Современная статистика религии 2 страница

Глава вторая ПОЗНАНИЕ МИРА /1/. Подобные опыты проводились еще в прошлом веке физикомГельмгольцем. См.: Г. И. Челпанов. Мозг и душа. М., 1918. С. 147 сл. /2/. Д. Юм. Трактат о человеческой природе. Собр. соч. Т. 1/Пер. сангл. М., 1966. С. 27; Э. Мах. Анализ ощущений/Пер. с нем. М., 1908. С. 254 сл. /3/. А. Шопенгауэр. Мир как воля и представление. Т. 1. М., 1900. С.103. В "Материализме и эмпириокритицизме" мы находим резкие нападки наподобные выводы. И в сущности вся аргументация автора сводится к тому, чтобыдоказать тождественность взглядов оппонентов с философией Беркли. Между темэту тождественность вряд ли можно считать каким-то философскимпреступлением. В наши дни, по словам создателя кибернетики Н. Винера,"наивный реализм физики уступает место чему-то такому, с чем мог бы охотносогласиться епископ Беркли" (Н. Винер. Кибернетика и общество. М., 1958. С.34). /4/. Thomas Aquinas. Summa Theol., 1, 1, 9. /5/. Физика наших дней постоянно сталкивается с парадоксами, которыеразрушают первичные представления. Именно поэтому Макс Планк утверждал, что"философ, оценивающий научную теорию постольку, поскольку ее смысл можетбыть ясно понят, задерживает стремление науки к дальнейшему прогрессу" (М.Планк. Единство физической картины мира. М., 1966. С. 198). Примечательно,что и К. Маркс считал парадоксы в науке неизбежными. "Научные истины, -писал он, - всегда парадоксальны, если судить на основании повседневногоопыта, который улавливает лишь обманчивую видимость вещей" (К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Т. 16. С. 131). /6/. А. Бергсон. Творческая эволюция. М., 1914. С. III. /7/. См.: Философия естествознания. М., 1966. С. 72, 226-227. Вопрекилогике, созданной в рамках макромира, современная физика утверждает, что "вквантовой механике не существует понятия траектории частицы" (Л. Д. Ландау,Е. М. Лифшиц. Квантовая механика. М., 1963. С. 14). /8/. П. А. Дирак. Принципы квантовой механики/Пер. с англ. М., 1960. С.13. /9/. М. Э. Омельяновский. Проблема наглядности в физике. - "Вопросыфилософии". 1961. Номер 11. С. 55. Подробнее об этом см. в работе докторафилос. А. М. Мостепаненко "Пространство и время в макро-, мегаи микромире"(М., 1974. С. 185 сл.). /10/. Н. Бор. Атомная физика и человеческое познание/Пер. с англ. М.,1961. С. 81. См. также: В. Паули. Философское значение идеидополнительности. - В кн.: В. Паули. Физические очерки. М., 1975. С. 56. /11/. Н. Dоnzer. Das Symboldenken in der Theologie. - "Universitas".1967. Номер 4. S. 375. /12/. См.: А. А. Фридман. Мир как пространство и время. М., 1965.Нередко поднимали вопрос: каковы были философские убеждения Фридмана?Установить это нелегко: он писал уже в те годы, когда едва ли можно былопрямо высказывать мысли, отличающиеся от официальной доктрины. Однако то,что ученый начинает свой главный труд эпиграфом из Библии ("Вся мерою ичислом сотворил еси") и кончает выдержкой из стихотворения Державина "Бог",наводит на определенные размышления. /13/. Августин. Исповедь. XI. М., 1914. С. 313. /14/. В. Гейзенберг. Физика и Философия/Пер. с нем. М., 1963. С. 28-29.Следует заметить, что слова "время, когда не было времени" - лишь условное ине совсем точное выражение. /15/. Вл. Соловьев. Чтения о Богочеловечестве. - Собр. соч. Т. III. С.67. Отметим, что эта мысль Соловьева не чужда и некоторым советским авторам.Так, один из них пишет: "Развитие теории познания показало, что никакаяформа умозаключений не может дать нам абсолютно достоверного знания". Б. В.Ахлибинский. Чудо нашего времени: Кибернетика и проблемы развития. Л., 1963.С. 91. /16/. J.-P. Sartre. L'existentialisme est un humanisme. Paris, 1946. P.132. /17/. P. Эйслер. Сознание и бытие. - "Новые идеи в философии". 1913. В.5. С. 133. /18/. Д. Пойя. Математика и правдоподобные рассуждения. М., 1957; Ч.Таунс в упомянутой выше статье пишет: "Математические или логическиедоказательства обязательно предполагают выбор некоторого комплексапостулатов, которые согласуются друг с другом и применимы к ситуации,представляющей интерес. Однако математик Гедель доказал, что в математике,по существу, невозможно знать, согласуются ли между собой принятые постулатыили нет. Гедель преподнес нам еще один сюрприз, доказав, что существуютматематические истины, которые в принципе не могут быть доказаны с помощьюобычной логики". Ввиду этого Винер подчеркивает необходимость интуитивнойверы в объективность мировых закономерностей. Без веры, что природаподчиняется законам, - пишет он, - не может быть никакой науки. Невозможнодоказательство того, что природа подчинена законам, ибо все мы знаем, чтомир со следующего момента может уподобиться игре в крокет из книги "Алиса встране чудес" (Н. Винер. Кибернетика и общество. С. 195). Известныйсовременный философ и социолог Карл Поппер также утверждает, что "каждоеоткрытие содержит "иррациональный элемент" или "творческую интуицию" вбергсоновском смысле" (К. Pоpper. The Logic and Scientific Discovery. NewYork, 1961. С. 32). /19/. В. И. Вернадский. Размышления натуралиста. - "Природа". 1973.Номер 6. С. 30. /20/. Л. де Бройль. По тропам науки./ Пер. с фр. М., 1962. С. 295. /21/. В. Паули. Физические очерки. М., 1975. С. 137. /22/. Р. Декарт. Избранные произведения. М., 1950. С. 86 сл. /23/. Ф. Шеллинг. Система трансцендентного идеализма/Пер. с нем. Л.,1936. С. 24. О разработке теории интуиции см.: В. Ф. Асмус. Проблемаинтуиции в философии и математике: (Очерки истории. XVII - начало XX в.).М., 1963. /24/. Вл. Соловьев. Чтения о Богочеловечестве. Т. III. СПб., 1913. С.65, 68. /25/. Собрание сочинений А. Бергсона вышло на русском языке в 5 томах(СПб., 1913-1914). В него не вошли работы "Философская интуиция" ("Новыеидеи в философии". В. 1) и "Длительность и одновременность" (Пг., 1923). Изчисла его трудов, не переведеннвгх на русский, главный: Les deux sources dela morale et de la religion. 1932. О Бергсоне см.: А. Штенберген.Интуитивная философия Анри Бергсона/Пер. с нем. СПб., 1911; Г. У. Карр.Философия Бергсона/Пер. с англ. М., 1913; Гранжан. Революция вфилософии/Пер. с фр. М., 1914; П. Блонский. Современная философия. Ч. II.М., 1922. С. 15-31; Н. О. Лосский. Интуитивная философия Бергсона. Пг.,1922; Т. Хилл. Современная теория познания/Пер. с англ. М., 1965. С. 245 сл.Отметим, что даже марксистские авторы считают "критические замечанияБергсона в адрес метафизического мышления во многом справедливыми и меткими"(А. С. Богомолов. Идея развития в буржуазной философии. М., 1962. С. 179). /26/. А. Бергсон. Творческая эволюция. С. 160. В связи с этим Бергсонотмечал, что всякая философская система коренится в одной "оригинальнойинтуиции" и лишь потом уже мыслитель пытается рационально ее оформить. Помнению Бергсона, это "оформление" неизбежно обедняет учение и в конце концовприводит к тому, что система перестает удовлетворять самого автора (А.Бергсон. Философская интуиция. С. 3). /27/. А. Бергсон. Собр. соч. Т. 5. Пг., 1914. С. 6. /28/. С. Булгаков. От марксизма к идеализму. СПб., 1903. С. 203. /29/. Вслед за Бергсоном интуитивная философия развивалась в работах Н.О. Лосского (1870-1965), С. А. Левицкого и др. К интуитивизму близкопримыкает философия Э. Гуссерля, Э. Леруа, Г. Дриша, А. Уайтхеда, Ж.Сантаяны О. Шпенглера и некоторых экзистенциалистов. /30/. См.: Вл. Эрн. Гносеология Вл. Соловьева. - Сборник о Вл.Соловьеве. М.: Изд-во "Путь", 1911; Е. Трубецкой. Метафизическиепредположения познания: Опыт преодоления Канта и кантианства. М., 1917. Глава третья НА ПОРОГЕ ПОСЛЕДНЕЙ ТАЙНЫ Самое важное - это то, что невидимо. А. Сент-Экзюпери Итак, мы могли убедиться, что познание мира есть процесс сложный имногогранный, протекающий в трех основных руслах. Если же считать, чточеловек имеет дело не с фикциями, а с действительностью, то напрашиваетсямысль о трех аспектах бытия, которым соответствуют три типа познания. Какоеже из них ближе всего подводит к последней Реальности? Эмпирический путь здесь, очевидно, исключен, так как он не проникаетглубже поверхности явлений. Спекулятивное мышление может раскрыть больше, нопо самой своей природе оно не дает живого соприкосновения с Познаваемым.Идея Бога есть не более чем идея - нечто отвлеченное, абстрагированное отБытия. В свое время Лаплас говорил, что для своих физических теорий он ненуждается в "гипотезе Бога". Но даже если бы он и прибегал к ней, как делалидругие, она оставалась бы бесконечно далека от живого богопознания, ибо дляверы Бог - отнюдь не "гипотеза". В работе, посвященной проблеме религии и морали, Бергсон указал, чтоистоки веры восходят не к рациональным спекуляциям, а к интуитивнымпрозрениям своих гениев и пророков /1/. И действительно, если, даже познаваяприроду, человек во многом опирается на интуицию, то тем более важна она всфере, относящейся к самой сущности Бытия. Еще великий средневековыймыслитель Фома Аквинат говорил, что если бы путь человека к Богу проходилтолько через философское, абстрактное мышление, то вера осталась бы уделомничтожнейшего меньшинства. На деле же мы видим, что религиозность присуща инеграмотному индийскому крестьянину, и европейскому ученому, стоящему навершине современных знаний. Это происходит именно потому, что духовноепознание есть плод живой интуиции. Религиозный опыт можно в самых общих чертах определить как переживание,связанное с чувством реального присутствия в нашей жизни, в бытии всех людейи всей Вселенной некоего Высшего Начала, которое направляет и делаетосмысленным как существование Вселенной, так и наше собственноесуществование. Это ощущение дается в акте непосредственного "видения",исполненного такой же внутренней достоверности, какую имеет видениесобственного "Я". И только проходя через интеллектуальное осмысление, этотопыт, по существу своему невыразимый, кристаллизуется в понятия и символы. Плотин, выдающийся философ эллинистического мира, так говорил об этом:"Когда мы видим Бога, то видим Его не разумом, а чем-то высшим, чем разум".Без этого живого созерцания и живой веры любое представление о Боге остаетсямертвой схемой.Американский психолог Уильям Джеймс (1842-1910) провел большоеисследование природы и особенностей религиозного опыта. Не имея, пособственному признанию, личной мистической одаренности, он подошел кмистической интуиции как объективный исследователь. Джеймс собрал обширныйматериал, состоящий из "психологических документов", и в своей книге"Многообразие религиозного опыта" выступил защитником религиозных ценностей/2/. В приводимых им документах есть замечательные образцы попыток различныхлюдей запечатлеть, отобразить свои религиозные переживания. При этом вподборе материалов Джеймс не ограничивал себя ни местом, ни временем;собранные им свидетельства принадлежат людям разных эпох, стран и народов.Они красноречиво говорят о том, что специфику религиозного переживаниянельзя свести ни к какой другой сфере человеческого духа: ни кнравственности, ни к эстетике, ни к каким-либо чувствам, взятым вотдельности (например, страху, надежде и т. д.). Точнее всего его можноопределить как чувство благоговения. По словам С. Булгакова, оно"удостоверяет человека в реальности иного, божественного мира не тем, чтодоказывает его существование или разными доводами убеждает в необходимостипоследнего, но тем, что приводит его в живую непосредственную связь срелигиозной действительностью, ему ее показывает. На подлинно религиозныйпуть вступил лишь тот человек, кто реально на своей жизненной дорогевстретился с Божеством, кого настигло Оно, на кого излилось превозмогающейСвоей силой" /3/. Выразить в словах любое глубокое переживание, особенно религиозное,трудно, почти невозможно, однако "психологические документы" все же могутпролить некоторый свет на природу мистического сознания /4/. Вот характерныйпример одного такого свидетельства, приведенного в работе У. Джеймса. "Я помню ночь и то место на холме, где душа моя открылась Бесконечному.Это была бурная встреча двух миров - внешнего и внутреннего. От моейвнутренней борьбы словно бездна открылась в моей душе и раскрыла другуюнеисследимую бездну по ту сторону звезд. Я был один с Тем, Кто сотворил меняи все прекрасное в мире, и любовь, и страдание, и само искушение. Я уже неискал Его, я чувствовал совершенную гармонию между Его духом и моим. Обычноеощущение внешнего мира ушло от меня. Остался один экстаз ничем неограниченной радости. Как описать мое переживание? Это похоже на то, когдавсе звуки в большом оркестре сливаются в широкую гармонию, в которой тонетвсе, кроме чувства, переполняющего нашу душу. В нерушимом ночном молчаниитрепетною жизнью жила тишина, еще более торжественная. И я ощущал в ночнойтемноте некое Присутствие, тем более для меня ясное, что оно оставалосьневидимым. И я не мог больше сомневаться в присутствии Его, раз я чувствовалЕго так же ясно, как самого себя. И если была разница в степенях, то лишьпотому, что реальность Его я ощущал сильнее, чем мою собственную. Моя высшаявера, моя истинная идея Бога зародилась во мне в тот миг. С тех пор, как ястоял на Горе Видений, я чувствовал, что сила Вечного объяла меня. Никогда стех пор я не испытывал такого сердечного трепета. И если я когда-нибудь быллицом к лицу с Богом, это лишь в ту ночь, когда я почувствовал, что родилсявновь, родился в духе... С этой минуты никакая критика доказательности бытияБожия не могла поколебать моей веры. С этой ночи, когда я ощутил присутствиеЕго Духа, я никогда не оставался надолго без этого чувства. Твердаяуверенность в существовании Бога, какая есть у меня, основана на этомвидении, на воспоминании об этом чудесном опыте". "Я чувствовал себя много раз в тесном общении с Божеством, - пишетдругой человек. - Я наслаждался встречами с Ним, никогда о них не прося иникогда их не ожидая. Они, казалось, состояли только в забвении всех моихмыслей и всех усилий моей обыденной жизни... То, что я испытывал в этуминуту, было временным исчезновением моей личности наряду со светозарнымоткровением смысла жизни, более глубокого, чем тот, который был мнепривычен... Без Бога мир был бы хаосом" /5/. Яркими свидетельствами, отражающими религиозные переживания, являютсябесчисленные произведения литературы и искусства. Гимны Ригведы и библейскиепсалмы, Марцелловская месса Палестрины и оратория Листа "Христос","Божественная комедия" Данте и православные иконы, "Исповедь" Августина ипесни Тагора - все они подтверждают мысль, высказанную Максом Шелером, что"путь веры - это внутреннее самораскрытие по отношению к являющемуся воткровении Богу". Известный историк религии Рудольф Отто (1869-1937) показал, чторелигиозное чувство рождается в переживании реальности Высшего, котороевызывает у человека благоговейный ужас твари перед безмерностью Божества. Воснове культов и вероучений, пишет он, "есть некий элемент, который можетпри случае, вне зависимости от них, глубоко затронуть нас и завладеть нашимсознанием с потрясающей силой. Попробуем же со всей симпатией ипроницательностью интуиции и воображения проследить за ним всюду, где можноего обнаружить: в окружающей нас жизни и людях, во внешних порывахблагочестия и в проявлениях сознания, вызванных этими порывами, вустановленной и размеренной торжественности обрядов и литургий, а также ватмосфере, порождаемой старыми религиозными памятниками, зданиями, храмами ицерквами. Сделав так, мы увидим, что столкнулись с неким явлением,единственно подходящее название которому "mysterium tremendum" - тайна,вызывающая трепет" /6/. Нередко чувство Бога пробуждается в связи с созерцанием природы.Искусственный мир городской цивилизации часто притупляет духовную чуткостьчеловека, ставит множество помех в приближении к Запредельному. Кроме того,немалым препятствием служит балласт поверхностных знаний, почерпнутых изпопулярной литературы. Эта литература приучает человека к мысли, что все вмире устроено просто и поддается проверке здравым смыслом, а к области тайныотносится лишь то, что еще не успело попасть под скальпель человеческогорассудка. А между тем прав был Эйнштейн, говоря, что "самое прекрасноечувство связано с переживанием Таинственного... Человек, которому этоощущение чуждо, который потерял способность удивляться и благоговеть, -мертв. Знание о том, что есть сокрытая Реальность, которая открывается намкак высшая Мудрость и блистающая Красота, - это знание и это ощущение естьядро истинной религиозности" /7/. "Мы ищем Бога, - говорил, предвосхищая мысль Эйнштейна, Джордано Бруно,- в неизменном, непреклонном законе природы, в благоговейном настроениидуши, руководимой этим законом, мы ищем Его в блеске солнца, в красотевещей, исходящих из лона нашей матери-земли, в истинном блеске Его сущности- бесчисленных созвездиях, светящихся на неизмеримом пространстве единогонеба, живущих, чувствующих, мыслящих и воспевающих хвалу Всеблагому,Всеединому, Всевышнему" /8/. Ощущение одухотворенности Вселенной очень близко к этому мистическомупереживанию. Приведу описание пробуждения этого "космического чувства" урусского писателя Даниила Андреева. Внутреннее событие, о которомрассказывает автор, произошло в его душе в летнюю ночь на берегу рекиНеруссы. "Темнело. Из-за дубов выплыла низкая июльская луна, совершенно полная.Мало-помалу умолкли разговоры и рассказы, товарищи один за другим уснуливокруг потрескивающего костра, а я остался бодрствовать у огня, тихонькопомахивая, для защиты от комаров, широкой веткой. И когда луна вступила в круг моего зрения, бесшумно передвигаясь заузорно-узкой листвой развесистых ветвей ракиты, начались те часы, которыеостаются едва ли не прекраснейшими в моей жизни. Тихо дыша, откинувшись наохапку сена, я слышал, как Нерусса струится позади, в нескольких шагах замной, но как бы сквозь мою собственную душу. Это было первым необычайным.Торжественно и бесшумно в поток, струившийся сквозь меня, влилось все, чтобыло на земле, и все, что могло быть на небе. В блаженстве, едва переносимомдля человеческого сердца, я чувствовал так, будто стройные сферы, медленновращаясь, плыли во всемирном хороводе, но сквозь меня, и все, что я могпомыслить или вообразить, охватывалось ликующим единством. Эти древние лесаи прозрачные реки, люди, спящие у костров, и другие люди, народы близких идальних стран, утренние города и шумные улицы, храмы со священнымиизображениями, моря, неустанно покачивающиеся, и степи с колышущейся травой- действительно все это было во мне той ночью, и я был во всем. Я лежал сзакрытыми глазами. И прекрасные, совсем не такие, какие мы видим всегда,белые звезды, большие и цветущие, тоже плыли со всей мировой рекой, какбелые водяные лилии. Хотя солнца не было видно, было так, словно и оно тожегде-то вблизи моего кругозора. Но не его сиянием, а светом иным, никогдамною не виданным, пронизано было все это - все, плывшее сквозь меня и в тоже время баюкавшее меня, как дитя в колыбели, со всеутоляющей любовью.Пытаясь выразить словами переживания, подобные этому, видишь отчетливее, чемкогда бы то ни было, нищету языка". О значении красоты мира для восприятия Божественной Тайны говоритастроном Камиль Фламмарион. "Если вы изучаете природу, небо, в котором бесчисленные миры тяготеютдруг к другу в лоне света и жизни, если вам известны законы и общий механизмэтой природы, - можете ли вы не приветствовать Верховный Разум, громкоговорящий через материальный покров? Вечерние тени, волнующиеся по склонамгор, благоухание, идущее из леса, склоненные чашечки цветов, глухой,неумолчный шум океана, глубокая тишина звездных ночей - все говорит о Богекрасочнее и убедительнее всех человеческих книг" /9/. Это то чувство, которое нашло свое воплощение в известном стихотворенииЛермонтова "Когда волнуется желтеющая нива...", заканчивающемся словами:Тогда смиряется души моей тревога, Тогда расходятся морщины на челе, И счастье я могу поституть на земле, И в небесах я вижу Бога... А вот интереснейшее признание человека,который, теоретически считая себя неверующим, в течение многих лет своейжизни чувствовал близость Бога. "В возрасте между двадцатью и тридцатью годами, - говорит он, - ямало-помалу стал неверующим, однако я не могу сказать, чтобы я когда-нибудьтерял это так хорошо описанное Спенсером "неопределенное сознание"Абсолютной реальности, которая лежит за миром явлений. Для меня этареальность была не просто Непознаваемым, как у Спенсера, потому что хотя я иперестал обращаться к Богу с детскими молитвами и никогда ни о чем не просилНеведомое, но по некоторым данным я нахожу, что я часто бывал с Ним вотношениях, подобных тем, какие создаются молитвой... Он был возле меня илия был возле Него, не знаю, как лучше выразиться, во всякую трудную минутумоей жизни; Он укреплял меня и вливал в меня бесконечные жизненные силы,чтобы я мог снова почувствовать Его тайное спасительное присутствие. Это былкак бы неиссякаемый источник жизни, справедливости, истины и силы, к Нему яинстинктивно обращался каждый раз, когда ослабевал. И Он всегда выручал меняиз беды. И вижу теперь, что между мной и Им было личное отношение, потомучто в последние годы, когда я потерял пути к Нему, у меня явилось ясноечувство ничем не возвратимой потери". Это замечательное признание, приведенное Джеймсом, лишний разпоказывает, как интуиция может проявляться независимо от "мировоззрения" идаже вопреки ему*. Внешние доказательства, относящиеся к Тайне тайн, когдамы пытаемся приблизиться к ней на костылях интеллекта, никогда не могутродить веры. Поэтому, говоря словами католического философа Эдуарда Леруа,"откажемся от мысли, что доказательство уже окончено, прежде чем начинаетсяакт веры" /10/. ----------------------------------------------------------------- * Как полагают, Джеймс писал о самом себе. Почему же тогда многие христианские мыслители считали, что разум тожеможет нечто сказать о Боге? Они не хуже других понимали, что непосредственное внутреннее созерцаниевыше логики, но в данном случае указывали на то, что даже наше ограниченноемышление в какой-то мере способно подвести нас к понятию о Боге. Нужно помнить, однако, что по самому своему характеру любые логическиедоказательства носят принудительный характер. Для силлогизмов не существуетсвободы, они - порождение интеллектуального рабства. А так как духовнаяинтуиция открывает нам высшую Реальность как абсолютную свободу, то заковатьи ее в цепи нашего ограниченного мышления было бы незаконнымпосягательством. Поэтому Кант справедливо считал, что "доказательства" бытияБога не имеют принудительной силы. Тем не менее человек испытывает потребность осмыслить свой духовныйопыт. Нужно лишь помнить, что речь идет не о "доказательствах" в узкомсмысле слова, а о свидетельствах, что далеко не одно и то же.Прежде всего на этом пути осмысления мы должны еще раз обратиться ксамому достоверному, что нам дано: к нашему внутреннему миру. Наше тело естьчасть окружающего мира, во всяком случае нечто с ним тесно связанное: оноиспытывает на себе закон тяготения, колебания температуры; мы ощущаем боль,голод и жажду - словом, мы "по рукам и ногам" связаны внешней природой. Нашимечты - будь то свободный полет в воздухе или дыхание под водой - неизменнонаталкиваются на сопротивление, напоминающее нам о нашей скованности. И в то же время этой телесной порабощенности противостоит наш духовныймир. С последней достоверностью ощущаем мы его реальность. И мало того чтомысль наша свободно парит в недосягаемых пределах, в далеком прошлом ибудущем, в пустынях Вселенной и в капле воды, - замечательно, что нашавнутренняя жизнь качественно отличается от внешней, живет по своим особымзаконам. Здесь мы торжествуем над механической принудительностью мира. "Посамой природе своей личности, - пишет русский мыслитель В. Несмелов, -человек необходимо осознает себя как свободную причину и цель своихпроизвольных действий" /11/. Подобно тому как наше тело есть отражение материального бытия, духовныйнаш мир, в свою очередь, говорит о реальности духовного измерения. Человек,этот микрокосм, открывает в себе действительность, которая, по словамРудольфа Эйкена, "простым сознанием человеческого мышления не может быть:слишком много приносится ею особых сил и порядков, которых нельзя установитьискусственным путем ни теперь, ни когда-либо. Кроме того, она стоит в такомпротиворечии с интересами естественного благосостояния; требует от человекастолько труда и жертв, такого полного перемещения центра тяжести существаего, что к ней никогда не могло привести простое стремление к счастью... Ееможно только понимать как движение всего целого Вселенной, сообщаемоечеловеку и совершающееся в нем. Жизнь духа совершенно непостижима и никогдане могла бы стать в нас силою, если бы ей не была свойственна независимостьпо отношению к человеку, если бы единая общая жизнь, проявляющаяся в ней, непринадлежала бы самой действительности и не образовывала реальной связи"/12/. Ученый, жертвующий своей жизнью на пути к открытию, мученик заубеждения, улыбающийся перед лицом смерти, человек, не могущий удержатьслез, когда он слушает музыку, - все они, переходя рубеж природнойдействительности, вступают в сферу реальности духовной. Только благодаряпричастности к ней человек становится человеком в подлинном смысле слова.Только в ней мы можем найти оправдание и удовлетворение наших сверхприродныхдуховных потребностей. Таким образом, как говорит Несмелов, "человек не просто лишь верит вдействительное бытие сверхчувственного мира, а непосредственно знает об этомбытии, потому что себя самого он не может сознавать иначе, как только всверхчувственном содержании своей личности"/13/. Экзистенциалисты атеистического толка утверждают, что "абсурдность"мира выявляется при его столкновении с человеческим "Я", которое, подобноодинокому изгнаннику, тщетно ищет смысла и жаждет высшей гармонии. Но откудавозникли эти поиски и эта жажда? Не они ли сами указывают на иное измерениебытия, которое отражается в человеке? "Бога создают люди" - таково обычно утверждение атеистов. Нопо-настоящему они редко задумываются, почему это происходит и не может литут быть какой-то "обратной связи"? Как мы уже видели, одних ссылок настрах, невежество и внешние условия здесь недостаточно. Самое важное, чточеловек через себя и в себе открывает иное, отличное от природы бытие. И чеминтенсивнее и совершеннее процесс его самопознания, тем более достовернымстановится этот невидимый мир, который в акте веры обнаруживает себявыходящим за пределы отдельной личности. "Подняться к Богу, - говорилфранцузский философ Г. Марсель, - это значит войти в самих себя, более того,в глубину самих себя, - и себя же самих превзойти" /14/. Если мы обладаем "окнами" в царстве материи, то наше духовное "Я" можетстать "окном" в мир вселенского Духа. Гармония между человеком и природойесть основа его жизни на земле. Единение с Высшим определяет его духовноесуществование. Поэтому Бергсон видел в мистическом опыте не только прорыв кБожественному Единству, но и залог дальнейшего становления человечества/15/.Теперь от внутреннего мира человека обратимся к миру внешнему. Преждевсего повсюду в природе мы видим действие закона причинности. Каждое явлениеимеет для себя, как говорят в логике, достаточное основание, то естьпричину, которая оказалась бы способной произвести свое следствие. Изсемени, например, может произрасти дерево потому, что оно имеет в себепотенциально все элементы будущего дерева и силу произрастания. Птица можетвыйти из яйца потому, что яйцо содержит в себе важнейшие элементы будущегоорганизма. Поэтому издавна люди приходили к мысли, что вся Вселенная, какколоссальная сумма явлений, должна иметь такую Первопричину своегосуществования, которая заключала бы в себе принципы всего мироздания. Носреди видимых явлений мы этого Первопринципа обнаружить не можем. В мире всеотносительно, все обусловлено какой-то другой причиной. Поэтому искатьАбсолютное, то есть самодовлеющее, безусловное начало, мы должны вне мира. Всвоей лекции "От относительного к абсолютному" Эйнштейн говорил: "Привестивсе в сферу относительности так же невозможно, как дать всему определениеили все доказать, ибо при создании всякого понятия приходится исходить покрайней мере из одного понятия, которое не нуждается в особом определении;при каждом доказательстве нужно пользоваться каким-то высшим законом,справедливость которого признается без доказательств: так же и всеотносительное связано в последнем счете с чем-то самостоятельным, Абсолютным(Разрядка моя. - А. М.). В противном случае понятие, или доказательство, илиотносительность повисают в воздухе. Твердой исходной точкой являетсяАбсолютное; надо только уметь найти его в нужном месте" /16/. Те же, кто пытается распространить на сам Абсолют принцип причинности,обнаруживают непонимание этого принципа. Так, Бертран Рассел с удивительнымлегкомыслием говорил, что вопрос "А кто сотворил Бога?" привел его котрицанию принципа Первопричины. Абсолютное потому лишь и является Абсолютным, что в отличие ототносительных вещей оно есть причина самого себя. Только при наличии такойПервопричины становится понятной каузальность мироздания. Следует подчеркнуть, что, когда мы говорим о Первопричине, или Начале,речь идет не о хронологической причинности, или начале во времени, а опричинности, уходящей корнями в самую суть явлений. В данном случаеПервопричина есть ось, на которой держится мировой процесс и котораясвязывает все его звенья. Без этой основы Вселенная утратила бы своеединство и превратилась бы в гегелевскую "дурную бесконечность".О причине мы можем в какой-то степени судить и по ее следствиям. АВселенная, как она открывается глазам современной науки, заставляетзадуматься о своем происхождении. В непостижимой по своей необъятности бездне Вселенной текут, подчиняясьточным математическим законам, несметные миры. Гигантские солнца и вереницыпланет совершают свой предначертанный путь. Каждый из этих миров - подлинноечудо... И куда бы ни взглянул человек: на космический круговорот небесныхтел или на загадочный полет электронов, на закономерности химическихпроцессов или на жизнь крошечной инфузории - всюду он видит печать Разума. Иконечно, больше всего заслуживает удивления он сам. Поэтому правы те, ктоутверждает, что чем больше мы познаем природу и уясняем себе ее сложность,тем больше она требует объяснения. Простое каменное рубило может бытьпроизведением человека и может оказаться случайной "игрой природы", носовершенное электронное устройство уже немыслимо без своего творца. Подобное познается подобным. Если разум в состоянии открыватьзакономерности в природе, не означает ли это, что в своих основаниях онапричастна Разуму и, следовательно, Духу? Еще двести лет назад Ж. Ж. Руссо писал: "Ум путается и теряется в этойбесконечности отношений, из которых ни одно не запуталось и не потерялось вмассе. Сколько нужно абсурдных предположений, чтобы выводить всю этугармонию из слепого механизма материи, случайно приводимой в движение!Напрасно те, которые отрицают единство замысла, обнаруживающегося вотношениях всех частей этого великого целого, прикрывают свои нелепостиабстракциями, координациями, общими принципами, всякими эмблематическимитерминами; сколько бы они ни старались, я не могу постичь систему существ,подчиненных столь незыблемому порядку. Я не в силах верить... чтобы слепаяслучайность могла произвести разумные существа, чтобы немыслящее моглопроизвести существа, одаренные мышлением" /17/. Прошли века, совершилось множество открытий и переворотов в науке. Итем не менее эти слова философа не утратили силы, о чем свидетельствует хотябы известное признание Эйнштейна: "Моя религия - это глубокопрочувствованная уверенность в существовании Высшего Разума, которыйоткрывается нам в доступном познанию мире" /18/. Многим естествоиспытателям хорошо известно это чувство и этауверенность, в силу которых они могут говорить, что наука есть их путь крелигии. По словам Чарлза Дарвина, то, что мир покоится на закономерностях,можно считать свидетельством о его Творце /19/. Альфред Уоллес, одновременнос Дарвином создавший теорию отбора, писал: "Вселенная, даже в ее чистофизическом и неорганическом состоянии, представляется теперь настолькоподавляюще сложным организмом, что внушает большинству умов мысль осуществовании некоей Разумной Силы, всюду проникающей и поддерживающей ее"/20/. Современный американский астроном Харлоу Шепли, перечисляя важнейшиесущности, из которых складывается мироздание - пространство, время, материюи энергию, - указывает на некую пятую. "Едва ли можно сомневаться, - говоритон, - что она существует... Мы могли бы назвать ее Направлением, Формой,Силой, Всемогущей волей или Сознанием. Но в любом случае это должно бытьпонятие, соответствующее космическим масштабам" /21/. Из всего, что наблюдает человек в мире, самым замечательнымсвидетельством о творческой Силе является, пожалуй, Жизнь. Каким бы образомона ни возникла, само ее существование есть чудо Вселенной. Она развиваетсявопреки законам неорганического мира, и ее можно считать редчайшим или дажеединственным в своем роде феноменом космоса. Строение и функции организмовотличаются поразительной целесообразностью. У животных и растений нетличностного самосознания и разума, но они действуют зачастую так, как будтообладают ими. Примеров тому биология знает бесчисленное множество. Явлениясимбиоза, регенерации и мимикрии; муравьи, разводящие тлей, "социальное"устройство у пчел и термитов, ультразвуковые аппараты рукокрылых - все этохрестоматийные факты /22/. Не случайно возникла даже целая наука бионика,которая использует в технике разнообразные "патенты природы". Пусть даже все секреты жизни окажется возможным истолковать в светефизики и химии, а целесообразность живых существ объяснить эволюцией - этотподход не исчерпывает проблемы. Ни дарвинизм, ни какая-нибудь другая теорияне в состоянии объяснить главного - общей закономерности в биосфере и вообщево всей природе. А эта закономерность есть факт бесспорный. По мнению Макса Планка, нет никаких препятствий для того, чтобы"отождествлять мировой порядок науки с Богом религии. После этого Божество,которое религиозный человек старается приблизить к себе нагляднымисимволами, оказывается по своей природе тем же, что и сила естественныхзаконов, о которых до известной степени сигнализирует исследующему человекуощущение". Точно так же и Норберт Винер считал, что "принципы порядка воВселенной, вероятно, не очень отличаются от того, что религиозный человекподразумевает под Богом" /23/. Разумеется, для духовного опыта веры Бог -безмерно большее, нежели принцип Порядка. Но в приведенных словах двухученых важна та мысль, что сила Разума раскрывается в космическойзакономерности. Человек знает, что такое закон, порядок, цель, смысл, потому что оносуществляет их в своем труде и творчестве. Сознательная и подсознательнаяспособность его неотделима от разума. Поэтому от созерцания разумноустроенной Вселенной мысль и приходит к понятию о Разуме мировом. Материалисты ставят на его место нечто, называемое ими "материей". Ноесли этой "материи" присущ разум, то это уже не материя, и от такой"материи" сами же материалисты будут открещиваться. Они утверждают, что"материя, реальность, не обладающая сознанием, существовала до разума,реальности, обладающей сознанием" /24/. Этот тезис выдается за "последнее слово науки". Однако хорошо известно,что материализм возник в глубокой древности, в те времена, когда наука ещенаходилась в младенческом состоянии.За много веков до нашей эры в Индии, Китае и Греции появилосьпредположение о том, что мир образовался из некоего материального субстрата.Одни понимали его как скопление частиц, другие - как предвечный Океан. Это представление было продуктом мифологического мышления. Как мыувидим впоследствии, в религиях первобытных народов огромную роль игралаБогиня-Мать /*/. Первоначально она мыслилась как одушевленное целое всейприроды. Она была родительницей богов и людей. Но постепенно боги заслонилиее образ, и она осталась как некая тень позади пантеона. В мировоззрениидревних, будь то вавилоняне или греки, она играла роль Судьбы, Рока.Символом ее надолго осталась Бездна Океана. Поэтому некоторые греческиемыслители учили, что мир возник из воды. Постепенно она стала рисоваться какприродная Необходимость, Ананке. Она продолжала стоять выше богов. ------------------------------------------------------------------------ * Об этом речь будет идти во II, III, IV, VI тт. Именно из этих мифов и родились первые материалистические учения. Мирстал пониматься как продукт некоей мировой Стихии. Правда, сначала ей ещеприписывали внутреннюю духовную жизнь, но в системах Демокрита и Эпикураисчезло и это, и осталась одна материя как первопричина всего космоса. В новое время материализм опирался на антихристианские тенденциирационализма и "просветительства". Естествознание в ту эпоху, когда былиоткрыты элементарные законы механики, косвенным образом как быспособствовало поверхностному энциклопедизму "вольнодумцев". Мир сталипредставлять наподобие большой машины и истолковывать его природу в духемеханического материализма. Немалую роль здесь сыграл и культ разума,насаждавшийся "просветителями". "Полные самодовольства - ибо они уже несжигали ведьм, - они признали добрую старую Библию незамысловатой сказкойдля детей, и, вырвав у Господа Бога молнию при помощи франклиновскогогромоотвода, они объявили нелепым безумием все, что нельзя ухватить пинцетомили вывести из тройного правила" (С. Цвейг). Отброшенный развитием новой философии, начало которой было положеноКантом, материализм возродился вновь в период кризиса философии Гегеля.Технические открытия и научные теории XIX века на первых порах, казалось,лили воду на мельницу материализма. Тем не менее он неизменно оставалсяуделом главным образом популяризаторов, а также философов, плохо знакомых снаукой, или ученых, плохо знавших философию. Именно тогда его "украшали"такие имена, как Фохт, Бюхнер, Молешотт /25/. Марксистский материализм пытался отмежеваться от них, однако его взглядна природу по существу остался механическим. В основе мира Энгельс, как иБюхнер, видел лишь движение вещества и энергии. В XX веке под давлением фактов, установленных новой физикой ибиологией, материализм вынужден был сделать уступку. Если прежде подматерией он подразумевал реальность, протяженную, непроницаемую в своихпервоэлементах и существующую во времени и пространстве, - то теперь"материей" было объявлено все, что имеет объективную реальность /26/. Этакрайне расплывчатая формулировка была героическим средством для спасениядоктрины от натиска науки. Но главный внутренний "нерв" материализма оставался неизменным. Этимнервом было богоотрицание.В философии все усилия материалистов, как правило, направлены против"лазеек для поповщины". Поэтому материализм с ожесточением боролся дажепротив позитивизма, наиболее родственного ему учения, обвиняя его в том, чтоон "потерял оружие против фидеизма". Все что угодно, кроме возможностидопущения Бога, пусть самой малой и проблематичной! В этом вопросе атеизмпроявил завидную последовательность и упорство. Таким образом, здесь напервом плане оказываются не научные и философские проблемы, а эмоциональныйпафос богоборчества. Только ради этого были выдвинуты в качестведогматических положений такие спорные тезисы, как бесконечность Вселенной вовремени и пространстве (к ним мы еще вернемся); эти тезисы, по мнениюматериалистов, должны были не оставить места Богу. У Маркса протест против религии диктовался его политической борьбой,так как он отождествлял религию с реакцией. И во имя этого протеста(исторически в чем-то обоснованного) он готов был, пренебрегая всякойлогикой, провозгласить источником разума неразумную природу. "Для кого мирнеразумен, - писал он, - кто поэтому сам неразумен, для того бог существует.Иными словами: неразумность есть бытие бога" /27/. В своей книге о Демокритеи Эпикуре Маркс откровенно утверждает человекобожие. По его словам, рядом счеловеком "не должно быть ни какого божества" /28/. Таким же глубоко эмоциональным, далеким от всякой "научности" был иатеизм Ленина. Об этом красноречиво свидетельствует разговор, о которомвспоминает один сотрудник Ленина. Разговор происходил ночью под темнымкуполом звездного неба. "Я заметил Ленину, - рассказывает его собеседник, -что мысль невольно устремляется к Великому Разуму, когда перед глазами внебесном пространстве бесчисленное количество, мириады звезд. Ленинзасмеялся и иронически произнес: "К боженьке!" - "Назовите это как хотите,Владимир Ильич... Разве не прав был Спиноза, который говорил: "Когда передомною прекрасный часовой механизм, я невольно думаю о мастере, сотворившемего". - "Все это несет поповщиной, - ответил Ленин. - Короче говоря, выхотите сказать, что все было создано боженькой. Хорошо. Допустим, что все,что существует, всю вселенную боженька создал энное число миллиардов летназад. Ну, а что он делал раньше - спал, что ли?.." /29/. Вот и все, что нашелся ответить этот человек, обладавший проницательнымумом и широким образованием! Эмоциональная неприязнь к самой идее Богасквозит и в его печатных высказываниях, где он говорит о Боге в такихсловах, которые не хотелось бы здесь даже цитировать. Именно в подобныхаффектах, а не в науке заключается главный пафос материализма."Научное мировоззрение", на которое ссылается атеизм само по себе -весьма спорное понятие. Нет доказательств, что все бытие подвластно анализунауки. К тому же она еще бесконечно далека от того, чтобы сказать своепо-настоящему "последнее слово". В ней стремительно сменяются гипотезы итеории. Еще недавно классическая механика казалась полным отражением картинымира, а сегодня уже оспаривают и некоторые концепции Эйнштейна. Корнимировоззрения всегда уходят глубже научного уровня - в веру, в то или иноеубеждение /30/. И религиозная вера, и вера атеиста могут принимать выводынауки, исходя при этом из собственного видения мира. Атеизм, объявляя себя "единственным научным мировоззрением",подкрепляет этот тезис указанием на "конфликт науки и религии" в истории.Действительно, прошлое знает несколько примеров, когда представителирелигиозного мировоззрения вступали в борьбу с некоторыми астрономическимиили биологическими теориями. Главным образом это касалось гелиоцентризма идарвинизма. Причин подобного явления несколько. Во-первых, здесь имели местонедоразумения в плане непонимания границ и специфики религии и науки (См.приложение 2). Во-вторых, конфликт провоцировался заведомоматериалистическими тенденциями некоторых ученых (например, Геккеля).В-третьих, немало бед принесло возведение ряда научных гипотез в рангабсолютных непререкаемых догм. И наконец, самое главное: многиепредставители религиозного мировоззрения в прошлом слишком тесно связывалисебя с той или иной естественнонаучной доктриной. С коперникианством спорилане религия как таковая, а старая научная теория, выдвинутая не богословами,а великим астрономом Птолемеем и развитая крупными учеными (Тихо Браге идр.). И против дарвинизма выступали сторонники старой научной идеипостоянства видов, которую поддерживали наиболее выдающиеся биологи тойэпохи: Кювье, Агассиц, Оуэн /31/. Галилей великолепно понимал, что библейское учение по существу не имеетотношения к астрономии. "Библия, - говорил он, - учит нас, как взойти нанебо, а не тому, как вращается небо" /32/. А такой выдающийся христианскиймыслитель той эпохи, как кардинал Николай Кузанский, еще до Коперника считалгелиоцентризм вполне приемлемой теорией. Так же и Дарвин, предвидя, что еготеорию могут воспринять как атеистическую, протестовал против этого /33/. Онбыл еще жив, когда в России Вл. Соловьев показал, что эволюционизм не тольконе враждебен христианству, но может занять важное место в религиознойфилософии /34/. Однако старые научные идеи с трудом уступали место новым.Многие представители Церкви настолько сжились с незыблемостью геоцентризма икреационизма, что решительно противились теориям о вращении Земли иэволюции. Это была психологическая ошибка, к счастью, уже давнопреодоленная. Теперь уже никто не ищет в Священном Писании ответов на вопросы химииили геологии, а христианство, в свою очередь, не ставит себя в зависимостьот непрестанно меняющихся научных представлений. Другое дело, когда вцелостную картину религиозного мировоззрения включаются элементыестествознания; но нужно помнить, что эти элементы не являются чем-тосущественным и неотъемлемым. Изменятся принципы науки - изменятся и этиэлементы. Человек обращался к Богу и тогда, когда считал Землю плоской, итогда, когда считал ее планетой, находящейся в центре мира, и тогда, когдапоставил на это центральное место Солнце; и наконец, сейчас, когда мы знаем,что само Солнце несется по своему пути в просторах Вселенной, - это ещебольше заставляет нас задуматься о величии Творца. Теперь даже атеистическаялитература вынуждена признать, что "самыми опасными для защитников религииявляются не научные факты сами по себе, а теоретические обобщения,мировоззренческие выводы. Фактическую сторону дела можно истолковать вбогословском духе" /35/.Главный спор материализма и религии лежит за пределамиэкспериментального исследования и относится к проблеме начала ивозникновения мироздания. Утверждая, что Вселенная бесконечна во времени ипространстве, материализм хочет поразить религию в корне. Но какой научныйопыт может проникнуть в беспредельное и безначальное? Чей глаз или чейматематический расчет мог доказать это? И есть ли основания утверждать, чтотворческое Начало, находящееся вне пространства, не могло создатьбесконечную Вселенную? В частности, по мнению современного английскогоастронома Э. А. Милна, именно сотворение бесконечной Вселенной болеесоответствовало бы величию Творца. Между тем именно наука, а не религиясклоняется теперь к мысли о том, что Вселенная ограничена замкнутымпространством. "Границы Вселенной", - говорит Дж. Джинс, - можно установить,ее можно наглядно представить себе и изучать как одно законченное целое.Современному астроному Вселенная представляется, если хотите, чем-то, чтоможно объехать кругом" /36/. Оказалось, что пространство имеет кривизну иявляется замкнутым. "Конечная Вселенная, - по словам английского астрономаМ. Овендена, - не может иметь какой-то границы с находящимся вне еепространством. Само пространство должно быть ограничено, как ограниченаповерхность Земли. Поверхность Земли не имеет края: если идти по прямой вкаком-либо направлении, то в конце концов придешь туда, откуда вышел, приусловии, если оставаться на двухмерной поверхности Земли. В замкнутойВселенной, в каком бы направлении ни идти по "прямой линии" в трехизмерениях, придешь в ту же точку, не встретив какой-либо границы. ТакуюВселенную трудно себе представить, но, я думаю, не труднее, чем бесконечнуюв пространстве" /37/. Со времен Фомы Аквината богословы высказывали мнение, что Вселеннаямогла и не иметь "начала" во времени, ибо сам творческий акт по природесвоей является вневременным. Астрономия и физика наших дней тоже оставляютвопрос о "начале" открытым, однако они говорят об эволюции Вселенной,которая имела некую исходную точку. Согласно наиболее распространеннойсегодня теории, весь пространственно-временной космос возник несколькомиллиардов лет назад в результате гигантского взрыва Первоатома, и с тогомомента началось продолжающееся и поныне стремительное разбегание галактик/38/. По мнению одних ученых, этот взрыв был единичным событием, другие жеполагают, что Вселенная периодически проходит через циклы сжатия ирасширения (См. приложение 4). Для религиозного взгляда практически не имеет значения, какая изкосмогоний в конце концов восторжествует. Творение есть сверхприроднаятайна, связывающая Абсолютное с обусловленным, тварным миром. Эта тайнаотносится к самой сущности бытия, а не к тем или иным формаммирообразования. Между тем материалисты смотрят на дело иначе. Теориюрасширяющейся Вселенной они встретили с еще большим сопротивлением, чемнекогда геоцентристы - теорию Коперника. Сначала они отвергли самый фактразбегания галактик. Потом признали его, но объявили частным явлением.Наконец было выдвинуто утверждение, что если расширяется "наша" Вселенная,то за ее пределами может оказаться другая, которая не расширяется. Нет нуждыговорить, что это утверждение достаточно голословно.Тем временем слова "возникновение физического мира", "творение" сталиобычными на страницах научных трудов, посвященных космогонии. Чем большеразвивается естествознание, тем яснее становится, что познание самих основмира лежит за пределами науки. "Исследуя каждый факт все глубже и глубже, - говорит английский физикР. Пайерлс, - мы в конце концов оставляем основное "ПОЧЕМУ" без ответа"/39/. "В ответ на вопрос: почему Вселенная существует? - пишет X. Шепли, -мы можем только воскликнуть: "Один Бог знает!" /40/. Создатель квантовой теории Макс Планк говорит: "В многообразии явленийприроды, в которой мы, люди, на нашей маленькой планетке играем ничтожномалую роль, господствует определенная закономерность, которая независима отсуществования мыслящего человека, но которая, однако, поскольку она вообщеможет быть охвачена нашим сознанием, допускает формулировку, соответствующуюцелесообразно направленной деятельности. Эта целесообразность представляетсобой разумный мировой Порядок, которому подчинены природа и человечество"/41/. "Тридцать лет назад, - пишет Джеймс Джинс, - мы думали, что держим курсна признание последнего фундамента действительности механического рода. Онаказалась состоящей из случайного хаоса атомов, предназначением которых былов течение некоторого времени совершать под действием слепых случайных силбессмысленные танцы, кружиться, чтобы образовать новый мир. В этот насквозьмеханический мир была случайно, игрою тех же слепых сил, внесена жизнь.Маленький уголок или, может быть, несколько уголков этой Вселенной,состоящей из атомов, достигли случайно на некоторое время сознания, но вконце концов они снова вынуждены будут под действием слепых механических силвернуться к мертвенному покою и оставить позади себя безразличный мир. Но сегодня довольно единодушно, а физики почти единодушно признают, чтопоток знаний течет не по пути механического понимания действительности.Вселенная постепенно вырисовывается скорее как великая Мысль, чем какбольшая машина. Дух обнаруживается в царстве материи уже не как случайныйпришелец. Мы начинаем чувствовать, что должны приветствовать его как Творцаи Властителя царства материи" /42/. Английский астроном Артур Эддингтон отмечает, что "новая концепцияфизического мира дает возможность защищать религию против обвинений, что онанесовместима с физикой" /43/. По мнению Вернера Гейзенберга, "современная атомная физика столкнулаестествознание с материалистического пути, на котором оно стояло в XIXвеке". "Развитие физики последних лет, - пишет он, - совершает оченьотчетливо - если привести сравнение с античной философией - поворот отДемокрита к Платону " /44/. Известный физик и философ Филипп Франк говорит, что поскольку познаниезаконов космоса есть познание разумного, то "всякий прогресс в науке естьпрогресс в нашем познании управления мира Богом" /45/. Поль Дирак, конкретизируя эту мысль, пишет: "Одним из фундаментальных свойств природы является то, что основныефизические законы описываются с помощью математической теории, обладающейнастолько большим изяществом и мощью, что требуется чрезвычайно высокийуровень математического мышления, чтобы понять ее... Описывая эту ситуацию,можно сказать, что Бог является математиком весьма высокого класса и в Своемпостроении Вселенной Он пользовался весьма сложной математикой" /46/. Поэтому не приходится удивляться тому, что для большинства подлинныхтворцов науки, для всех, кто содействовал ее движению вперед, идея созданиямира Богом была полна глубокого смысла и жизненного значения. "Пожалуй, самым непосредственным доказательством совместимости науки ирелигии, - писал Планк, - является тот исторический факт, что именновеличайшие естествоиспытатели всех времен, такие люди, как Кеплер, Ньютон,Лейбниц, были проникнуты глубокой религиозностью" /47/. Карл Линней, создатель биологической классификации, говорил, что вмногообразии мира живых существ видел силу Творца. М. Ломоносов называл веруи знание "дочерьми одного Отца". Б. Паскаль, И. Ньютон, М. Фарадей былибогословами. Л. Пастер заявлял, что он молится в своей лаборатории. О Создателе, проявляющем Свою мощь в творении, говорили физик А. Ампери геолог Ч. Лайель; эмбриолог К. Бэр, химик М. Бутлеров, физик В. Крукс,физик Р. Майер, биолог А. Уоллес выступали против материализма. Великийхирург Н. Пирогов обратился к вере, не утратив, по его словам, своих научныхубеждений. М. Планк говорил о религии как об опоре своей жизни, психиатр Ч.Ломброзо, физики Д. Максвелл и Э. Шредингер защищали идею бессмертиячеловеческого духа. Этот перечень можно продолжать без конца. Он свидетельствует о глубокойправоте известного изречения основоположника экспериментального метода внауке Ф. Бэкона: "Малые знания удаляют от Бога, большие - к Немуприближают". Правда, атеисты пытаются умалить этот факт, объявляя то того,то другого ученого своим единомышленником, но при этом они прибегают кнатяжкам и даже фальсификациям (См. приложение 3).Итак, мы видим, что не только внутренний духовный опыт приобщаетчеловека к высшей Реальности, но и пути Разума, и само развитие науки. Впознании мира, в отвлеченном философском мышлении и прежде всего в глубокойинтуиции человеку открывается, по словам поэта, Дух всюду сущий и единый, Кому нет места и причины, Кого никто постичь не мог, Кто все Собою наполняет, Объемлет, зиждет, сохраняет, Кого мы называем - Б о г...

ПРИМЕЧАНИЯ

Дата добавления: 2014-12-25