Аксиология национальной прочности

Необходимость противостояния, как национальная черта, имеет позитивный и негативный ценностный потенци­ал. С позиций российской аксиологии — это наиболее весо­мая позитивная нравственная характеристика. Она сфор­мировалась благодаря историко-географическому положению России и отведенной ей Богом миссии.

С позиций евро-американской аксиологии противостоя­ние — это грех неповиновения, гордыни, препятствующий вхождению того или иного народа в царствие Божие на Зем­ле, т. е. в прижизненное благополучие, средствами созданной человечеством цивилизации.

Для определения необходимой меры противостояния, как способности нации к самосохранению, т. е. к сохранению сво-

ей самобытности, следует вновь обратиться к философской школе российской аксиологии.

Очевидно, что евро-американские ценности смыслотворчества, самореализации, рефлексии, критичности, построения жизненной стратегии и т. п. имеют разночтения в контексте российских ценностных ориентации. Более того, они во мно­гом чужды российской ментальности. Однако как в настоя­щем, так и в будущем попытка обойти их, сославшись на это обстоятельство, приведет к новому -витку изоляционизма. По­вторение педагогической обособленности в условиях эконо­мической зависимости России от Запада будет означать во­зобновление отношений эпохи «железного занавеса», что уже по определению представляется абсурдным. Вместе с тем, в российском менталитете присутствует достаточное количест­во косвенных оснований, зачастую ценностно не означенных,-которые могут способствовать более эффективному вхожде­нию россиян в контексте цивилизации.

Феномен сознания, сопротивляющегося внешним воздей­ствиям, известен в философии и психологии как «феномен неадаптивной активности» (В. А. Петровский). В концепции А. Г. Асмолова личность трактуется в аспекте преодоления субъектом отживающих свой век норм и традиций, шабло­нов и релей, предписанных ему обществом.

Обосновывая непривычную для отечественной науки тео­рию психологии субъективности, В. А. Петровский отмечал,. что деятельность чаще всего отождествляется с конструктив­ной направленностью творчества. Однако объективно в ней присутствует и деструктивная тенденция, ведущая к отрица­нию тех ограничений, которые лежат в фундаменте конкрет­ного вида деятельности. Наличным формам деятельности как бы сопутствует их двойник — негативная «снимающая» ак­тивность субъекта. Она образует невидимую сторону дея­тельности. Поэтому существует путь имплицитного устране­ния стесняющих мышление установок.

Этот путь и приводит личность к отрицанию элементов-заданности, предсказуемости, линейности своего самоопреде­ления. Личностные ценности опыта имеют в России специ­фическую основу неадаптивности, сопротивляемости внешним установкам. Они определяют ту вторую, «деструктивную» сторону мотивации, которая опосредует перевод обществен­ных ценностей в опыт личностного понимания и принятия их смысла. Проблема такого «перевода» внешнего во внутрен­нее, т. е. проблема интериоризации объективного в субьек-

тивное на уровне образования смыслов составляет предмет исследования во всех современных философских школах, раз­вивающих идеалистическое направление.

Итальянский философ и социолог М. Полани установил возможность использования технократизма как инструмента экономической политики, базирующегося на ценностях науч­ной рациональности и технической экспертизы. По его мне­нию, использование технократизма на определенном этапе эффективно способствует решению важных проблем экономического развития.

Ценности «очеловечивания» научной рациональности ор­ганично вписываются в многовековой контекст Западной куль­турной традиции, где главной ценностью является человек. Позиция М. Полани оправдана культурно-историческим кон­текстом европейской цивилизации, где ценностно-мотивиро­ванный «человеческий» фактор подкреплен столетиями об­ращения массового сознания к приоритету личности, а не обстоятельств.

Традиционная ценностная ориентация российского мента­литета, представленная в русской философской мысли, не­сколько иная. В философских течениях всеединства, русской идеи, евразийства и др. огромное значение придавалось «тон­ким» методам исследования, позволявшим проникнуть к ос­нованиям и механизмам российского характера.

Именно там, в скрытых от губительного воздействия ев­ропейского «рацио» глубинах, происходила совершенно иная, чуждая прагматике Запада смыслотворческая работа души русского человека. Не случайно Н. С. Трубецкой, подчерки­вая необходимость и плодотворность для России следования западной экономической модели, одновременно осуж­дал космополитизм и интернационализм как неприемлемые для России формы «ложного стремления к общечеловеческой культуре».

В соответствии с концепцией Н. А. Бердяева, большевизм, как олицетворение нигилизма, победил в России потому, что русские не смогли принять новоевропейский гуманизм с его формальной логикой, «секулярной серединностью». В силу радикализма русского духа большевики оказались ближе к народу, чем либеральные интеллигенты. Коммунизм, по Бер­дяеву, в силу той же радикальности будет побежден, но не материально, а духовно, посредством свойственной русско­му характеру устремленности к покаянию за «грехи ради­кальности».

В весьма обобщенном виде российскую аксиологию мож­но представить апеллирующей к приоритетам всеединства, симфонической личности, антиномичного радикализма, инту­иции. Данные приоритеты придают не столько субъектную, интернальную, сколько объектно-экстернальную направлен­ность действию личностных структур национального созна­ния, присутствующих в переживаниях критичности,мотивирования, рефлексии и т. д., определяя их гораздо более-гуманистическую, человеческую сущность.

Специфика российского менталитета состоит не в привер­женности стадному инстинкту, на чем настаивают национал-коммунистические интерпретаторы перечисленных ценностей, а в гораздо большей, по сравнению с европейской, способ­ности субъективировать объективные ценности человеческо­го сообщества под знаком доверия высшей воле и разуму. Открытость к их принятию, отзывчивость.к внешне идеаль­ному, способность принять идеальные ценности на уровне личностно значимых оборачиваются в онтологической ретроспективе наивной буквальностью, доверчивой прямотой их восприятия.

Детская простодушность, вера в управляемость земной справедливостью божественным провидением определяют возникновение цепочек регулярно повторяемых и нарастающих разочарований, разуверований.

Отсюда произрастают бесчисленные сектантские расколы,. обращения к антиценностям обманутой души — бунтарскому самоистребляющему протесту, бросающему русского челове­ка из крайности смиренческой аскезы в крайность буйства разрушения и вновь возвращения к покаянию. Но гуман­ность российской личностной направленности «вовне» опре­деляется не навязанными пасторами католичества, протестантства и т. д., т. е. воспитанными посредством заучивания смыслами соответствия христианским заповедям, а культуросообразной традицией следовать освященной божественным смыслом ценности самоотдачи, жертвенности, в том самом буквальном смысле, который утвердил своим спасающим, но не спасшим человечество, подвигом Христос.

В соответствие с концепцией этногенеза Л. Н. Гумилева, русский этнос примерно на 500 лет моложе западноевропей­ских народов. Поэтому, как бы мы ни старались воспроиз­вести европейские формы жизни, мы не сможем добиться благосостояния и нравов, характерных для Запада, который принадлежит другому суперэтносу. Скорее всего, платой за

попытку вхождения в состав западноевропейской цивилиза­ции станет полный отказ от отечественных традиций и после­дующая ассимиляция.

Потенциалы развития России, в том числе образователь­ные, не могут быть заимствованы ни на Западе, ни на Вос­токе. Они связаны с исторически-культурной традицией са­мой России и участвоваших в ее формировании народов.

Все более очевидным становится тот факт, что не умиле­ние российской ценностной спецификой и не «перековка», «перевоспитание» ее в угоду западной аксиологии составля­ют педагогический аспект гуманизации российского образо­вания. Его основой становится умелое задействование как положительных, так и отрицательных ценностных ориента­ции российской ментальности. Объективный дух, составляю­щий основу ментальности, как совокупность возможных ха­рактеристик понятия «народ», проявляется в общем духов­ном достоянии, к которому относится (наряду с господству­ющей моралью) и традиционная форма воспитания. Оно про­является и там, где его содержание наименее наглядно: в нормах мышления, в принятии и суждении — в сфере логи­ческого (Н. Гартман).

Логическое — это только одна из частей, наряду с инту­итивным составляющих основу сознания и познания. Различ­ные уровни выраженности интуиции, как способности не только «схватывать» сущность явлений, но и постигать их во взаимосвязи, охарактеризованной А. Бергсоном как «способ­ность устанавливать непосредственный жизненный контакт всего со всем» составляют наиболее гуманную часть ценно­стных ориентации.

Степень умелости задействования «сензитивных» россий­скому менталитету ценностных ориентации в педагогической. деятельности возможна при весьма высоком уровне культу­ры преподавателя. Следовательно, речь должна идти о пони­мании учителем как позитивных, так и негативных нацио­нальных ценностей.

Дата добавления: 2015-03-31