следует ли почитать кумиров?, 2. Пер. С. Поляковой. О том, что киники верили в единого Бога, свидетельствует и Цицерон (Оприроде богов, 1, 13, 32). 3. Диоген Лаэртский. Цит. соч., VI, 53. 4. Там же, VI, 11. 5. Плутарх. Александр, 14. 6. Элчан. Пестрые рассказы, III, 29. 7. Максим Тирский. Предпочитать ли кинический образ жизни?, 6. 8. Дион Хризостом. Диоген, или О доблести, 16. 9. Максим Тирский. Цит. соч., 5. Глава восьмая ПЕРВЫЕ СТОИКИ Афины, 315-200 гг. до н. э. Хотя эллинская философия не содержит истину во всем ее величии... тем не менее она расчищает путь к истине. Климент Александрийский В 315 году с Кипра в Афинский порт прибыл корабль. На пристань с негосошел высокий смуглый худощавый юноша. То был сын финикийского купца Зенон,которого привели в Грецию дела по продаже пурпура. Путешествие его на сейраз оказалось неудачным: основной груз затонул в море, и Зенон вынужден былна некоторое время остаться в Афинах. Впрочем, мысль поправить состояние егоуже не занимала. Тех небольших средств, которые остались у Зенона, вполнемогло хватить на скромное, но независимое существование (1). Разорение послужило толчком, в корне изменившим всю жизнь молодогофиникийца. Возможно, уже и раньше Зенона интересовала не столько коммерция,сколько поиски истинной мудрости. В качестве торговца он мог бывать в Сирии,Иудее, Египте и там получить начатки знаний. Но больше всего манила еговсемирная столица философов - Афины. "Воспоминания" Ксенофонта и платоновская "Апология Сократа" послужилиЗенону как бы введением в греческую философию. Образ Сократа глубоко потрясего, и он стал разыскивать учителей, продолжавших дело великого мудреца.Вначале Зенону больше других пришлись по сердцу киники. Он сделалсяспутником и слушателем Кратеса, человека в своем роде замечательного,который добровольно расстался с богатством ради "естественной" жизни Этотуличный нищий, к тому же отталкивающе уродливый, умел однако, покорять людейсвоим мужеством и возвышенными речами. Его сопровождала жена, делившая с нимвсе тяготы кинического "опрощения", влияние его на учеников было огромным.Кратес стяжал среди них славу "целителя душ". Кинизм дал Зенону опору и утешение в постигшем его несчастье.Равнодушие к земным благам стало для него броней, которая могла надежнозащитить от любых ударов в будущем. Слушая Кратеса, финикиец прониксяубеждением, что человеческая жизнь должна строиться не на прихотях илиусловностях, а на непреложных мировых законах. Правоверным киником Зенон, впрочем, не стал. Ему претили вульгарныевыходки и "бесстыдство" киников, их презрение к культуре и знанию. Ведьесли, рассуждал Зенон, человек хочет согласовать свою жизнь с жизньюприроды, он должен прежде всего понять, что представляет собой Вселенная ичем управляется. Таким образом, этот человек Востока, пришедший в Элладу за мудростью,задался целью найти всеобщие и объективные нормы поведения. Расставшись с Кратесом, Зенон начал посещать Академию, где изучалкритическую теорию познания, штудировал труды Аристотеля; но ни платоником,ни приверженцем Лицея не стал. Эти системы должны были казаться ему слишкомотвлеченными, Зенон же мечтал о действенной и практической философии, вкоторой на первом месте стояло бы аскесис аретес - упражнение в добродетели. Из метафизиков больше всего ему дали ионийские натурфилософы, искавшиеединый принцип мироздания Зенон был уверен, что, если этот принцип открыт,обнаружится и путь жизни, достойный человека. Постепенно он утвердился внамерении реформировать кинизм, подведя под него более прочное основание иочистив от экстравагантностей. С 300 года Зенон уже глава школы, публично излагающий собственноеучение. Местом для лекций он, в отличие от Эпикура, избрал не закрытый сад,а доступное всем общественное здание. Выбор его пал на Стоа пойкиле,расписной портик. Это была крытая колоннада вблизи рыночной площади,украшенная фресками знаменитого художника Полигнота. С тех пор до самойсмерти в 264 году философ собирал своих последователей в Стое. От нее новаяшкола и получила название стоической. Зенон сразу же снискал широкую популярность. Ученики ходили к немутолпами; многие приезжали издалека: из Малой Азии, Сирии и даже Вавилонии.Идеи Зенона содержали в себе все, чем были привлекательны кинизм, скептицизми эпикурейство, но выгодно отличались от них сочетанием веры и знания снравственной серьезностью. Кроме того, сама личность Зенона вызывала усовременников глубокое уважение. Македонский царь чтил философа-чужеземца,городские власти наградили его золотым венком. На фоне общего моральногораспада этот суровый немногословный человек казался чудом. Он ненищенствовал, как киники, однако умел ограничивать себя самым необходимым,питался хлебом, медом и овощами. У него не было семьи. Когда философ почувствовал, что становится старым и немощным, ондобровольно лишил себя жизни. Его похоронили как почетного гражданина - наобщественный счет, а в эпитафии было сказано, что Зенон прославил себя тем,что всегда был верен собственному учению. После смерти своего основателя Стоя не прекратила существования.Преемником Зенона стал его последователь Клеанф (330-232), человек изнарода, уроженец малоазийской Троады, в прошлом кулачный боец. Клеанфобладал несокрушимым упорством и любой ценой хотел овладеть науками. Чтобыиметь возможность учиться у Зенона, он по ночам нанимался работать в садах.Не обладая талантами учителя, Клеанф тем не менее много сделал дляпропаганды его философии. Он яростно защищал ее от нападок других школ. Человек искренне религиозный, Клеанф стремился преодолеть разрыв междузнанием и верой, столь характерный для поздних греческих систем. Его гимны имолитвы стали своего рода манифестами философской религии, которая пыталасьпоставить над древним язычеством веру в Единого. Клеанф дожил до глубокой старости. Подражая учителю, он сам ушел изжизни, отказавшись от принятия пищи. Третьим представителем раннего стоицизма был Хрисипп (280-208), тожевыходец из Азии. Прежде чем примкнуть к школе Зенона, он прошел хорошуюподготовку в Аристотелевом Лицее. Плодовитый писатель, автор множества книг,Хрисипп систематизировал философию Стои, придав ей стройный и наукообразныйвид. Эрудиция его была поразительна. Он рассмотрел в свете стоицизма всеотрасли знания. Считалось, что "без Хрисиппа не было бы Стои". В стоицизме есть много точек соприкосновения с индийскими, вавилонскимии даже китайскими доктринами. Но в какой мере это связано с влиянием, а вкакой - имело место лишь сходное развитие мысли, установить невозможно, темболее что сочинения первых стоиков до наших дней не сохранились. Об ихучении приходится судить по трудам других авторов, которые их излагают ицитируют, а также по книгам позднейших последователей школы. Поэтому, говоряо раннем стоицизме, мы подчас не можем точно выяснить, что принадлежитЗенону, что Клеанфу, а что - Хрисиппу. Однако это не столь существенно, ибов главных пунктах все трое согласны между собой. Основные изменения (притомнезначительные) стоицизм претерпел лишь во II веке до н.э. Доктрину Стой нередко называют "философией героизма". Это справедливо,но только тогда, когда речь идет об ее идеале совершенного мудреца. В целомже из всех эллинистических учений больше всего стоицизм отвечал требованиямсреднего человека. Он не ставил все под сомнение, как скептицизм, не отрицалкультуру, как кинизм, не подрывал, подобно эпикурейству, основы религии. Всуждениях стоиков о познании было гораздо больше здравого смысла, доступногонеискушенному человеку, чем в гносеологии других философов. Стоики апеллировали не только к разуму, но и к опыту, который был дляних отправным пунктом философствования. Они доверяли свидетельствам чувств.По мнению Зенона, ощущения дают нам в основном достоверную картину мира.Если мы воспринимаем что-то, говорили стоики, значит, есть и нечтовоздействующее на наши органы чувств. Непосредственный опыт предшествуетмышлению, которое само по себе "подобно листу папируса, готовому воспринятьнадписи"(2). Процесс познания стоики делили на две основные фазы: "Сначала появляется представление, затем мышление, способное выражатьто, что вызвано представлением, и передавать его речью"(3). В своих лекцияхЗенон прибегал к наглядной аллегории. "Вот образ, - говорил он, вытягиваяраскрытую ладонь; затем слегка сгибал пальцы: - Вот согласие", то естьвосприятие образа. И наконец, сжав пальцы в кулак, восклицал: "А вотпостижение". Высшее же знание он обозначал жестом, в котором кулак сжималсяпальцами второй руки. Иными словами, с каждой ступенью познания разум всебольше контролирует и осмысляет данные опыта(4). Реальность мира для стоиков была бесспорной, ибо, как они говорили,"представление не может возникать от несуществующего". При этом подлиннойреальностью они считали только то, что способно действовать и восприниматьдействия. Ничего вне материи стоицизм не признавал. Однако в ее границах онделил бытие на разумное и неразумное, на пневму и вещество. Пневма, т.е.дыхание или дух, - начало активное и созидательное, вещество - пассивное,управляемое(5). Человек без труда может установить, что разум действует в нем как"управляющее начало". Естественно предположить наличие такого же начала и вовсей Вселенной. "Существует Природа, - говорили стоики, которая объемлет всебе все мироздание и оберегает его; она не лишена ни чувства, ни разума, всамом деле необходимо, чтобы вся природа, которая не единична и не проста,но которая соединена и связана с чем-то другим, имела в себе некоеуправляющее Начало" (6). Аристотель мыслил это Начало как чистую форму, пребывающую вне мира;стоики же, вернувшись к теологии ионийцев и Ксенофана, стали проповедникамипантеизма. По их убеждению, единое Божество одушевляет единый космос. Ононаполняет его, "как мед соты". "Сущность Бога все мироздание" (7). Далее, говорили стоики, опыт показывает, что природа - не толькоцелостная система, но и система рационально и целесообразно организованная.А это есть прямое указание на свойства Мировой Души. "В самом деле, - писал Хрисипп, - если в природе существует нечто, чегоне могли бы произвести человеческий ум, разум, сила, человеческоемогущество, то ясно то, что создало это Нечто, лучше человека. И как егоназвать иначе, чем Богом?"(8) Это, конечно, не было доказательством встрогом смысле слова. Рассудочный метод мышления вел, как мы видели, лишь ктупику скепсиса. Стоическая мысль о Божестве была интуицией, получившей отразума свою форму. Так возникло понятие о Боге, который есть "живоесовершенное Существо, бессмертное, разумное, умопостигаемое, пребывающее вблаженстве, невосприимчивое ко всякому злу, пекущееся о мироздании инаходящееся в нем"(9). Естественно, что, веря только в материальное, стоики считали таковым иБога. Его субстанция - это космический пламень, о котором некогда говорилГераклит и учили восточные религии, а также Библия. Но если в Библии огонь -это форма Богоявления, то для стоиков Бог и огонь неразличимы, хотя этобурное, пребывающее в постоянном движении и животворящее пламя - не простостихия, но пир техникон, творческий Огонь. Он "устремляется к созданию мираи содержит в себе все образовательные начала" (10). Из недр божественногоОгня одно за другим выделяются вещества и элементы, эволюция которых исозидает Вселенную. Следуя Гераклиту, стоики называют Бога Логосом. "У них впервые термин"логос" получает неизменный смысл универсального вселенского разума" (11).Средоточием Логоса Зенон считал небо и эфир, а Клеанф - солнце. Сила Божиярастекается по миру раскаленной лавой, огненным дыханием, пневмой. В ходекосмической эволюции искры Логоса становятся как бы "семенами" новых видовтворения. Отсюда учение стоиков о "сперматическом Логосе", эманации,излиянии небесного Огня в природу. Отсюда и глубокая мысль о космосе какодушевленном целом, как организме. "Это явствует, - говорили стоики, - израссмотрения нашей души, которая есть как бы отторгнутая его часть"(12). Когда эволюция завершается, гигантская сфера, форму которой принимаетмир, вновь расплавляется в горниле Логоса. "Творец миропорядка, - учили стоики, - через определенные промежуткивремени поглощает все сущее и из себя снова рождает его"(13). К этомупредставлению Хрисипп добавлял концепцию вечного возврата. Пройдут века, и"снова будут Сократ, Платон и каждый из людей с теми же самыми друзьями исогражданами" (14). Происхождение стоической доктрины круговорота нельзя объяснять простозаимствованием. Она коренится в самом богословии стоиков, в егонатуралистическом характере. В ней Бог и мироздание - слиты. А посколькудвижениям светил, временам года, восходам и закатам присуща повторяемость,для стоиков естественно было прийти к идее цикличности. Таким образом. Вселенная, бытие, не имеет, согласно стоикам, нипрошлого, ни настоящего, ни будущего. Эволюция космоса возобновляется вновь,и поэтому его движение есть как бы форма неподвижности. "Кто виделнастоящее, тот уже видел все бывшее в течение времени и все, что еще будет втечение беспрерывного времени. Ибо все однородно и единообразно (15).Мироздание не может измениться к лучшему. Оно "во всех отношенияхсовершенно, поскольку объемлет все и нет ничего вне его"(16). Человек долженугасить в себе всякий ропот и не дать частностям отвлечь себя от созерцанияЦелого. В созерцании он отрешается от временного и смиряется перед величием"лучшего из миров". Здесь обнаруживается сходство стоицизма не только с доктринами Индии иКитая, но и с позднейшими попытками Спинозы и Лейбница оправдать статическуюконцепцию бытия. Это воззрение бесконечно далекое от библейского, с еговидением истории и отказом принять действительность такой, как она есть. ВБиблии - протест и надежда, в стоицизме - покорность и безысходность. Но как бы ни понимали стоики процесс миротворения, началом и концомвсего они провозглашали Бога. Это не могло не поставить их перед проблемойтрадиционной религии. Первоначально, следуя своим учителям, киникам, онирезко нападали на популярные представления о богах. Они утверждали, чтоЛогос "не человекоподобен" (17). Однако, кроме богов мифологии, у грековбыла еще вера в Судьбу. Отвергнуть ее или принять? Решение, к которому пришел Зенон, было вполне в духе его монизма.Стремясь все привести к единому божественному Началу, он отождествил Логос спонятиями Рока и природной Необходимости. "Бог, Разум, Судьба, Зевс,- по егоучению,- это одно и называется многими именами" (18). Он пытался соединитьнесоединимое: бездушный естественный Закон и Провидение. Когда стоикиговорили о коловращении Вселенной, Логос оказывался у них лишь неизменнымПорядком, в силу которого все возникает и исчезает без смысла и цели. В тоже время Логос благоговейно чтился как Отец и Промыслитель мира. Этот лик Божий был для стоиков источником возвышенных религиозныхпереживаний. В гимне Клеанфа созерцание величия и красоты Зиждителя прямопереходит в молитву(19): Радуйся, многоименный, всегда всемогущий, всесильный Зевс, повелитель бессмертных, властитель природы, законом Путь указующий миру тебя нам приветствовать должно. Клеанф верит, что ни на небе, ни на земле нет никого, кто стоял бы вышеЗевса. Он - само средоточие творческой силы и благости: Жизнью обязан тебе одному на земле многородной Всякий, кто в смертного доле движенью и звуку причастен. Буду всегда потому воспевать твою дивную силу. Весь этот пламенный мир, что вращением землю обходит, Воле послушен твоей, добровольно тебе подчиняясь, Власти орудьем своей во всесильной ты держишь деснице. Неугасимый перун, обоюдоострое жаркое жало, Мощным ударом своим всю жизнь во природе творящий. Им направляешь ты разум всеобщий, повсюду разлитый, Как в наименьших светилах проявленный, так и в великих. Он тебя, Боже всевышний, царем и властителем ставит, Так что без воли твоей ничего на земле не свершится. Ни в неизведанной выси эфирной, ни в моря пучине. Кажется, что вдохновенный поэт окончательно оставил отечественноемногобожие и утвердился в вере во Единого. Однако поскольку космос и Бог -одно и то же, то Зевса, проявляющегося во всем, можно чтить по-разному и подмногими формами. А от этого один шаг до признания законности политеизма. Ктотакие боги? Это лишь разные облики Зевса, вполне достойные почитания. Неудивительно поэтому, что стоики очень скоро перешли от критикинародных культов к неразборчивому религиозному эклектизму. Они былинабожными не из лицемерия, как эпикурейцы и скептики, но с полнойискренностью. "Добродетельные, - говорил один из них, - благочестивы, таккак они сведущи в обычаях, касающихся богов: благочестие есть знание того,как служить богам... Только мудрецы - истинные священнослужители, потому чтособлюдают жертвенные обряды, заботятся о храмах, очистительных жертвах и обостальном, касающемся богов"(20). Понятно теперь, почему один из известных историков античности говорил,что "эллинская религия целиком укладывается в стоицизм". Кроме того, стоикиусвоили и восточную астрологию. Зенон прямо называет светила богами. Клеанф,как мы уже говорили, видел в солнце "ядро" Логоса и. поэтому решительнопротестовал против астрономических теорий Аристарха. Хрисипп собрал целуюкнигу предсказаний. Отождествление Логоса с природным Законом легкосогласовывалось с астрологическими идеями. Вполне в духе магического Миросозерцания космос изображался стоикамикак многообразное проявление Божественного, как "общий город, община людей ибогов"(21). Логос связует это многообразие в Целое, создавая во Вселеннойсимпатеамон олон - связь всего со всем. Словом, обратной стороной монизма оказалось многобожие. Здесь произошлонечто подобное тому, что имело место в индуизме. Бхагавад-Гита, проповедуяЕдиного, но связанная пантеизмом, так же широко открыла двери всем формамязычества(22). Говоря о стоической космологии и теологии, мы не должны забывать, чтоони строились с определенной целью - научить человека правильно жить.Устранив одним ударом вопросы о Судьбе, Законе и Провидении, слив их вмировом Логосе, стоики считали, что отныне найдены и прочные основания дляморали. Поскольку "каждый из нас есть часть этого мироздания", мы понеобходимости должны избрать путь следования природе. Таков в глазах Зенонасмысл кинической проповеди опрощения. Откуда в человеке зло? Только от непонимания законов мира. Человекпричастен Логосу, божественный огонь составляет центр его существа - разум.Порок, по мнению стоиков, не есть болезнь воли, но отклонение от разума. Вэтом они продолжали линию Сократа, полагая, что тот, кто своим умом осозналестественный порядок, уже вступил в царство добродетели. Пребывающий вневедении обречен злу. О таких безумцах Клеанф говорил с презрительнымсожалением: Жалкие! Вечно гоняясь за призраком блага летучим, Общего в Боге закона не видят они и не слышат, Следуя коему, жизнь они в счастье могли бы устроить. Нет! В безрассудстве своем они к злу ослепленно стремятся, Те ради славы пустой проявляя усердье не в меру, Те неудачливый путь направляя к наживе позорной, Те к растлевающей неге и к тела греховной усладе, Зло принимая за благо, без устали мечутся люди И добывают плоды нежеланные лживой надежды. Нравственная дилемма для стоиков удивительно проста. Им непонятна драмаволи, которая в своих метаниях парализует разум. Для них бессмыслицейзвучали бы слова апостола Павла: "То, что ненавижу, то люблю", ибо онисчитали, что разум желает только добра. В силу же разума они верилибеспредельно. Ученики Зенона полагали, что людям достаточно лишь быть верными своейприроде. Секрет счастья человека в нем самом. Добродетели, то есть"гармонического расположения", душа достигает "в силу самой себя". Страсти,которые терзают человека,- сумасшествие, отказ от разума. Онипротивоестественны. "Жить добродетельно, - писал Хрисипп, - это то же самое,что жить, исходя из приобретенного опытом знания того, что происходит вприроде... ничего не делая такого, что запрещается законом"(23). В отличие от Эпикура, стоики расценивали удовольствие как потребностьнеразумной, низшей части нашего существа. Со временем в стоицизме разовьетсядаже отвращение к плоти, напоминающее буддийское. "Скелет, который ты видишьу нас, мышцы и обтягивающая их кожа, лицо и послушные руки, равно и вседругие члены, которыми мы окружены,-это оковы духа и тьма. Они подавляют,затемняют, заражают дух, отклоняют его от истины и навязывают ложь" (24). Человек должен осознать, что цель, достойная его,- утвердить господстворазума над иррациональными страстями. Покорные им становятся рабами;свободен лишь тот, кто послушен велению своего логоса-разума. Но о какой свободе можно вообще говорить, если Бог есть и Судьба, иНеобходимость? На это стоики отвечали, что человек может нарушитьпредначертания Природы, но тогда он обречен на жалкое прозябание. Если же ондобровольно следует разуму, он выполняет свой космический долг (слово "долг"Зенон впервые ввел в философию). "Сообразно с долгом,говорил он,- то, чтовнушается разумом"(25). Напрасно думают, будто порочные и злые, пренебрегшие долгом, могут бытьсчастливы. Их счастье призрачно и мимолетно. Они подобны больным,воображающим себя здоровыми. Добродетельный человек вознаграждается самойдобродетелью. Если же жизнь ему опостылела, он имеет право распорядиться еюсам и прервать ее нить. Этому правилу следовали многие стоики. Совершенный мудрец представлялся стоикам в виде сверхчеловека. Он"содержит в себе как бы божество", он пребывает вне преходящего; подобноБогу, он ни в чем не нуждается. Освободившись от желаний, он сливает свойлогос с Логосом вселенским. Стоицизм стал своеобразной формой бегства от мира. До концапоследовательный стоик свободен от привязанностей, как йог или буддийскиймонах. У него нет семьи, нет желания славы, нет жажды наслаждений.Удовольствие в его глазах - глупость. Он суров, трезв, ничему не удивляется,ничего не страшится. Он равнодушен к любым превратностям жизни. "Вашесчастье - не нуждаться в счастье", - обращается он к людям (26). Этостранным образом напоминает другой, казалось бы, противоположный вид бегстваот мира - эпикурейство. Ведь именно Эпикур говорил, что высшее удовольствие- свобода от желаний. Верили ли стоики в бессмертие души и воздаяние? Они часто обсуждалиэтот вопрос, но, в сущности, он был для них второстепенным. Поскольку раноили поздно все растворится в мировом Огне, не так уж важно, будет лиличность какое-то время существовать вне тела, ибо в конце концов онасольется с огненной космической Пневмой. "Ты существуешь, - говорил одинстоик, - как часть Целого. Тебе предстоит исчезнуть в породившем Тебя"(27). Хотя человек не может избежать предначертанной ему участи, он можетгордиться тем, что в состоянии постичь разумом свое место в мироздании. Онможет возвыситься над текучим и непрочным, созерцать в бесстрастии ту жизнь,которой предстоит раствориться в Божестве. Приемля волю Бога-Природы, мудрецсклоняется перед ней с мужественным смирением: Веди меня, властитель Зевс и Рок, К назначенному вами мне пределу! Последую охотно; если ж нет - Я, ставши трусом, все ж вас не избегну. Ведет послушных Рок, влечет строптивых (28). Разумеется, стоическая этика в крайнем ее выражении едва ли могла бытьпрактически осуществима кем-либо, кроме отдельных исключительных личностей.Стоики сами говорили о своем "мудреце", словно о какой-то мифической фигуре.Но в облегченном виде стоицизм внес в общество свежую струю моральногооздоровления. Последователи Зенона отличались чистотой нравов, просветленнойблагожелательностью, умеренностью, любовью к науке. Они ценили дружбу ивзаимопомощь среди людей. Как ученик киников, Зенон отстаивал принцип космополитизма. Всеразнообразие законов и систем правления ничего не значило в его глазах передфактом единства человеческого рода. Он требовал от греков, чтобы онисмотрели на всех людей "как на своих сограждан". Этот проект универсальногоКосмополиса, развитый в XX веке Г. Уэллсом, был новым явлением в античноймысли. Он родился в эпоху мировых держав и подготовил почву для идей, легшихв основу Римской империи. Сторонясь политики, Зенон, однако, задумывался над проблемамисоциального устройства. Наилучшей формой правления он считал естественныйсоюз свободных граждан, которые подобны стаду, "пасущемуся на общихпастбищах, согласно общему закону" (29). Это было как бы мечтой овозвращении к первобытным временам "золотого века". Социальные идеи стоиков нашли свое отражение в фантастическом романесирийца Ямбула, жившего в III веке до н.э.(30). Ямбул рассказывал, как последолгих приключений оказался на неведомом острове за Африкой, где нашел племяблаженных людей. Они свободны от нужды и болезней, и жизнь их длится стодвадцать лет (после чего островитяне добровольно принимают смерть). У нихнет центральной власти, люди трудятся сообща и друг для друга, причемзанятия их постоянно меняются; каждый владеет множеством профессий. Таким образом, утопии Томаса Мора и первых социалистов предвосхищеныуже последователями Зенона. Стоицизм многократно подвергался критике приверженцами разных школ.Скептики и академики нападали на его гносеологию, эпикурейцы - на егофатализм. Уязвимость стоиков отчасти была связана с их уверенностью, будтоони не покидают границ чистого разума, тогда как на деле они проповедовали"догматическое" учение. Этим они напоминают многих философов-рационалистов,полагавших, что их воззрения покоятся только на разумных основаниях, междутем как они вытекали из веры, из внутреннего убеждения. Кроме гносеологии, плохую службу стоикам сослужил их монизм. СмешениеТворца и твари порождало мрачную теологию, в которой Провидение превращалосьв Рок. Идея Бога, тождественного природе, в итоге оказывалась чудовищной. "Подобно тому,- говорил стоик Сенека,- как вода быстрых потоков небежит вспять и не медлит, ибо следующие воды стремят более ранние, такповинуется цепь событий вечному вращению Судьбы, а первый ее закон -соблюдать решенное"(31). Но этот бесконечно кружащийся Космос вполне стоитмеханической Вселенной Демокрита и Эпикура, сводимой лишь к атомам. Отсюданесоответствие между надеждой вывести из Природы жизненный идеал ирезультатами этой попытки. Стоические богословие и натурфилософия в итогевели не только к фатализму, но и к пессимизму (как подчеркивает Швейцер всвоем исследовании об этике). В самом деле, если все бессмысленноповторяется, если мир - это однообразно крутящееся колесо, то что остаетсячеловеку? Высший героизм - терпеливо сносить все, чем чревата эта суровая инеуютная Вселенная, отказавшись, как от иллюзий, от всех надежд. Однако то, что стоицизм поставил в центре нравственный идеал,основанный на вере, возвысило его в сравнении с другими философскимиучениями. Пусть теология стоиков оказалась столь же слабой, как и прочиепопытки осмыслить Божественное в рамках "естественного откровения", Зенонпервый провозгласил, что решение жизненных моральных проблем следует искатьв самой сущности бытия, в Боге. Утверждая, что верность долгу и совести естьверность себе, стоицизм отнюдь не строил "автономную" этику. Для него законынравственности были отражением высших божественных законов. Поэтому, невзирая на все свои пробелы, стоицизм оставался на Западесамой привлекательной и популярной системой взглядов вплоть до появленияхристианства. Цари и полководцы, рабы и сенаторы, ученые и поэты постояннопополняли ряды приверженцев Стои. Стоики создадут новый жанр духовно-нравственной литературы. Впервые вантичном мире проблемы внутренней жизни человека будут раскрыты с такимтонким пониманием, проникновенностью и глубиной. Отцы Церкви не только дадутвысокую оценку писаниям стоиков, но и во многом усвоят их стиль и понятия. Стоики старались смягчить грубость мифологии, давая ей аллегорическоетолкование. Сам по себе этот подход был плодотворен: он показывал, что вдревних символах часто можно уловить серьезные и возвышенные идеи. Но веране может жить на сухой почве рассудочности. Создать новый тип религиистоицизм был не в состоянии, да, в сущности, и не претендовал на это. Длябольшинства своих сторонников он оставался только "идеологией", а религия -это жизнь. Попытки возродить религиозный дух пришли с другой стороны. В то самоевремя, когда рационализм, казалось, безраздельно господствовал в умах, вновьпробудилась потребность в мистическом откровении. Неудивительно поэтому, чторелигии Востока приобрели для греческого мира совершенно особое обаяние ипритягательность.

ПРИМЕЧАНИЯ

Дата добавления: 2014-12-25