М.І. ПАНЧЕНКО 29 страница

Мы воздержимся от обсуждения спорного вопроса о том, дают ли законы о минимальной зарплате те материальные выгоды наемным работникам, на которые те рассчитывают; отметим только, что, по имеющимся свидетельствам, они де­­лают чересчур дорогостоящим труд малообразованных людей, особенно молодых чернокожих, так что многие из них оказы­ваются безработными и становятся, таким образом, жертвами неумышленной дискриминации143. Но поразительно, что даже приверженцы такого законодательства находят мало доводов в его пользу (помимо того, что оно безвредно): ведь среди под­падающих под него работников мало кто, похоже, получает меньше установленного законом минимума. Следовательно, видеть в нем надо скорее политическую, а не экономическую “позицию”, и судить о ней соответственно144.

Таким образом, свобода договорных отношений нарушается, по-видимому, с единственной целью нанести еще один удар по правам собственности.

Б. Регулирование квартплаты

Если благотворное значение регулирования зарплаты вы­зывает споры, то не возникает никаких разногласий относи тельно регулирования квартирной платы, которое по сущест­ву все экономисты, независимо от их политических пристрас­тий, считают безусловно разрушительным и готовы призна-
вать его не иначе, как в качестве временной чрезвычайной меры145. Тем не менее его ревностно отстаивают некоторые радикальные идеологи, считая его средством “повышения со­знательности” бедняков: “Можно надеяться, что от законов о квартплате квартиросъемщики перейдут к регулированию финансовых учреждений и корпораций и к коренному пересмотру приоритетов общества”*.

Впервые регулирование квартплаты было введено во Фран­ции с началом первой мировой войны, чтобы не позволить домовладельцам наживаться за счет семей солдат и работников оборонных предприятий. этому примеру последовали Англия и Соединенные Штаты, как и большинство стран — участниц войны и даже некоторые не воевавшие государства. Регулирование сохранялось в течение некоторого времени после установления мира, а в нескольких случаях продолжалось и в 1930-е годы. Возрождено оно было во время второй мировой войны.

В большинстве американских городов (правда, не в Нью-Йорке) регулирование квартплаты было отменено после вто­рой мировой войны, но то тут, то там — особенно в больших университетских городах, как Беркли в Калифорнии и Кемб­ридж в Массачусетсе, — оно в 1970-х годах восстанавли­валось под давлением активистов-радикалов. В Нью-Йорке, про­званном “мировой столицей регулирования квартплаты”, оно привело к беспримерному упадку городского жилого фон­да, поскольку многие домовладельцы, лишенные возможности извлекать какую бы то ни было прибыль из своей собственности, либо перестали о ней заботиться, либо

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

* Ted Dienstfrey in Walter Block and Edgar Olsen, eds., Rent Control: Myths and Realities (Vancouver, B. C., 1981), 7. Это подобие тактики, принятой в 1890-е годы российскими революционерами, которые, горя желанием поднять равнодушных к политике рабочих, поддерживали их требования о повышении зарплаты и сокращении рабочего дня в расчете, что, убедившись в невозможности добиться выполнения этих требований при существующем политическом и экономическом режиме, они проникнутся более радикальными настроениями. Расчеты не оправдались. [См.: Richard Pipes, Social Democracy and the St.Petersburg Labor Movement, 1885–1897 (Cambridge, Mass., 1963), 57–75.]

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

вовсе с нею расстались. Надежды, что жертвы этого небрежения обратятся к “коренному пересмотру приоритетов общества”, не осуществились, потому что выяснилось, что более всего от регулирования квартплаты выиграли не бедняки, жившие в муниципальных домах и переоборудованных квартирах, а квартиросъемщики среднего возраста и среднего класса, спо­собные наслаждаться городскими удобствами по твердым, под­держиваемым субсидиями ценам, причем среди этих лю­дей оказались мэр города Нью-Йорк и президент Американской биржи*. Сейчас, когда пишутся эти строки, более двух миллионов человек или четверть населения Нью-Йорка живут в квартирах, оплачиваемых по регулируемым или “стабилизированным” ставкам. Сторонники регулирования квартплаты теперь сменили основу своих доводов: вместо утверждений, будто это помощь бедным, чего очевидным образом нет, они стали говорить, что таким путем в Нью-Йорке образуется боль­ше “разнообразия”. Один профессор по градостроительству в Колумбийском университете говорит, что регулирование квартплаты “является важнейшим фактором превращения Нью-Йорка в такой город, где хочется жить. Он сохраняет покой своих кварталов и одновременно обеспечивает многоцветье жизни”146.

По тому же разряду проходят правительственные запреты на дискриминацию при сдаче квартир внаем сообразно закону 1968 года о справедливом предоставлении жилья (с поправ­­ками 1988 года)147. Требования этого закона трудно проводить в жизнь, потому что сдают в наем или продают жилье по боль­шей части мелкие собственники. Однако если властям случа­ется уличить в дискриминационных действиях крупную корпорацию, повинную в непредоставлении жилья на расовых основаниях, закон обходится с ней очень сурово, налагая боль­шие штрафы. Так, в мае 1997 года большое жюри на Ман­хэттене присудило 640 тысяч долларов расово смешанной паре, которой было отказано в найме квартиры в коопе­ративном доме по причинам, которые были расценены как расовая дискриминация148.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

* Lawrence M. Friedman, Government and Slum Housing (Chi­ca­go, 198), 128. Это классический пример в пользу некоторых кри­тиков государства-благотворителя, утверждающих, что политика социальной поддержки обеспечивает выгоды среднему классу за счет как богатых, так и бедных. [См.: Albert O. Hirshman, The Rhe­toric of Reaction (Cambridge, Mass., 1991), 60–9.]

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

Однако право исключать других из круга пользующихся твоим имуществом всегда было существенным атрибутом собственности. Когда собственники, в данном случае собст­венники кооперативной квартиры, не могут по каким бы то ни было причинам отказать кому-либо в ее найме, они, мож­но сказать, перестают быть ее собственниками. Стало быть, такого рода антидискриминационное законодательство подрывает самые основы прав собственности. Кроме того, его по­следствия оказались противоположными ожидаемым: имею­щиеся данные свидетельствуют, что с его вступлением в силу расовая сегрегация, разделяющая центры городов и пригороды, возросла149.

В. Регулирование банковской деятельности и “резервы”

Убедительным примером вреда, наносимого законами, возлагающими на частные предприятия заботу об общественном благе, являются правила, введенные для банков150. Интересам общества, как и своих собственников, банки служат предоставлением разумных кредитов: давая взаймы деньги, принадлежащие другим — тем, кто доверил их попечению банка. При отсутствии данных, свидетельствующих об обратном, не может быть никаких причин думать, будто, выдавая кредиты, банки руководствуются какими бы то ни было соображения­ми, помимо надежности заемщиков, их готовности, равно как и способности, выплатить проценты и вернуть сумму займа. Говоря словами, которые легенда приписывает римскому ­им­ператору Веспасиану, pecunia non olet — деньги не пахнут. Швейцарские банкиры без всяких угрызений совести сотрудничали с нацистской Германией, производя операции с ценностями, отобранными у евреев, как не уклонялясь и евро­пейские или американские банкиры от ведения дел с коммунистическими режимами. Можно, следовательно, исходить из того, что прибыль, приносимая чернокожими или женщинами, желательна ничуть не меньше, чем та, что поступает от белых мужчин. Так что, если банки проявляют нежелание выдавать займы жителям определенных кварталов или представителям некоторых групп населения, разумно предположить, что ими движет опыт, подсказывающий, что тут дело идет о неприемлемо высоком риске. Исторически вознаграждением за высокий уровень риска служили высокие ставки процента. Сегодня, однако, такое решение вопроса невозможно, потому что оно было бы нарушением антидискриминационного законодательства и подлежало бы судебному раз­бирательству. В результате у жителей определенных райо­нов и у некоторых групп населения возникают трудности с полу­чением ипотечных займов и других видов кредита.

Таково действительное положение вещей, которое правительство истолковывает как очевидную дискриминацию и стремится выправить, ориентируя деятельность банков на кре­дитование меньшинств и жителей тех городских общин, на территории которых эти банки расположены. Правовой осно­вой для этого вмешательства в дела частных предприятий служат три закона: закон 1974 года о равном доступе к кредиту, запретивший дискриминацию при предоставлении займов по основаниям, связанным с расой, вероисповеданием или полом; закон 1975 года об открытости данных ипотечно­го кредитования, обязавший банки представлять в правительственные органы подробные сведения относительно расы, пола и доходов каждого взявшего заем под залог недвижимо­сти; закон 1977 года о реинвестициях в свои общины, который обязывает банки предоставлять займы обитателям тех кварта­лов, где расположены сами банки151. В силу того, что минис­терство юстиции не дает четких указаний на условия, при которых банк может законно отклонить просьбу о займе, по­тенциально любой подобный отказ может быть истолкован как проявление дискриминации152.

Каждый год чиновники из Федеральной резервной системы присваивают банкам рейтинги на основе выставляемых им оценок за соблюдение требований этого законодательства — от “плохо” до “отлично”. Рейтинги имеют денежную стоимость, потому что они влияют на решения, которые регулирующие банковскую деятельность органы принимают по вопросам слияний, расширений и приобретений153. Заставляя банки идти на повышенный риск, сопряженный с кредитованием ненадежных заемщиков, федеральное правительство вовсе не проявляет склонности возмещать им убытки в случае возможного невозвращения долгов.

Другой разновидностью государственного контроля, навя­занного частным предпринимателям якобы с целью добиться большего расового равновесия, являются так называемые “ре­зервы”, за счет которых фирмы, находящиеся в руках меньшинств, пользуются преимуществами при распределении правительственных контрактов. Суммарный объем таких конт­рактов достигает приблизительно 200 миллиардов долларов, ежегодно выплачиваемых более чем 60 тысячам компаний, на которых занято свыше пятой части рабочей силы страны*. Принятый порядок позволяет фирмам, владельцами которых являются чернокожие или женщины, получать феде­ральные контракты даже в тех случаях, когда они предлагают не самую низкую цену исполнения. Эта практика представляет собой двоякое нарушение равенства: во-первых, она дискриминирует претендующих на контракты нечернокожих и мужчин, во-вторых, оплачивая заказанные товары и услуги по завышенным ценам, она разбазаривает деньги налогоплатель­щиков. эту практику Верховный суд признал неконституцион­ной в одном конкретном случае, когда разбирал в 1995 году дело одной компании в штате Колорадо, принадлежавшей белому мужчине и не получившей федерального контракта на строительство шоссе, который был передан предложившей худшие условия фирме с хозяином латиноамериканского происхождения. Согласно газетному отчету, суд постановил: “Не существует поголовно всем членам группы меньшинства принадлежащего права на предпочтительное к ним отно­­ше­ние со стороны правительства в силу того только, что исто­рически имела место дискриминация”. Тем не менее для продолжения этой практики суд оставил дверь открытой, признав допустимыми “программы расовых предпочтений... в качестве ответной меры на поддающиеся количественной оценке проявления дискриминации в отношении потерпевшей стороны”154.

В стремлении ублажить “значительные слои избирателей демократической партии, то есть чернокожих и другие мень­шинства”, и при этом соблюсти нормы, установленные Вер­хов­ным судом, администрация Клинтона решила спасти практику “резервов” постановлением, что дикриминация име­­ет место во всех случаях, когда предприятия “меньшинств” не получают своей доли заказов или их мощности не используются в полную меру155. И в голову, по-видимому, не при

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

* Associated Press, September 2, 1996. В 1995–1996 годах эти резервы составили 6,4 миллиарда долларов, которые были предоставлены более чем шести тысячам компаний, принадлежавших почти исключительно представителям этнических или расовых меньшинств. New York Times, August 15, 1977, p. A1.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

ходит, что фирмы меньшинств могут “недоиспользоваться” из-за их недостаточной эффективости или чересчур высоких издержек. администрация Клинтона, которая требует от авто­мобилестроительных фирм, поставляющих машины правительству, чтобы они “представляли планы закупок у компаний, принадлежащих меньшинствам”, “надавила” в феврале 1998 года на Большую тройку с целью добиться увеличения к 2001 году закупок у таких компаний до 5 процентов, то есть до 8,8 млрд долларов156.

11. Меры утверждения (равенства) при найме на работу

Самым вызывающим образом договорные права частных лиц и организаций попираются правительством во имя реального равенства, в порядке проведения в жизнь принятых начиная с 1964 года законов и правил, нацеленных на осуществление мер, которые охватываются емким понятием “гражданские права”. Поле осуществления мер, рассчитанных на утверждение равенства и впервые пущенных в ход президентом Джонсоном, расширялосьзатем при последующих админист­рациях, как демократических, так и республиканских. Изначально задуманные как давно назревшие действия по претворению в жизнь предписанного четырнадцатой и пятнадцатой поправками принципа недопущения дискриминации чернокожих граждан, они вскоре были распространены на другие группы населения, включая женщин и инвалидов, и в конце концов превратились в орудие “дискриминации наоборот”, направленной против белых и против мужчин. Это было не­избежно, потому что и самые благородные идеалы, коль ско­ро они предписываются законами, на практике осуществляются бюрократами, которые, следуя природе своих обязанно­стей, склонны напирать на средства и пренебрегать целями. И клю­чевая роль принадлежит именно бюрократам, ибо “если пре­зиденты и конгрессы приходят и уходят, то федеральные управления остаются...”157.

• Такова уж судьба любой социальной реформы в Соединенных Штатах — впрочем, возможно, и в других странах, — что затеваемая энтузиастами, людьми дальновидными, политиками, государственными деятелями, она вскоре попадает в руки профессиональных исполнителей. Это имеет два следствия. С одной стороны, работа делает­ся хорошо. Энтузиасты двигаются дальше и начинают но­вые великие дела, а профессионалы продолжают трудиться над реформой, оставленной без общественного вни­мания. И тут наступает очередь второго следствия. Профессионалы, сосредоточившиеся исключительно на реформе, все больше и больше удаляются от общественного мнения, а заодно, в сущности, и от здравого смысла. И наконец они приходят к тому, что представляется логичным и необходимым им самим, но не лезет ни в какие ворота с точки зрения почти всех других людей158.

Законодательную основу мер утверждения образуют закон о гражданских правах 1964 года и несколько распорядительных указов президента Джонсона, исполнение которых было поручено Комиссии по соблюдению равенства при найме на работу и другим федеральным органам. Закон 1964 года был самым радикальным из всех когда-либо и где бы то ни было принимавшихся законов о гражданских правах*. Закон содержал ряд достойных похвалы положений, рассчитанных на недопущение дискриминации в осуществлении избирательных прав и при посещении мест общественного пользования, а равным образом и на устранение сегрегации в государст­венных школах. Главной мишенью был Юг, но важнейшие по­ложения закона имели гораздо более широкое значение. Статья VI устанавливала, что “никто в Соединенных Штатах на основании расовой принадлежности, цвета кожи или на­ционального происхождения не может быть исключен из круга участников или получателей выгод либо подвергаться дискриминации при осуществлении любой программы или деятельности, проводимой с финансовой помощью федеральной власти ”159, каковое определение, как мы увидим, относится к великому множеству частных предприятий и мно­гим работающим на частной основе высшим учебным за­ведениям. Двумя годами позже это запретительное требование было распространено на дискриминацию по признаку

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

* Термин “меры утверждения” (“affirmative action”) впервые как бы мимоходом был проброшен в марте 1961 года в распорядительном указе президента Кеннеди. Сторонником его использования выступил вице-президент Джонсон, который вдохнул жизнь в это лишенное ясного смысла выражение, взятое из Национального за­кона (Вагнера) об отношениях в промышленности (1935). [Gra­ham, Civil Rights Era, 27–28, 33–36.]

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

пола, а в 1973 году на дискриминацию граждан с физически ограниченными возможностями.

Антидискриминационные положения статьи VI, действую­щие, как сказано, лишь в отношении учреждений, получающих федеральную финансовую поддержку, затрагивали почти все государственные школы и университеты, как равным образом и значительную часть медицинских учреждений160. Статья VII, однако, дополнительно расширила область применения этого правила, введя запрет на дискриминацию по признакам расы, цвета кожи, вероисповедания, пола или национального происхождения для профсоюзов, бюро найма рабочей силы и всех предприятий с числом работников более пятнадцати, занятых в торговых операциях между штатами либо имеющих деловые отношения с федеральным правительством, но при этом исключала (до 1973 года) из сферы дей­ствия закона 10,1 миллиона служащих администраций шта­тов и органов местного самоуправления и 4,3 миллиона работников образовательных учреждений161. От каждого работодателя, подпадавшего под действие закона, чиновники, которым было поручено проводить его предписания в жизнь, требовали выработать “приемлемую программу мер утвержде­ния”, каковой надлежало включать в себя “выявление участ­ков, где работодатель недостаточно использует труд представителей меньшинств и женщин, с последующим определением задач и составлением расписания действий, предпринимаемых работодателем по своей доброй воле с целью устранения этих недостатков”162.

Подписывая в 1965-м и потом снова в 1967 году распорядительные указы о выполнении предписаний закона, президент Джонсон особо подчеркивал запрет на дискриминацию по признакам “расовой принадлежности, вероисповедания, цвета кожи или национального происхождения” (признак пола появился в этом ряду позднее). Как от правительственных, так и от частных учреждений эти предписания требовали обширной деятельности по сбору и учету данных о расовом, этническом и половом составе их персонала. Ясное представление о масштабах действия этого закона дает тот факт, что се­годня под него подпадают почти 200 тысяч фирм с числом за­нятых около 26 миллионов человек, образующих добрую чет­верть рабочей силы страны163. В 1972 году те же предписания были распространены на учебные заведения, а также на адми­ни­стративные органы штатов и местного самоуправления.

Статья VII явила собой революционную меру, заложившую основу для многочисленных антидискриминационных законов и предписаний, воплощение которых в жизнь в огром­ной степени увеличило власть государства, урезав соответ­ст­венно свободу договорных отношений частных лиц и пред-
приятий. Включив в список опекаемых сначала женщин, затем престарелых и, наконец, инвалидов, она дала правительству неслыханные полномочия на вмешательство во взаимоотношения частных граждан. Недемократичной она была и в том смысле, что не нашла поддержки у значительного большинства граждан, включая и тех, кого должна была обла­годетельствовать. Опрос, проведенный в 1977 году службой Гэллапа, показал, что в целом из девяти американцев восемь возражают против предоставления льгот меньшинствам; среди небелых жителей страны на каждого выступившего “за” пришлось более двух высказавшихся “против”. Представители службы заключили: “Редко по такому спорному вопросу общественное мнение бывает столь единодушным, как в этом случае. Меры утверждения не находят поддержки ни в одной группе населения”164.

Стоит в этой связи заметить, что глагол “дискриминировать” в такой мере наполнился политическим содержанием, что почти утратил свое первоначальное значение “различать, выделять”. В обычном словоупотреблении право различать входит, конечно, в понятие свободы, образуя ее важную со­ставную часть. Не позволять гражданам, в отличие от правительств, проводить различия — значит отнимать у них одно из основополагающих прав.

Статья VII запретила работодателям оказывать “предпочтение отдельным лицам или группам”: она была направлена на достижение равенства возможностей, то есть преследовала негативную цель. Такая постановка вопроса помогла провес­ти закон о гражданских правах через упорно ему противившийся конгресс. Но как мы знаем, у президента Джонсона на уме было нечто много более позитивное, когда год спустя после принятия закона он говорил, что желает “не просто равенства как права и теоретической установки, но равенства на деле и в результатах ”. Поставив перед собой такую цель, федеральное правительство развернуло амбициозную кампанию социального переустройства.

Принятый в 1964 году закон о гражданских правах при воплощении в жизнь оказался совершенно непохожим на своего тезку образца 1866 года, подчеркивавшего права граждан на собственность и их равенство перед законом165. Скорее он был созвучен закону о гражданских правах 1875 года, который запрещал дискриминацию на частных предприя­тиях (в гостиницах, на транспорте общего пользования,в мес­тах отдыха и развлечений). В 1883 году Верховный суд при­знал этот закон неконституционным на том — поразительном и неприемлемом для нас сегодня — основании, что он посягает на права частных лиц и предприятий: “Недопустимо было бы терпеть ссылки на пережитки рабовладения по поводу каждо­го случая дискриминации, которую человек сочтет нужным про­явить, приглашая в свой дом гостей, либо предоставляя тем или иным людям место в своей карете, экипаже или ко­ляске, либо определяя состав публики на концерте или в теат­ре, либо решая, с кем ему иметь дело в других сферах общения и бизнеса”166.

Одна из трудностей, связанных с осуществлением антидискриминационных требований закона, состоит в том, что он не устанавливает — да и не может установить — четких критериев, позволяющих судить о его нарушениях. Чиновники, отвечающие за соблюдение этого закона, не могут дейст­вовать, исходя из смутных представлений о намерениях; они должны опираться на ясные, однозначные нормы, каковые спо­собна дать только статистика, отражающая действительное положение вещей. Поэтому вскоре после принятия закона о гражданских правах правительственные учреждения пришли к тому, что свои заключения о наличии дискриминации стали выводить из факта существенных расхождений между долями, которые приходятся в общем составе занятых на белых мужчин и представителей меньшинств (определяемых по признакам расы или пола)167. Уже в 1968 году Управление федерального надзора за соблюдением договоров при минис­терстве труда выпустило инструкцию, в которой оно, избегая термина “квоты”, повело речь о “целях и сроках их достиже­ния”. В декабре 1971 года это выражение было растолковано как означающее ощутимый рост “использования меньшинств и женщин”, причем под “недоиспользованием” предлагалось понимать “наличие среди занятых на определенного вида работе меньшего количества представителей меньшинств или женщин, чем разумно было бы ожидать с учетом их числен­ности среди готовых взяться за данную работу”168. С помощью юристов Комиссии по соблюдению равноправия при найме на работу в судах низшей инстанции была создана особая структура, действующая на основе прецедентного права и призванная заменить “традиционное выяснение намерений оценкой последствий”: “Это, в свою очередь, позволит комиссии представлять (на рассмотрение суда) prima facie дела, подкрепленные статистическими данными и не отягощенные учетом намерений, так что на работодателя посредством такой процедуры будет возлагаться бремя доказательств в его защиту, которое, ввиду сокрушительных обвинений статистики, выдержать ему будет нелегко”169.

В такого рода “оценках последствий” учитывается соблю­дение количественных квот, устанавливающих, сколько долж­но быть небелых и женщин в общей численности наемных работников, среди лиц, продвигаемых по службе, а также сре­ди принятых на учебу студентов. С самого начала, однако, кон­ституционность квот представлялась сомнительной: статья VII их запрещала, а Верховный суд вынес в 1978 году определение об их неконституционности. Суд, тем не менее, позволил проводить внедрение равенства, следуя “гибким” нормам. поэтому у бюрократических учреждений, занятых осущест­вле­нием программы, появилась склонность заменять слово “квоты” благозвучным “цели”. В 1970 году министерство тру­да ввело для работодателей правило, согласно которому “доля представителей меньшинств в числе нанимаемых на работу должна равняться или быть близкой доле меньшинств в об­щем населении данной местности”170.

Одна из проблем, возникающих с связи с выполнением та­ких требований, состоит в том, что при найме на работу, зачислении в учебное заведение и продвижении по службе проводятся проверочные испытания, а представители таких меньшинств, как чернокожие и латиноамериканцы, а также жен­щины выдерживают эти испытания менее успешно, чем бе­лые мужчины и лица азиатского происхождения. Ради уст­ранения этого барьера суды постановили, что предъявление требований, не имеющих прямого отношения к предполагаемым служебным обязанностям (например, наличие диплома о полном среднем образовании), представляет собой нарушение гражданских прав. То же самое сказано о назначении ад­-
ми­нистрацией одинаковых для всех испытуемых экзаменов. Так, в деле Григгс против Дьюк Пауэр компани, слушавшемся в 1971 году и создавшем прецедент, Верховный суд едино­гласно постановил, что работодатель не может выставлять условием найма некий минимальный уровень квалификации, если только он не в состоянии доказать, что наличие такого уровня имеет существенное значение для выполнения пред­полагаемой работы. (В данном случае продвижение по службе компания ставила в зависимость от наличия диплома о среднем образовании и положительных результатов теста-проверки способностей171.) Суд далее постановил, что дискри­минацией является предъявление всем испытуемым одинако-
­вых требований. Чернокожий мужчина, которого в 1963 году “Мо­торола” отказалась взять на работу, потому что он не прошел теста на способность делать выбор из ряда возможностей, подал жалобу в Комиссию штата Иллинойс по соблю­дению справедливых условий занятости. Комиссия сочла про-
ведение данного теста несправедливым в отношении “групп, обездоленных по части культуры и поставленных в неблаго­приятное положение”, потому что “не были учтены различия в окружающей среде”, и обязала компанию взять чернокожего заявителя на работу, а проведение теста прекратить172.

Главный судья Бюргер сказал, что, “принимая закон (о граж­данских правах), конгресс имел в виду воздействовать на последствия, а не только на мотивы”. Это было явно искаженное толкование закона 1964 года173. При таком подходе к делу любое общее требование и любая проверка квалификации, обнаруживающие разные для чернокожих и для белых итоги испытаний, могут служить очевидным доказательством дискриминации174. Это означает, что отсутствие дискриминации в наборе предъявляемых требований представляет собой дискриминацию — классический пример орвеллианского новояза.

Предприниматели оказались под давлением, заставившим их искать окольные пути “улучшения” квалификационных данных своих работников, представляющих меньшинства, с тем чтобы добиваться необходимого смешения рас и полов и избегать привлечения к ответственности за нарушение за­кона. Таким образом, исходное стремление не придавать зна­чения цвету кожи уступило место расовым квотам и расписаниям. От предпринимателей требуют регулярно подавать в правительственные учреждения пухлые отчеты с указанием, сколько среди их работников представителей каждой относи­мой к меньшинствам группы и на каких должностных уровнях они заняты. Тяжбы по поводу дискриминации, действительной или мнимой, стали процветающим бизнесом.

Беда с квотами, как их ни назови, заключается в том, что они дискриминационны по самой своей сути, потому что до­стижение некой желанной цели ставят в засисимость не от личных навыков и способностей человека, а от его принадлежности к определенной группе, выделяемой по признакам расы, этнического происхождения или пола. Не таково было намерение творцов закона, но дело неизбежно свелось именно к этому, потому что иначе закон был бы неосуществим.

Дата добавления: 2015-05-10