Становление и развитие судебного прецедента в уголовном праве зарубежных стран 4 страница

⁸³ Oxford dictionary. Ch. V. P. 292.

^s См.: Юридический энциклопедический словарь. М., 1984. С. 296.

низшей истанции при решении аналогичных дел, либо служащее

оным образцом толкования закона, не имеющим обязательной

85 Примерно аналогичные определения судебного прецедента тся в юридической литературе отечественными правоведами.

г С Алексеев под судебным прецедентом понимает: судебное решение по конкретному юридическому делу, которому дается общеобязательное юридическое значение».⁸⁶ А.В. Мицке­вич также в понятие «судебного прецедента» включает «решение су­пов приобретающих значение «образца» для последующих решений и тем самым, устанавливающих нормы права»⁸⁷.

Анализируя приведенные точки зрения в отношении понятия судебного прецедента, можно сделать вывод, что ученые рассматри­вают в качестве судебного прецедента, прежде всего, судебное реше­ние по конкретному делу, которое устанавливает правовую норму и которому придается обязательное юридическое значение.

Однако, несмотря на единство в понимании термина «судебно­го прецедента», представляется, что указанные определения носят достаточно широкий характер. Дело в том, что исходя из предложен­ных определений, довольно трудно обозначить прикладное значение судебного прецедента для регулирования правоотношений. В частно­сти, не ясно: решения всех ли судебных инстанций следует призна­вать судебным прецедентом; стоит ли относить к судебному преце­денту судебное решение в целом или же отдельную его часть; и в чем тогда отличие судебного прецедента от судебной практики? Обращая внимание на последнее замечание, следует указать следующее.

fi« Давид Р. Основные правовые системы современности. М, 1976. С. 301. Алексеев С.С. Право: азбука - теория - философия: Опыт комплексного '^следования. М.: Статут, 1999. С. 78. Общая теория государства и права. Академический курс в 2-х томах / °Л ред. М. Н. Марченко. Т. 2. М.: Зерцало, 2000. С. 134.

Как уже отмечалось, долгое время в юридической науке господ-вовало отрицательное отношение к возможности существования су-

56

дебного прецедента в отечественной правовой системе. В то же время большинство отечественных авторов полагали, что судебная практика имеет важное практическое значение.

С.Н. Братусь и А,Б. Венгеров считали, что «судебная практика как итог судебной деятельности есть результат толкования норм права в процессе их применения судом при разрешении конкретных дел. Эти результаты раскрывают и углубляют содержание применяемой нормы, конкретизируют ее в форме определенных положений своеоб­разного нормативного характера - правоположений. Судебная практи­ка представляет собой единство, во-первых, того вида судебной дея­тельности по применению правовых норм, который связан с выработ­кой правоположений на основе раскрытия смысла и содержания при­меняемых норм, а в необходимых случаях их конкретизации и детали­зации; во-вторых, специфического результата, итога этой деятельно-сти самих правоположений».

При этом С.Н, Братусь выдвинул тезис, что «необходимо со всей решительностью отвергнуть мысль о том, что к судебной прак­тике относится любое решение народного суда, определение кассаци­онной либо надзорной инстанции или даже сумма решений по кон-кретной группе дел». По его мнению, судебная практика - это только та часть судебной деятельности, которая связана с выработкой право-положений, которые тоже включаются в понятие судебной практики как специальный результат деятельности органов правосудия. Поэто­му к судебной практике он относит только такие решения судов, ко­торые содержат толкование закона по принципиальным или важным вопросам правового регламента или содержат новые регулятивные

57положения.

Такой же позиции придерживались и некоторые другие авторы.

Анализ вышеназванных определений свидетельствует, что в гтвенной правовой системе фактически произошла подмена по-ий судебной практики и судебного прецедента. Господствующая еология советского периода не позволяла отечественным авторам ерждать _Q фактическом существовании судебного прецедента. Ав-известной монографии «Источники права» С.Л. Зивс на основании анализа роли судебной практики в современных системах буржуазно­го права приходит к категоричному выводу: «Одним из ярких прояв­лений отказа идей верховенства закона в западных странах континен­тальной Европы является переоценка роли судебной практики. По­следняя чаще всего признается самостоятельным источником права, приравниваемых по своему правотворческому характеру к закону - к нормативным актам парламента»'',

В то же время, многочисленные исследования отечественных правоведов показывали, что в судебных решениях высших инстанций зачастую находят свое отражения важные, принципиальные и спор­ные вопросы, возникающие в судебной практике; а в ряде случаев да­же происходит формирование новых правовых норм. Указанное по­ложение вещей потребовало от правоведов объяснения правовой при­роды, места и роли подобных судебных решений. Но поскольку су­дебный прецедент однозначно не мог найти своего официального признания, произошла подмена терминологии. Понятие судебного прецедента было заменено на понятие, которое «менее режет слух», -УДеоная практика. В связи с этим в отечественной теории права поя-илась такая форма судебной практики, как «прецедент судебного

См.: Судебная практика в советской правовой системе / Под рея-С.Н. Братуся. М.: Юридическая литература, 1975. С. 16-17. ⁸⁹ Там же. С. 8.

Судебная практика в советской правовой системе / Под ред. С.Н Брату-^СЯ- ^М-^: Юридическая литература, 1975. С. 9.

Гуревич М.А. Судебное решение (теоретические проблемы). М. 1976.

⁹2 о

-зивс С.Л. Источники права. М„ 1981. С. 185.

что для продавца было крайне невыгодно в силу явно зани-)Миссионных оценок стоимости таких автомашин. Но раз

толкования правовой нормы». При этом, конечно же, подчеркивал^ что прецедент судебного толкования не имеет ничего общего с суди ным прецедентом.

По мнению все тех же С.Н. Братуся и А,Б. Венгерова: «Отличи такого прецедента от судебного... заключается в том, что судебнад прецедент ведет к созданию судами новой правовой нормы права (этс как известно, исключено в советской правовой системе), прецедент» толкования связан с разъяснениями уже существующей нормы права с выработкой определенного, «устоявшегося» положения о примене нии нормы права по аналогичным делам. Такое положение становито общеизвестным, учитывается судами при разрешении уголовных i гражданских дел, способствует улучшению судебной деятельности»⁹³ Как видно, в качестве основного критерия, отличающего прецеденл судебного толкования правовой нормы от судебного прецедента, ав­торы данной позиции указывают на то, что прецедент судебного тол кования правовой нормы не ведет к созданию собственно правовой нормы. Между тем, как отмечает Н.М. Кропачев, в советской нормо-творческой практике уголовно-правовые нормы формулировал от­нюдь не только законодатель или государственный орган, присвоив­ший себе законодательные функции, но и Пленум Верховного Суда СССР⁹. Поэтому судебная практика советского периода знала немало случаев, когда именно в судебных решениях были впервые сформу­лированы новые уголовно-правовые нормы.

А.В. Наумов по этому поводу приводит пример, когда в 80-х гг. прошлого столетия значительное распространение получила купля-продажа подержанных автомашин. Государство в то время установило единственную форму такой купли-продажи - через комиссионные ма-

Судебная практика в советской правовой системе / Под ред. С.Н. Брату­ся. М.: Юридическая литература, 1975. С. 58.

⁹⁴ См.: Кропачев Н.М. Уголовно-правовое регулирование. Механизм и сис­тема. СПб.: СПбГУ, 1999. С. 206

_газИНЬ!,

женных KO_f

_{с т0} находились и иные способы продажи, при которых по­был спро<->

пена машин намного превышала комиссионную. Комиссион-купнэя и

^м магазин стал использоваться по сути дела лишь для прикрытия ктической купли-продажи, т. е. продажи по цене, удовлетворявшей подавца. и покупателя. Сделка оформлялась, как ибыло положено, ₃ комиссионный магазин, но покупатель сверх комиссионной це­ны должен был по соглашению с продавцом доплачивать ему опреде­ленную сумму. Конечно же, «темная вода» таких сделок привлекла к ним внимание различных мошенников и продавца часто обманывали.

Официальные власти, в том числе и судебные, обычно на это не реагировали. Интересы продавца не защищались, так как сделка в со­ответствии с гражданским законодательством признавалась незакон­ной, не соответствующей требованиям закона и совершавшейся с це­лью, противоречащей интересам государства и общества, - законода­тельный намек на недополучение государством предельных сумм в случае такого фиктивного через комиссионный магазин оформления купли-продажи автомобиля. Такая позиция была на руку лишь пре­ступным элементам, и Пленум Верховного Суда СССР своим поста­новлением от 30 ноября 1989 г. «О квалификации некоторых видов преступных посягательств на личное имущество граждан» указал, что «в случае, когда сделка купли-продажи заключалась под условием выплаты продавцу дополнительной суммы, по покупатель, заведомо "^{е наме}реваясь выполнять обещание, обманул продавца, имитируя личными способами выплату дополнительной суммы, содеянное бедует рассматривать как мошенничество»⁹⁵.

Цать

Как справедливо отмечает А.В. Наумов, вряд ли можно отри-| что новое толкование существенным образом расширило тради-

Бюллетень Верховного Суда СССР. 1990. № 1. С. 25.

60 ционное содержание нормы о мошенничестве и потому оказало cepi„ езное влияние на реализацию принципа «нет преступления без указа, ния о том в законе» применительно к норме о мошенничестве. Ново? голкование повлекло за собой расширение круга уголовно, наказуемых деянии.

Данный пример наглядно показывает, как фактически произощ. ла криминализация определенных деяний, когда «буква» уголовного закона не изменилась, но Верховный Суд своим пониманием этой «буквы» расширил сферу преступного и наказуемого. Кстати, многие противники судебного прецедента не отрицали такую возможность. Так, С.Н. Брату с ь и А.Б, Веигеров, говорили о том, что зачастую именно «правоположения прецедента судебного толкования правовой нормы превращаются в классическую правовую норму»⁹⁷.

Итак, если под судебной практикой фактически понимался су­дебный прецедент, тогда может быть эти два правовые явления тож­дественны?

М.Н. Марченко справедливо полагает, что такие явления, как судебная практика и судебный прецедент и отражающие их. понятия не являются идентичными феноменами. Автор считает: «...когда речь идет о судебном прецеденте как источнике права, то имеется в виду не столько процесс судебной деятельности, в ходе которого форми­руются «правовые положения», сколько результат этой деятельности, а именно - сами эти вырабатываемые судебной деятельностью общие «правовые положения».

Судебный прецедент и судебная практика - это две разные, хотя и взаимосвязанные правовые категории. Судебная практика характе-

См.: Наумов А.В. Источники уголовного права // Уголовное право: но­вые идеи. М: Институт государства и права РАН, 1994. С. 19-20,

⁹⁷ Судебная практика в советской правовой системе / Под ред. С.Н Брату ся. М., 1975. С. 65-66.

Марченко М.Н. Сравнительное правоведение. Общая часть. Учебник-М.: Зерцало, 2001. С. 396.

61 как результат деятельности всех судов по разрешению граж-

ризу^е _

м уголовных дел. В то время как судебный прецедент - это данских и j

(Ьорм судебной практики. Анализируя содержание судебного одна из ч* г

понта как источника права, известный английский исследователь прецед⁶*¹¹

бяасти прецедентного права Р. Кросс отмечает, что суть доктрины

ебного прецедента сводится к тому, что нижестоящие суды обяза-_и рассмотрении дел использовать судебные решения высших пебных инстанций, вынесенные по аналогичным с рассматривае­мым делам. Важно подчеркнуть, что при этом они используют не все оешение, а только ту часть, которая именуется racio decidendi. Именно эта часть решения и является правовой нормой или судебным преце­дентом". Р. Кросс констатирует, во-первых, судебным прецедентом следует признавать решение не всех, а только высших судов; во-вторых, только такую часть решения, в которой сформулировано от­дельное правоположение. При этом, под правоположением признается часть судебного решения, в которой суд дает толкование уже сущест­вующей правовой нормы или формулирует новую правовую норму.

Итак, если дать структурный анализ изложенных дефиниций, то можно выделить следующие основные признаки судебного прецеден­та:

1) право формулировать судебный прецедент имеет высший су­дебный орган;

2) судебным прецедентом признается не вся часть судебного решение, а только та, которая содержит в себе правовую норму (racio decidendi);

3) правовая норма (racio decidendi) формулируется на основе
рассмотрения конкретного уголовного дела;

4) судебный прецедент должен быть официально опубликован;

Кросс Р. Прецедент в английском праве. М., 1985. С. 7-8.

62

5) прецедент обязателен для применения всеми судебными щ. станциями.

Совокупность указанных признаков образуют понятие судебнс го прецедента. Отсутствие хотя бы одного из них исключает сущ_ес1 вование судебного прецедента. Так, скажем, если решение принимае суд первой инстанции при рассмотрении конкретного уголовного де ла, то такое решение нельзя признать в качестве судебного прецедеь га. В то же время, если подобное решение в порядке надзорного про изводство было подтверждено решением Верховного Суда РФ (есте ственно, при наличии других признаков), оно получает силу судебно го прецедента.

Делая вывод о правовой природе и содержании судебного пре­цедента, следует определить судебный прецедент как официальна опубликованное решение высшего судебного органа по конкретному уголовному делу, содержащее правовую норму, которая является обя­зательным для судов той же или низшей инстанции при решении ана­логичных дел, либо служащее примерным образцом правопримени­тельной конкретизации закона, не имеющим обязательной силы.

Предложенное понятие «судебного прецедента», как представ­ляется, охватывает основные и наиболее существенные признаки су­дебного прецедента, отражает его правовую природу и содержание. Указание в определении на содержании в судебном прецеденте право­вой нормы подчеркивает необходимость признания судебного преце­дента в качестве особого источника уголовного права. Такой подход к судебному прецеденту отражает реальное место судебного прецедента в регулировании уголовно-правовых отношений и служит делу укреп­ления принципов уголовного права.

63 2 Правовая природа и содержание судебного прецедента

R отечественной юридической науке отдельные попытки Ис­пания судебного прецедента проводились преимущественно в _г вопросом об источниках права, а также о его толковании¹⁰⁰, есте с тем, природа судебного прецедента кроется в необходимости нения, _Прежде всего, границ возможности использования уголов­ного закона для регулирования правовых отношений.

Одно из самых существенных и первых требований, которые предъявляются к нормам уголовного права - это требование их опре­деленности. Если каждый человек должен соблюдать нормы права и приспосабливать свое поведение к его требованиям, то становится очевидным, что первым условием упорядоченной общественной жиз­ни является определенность этих требований.

Отмечая, что всякая неясность закона противоречит самому по­нятию правопорядка и ставит человека в весьма затруднительное по­ложение, И.А. Покровский указывал, что чем сильнее усложняются правоотношения, тем более растет эта потребность в определенности права. Продолжая эту мысль, автор отмечал: «Индивид, поставленный лицом к лицу с обществом, государством, имеет право требовать, что-оы ему было этим последним точно указано, чего от него хотят и ка­кие рамки ему ставят. Логически это право на определенность право­вых норм есть одно из самых неотъемлемых прав человеческой лич-^ости, какое только себе можно представить; без него, в сущности, вообще ни о каком «праве» не может быть речи»¹⁰¹.

нов М in ' ^{ськовскии} Е.В. Руководство к толкованию и применению зако-
f^j lQ-ic Ьратусь С.Н. Судебная практика в советской правовой системе. -

Чедбя" ' п^{РЯГИН И-} Я- Применение норм советского права. Свердловск» 1973;

^Иип II^е- Применение советских правовых норм. М., 1960. '"8 С 8Q Р°^{вский ИА}- Основные проблемы гражданского права. М: Статут,

ность может рассматриваться как средство для достижения деятельно

ная иелей

64 История любой правовой системы показывает неуклонно, стремление иметь право точное и ясное. Законность, исключаю^ возможность какого бы то ни было произвола, делается непременно) чертой права. От того, насколько тщательно разработаны юридиче ские источники, насколько полно и ясно в них регламентируются пр_а вовые положения, в значительной мере зависит точное и безусловно; соблюдение норм права. По мнению В.Н. Кудрявцева, «...идея закон, ноети как важной ценности укрепляется только при наличии ряда ус. ловий, к числу которых относят полноту законодательного урегули­рования общественных отношений, стабильность основных правовых

юг норм и институтов...».

Полнота законодательного урегулирования общественных от­ношений служит базой для последовательного осуществления прин­ципа законности. Если важные элементы уголовно-правовых отноше­ний не урегулированы нормами права либо эти нормы не упорядоче­ны (разрозненны), неизбежно создаются условия для случайных ре­шений, от которых до произвола один шаг. В силу этого возникает во­прос о необходимости создания совершенного закона.

Категории «совершенный закон» и «совершенная практика» его применения тесно взаимосвязаны между собой. Уголовное законода­тельство и деятельность органов по его применению можно рассмот-ривать как две взаимодействующие модели, соответственно, логиче­скую (абстрактная) и динамическую (действующая). При этом каждая из моделей обеспечивает действие другой,

В виду того, что уголовный закон есть необходимый инстру­мент для осуществления задач, стоящих перед правоприменительным органом, правоприменительная деятельность использует закон в каче­стве модели деятельности. В то же время и сама правоприменитель-

ленных у_ГОЛовным законом. Дисбалансированность ука-

моцелей приводит к ошибкам в следственной и судебной занных актике применения уголовного закона.

Однако реализация данного начала наталкивается на некоторые езные затруднения, которые обусловлены тем, что законодатель яжает в норме то, что в определенном общественном отношении тяется стабильным. Такая относительная устойчивость правовой ноомы имеет положительное значение в том смысле, что создает воз­можность соблюдения единой меры справедливости. Общеизвестно, что все граждане равны перед законом и судом (ч, 1 ст. 19 Конститу­ции РФ). Этот важнейший конституционный принцип находит свое отражение и в уголовном законе. Действующее уголовное законода­тельство, как и другие отрасли законодательства, также предъявляет ко всем гражданам единые требования. Согласно статье 4 УК РФ ли­ца, совершившие преступления, равны перед законом и подлежат уго­ловной ответственности независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Такое равенство перед уголовным законом имеет не только политическое значение, но и способствует мотивационному воздействию закона в смысле удержания лица от совершения преступления.

Однако относительная устойчивость правовой нормы имеет и свою отрицательную сторону. Ведь правовая норма уголовного зако-> предусматривает наиболее общие, типичные признаки обществен-^{0 отн}°шения, и поэтому не всегда позволяет в процессе ее приме­ни учесть особенности той или иной правовой ситуации. Извест-Дореволюционный правовед В.М. Хвостов, полагая, что право

Кудрявцев В.И. Закон, порядок, ответственность. М.: Наука, 1986. С.

_й бывало правильно выработано до конца...». Таким об-

никогда не

есть система норм, предназначенных для удовлетворения известньк жизненным запросам, сделал вывод, что «...свое содержание пра^ черпает прямо их жизни. Чем сложнее делается жизнь человеческое общества, тем сложнее и богаче содержанием становятся и регули.

юз рующие ее течение юридические нормы».

Именно поэтому в праве появляется крупнейшая дилемма: како. во должно быть принципиальное отношение судьи к уголовному за­кону? Иными словами, обязан ли он всегда и при любых условиях быть только истолкователем и применителем закона, или же перед лицом конкретной жизненной ситуации ему должна быть предостав­лена более самостоятельная и более творческая роль?

Особенно остро этот вопрос приобретает свое практическое значение при проблеме качества закона, когда закон ощущается как норма несправедливая или когда он оставляет неясности и пробелы. Проблема качества закона является далеко не новой для юридической науки, и обсуждалась еще в античной правовой мысли. Известен, на­пример, фрагмент диалога между Сократом и Гиппием, описанный Платоном: «Сократ. Как ты скажешь, Гиппий, вред или польза для го­сударства закон? Гиппий. Устанавливается закон, я думаю, ради поль­зы: иногда же он приносит и вред, когда его плохо установили»^{1 4}. В работах Платона отмечалось, что закон никогда не может с точно­стью и вполне обнять превосходнейшее и справедливейшее, чтобы предписать всем наилучшее. Как писал Платон: «несходства между людьми и делами и то, что ничто человеческое ни на минуту не оста­ется в покое ни в чем - не позволяет никакому искусству проявляться в форме простой для всех и на все время». «Все относящееся к зако­нодательству, - замечает в другом месте Платон, - никоим образом и

разом,

гае в ранний период становления правовой мысли было сдела-

вое и чрезвычайно важное замечание, что невозможно регули-

обшественные отношения только при помощи норм, издавае-

ударсхвом. Следовательно, невозможно и только нормативное

понимание права.

Какие же причины порождают необходимость использовать су-ебный прецедент для правильного применения норм уголовного за­конодательства? Знание их позволило бы определить место судебного прецедента в механизме регулировании уголовно-правовых отноше­ний. Среди этих причин можно выделить причины объективного и субъективного характера. Рассмотрим их.

Во-первых, уголовный закон принимается для регулирования общественных отношений в будущем, а Государственная Дума РФ, которая издает данный нормативный акт, исходит из существующих общественных отношений. В результате этого нормы уголовного за­конодательства уже через определенное время могут не соответство­вать постоянно развивающимся общественным отношениям, т. е. «ус­таревают». Иными словами, уголовный закон представляет собой фиксацию состояния общественных отношений в определенное время.

Отдельные правовые школы, абсолютизируя момент изменчи­вости, говорят о снижении значения нормативных актов в современ­ных условиях, а некоторые даже отрицают значение права, содержа­щегося в издаваемых государством официальных документах в каче­стве эффективного регулятора общественных отношений¹⁰⁶. Указание этот недостаток писаного права, казалось бы, противоречит его оинству - оперативности регулирования общественных отноше-

Хвостов В.М Происхождение права // В кн.: Хропанюк В.Н. Теория го­сударства и права. Хрестоматия. Учебное пособие. М.: Интерстиль, 1998. С. 465. ¹⁰⁴ Платон. Собр. соч. В 4-х т. Т. 1. М., 1990. С. 390.

105 п

Платон. Указ. соч. С. 392.
ц Цит. по: Марчук В.П. «Свободное право» в буржуазной юриспруден-■ ^кРитика концепции 3. Эрлиха. Киев, 1977. С. 79-86.

68 ний. Как показывает практика, возможно и то и другое - и оператц ность, и отставание от жизни, от реальных потребностей в правовл регулировании, и примеры такого отставания отнюдь не редки.

Дата добавления: 2014-12-27