Н. Д. Кондратьев. Основные проблемы экономической статики и динамики 5 страница

Таким образом, реальность коллективно-психического ряда общества нужно признать. В сущности его изучением и занимает­ся специальная наука, известная под именем коллективной психоло­гии. Однако, если идеи поддаются точному и объективному конста­тированию и выражению, то этого нельзя сказать о коллективно-психических переживаниях. И если тем не менее даже при изуче­нии идей возникают затруднения в связи с разграничением чисто индивидуальных и коллективных идей, то при изучении коллектив­но-психических переживаний разграничить их от индивидуальных в значительной мере просто невозможно. Это еще более или менее доступно там и тогда, где и когда коллективно-психические пере­живания выступают с большой силой и яркостью, как в случаях мас­сового экстаза, паники и т.п. Но в нормальных условиях повсед­невной жизни общества этого нет и коллективно-психические пе­реживания, хотя они несомненно имеют место, неуловимы. Их не­возможно ни систематизировать, ни точно описать, ни поставить в связь с другими явлениями. В этом отношении коллективная психология, пытающаяся исследовать коллективно-психические явления как таковые субъективным методом, разделяет печальную судьбу индивидуальной психологии: не будучи в состоянии точно и объективно констатировать факты, она не в состоянии получить и точных объективных выводов. Как и в случае с субъективной пси­хологией, выход приходится ожидать от перехода к изучению за­кономерных отношений между внешними раздражителями и мас­совыми акциями или массовым поведением человека, т.е. от пере­хода к объективному методу коллективной рефлексологии. Од­нако, во-первых, такая дисциплина еще не сложилась, а во-вто­рых, она была бы тогда изучением не коллективно-психического ряда как такового, а ряда социального*9*. Это не было бы, конечно, отрицанием реальности коллективно-психического ряда, а лишь методологическим преодолением трудностей его непосредственного изучения. Из сказанного можно сделать во всяком случае следую­щий методологический вывод: на данной стадии знания при изуче­нии общества следует избегать выражать явления в терминах коллективно-психического ряда, тем более следует избегать объяс­нения других явлений через явления этого ряда; но вместе с тем всег­да необходимо учитывать его существование и там, где это безус­ловно необходимо и по состоянию наших знаний возможно, следует пользоваться и категориями этого ряда.

Человеческие отношения и связи, как мы видели выше, всегда имеют свою материально-физическую сторону. Акты поведения и, в частности, трудовые акты, направленные на вещи природы, мате­риально связывают людей через систему тех самых вещей, которые подвергаются их физическому воздействию. Связи на почве позна­вательной, религиозной, эстетической и т.п. деятельности в силу того, что идеи, представления, чувства и эмоции не могут передава­ться иначе, как при посредстве элементов материального характера, равным образом предполагают материально-физическое воздейст­вие людей друг на друга при помощи жестов, звуков, красок и т.д. Вот почему представляется, казалось бы, понятным и естественным, что в структуру общества входят и вещи с той же необходимостью, как входят идеи и коллективно-психические переживания⁵.

⁵ Ср.: Бухарин Н. Цит. соч. С. 146 и сл.*10*

Однако это представляется понятным и ясным лишь на пер­вый взгляд. При более внимательном изучении вопроса оказыва­ется чрезвычайно трудным сказать, входят ли в состав общест­ва также и вещи, и если входят, то какие именно и в каком смысле. Можно сказать, большинство социологов и социологических школ или отвечают на этот вопрос прямо отрицательно или же обхо­дят его молчанием. Однако, по существу, на него необходимо дать утвердительный ответ, и вся трудность вопроса состоит, собственно, в том, чтобы уяснить, какие именно материальные вещи и в каком смысле входят в состав общества.

Прежде всего те внешние вещи, которые являются нейтраль­ными в отношении личных или коллективных потребностей, ос­таются, очевидно, совершенно вне круга общественных связей и не имеют никакого отношения к строению общества. Но и те вещи, которые имеют прямое или косвенное отношение к удовлет­ворению этих потребностей, в каждый данный период резко рас­падаются на две категории. Первая из них — это вещи, которые прямо или косвенно служат удовлетворению потребностей, но Даны от природы практически в неограниченном количестве и при­том в таком виде, что использование их не требует той или иной предварительной их трансформации. Пример [ами] таких веществ Могут служить в обычных условиях воздух, солнечные лучи, часто, но далеко не всегда, вода, в ранние исторические эпохи земля и т. д Такие вещи представляют собой просто данную естественно-при­родную среду общества. Люди пользуются данными вещами как элементами природы. В некоторых случаях они являются естествен­ными материальными проводниками взаимодействия между людь­ми. Но такие вещи не являются ни с какой стороны ни продуктом общественно-человеческой деятельности, ни объектом, около кото­рого и по поводу которого завязываются человеческие отношения. И такие вещи равным образом являются в отношении структуры общества внешними, посторонними; они не содержат в себе ничего общественного.

Совершенно иное нужно сказать о второй категории вещей. Прямо или косвенно они служат удовлетворению потребностей. Но при этом одни из них от природы даны в ограниченном количестве и поэтому, а также ввиду своей общепризнаваемой полезности, становятся предметом вожделений и тех или иных общественных отношений. Например, в некоторых случаях земля, лес, в засуш­ливых районах — вода и т. д. Другие [вещи] даны природой, быть может, и в неограниченном количестве, но для своего использо­вания требуют предварительной трансформации, как добыча из недр земли, передвижение из отдаленных районов, комбинация с другими вещами и т.д. Наконец, третьи (и таких в данной связи, быть может, большинство) объективно ограничены количественно и вместе с тем требуют для своего использования предварительной трансформации. Таковы различные изделия, продукты потребления, орудия производства и т. д. Причем в некоторых случаях требуе­мая трансформация настолько глубока, что получающиеся в резуль­тате ее вещи не имеют почти ничего общего с составляющими их вещественными элементами. Признак ограниченности здесь имеет отношение преимущественно к материальным элементам. Что же касается вещи в целом, то она является не только количественно ограниченным, но и в прямом смысле редким созданием человека. Таковы некоторые сложные технические изделия, произведения архитектуры, живописи, скульптуры.

Эти вещи второй категории, и прежде всего те из них, которые возникают в результате трансформации элементов природы, есть продукт общественной жизни, возникают в процессе и на основе отношений и взаимодействия людей. Они возникают на почве физического и умственного сотрудничества; в них находят выра­жение накопленные обществом знания и технические навыки, в них выражаются существующие или даже господствующие в об­ществе художественные, религиозные и моральные воззрения. И не только находят свое выражение, но и фиксируются, как бы засты­вают. В силу этого, такие вещи к составу тех физико-химических свойств, как цвет, вес, объем и т.д., которыми они или их элементы обладали от природы, присоединяют новое свойство, которое ранее они не имели. Это свойство получено ими под влиянием обществен­ной жизни и имеет общественную природу. Благодаря ему они оказываются в состоянии выполнять в обществе определенную роль, управлять известную функцию, а именно функцию удовлетворения _пределенного круга потребностей — индивидуальных или коллек­тивных. Но если это так, то очевидно, что обладать и располагать такими вещами в обществе значит обладать и располагать извест­ной потенциальной силой, властью, возможностью удовлетворения существующих в обществе потребностей. Именно поэтому такие вещи в свою очередь выступают как центры притяжения и вожделе­ния, как центры, около которых завязываются определенные об­щественные отношения, отношения борьбы за их обладание, отно­шения между обладающими ими и всеми прочими, отношения даре­ния, обмена и т. д. Иначе говоря, вещи эти выступают в качестве точек скрещения общественных сил и отношений как бы в двоякой степени: с одной стороны, в фазе их формирования или создания, из которой они и выходят как конденсаторы (?) определенных общественных качеств и свойств, с другой — в фазе решения вопроса об их обладании.

Все такие вещи, помимо своего ординарного физического бытия, имеют еще и бытие социальное. Они входят необходимым элемен­том в структуру общества. Причем из предыдущего ясно, что они имеют социальный характер и входят в строение общества не в силу своих чисто естественных свойств, а в силу того, что, обладая известными естественными свойствами, они вместе с тем становятся средоточием общественных отношений и взаимодей­ствия, видоизменяют в связи с этим в той или иной мере свою чисто природную конфигурацию свойств, приобретают новые свой­ства и становятся носителями известных общественных функций. Следовательно и в них нас интересует не их физическая природа, а природа общественная. Знание же физической природы, чрезвы­чайно важное и необходимое в любой другой связи, здесь при анализе общества и общественных отношений может иметь лишь вспомогательное значение для уяснения социальной природы вещей.

Указанные категории вещей как таковых составляют поэтому материальную сторону общественной жизни, материальную сторону общественной культуры. В них, как указывалось уже выше, духовная культура общества находит свое материальное, вещное, выражение. Эта материализация общественного духа в силу устойчивости вещ­ного мира сообщает всей жизни общества глубочайшую устойчи­вость и преемственность во времени. Именно в силу такой мате­риализации культуры достижения и завоевания одного поколения переходят к поколениям грядущим. Они переходят к ним в виде культивируемых полей и лесов, в виде воздвигнутых зданий и проложенных путей, в виде созданных орудий производства и предметов домашнего обихода, в виде книг, музыкальных произве­дений, воздвигнутых памятников, картин, храмов, музеев и т. д. Новые приходящие поколения воспитываются в обстановке унасле­дованной материализовавшейся культуры отцов, видоизменяют и Дополняют ее, передавая ее в свою очередь новым поколениям. Таким образом общественная жизнь льется, подобно реке, то спокойно и плавно, то бурно и стремительно. Причем материальный строй ее является как бы теми берегами общественной культуры которые удерживают реку в определенном русле, прочно обеспечи­вает ее преемственность и целостность.

Факт материализации общественных отношений и духовной культуры общества служит, далее, важнейшей основой протяжен­ности общества и общественной жизни в пространстве. Идеально-психические явления, в том числе коллективные идеально-психи­ческие явления как таковые, не имеют пространственного измере­ния. То обстоятельство, что конкретным носителем их являются отдельные люди, имеющие физическую сторону своей организации и ориентирующиеся в физическом пространстве, устанавливает косвенно известную пространственную ориентировку и для общест­венных явлений. Однако наиболее прочно такая связь устанавли­вается именно тем, что духовная общественная культура материа­лизуется и вещи, входящие в структуру общества, всегда имеют твердую ориентировку в физическом пространстве. Возделанные поля, построенные фабрики, воздвигнутые селения и города зани­мают определенное пространство и являются очагами концентрации общественной жизни и ее духовной культуры. Проложенные линии путей передвижения, почты, телеграфа, телефона, радио устанав­ливают связи между этими очагами. В результате именно на почве факта материализации общественных процессов мы можем гово­рить о границах, которые занимает то или иное общество или общественное образование, и о тех пространственных линиях, по которым идет их связь между собою. Таким образом, не имея возможности локализовать явления духовной общественной куль­туры непосредственно, косвенно по пространственной ориентировке людей и особенно социальных вещей, мы всегда можем это сделать. И мы всегда это делаем, когда устанавливаем границы госу­дарств, городов, селений и т. д.

Вещи, которые, как показано выше, входят в структуру общест­ва, представляют собой с определенной стороны общественные явления, выполняют свойственную им общественную функцию или реально или лишь символически, или в одних случаях реально, в других — символически, или, наконец, в одно и то же время частью реально, частью символически. Мы говорим о реальном выполнении ими своей функции в том случае, когда, выполняя ее, они тем самым удовлетворяют именно той потребности, на которую опирается данная функция. Так, железная дорога, которая пере­возит людей и грузы, машина, которая перерабатывает сырье, храм, который дает приют молящимся, одежда и головной убор, которые защищают тело, — все они выполняют свои функции реально, т. к,, выполняя их, они удовлетворяют именно тем потреб­ностям, из которых и вытекают данные функции. Наоборот, о символическом выполнении функции вещами мы говорим в том случае, когда они, выполняя данную функцию, удовлетворяют, по существу, не ту потребность, которая за ней стоит, а иную и притом всегда гораздо более значительную и важную, чем их прямая функция. Так, когда ценная бумага выполняет функции товара, когда вождь или царь облачается в присущие ему одежды покрывает голову короной, когда красный лоскут материи вод­ружается над толпой в виде знамени, то во всех этих случаях вещи, выполняя данные функции, в действительности удовлетво­ряют иным потребностям, чем те, на которые [они] опираются /повтор). Они выступают здесь в качестве вещей, символически удовлетворяющих иным потребностям. Ценная бумага выступает в качестве символа реальных хозяйственных ценностей, одежда и корона царя выступают не столько в качестве одежды и головного убора в собственном смысле слова, сколько в качестве символа величия и власти; красный лоскуток в качестве символа революци­онного единства и решимости массы и т. д. Нетрудно видеть, что область символической роли вещей в общественной жизни чрезвы­чайно широка. Особенно значительна и глубока она в сфере искус­ства, религии, права, т. е. там, где трудно и часто даже невозможно найти прямое и адекватное вещное выражение тех или иных явлений.

Т [аким] о [бразом], мы видим, что, подобно действиям людей, вещи выполняют известные социальные функции и притом, как и действия людей, выполняют их реально или символически. Иначе говоря, функции вещей как бы отражают функции людей. С другой стороны, в широком смысле слова все социальные вещи в извест­ной мере символичны, т. к., являясь точкой пересечения взаимоот­ношений людей, они приобретают новые, физически не свойствен­ные им социальные качества. Из сказанного проистекает чрезвы­чайно интересное последствие, которое можно было бы назвать вещным фетишизмом общественной жизни, который сводится к следующему. В общественной жизни отношения и взаимодействия существуют в конечном счете между людьми. Но т [ак] к [ак] общественные отношения материализуются, т [ак] к [ак] вещи в своем движении отображают движения и взаимоотношения людей, т[ак] к[ак] люди вступают [во взаимоотношения] между собой всегда при том или ином посредстве вещей, то людям начинает казаться, что вещи обладают особыми сверхъестественными свойст­вами быть ценностью, находить рынок, обладать прерогативами святости, величия, источника права и т. д. Иначе говоря, люди начинают наделять вещи физически не присущими им значительны­ми свойствами, подобно тому, как дикари приписывали свойства всесильного божества истуканам. И если такой взгляд на истукана известен под именем фетишизма, то, очевидно, что элементы фети­шизма в той или иной мере пронизывают все отношения людей к вещам, входящим в структуру общества. Явление фетишизма было вскрыто Марксом в отношении товарного мира, в отношении взглядов людей на товары, и было названо им фетишизмом товар­ного мира. Однако нет никаких оснований ограничивать его только ^сРедой товарного мира, когда оно проникает [в] сферу всей общест­венной жизни. Вместе с тем необходимо признать, что взгляд обычного человека на социальные вещи и наделение их свойствами, Не вытекающими из физической природы этих вещей, констатирует факты правильно. Он правильно констатирует, что указанные вещи приобретают физически не свойственные [им] качества, и он отображает здесь подлинную реальность. Недостаточность такого взгляда с научной точки зрения начинается лишь с того пункта где он ограничивается констатированием факта и не хочет уви­деть, что новые свойства вещей есть отражение или проекция на них общественных условий и отношений. Отсюда и преодоление лежит не в игнорировании его, т. к. он все же социальный факт а в учете его и в выяснении действительной основы социальной природы вещей.

Итак, мы убедились, что бытие общества как реальной сово­купности предполагает связи и взаимодействие между людьми на основе их поведения. Образование этих связей и взаимодействия представляет собой массовый и потому в основе своей стихийный процесс, который, подобно широкому потоку, движется все дальше и дальше. Этот процесс с необходимостью имеет три коррелятив­ные друг другу стороны и потому как бы слагается из трех рядов явлений: идеологического, коллективно-психического и вещного.

На протяжении всего предыдущего анализа мы оперировали понятием человека вообще как атома общественной жизни, поняти­ем актов поведения этого человека, понятием связи и взаимодей­ствия людей. Но это не значит, что общество представляет собой реальную совокупность людей, занимающих в нем одинаковое исходное положение при своем поведении, не значит, что общество является вполне однородной и аморфной совокупностью. В дейст­вительности общество является в той или иной мере не только реальной, но и организованной совокупностью. Организация эта может быть одна или другая, она может быть схематична или детальна, плоха или совершенна. Но та или иная организация имеет место во всяком обществе, как имеет место в нем деятель­ность и взаимодействие людей, идеологический и вещный ряд проявления этого взаимодействия. И именно наличие организации лишает общество характера аморфной бесформенной совокупности.

Сущность всякой организации сводится к известному порядку, к порядку в отношении положения (людей, вещей, идей) и функций. Именно в этом смысле мы находим все признаки организации в обществе. Начало организации вносится в общество прежде всего тем фактом, что оно всегда в большей или меньшей степени не однородно, а дифференцировано по группам или по группам и специальным целевым объединениям. Это значит, что люди, входя­щие в состав общества, как бы расставлены по упомянутым группам и связаны с теми или иными целевыми объединениями. Степень дифференциации общества по группам на различных исторических этапах глубоко различна. Но основная тенденция развития, наблю­давшаяся в этом отношении до сих пор, состояла в росте и расслоении общественных группировок. Если взять современное сколько-нибудь развитое общество, то мы увидим в нем множество группировок. Так, можно говорить о группах общества по полу и возрасту, по семейному положению, о группах по районам жизни и деятельности, о социальных классах как общественных группах, о профессиональных группах, о группах по общности религиозных, научных, эстетических и политических воззрений и т. д.

Достаточно, однако, приведенного перечня тех группировок, которые легко обнаружить в обществе, а перечень этот далеко не полный, чтобы заметить, что общественные группы по своей природе во многих отношениях глубоко различны. Совершенно ясно прежде всего, что группы эти различны по основаниям и причинам своего происхождения. В то время, как одни из них имеют свои корни в биологических, естественных условиях и, следовательно, как бы навязаны обществу извне (группировки по полу, возрасту), другие имеют сложные био-социальные основы (по семейному положению, по расовым признакам), третьи, наконец, возникают в ходе жизни самого общества под влиянием общественных усло­вий (классы и профессии, религиозные, научные и другие группы). Нетрудно далее видеть, что одни из этих групп как таковые представляют собой в свою очередь реальные совокупности. Это значит, что между их членами существует реальная связь и взаимо­действие и притом в пределах данной группы на основе тех форм и видов деятельности, которые характеризуют именно данную группу. Такими группами — реальными совокупностями можно счи­тать, например, классы, профессии, религиозные, научные и т. п. группы. Общество может иметь и, как правило, имеет не одну, а ряд таких групп данного рода, т. е. оно имеет ряд классов, ряд профессий и т. д. Причем, каждая такая группа — реальная совокупность в свою очередь обычно делится по тому или иному признаку на подгруппы, т. е. имеет известную внутреннюю структу­ру. В этом отношении нужно различать группы с оформленной внутренней организацией (политические партии, религиозные груп­пы) и группы, у которых такая оформленная организация может быть, но может и отсутствовать (профессии, научные группировки и т. п.). В известной связи с этим одни из таких групп — реальных совокупностей — представляют собой не только определенное целое, но вместе с тем и телеологическое целое, телеологическое единст­во, т. е. целое, субординированное в конечном счете единому Руководящему центру. Таковы, например, политические партии, Религиозные группы *11*. Наоборот, другие группы хотя и являются Реальной совокупностью, но при наличии лишь неоформленной внутренней организации представляют собой лишь целое в виде системы (классы, профессии) или даже вообще не являются Целым, как, например, неорганизованные группы, связанные общ­ностью научных и эстетических воззрений, общностью националь­ных признаков, общностью языка. В отношении общества в целом рассматриваемые группы являются вторичными совокупностями, т.е. по своему охвату и содержанию они являются не объемлющими, а объемлемыми совокупностями второго, третьего и т. д. по­рядка. По размерам, устойчивости и длительности своего сущест­вования они обнаруживают очень значительный диапазон колеба­ний. Государственная группировка, например, охватывает в сущности в специальном разрезе все общество и имеет чрезвычайно устойчивый характер и длительное существование. Классовое деле­ние рассекает общество на крупнейшие части и имеет исторически столь же устойчивый характер. Религиозные группировки могут охватывать значительную часть общества и одновременно вторгать­ся в пределы других обществ, обнаруживая столь же высокую и, может быть, даже большую степень устойчивости и длительности существования, как и государство и классы. С другой стороны какая-либо группа на основе общности научных или эстетических воззрений может объединять очень небольшое число членов. Сов­ременная семья обнимает всего несколько человек. Группы могут быть не только малочисленными, но (текст обрывается).

Дата добавления: 2015-04-30