Половине XVII в. 4 страница

Формирование единого государства привело к большим изме­нениям в составе и положении господствующего класса. Наряду со старомосковским боярством при дворе московского великого князя появляется множество новых людей и чинов. На положе­ние бояр была переведена значительная часть местной княже­ской аристократии — служилых князей, т. е. бывших самостоя-

120 Раздел II. Становление Российской государственности

тельных князей, утративших суверенные права на свои княжения при переходе на службу к московскому князю. В их числе были и князья Северо-Восточной Руси, и перешедшие под власть мос­ковского великого князя литовские князья и представители та­тарской знати (татарские мурзы). В отличие от сохранивших многие свои привилегии удельных князей (братьев великого кня­зя), права и обязанности которых определялись договорами с ве­ликим князем, служилые князья лишались права претендовать на занятие великокняжеского престола и должны были нести воен­ную службу при московском государе в качестве его подданных. По некоторым данным, более половины Боярской думы в этот период составляли князья. Они занимали важнейшие посты в войске, центральном и местном управлении.

В то же время уже во второй половине XV в. параллельно с Боярской думой московские великие князья начинают созда­вать неформальные структуры из приближенных к ним лиц, с ко­торыми и принимают главные государственные решения. Появ­ляются первые придворные звания «введенных бояр» как постоян­ных советников великого князя, в руках которых собственно и сосредоточивались реальные административные функции, ре­шение многих вопросов государственного управления.

Во второй половине XV — начале XVI в. в период складыва­ния единого Московского государства сохраняла свое значение дворцово-вотчинная система государственного управления, построен­ная на чисто территориальном принципе управления. В этот пе­риод существовали только два общегосударственных ведомст­ва — Дворец и Казна. Во главе Дворца стоял дворецкий, ведавший княжеским хозяйством и оказывавший большое влияние на реше­ние общегосударственных дел. Ему подчинялись другие дворовые слуги, по большей части вышедшие из среды старомосковского нетитулованного боярства, служилых людей, а также бывших удельных князей, утративших суверенные права и свои вотчины. Они назывались «путными» боярами и ведали различными отрас­лями хозяйства великого князя — «путями»: конюший возглавлял коневодство (путь конюший), ловчий — княжескую охоту (путь ловчий), чашник — бортное хозяйство (путь чашничий) и т. д. По­степенно в ходе дальнейшей централизации пути стали преобразо­вываться в приказы (Конюшенный приказ, Казенный приказ, Разрядный приказ и др.), что подготавливало замену территори­ального (дворцового) управления функциональным (приказным).

Ряд важных отраслей государственного управления находился в ведении казначея и возглавляемой им Казны. Западные источ­ники именуют его канцлером, подчеркивая тем самым его особое положение в системе управления Московского государства. Ка­значей был не только хранителем великокняжеской казны и ар­хива, он также ведал государственной печатью, управлял ямски-

Глава 6. Становление российского самодержавия и сословного управления обществом 121

ми и поместными делами, руководил вместе с князем внешней политикой. В то же время сосредоточение столь разнообразных функций в одних руках свидетельствовало о том, что формирова­ние системы государственного управления в Московской Руси находилось еще в самом начале, не было еще четкого разделения функций и полномочий между государственными ведомствами, не сформировалась еще административная система.

Во второй половине XV — начале XVI в. в рамках единого Московского государства происходит ликвидация остатков преж­ней удельной системы (в 1470-е гг. после походов Ивана III в со­став Московского великого княжества был включен Новгород и его земли, в 1485 г. ликвидирована самостоятельность Тверского княжества, позже при Василии III была подчинена Рязань), уси­ливаются централизаторские тенденции. Унифицированная систе­ма управления территорией огромного государства еще не могла сложиться. Возникшее в процессе объединения земель новое ад­министративно-территориальное деление сохраняло архаичные черты прежнего порядка и отличалось большим разнообразием. Оно основывалось на нескольких критериях: экономическом и де­мографическом потенциале региона; военном значении террито­рии; историческом наследии (принадлежности региона к опреде­ленному княжеству). Создаваемые на местах новые администра­тивные единицы — уезды, делившиеся на волости и станы, были чрезвычайно обширны и по своей территории совпадали с терри­торией бывших удельных княжеств. Присоединяемые в ходе объе­динения земель вокруг Москвы уделы, вливаясь в состав Великого княжества Московского, сохраняли свою целостность, и только при Иване III они начинают дробиться и постепенно исчезают.

Управление этими территориями осуществляли княжеские на­местники из бояр и волостели, рекрутируемые из более мелких феодалов. Не получая жалованья от великого князя, они как и прежде вместе со своим аппаратом жили за счет средств, соби­раемых с подчиненной им территории, «кормились» со своей должности, осуществляя на местах хозяйственно-административ­ную, фискальную и судебную («губную») деятельность. Их дея­тельность регламентировалась специальными уставными грамота­ми, выдаваемыми местному населению. В то же время в новых условиях единого государства наблюдается все усиливающаяся тенденция к ограничению власти наместников, которые посте­пенно ставятся под контроль княжеской администрации. В этой своей политике центральная власть опиралась на растущую роль в местных сообществах нового слоя землевладельцев — дворянст­ва, из состава которого назначались городовые приказчики (впо­следствии, в XVIII в., эта должность трансформировалась в долж­ность городничих, выполнявших полицейские функции в горо­дах). Являясь агентами центральной власти на местах, они со

122 Раздел II. Становление Российской государственности

временем сосредоточили в своих руках всю административно-фи­нансовую власть, как в городах, так и в уездах.

Ярким примером усиления централизаторских тенденций в Московском государстве может служить выданная Иваном III в конце XV в. (1488 г.) населению Белозерской земли Белозерская Уставная грамота (далее — БУГ), которую некоторые исследова­тели справедливо считают первым законодательным актом едино­го русского государства и родоначальницей новой законодатель­ной традиции. Принципиально важной особенностью БУГ, кото­рая отличала ее от всех прежних уставных грамот (например, от выданной в свое время Василием I Уставной грамоты Двинской земле), предоставлявших землям широкую автономию, было то, что она существенно ограничивала административно-податный иммунитет местных светских и церковных владений и уравнива­ла всех владельцев перед лицом государственной власти. Все жи­тели уезда отныне ставились в одинаковое положение и рассмат­ривались как подданные государства, подвластные его админист-рации (наместнику и его аппарату).

С другой стороны, БУГ устанавливала строгую регламентацию деятельности самого аппарата наместнического управления и его отношений с местным населением. Во-первых, впервые точно фик­сировались как порядок деятельности наместнического аппарата управления, так и его состав, размеры платежей в пользу намест­ника и его людей. Наместник отделяется от населения, между ним и населением учреждается новая должность сотского как предста­вителя центральной власти, который мог участвовать в суде наме­стника. Во-вторых, власть наместника могла контролироваться не только «сверху», но и «снизу» самим населением Белозерской зем­ли, получавшим право обращаться с жалобами к верховной власти. В БУГ устанавливалось право «мира» участвовать в административ­но-судебной деятельности местных властей. По мнению исследова­телей, эти изменения в местном управлении явились тем зерном, из которого затем в середине XVI в. выросла система земских и губных учреждений, которые сначала ограничили, а затем и вы- \ теснили наместнический аппарат управления, подготовив оконча­тельную ликвидацию системы «кормления» в 1555 г. Иваном Гроз­ным. Важное значение для укрепления государственности имел принятый в 1497 г. Судебник Ивана III, явившийся первым обще­русским сводом законов в Московском государстве.

Особенности формирования централизованного государства в России и складывание самодержавной формы правления

Принято считать, что русское централизованное государство с присущими для таких государств атрибутами: единой верховной

Глава 6. Становление российского самодержавия и сословного управления обществом 123

властью, профессиональным аппаратом управления, единым за­конодательством и системой финансов — в основном сформиро­валось в XVI в. Основным фактором, ускорившим процесс цен­трализации Московской Руси, стало стремительное увеличение территории Русского государства (по некоторым данным, с сере­дины XV до середины XVI в. она увеличилась более чем в шесть раз, а население страны составляло в середине XVI в. около 9 млн человек по сравнению с 5—6 млн человек в конце XV в.). Это неизбежно требовало реорганизации всей системы государст­венного управления, поскольку старая полицентричная модель уже не отвечала новым условиям развития российской государст­венности.

Вместе с тем процесс формирования централизованного госу­дарства в Московской Руси значительно отличался от аналогич­ных процессов в западноевропейских обществах. Если на Западе возникновение централизованных государств в XVI—XVII вв. было подготовлено эволюционно и осуществлялось на основе внутреннего экономического развития (экономических, торговых связей, рынка), то совсем иначе этот процесс происходил в рус­ских землях. С самого начала централизация государства в Мос­ковской Руси. приобрела форсированный характер, опиралась по преимуществу на силовые и военные методы управления.

В качестве основной причины, обусловившей подобный ха­рактер государственной централизации, многие авторы выделяют своеобразие геополитических условий, в которых проходило об­разование единого Русского государства, и, в частности, обшир­ность его территории, протяженность границ, неустойчивость геополитического пространства. На наш взгляд, это положение нуждается в уточнении. Как показывает опыт мировой истории, управление протяженным политическим пространством может осуществляться в трех основных режимах. Это может происхо­дить либо в условиях достаточного развития институтов граждан­ского общества, в первую очередь общественного самоуправле­ния (как это было, например, в США и Канаде), либо в услови­ях хорошо налаженных механизмов согласования интересов различных слоев и групп общества (консенсусная, или «сообще-ственная», по определению А. Лейпхарта, демократия), либо же в условиях жесткой централизации и иерархичности политиче­ских и общественных институтов и структур при господстве на­сильственных методов управления1, что, собственно говоря, со временем и стало одной из характерных черт политического управления в разные периоды истории России. Ряд факторов, рассмотренных нами ниже, обусловил утверждение в России не

1 См.: Морозов С. А. Культура политического управления. Краснодар, 1999. С. 18.

124 Раздел II. Становление Российской государственности

первой и не второй, а именно третьей модели развития, способ­ствовал победе деспотического варианта централизации.

Прежде всего, не следует забывать, что формирование русско­го централизованного государства в отличие от государств Запад­ной Европы происходило в значительной мере под влиянием внешнего фактора, было ускорено внешней опасностью. Это было не естественное экономическое («снизу»), а силовое («свер­ху») политическое объединение, вызванное стремлением москов­ских князей освободиться от ордынского ига, что не могло не привести, как уже отмечалось, к усилению авторитарного харак­тера власти московских князей, силой присоединявших к Москве бывшие самостоятельные удельные княжества. Продолжавшееся более двух веков противостояние Литовскому княжеству, равно как и не прекращавшаяся борьба с «ордынским наследи­ем» — Крымским и особенно Казанским ханствами, задерживав­шими колонизационное движение Руси на Восток и являвшими­ся, по словам современников, хронической язвой московской жизни, также не способствовали смягчению характера русской государственной власти.

Следует заметить, что в нашем общественном сознании до конца не осмыслено значение влияния внешней опасности и свя­занного с ней стремления тех или иных стран к внутреннему единству на характер политического развития общества, обычно сопровождающегося нарастанием в общественной жизни автори­тарных тенденций в ущерб демократическим ценностям и инсти­тутам.

Пожалуй, одним из первых на эту особенность обратил вни­мание А. Лейпхарт в капитальном исследовании «Демократия в многосоставных обществах». По мнению ученого, ощущение уязвимости и незащищенности в любой стране дает сильный им­пульс для укрепления внутренней солидарности народа. Однако в этом стремлении к единству («надсегментные ориентации», по терминологии автора) есть и свои слабые стороны, так как оно всегда снижает интенсивность противоположностей в обществе, | что не может не влиять также на характер государственной власти и ее взаимоотношений с населением. В России это влияние, как правило (достаточно вспомнить наше недавнее советское прошлое), было не в пользу развития в обществе демократиче- i ских традиций: очень часто на этой основе, как уже говорилось, государство стремилось поставить частное в зависимость от об­щего, подчинить интересы личности общегосударственному инте­ресу. С точки зрения обсуждаемой нами проблемы постоянная внешняя опасность, кроме прочего, имела своим последствием медленное развитие сословий в России, так как в обществе, по­ставленном в чрезвычайные условия исторического выживания (это никогда нельзя сбрасывать со счетов при изучении особен-

Глава 6. Становление российского самодержавия и сословного управления обществом 125

ностей формирования и развития российской государственности), сословно-корпоративные интересы отступают на задний план.

Неменьшее влияние на характер власти в московском обще­стве оказало и то обстоятельство, что образование русского цен­трализованного государства произошло не в рамках буржуазного, как это было в европейских странах, а феодального способа про­изводства. Если на Западе феодальные отношения, в основе ко­торых лежала система договора — вассалитета, были постепенно вытеснены складывающимися рыночными отношениями, то в России договорные отношения были упразднены, еще не успев укрепиться: в результате силового объединения земель вокруг Москвы они были заменены отношениями подданничества, при­чем в самой жесткой «холопьей» форме. Уже при Иване III быв­шие самостоятельные удельные князья, став подданными мос­ковского государя, стали обращаться к своему господину: «Я хо­лоп твой». Считая себя полновластным «государем всея Руси», хозяином земли русской, московский государь мог уже позволить себе при назначении наследника (во время упоминаемого нами первого династического кризиса) высокомерное заявление: «Кому хочу, тому и дам княжити».

Эта психология собственника, возникшая в период длитель­ного удельного развития Руси и укрепившаяся в условиях расши­рявшегося государства, долгое время сохранялась в сознании мо­сковских государей-объединителей, рассматривавших процесс создания единого русского государства прежде всего как расши­рение своего московского княжества, своей вотчины. Как отме­чал в этой связи В. О. Ключевский, в московских князьях про­должали бороться вотчинник и государь. Они заявляли претен­зии на роль общероссийской государственной власти, а хотели обладать русской землей как вотчиной, на частном удельном уровне.

В XVI в. в политической идеологии московских государей на­чинает утверждаться новый, незнакомый Древней Руси, взгляд на самодержавие как на неограниченное самовластие царя (едино­державие), обоснование которого обычно связывают с именем Ивана Грозного. Наиболее последовательно мысль о единовла­стии была выражена Иваном IV в его переписке-полемике с князем-боярином А. М. Курбским, бежавшим в Литву в связи с объявленной царем опричниной. Отвечая князю на обвинения в несправедливом отношении царя к боярам, Грозный с редкой откровенностью и резкостью отверг все притязания на власть «лоббируемой» Курбским боярской олигархии, заявив, что мос­ковские «княжата» являются простыми подданными монарха, ко­торых у него «не одно сто».

Новый взгляд на сущность верховной власти вполне соответст­вовал складывавшейся новой политической ситуации: к началу

126 Раздел II. Становление Российской государственности

XVI в. в политическом сознании московских государей уже сфор­мировалось представление о богоизбранности и независимости Московского государства. В научной литературе преобладает мне­ние, что эти перемены были обусловлены двумя событиями, имевшими мировое значение: палением Золотой Орды и круше­нием Византийской империи. Освободившись от двойной зависи­мости — монгольских ханов и греческих «царей», русские великие князья почувствовали себя не только самостоятельными, но и са­модостаточными, призванными самой судьбой и историей принять на себя роль преемников римских кесарей и помазанников Божь­их на земле. Падение Византии вызвало к жизни представление о том, что именно Москва может и должна стать отныне центром православия, «Третьим Римом» и «последним православным цар­ством». Сформулированная русским иноком Филофеем в пись­мах-обращениях к Василию III, эта идея составила впоследствии основу государственной идеологии Московского царства.

Не отрицая огромного влияния указанных изменений на эво­люцию политического сознания московской политической элиты, следует, однако, заметить, что они, по нашему мнению, еще не дают ответа на главный вопрос: что в конечном счете способст­вовало усилению авторитарных и деспотических черт в политике московских государей, основополагающим принципом которой со временем стал принцип неограниченного самовластия. На наш взгляд, ответ на этот вопрос следует искать прежде всего в том, что сама политическая элита Московского государства, как уже говорилось нами ранее, оказалась не готовой к проведению в жизнь западных форм политики и государственной власти, выте­кающих из согласия, из политического процесса, а не из личной воли властителя. Определенную роль в этом сыграла отмеченная выше вотчинная психология московских князей-объединителей, свидетельствовавшая, по мнению исследователей, об отсутствии в то время сколько-нибудь ясных рациональных альтернатив по­литического устроения государства на новом этапе. В рамках господствовавшего в тот период представления — патримониаль­ного (вотчинного) устроения власти — русские государи привык­ли рассматривать и саму власть как свою собственность.

Вместе с тем при анализе эволюции власти в Московской Руси очень часто не учитывается другой не менее важный фак­тор. Речь идет о существовании в политическом развитии России устойчивых антизападнических традиций, сформировавшихся в национальном политическом сознании еще в период борьбы русских князей против агрессии немецких рыцарей и укрепив­шихся под влиянием длительного противостояния Москвы насту­пательной политике Польши и Литвы. Неприязнь к Западу, в ос­нове которой лежал антагонизм между православной и католиче-ской церковью, особенно усилилась после отторжения Римом

Глава 6. Становление российского самодержавия и сословного управления обществом 127

западнорусской православной митрополии по Брестской унии 1596 г. и последовавшего затем насильственного внедрения уни­атства в юго-западных русских землях.

Все это не могло не отразиться на национальных чувствах и политическом сознании русской политической элиты, которая со временем все с большим недоверием стала относиться не только к католическому Западу, но и ко многим европейским ценностям и институтам. Можно предположить, что именно эта ситуация побудила Ивана III отказаться от королевского титула, который, как известно, был предложен ему посольством герман­ского императора.

Однако более существенные изменения в политическом мен­талитете московских властей произошли в правление Ивана Грозного, с именем которого ряд современных ученых справед­ливо связывает усиление восточных («ориенталистских») черт в политической жизни русского общества. Именно с этого вре­мени можно наблюдать резкий перелом как во внешней, так и во внутренней политике Московского государства, выразив­шийся в активном неприятии Запада и столь же решительном повороте к Востоку, к почвенничеству. Если Иван III еще считал себя европейским государем, наследником Византии, и его поли­тика во многом, время тесных отношений Москвы с западными странами (при нем, особенно после приезда в Россию Софьи Палеолог, часты­ми стали визиты в Москву иностранцев, были построены в Мос­ковском Кремле итальянскими зодчими знаменитые Успенский собор и Грановитая палата), то совсем другой поворот мы на­блюдаем в политике Ивана Грозного. Придя к власти, он начал свое правление с завоевания Казанского и Астраханского ханств, недвусмысленно апеллируя тем самым, как пишет один из из­вестных современных авторов, к золотоордынскому происхожде­нию своей царственности в качестве законного наследника рас­павшейся империи Чингисхана1.

Явлением того же порядка в определенном смысле можно считать и официальное принятие Грозным в 1547 г. титула царя: известно, что этот титул, первоначально применяемый к визан­тийским императорам, со времен монгольских завоеваний пере­носился русскими князьями также и на золотоордынских власти­телей. Следует заметить, что Иван III (вероятно, из этих сообра­жений) воздержался от официального применения царского титула, ограничившись, как уже говорилось, временным венча­нием «на царствие» своего внука Дмитрия. Как считает

См.: Флиер А. Я. Об исторической типологии российской цивилизации// Цивилизации и культуры: Научный альманах. Вып. 1. Россия и Восток: цивилиза-ционные отношения. М, 1994. С. 106.

128 Раздел II. Становление Российской государственности

А. Я. Флиер, косвенным подтверждением наметившегося в сере­дине XVI в. поворота к почвенничеству может служить вторич­ная канонизация Иваном IV Александра Невского. Проводимая Невским политика последовательного противостояния католиче­ской агрессии при одновременном сохранении нейтралитета по отношению к Золотой Орде, очевидно, импонировала московско­му царю (это же дает повод некоторым исследователям называть легендарного князя первым в истории России «евразийцем»)1.

Особое место в ряду произошедших перемен в поведении и характере верховной власти принадлежит опричнине Ивана Грозного, которую можно рассматривать как стремление царя, действовавшего в обход Боярской думы и опиравшегося на лич­но преданное ему опричное войско (своего рода «преторианскую гвардию» царя), установить режим личной ничем не ограниченной власти. В письмах к Курбскому Иван Грозный уже без всякой двусмысленности заявлял: «русские самодержцы изначально сами владеют своим государством, а не их бояре и вельможи», «кто тебя поставил судьей надо мной»2. Интересно, что, разделив всю страну при утверждении нового порядка на опричнину и земщи­ну, царь поставил во главе земщины сначала плененного креще­ного казанского «царя» Едигера-Симеона, а позже в 1574 г. вен­чал на царство другого татарина, касимовского хана Саина-Була-та, в крещении Симеона Бекбулатовича.

Одновременно опричнина отразила стремление царя форсиро­вать события и провести ускоренную централизацию страны чрез­вычайными методами. Ряд авторов усматривает в опричнине пер­вую в истории России попытку установления в стране имперского типа правления как военно-бюрократической диктатуры во главе с главнокомандующим — царем. Однако для формирования тако­го типа правления в Московском государстве не были еще соз­даны необходимые условия: а) не сложился разветвленный бюро- j кратический аппарат (бюрократические ведомства в лице москов- \ ских приказов только начинали создаваться); б) отсутствовала профессиональная постоянная армия как непременный атрибут ■■ всех государств имперского типа.

Было бы, конечно, большим упрощением считать, что в Мос­ковском государстве изначально отсутствовали условия для фор­мирования политики в ее классическом понимании, как системы поиска компромиссов и согласования интересов (частных, кор­поративных, общих и государственных). Процесс формирования единого Русского (Московского) государства, развивавшегося на

См.: Флиер А. Я. Об исторической типологии российской цивилизации// j Цивилизации и культуры: Научный альманах. Вып. 1. Россия и Восток: цивилиза-ционные отношения. М., 1994. С. 105.

2 Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1993. С. 128-129.

Глава 6. Становление российского самодержавия и сословного управления обществом 129

протяжении более ста лет естественным путем, путем столкнове­ния и попыток согласования интересов основных политических и социальных субъектов того времени — боярства и складываю­щегося самодержавия, представителей Церкви, вольных городов, не дает оснований для столь прямолинейных выводов. Как отме­чается в одном из современных исследований, в московском го­сударстве «стала вызревать система интересов, близкая к евро­пейской модели», и в столкновении этих интересов на россий­ской почве начинали складываться и функции политики как системы социального регулирования власти, выстраивания балан­сов и противовесов в соотношении различных интересов1.

В аспекте этой проблемы особое значение имела предпринятая в 1549—1560 гг. «правительством» Алексея Адашева («Избранной радой», как назвал его князь Курбский)2 серия реформ, которые рассматриваются многими историками как реальная альтернатива складывавшемуся в России деспотическому самодержавию. Эти реформы, по замыслу их авторов, должны были обновить все сто­роны московской жизни. В ходе реформ была в целом создана приказная система центрального управления, перестроена система местных органов власти (губная и земская реформы), проведены преобразования в судебной сфере и создан новый общерусский свод законов — Судебник 1550 года.

Но дело не только в этом. С самого начала реформы «Избран­ной рады» имели двоякое значение. С одной стороны, создание центральных органов управления, постоянного войска, отмена кормлений и ограничение иммунитетов светских и церковных фео­далов, а также целый ряд других мер, осуществленных «правитель­ством» Лцашева, содействовали дальнейшей централизации Мос­ковского государства и усилению власти царя. С другой стороны, реформы намечали магистральную линию развития российской го­сударственности на принципах сословного представительства, пред­полагающего формирование выборных сословно-представительных учреждений как на нижних, так и на верхних уровнях власти и управления (Земские соборы, земские и губные избы).

См.: Буренко В. И. и др. Власть и предпринимательство в контексте полити­ческой культуры российского общества. М., 2003. С. 80.

Так называемая «Избранная рада» действовала как неофициальный совет при царе Иване Грозном. В ее состав помимо неформального главы совета — та-■нтливого государственного деятеля Алексея Адашева, возглавлявшего наиболее важные в Московском государстве Посольский и Челобитный приказы, а с 1561 г. являвшегося хранителем государственной печати, «канцлером» (казнен Иваном Грошым в 1570 г.), входили также князья В. И. Воротынский, Д. И. Курлятев, Д. Ф. Палецкий, дьяк И. Висковатый и др. Большое влияние на «правительство» ■Взывали не входившие в его состав митрополит Макарий и священник москов-Ьлаговещенского собора и духовник царя Сильвестр.

130 Раздел II. Становление Российской государственности

Эта модель власти, основанная на традиционном для русского общества синтезе государственного (монархического) и земского (корпоративного) начал, в перспективе могла оказать существен­ное влияние на развитие государственной власти в Московском государстве и характер ее взаимоотношений с обществом. Наряду с введением в процессе осуществления реформы единых принци­пов государственности, принятием общероссийского законодатель­ства она, по мнению ученых, объективно сокращала границы про­извола верховной власти, ограничивала единоличное правление Ивана Грозного и могла привести к дальнейшему развитию и ук­реплению сословно-представительной монархии.

Дата добавления: 2015-04-29