Билет на Лысую Гору 8 страница

— Может, тогда хозяйка согласится расстрелять меня? Автомат, дробовик, слонобойка? Все новенькое, все в масле, патронов — вагоны. Палите хоть два дня. А? — с надеждой спросил кикимор. Ирка поморщилась, заставив раскаивающегося Антигона схватиться за голову.

— Нет? Что, хозяйка и этого не желает?.. Тогда, хотите, я в окно выброшусь? Быстренько, а? Моя прежняя хозяйка иногда швыряла меня за ноги с горы, когда я очень ей надоедал! — предложил Антигон.

Ирка подумала, что она прекрасно понимает прежнюю валькирию. Домовой кикимор мог достать кого угодно.

— Ты ведь от меня не отвянешь, пока я тебя не накажу, нет?

— Не‑а, гадина‑хозяйка, я приставучий! — заверил ее кикимор.

— Отлично. Там стиральная машина уже не работает? — спросила Ирка.

— Остановилась!

— Хорошо. Ступай, вытащи белье — помоги Бабане. А затем, так и быть, прокрутись в стиральной машине. Только недолго. Хватит с тебя одного режима полоскания. Ты ведь не захлебнешься, нет?

— Обижаете, хозяйка! Моя мама была кикимора, а бабушка — русалка, — сообщил Антигон.

— Ну тогда брысь в машинку! — приказала Ирка.

Антигон с заметным облегчением слинял и вернулся минут через двадцать мокрый с головы до ног, с ссадиной на носу, но крайне довольный.

— Ах, хозяйка, вы такая изобретательная, такая кошмарно свирепая! Это было так назидательно! Меня трясло и болтало в разные стороны!.. Я чуть в узел не завязался! — сказал он и, точно отряхивающаяся собака, замотал сырыми бакенбардами. На Ирку полетели капли.

— Ты сам хотел, — прознесла валькирия.

— Да, хозяйка, Антигон сам напросился! Мне тут подумалось, может, в следующий раз, когда на меня найдет сладкое омерзение, вы запечете меня в духовке, а? Меня никогда не запекали в духовке! — спросил он с надеждой.

— Так и быть. В следующий раз я надену тебе на голову фритюрницу! Только не увлекайся слишком! — пообещала ему Ирка. — А теперь отвечай: что с Эссиорхом?

Домовой кикимор пожал плечами.

— Антигон этого не знает. Но может узнать. Пусть валькирия ждет его здесь, но будет осторожна. За ней следят. Только что тут, во дворе, кошмарный монстр кое‑кого встретил! — как о пустяке сообщил он.

Иркин взгляд поспешно метнулся к кровати, где под матрасом она спрятала картину. Место было, конечно, смешное и детское, но все лучше, чем бросать на виду. К тому же Ирка и не собиралась оставлять ее здесь надолго.

— Кто следит? Маги, стражи? Глиняный Пес? — спросила она озабоченно.

— Антигон не знает. Он видел того, кто следит, со спины. Антигон хотел подкрасться, но тот человек почуял что‑то и — раз! — его не стало. Антигон никогда не видел такой быстрой телепортации. Без искр, без золотистого круга… Блестящая магическая техника!

— Почему же ты не сказал мне раньше?

— У Антигона были дела поважнее. Хозяйка должна была научить его уму‑разуму! Отвратительный монстр ужасный баловник! Можно Антигон вставит пальцы в розетку?..

— Прекрати! Ну хотя бы что‑то ты успел увидеть? Как он выглядел? — спросила Ирка нетерпеливо.

Домовой кикимор задумчиво лизнул кончик носа. Длина языка вполне позволяла сделать это.

— Ну… э… ужасный монстр думает, что это был юноша или молодой мужчина. Ростом примерно в три с половиной Антигона. Если хозяйка хочет, Антигон может перевести его рост в консервные банки, — предложил он.

— Не надо… Слушай, а этот тип был не… не Мефодий Буслаев? — как бы невзначай спросила Ирка.

— Едва ли. У Мефодия Буслаева светлые волосы. Этот же был с темными, — уверенно заявил Антигон.

Ирка погрустнела. Нет, не он. Да и зачем она Мефодию, когда у него есть та, светлая?

Больше никаких подробностей ей выведать не удалось. Но одно было ясно. Здесь, в квартире Бабани, оставаться нельзя. Рано или поздно путешествующий по изнанке мира Глиняный Пес приведет погоню к Ирке. А раз так — она должна спешить и найти ученика Мировуда, прежде чем это сделают его враги.

Ирка заглянула под матрас и взяла картину. Разворачивать ее тут, у Бабани, не имело смысла.

— Пошли отсюда! Если нас выследил кто‑то один, то могут и другие, — сказала она.

Кикимор согласился с ней.

— Ужасный монстр это знает. Пусть хозяйка идет за Антигоном! Еще до сладкого омерзения верный раб приготовил ей убежище! Антигон назвал его: «Приют валькирии». Хозяйка сможет жить там постоянно.

— Оно мне понравится? — спросила Ирка.

— Пусть хозяйка не сомневается. Оно просто омерзительно! — убежденно заверил ее Антигон. — Только вам лучше превратиться в лебедя, хозяйка! Путь неблизкий!

Вскоре с заваленного хламом московского балкона в небо взмыла большая белая птица. На спине у лебедя сидел кикимор и небрежно, точно мухобойкой, помахивал свернутым в трубочку полотном «Мальчик с саблей».

"Лосиный Остров — название бессмысленное. Где тут лоси? Нет лосей. А остров где? И острова нету, " — размышляла Ирка, пробираясь вслед за Антигоном по зарослям молодых кленов и елок. Бремя от времени Ирке начинало казаться, что она в глухой чаще, где никогда не ступала нога человека. И тотчас на глаза попадались то гнилая и раскисшая картонная коробка, то автомобильная шина, то рама от спортивного велосипеда, с непонятной целью прибитая к деревьям железными скобами. Турник, что ли, хотели сделать?

Желтые листья, которые капитулянтские московские деревья начинают понемногу ронять с первых недель августа, уже встречались на траве, невыносимо яркие в свете луны. Ирка старалась на них не наступать. Это было бы подло по отношению к листьям, чей век и так недолог, а красота кратка. В сумраке леса, путая друг друга суетливыми метаниями, кричали неведомые птицы. В кустарнике деловито шуршал еж, еще не знавший, что здесь, в московском лесу, не принято это уже.

Антигон шел впереди, то и дело теряясь среди подлеска, и жизнерадостно делал вид, что не заблудился. Однако его непослушные вихры уже выражали тревожную задумчивость, и в незнакомые деревья он всматривался с раздражением.

Один раз Ирка услышала, как он пробормотал:

— Правнук лешего!.. Расчихвостить мою кочерыжку!

— Может, мне снова превратиться, взлететь и посмотреть сверху? — предложила она.

— Спокойно, отвратная госпожа! Скоро мы будем на месте! — отвечал домовой кикимор, и они бесконечно шли по лесу.

Неожиданно Ирка остановилась. Она ощутила тревогу. Это была даже не тревога в человеческом смысле слова, а некое предзнание. Так бывает порой, когда, снимая телефонную трубку за неуловимо краткий миг до звонка, знаешь, что услышишь голос знакомого, который не звонил сто лет и один день.

Все было как будто спокойно. СЛИШКОМ СПОКОЙНО. Звуки леса точно умерли. Никто уже не, не шуршал и не каркал. Даже листья перестали падать. Лес замер, как декорация, ставшая ненужной, едва последний зритель покинул зал и погас свет.

— Беги! Прячься! — крикнул внутренний голос. Не задумываясь, ибо, к счастью, она наделена была врожденной способностью не думать в те моменты жизни, когда думать нельзя и даже опасно, молодая валькирия прыгнула под старый клен и присела у его ствола.

Антигон подбежал к ней и запрыгал на месте, недоумевая. Ирка поймала его за рыжие бакенбарды и притянула к себе, заставив замереть.

— О, жуткие пытки! Наконец‑то! А я‑то все думаю, когда начнется бескультурная программа! — воодушевился кикимор.

— Тихо! — прошипела Ирка.

Не церемонясь, валькирия повернула голову домового кикимора туда, куда смотрела сама. В том месте пространства, где они находились только что, возник длинный розовый надрез, похожий на сабельный удар по холсту. Его края надрывались и заворачивались. Изнутри било красное закатное сияние. Близко расположенные листья кленов вспыхивали и обугливались от невыносимого жара.

«А я еще надеялась одурачить Глиняного Пса! Как же мало ему потребовалось времени, чтобы взять след!» — подумала Ирка, сжимая в руке скатанную в трубку картину.

— Хозяйка должна отпустить монстра! Он будет штопать! — засуетился Антигон.

Рванувшись из рук Ирки и едва не оставив у нее в ладони один из бакенбардов а ла Ноздрев, Антигон отважно бросился к надрезу. Валькирия увидела, как он торопливо отворачивает ворот, и вот в руках его поблескивает большая сапожная игла.

Этой иглой, что‑то нашептывая и причитывая, Антигон принялся поспешно штопать надрез. Жар его не смущал. Ирке это казалось бессмыслицей, нельзя же в самом деле заштопать воздух, да еще иглой без нити! Однако кикимор явно знал, что делает. Если с одной стороны надрез продолжал расширяться и расти, точно трещина на арбузе, то с другой, где работал Антигон, определенно затягивался.

Вначале Ирка очень туманно понимала замысел Антигона. На что он надеется? Ну появятся еще два надреза или три, а то и целых пять. Все сразу не заштопаешь. Однако новых надрезов почему‑то не возникало, и валькирия внезапно поняла, что ткань миров вовсе не такая уж тонкая, как кажется на первый взгляд. Чтобы прорвать ее, нужна чудовищная магическая сила, собранная в единственном месте. И если прорыв не удастся, и Антигон возьмет верх, то чтобы вновь собрать эту силу и располосовать ткань миров, понадобится не час и даже не два. К тому же надрез через какое‑то время начнет зарастать и сам, без помощи Антигона, и именно этого момента и ждет домовой кикимор.

Где‑то за границей мира ворочался и все никак не мог прорваться гневный и безгласый Глиняный Пес. Ирка видела, как натягивается и ходит волной алый надрез.

— Знай чокнутого штопальщика, Лысая Гора! Не будете обижать тухлую хозяйку паршивого Антигона! — с крайним азартом восклицал ее слуга. Домовой работал быстрее, чем надрез успевал расширяться, и Ирка восторжествовала. Решив, что победа уже у них в руках, она выскочила из своего убежища. Однако радость оказалась преждевременной. Игла выскользнула из пальцев раздухарившегося Антигона и упала в траву.

Кикимор наклонился за иглой, и это спасло ему жизнь. В почти затянувшийся разрез с разгону прорвался один из каменных склепов. Его массивная крышка, выставленная вперед как таран, треснула от мощного удара. Склеп промчался над Антигоном. Кикимор, сбитый с ног потоком воздуха, обиженным мячиком укатился в заросли.

Склеп круто развернулся, выпустив огненную струю, и застыл, с высокой колокольни наплевав на законы лопухоидиой физики и прочей ботаники. На его позеленелых краях рыдали над урнами безутешные вдовы, и барельефные ангелы с мечами отгоняли от гипотетического усопшего духов тьмы. В склепе на деревянной скамье сидел молодой магфицер в шляпе с широкими полями. С ним рядом примостился низколобый пепелометчик с лицом багровым и опасным своей хронической глупостью. Чувствовалось, что маг с таким лицом вначале палит, а потом думает. В ногах пепелометчика подпрыгивал десантный гном, такой низенький, что виден был лишь большой багровый нос. Оружием десантного гнома были пара метательных кинжалов, пропитанных ядом, и глиняная трубка с мыльными пузырями. Возможно, у того, кто видел эти пузыри впервые, и возникало желание хихикнуть, зато никогда после у него вообще уже не было никаких желаний. Сглаздаматчики, которые обычно, точно тараканы усами, шевелили стволами своих сглаздаматов, отсутствовали. Их слизнуло, когда склеп проходил сквозь сузившийся проход в ткани миров.

В кормовой части склепа помещался боевой маг с пегой бородой и хрустальным шаром в руке. В этот шар он немедленно поймал Иркино отражение и, пыхтя, манипулировал с ним, шевеля скрюченными пальцами правой руки. Валькирия видела это, но не испытывала пока ничего, кроме раздражения и желания накормить этого типа его же бородой.

Пепелометчик торопливо разворачивал ствол. На его круглом лице расплывалось удовольствие затюканного дебила, которому вот‑вот разрешат кого‑то шлепнуть.

Магфицер в шляпе с полями оглянулся. Дыра в ткани миров почти затянулась. Розовое сияние выцветало. Ночь зализывала порез, как собака раненую лапу. Ясно было, что Глиняному Псу и остальным склепам уже не прорваться.

Однако даже при таком раскладе Ирка с Антигоном оказались вдвоем против трех магов и гнома и не смогли бы спастись бегством от маневренного склепа. Магфицер повернул свое высокомерное лицо к Ирке. Под носом прыгали куцые, не сомкнувшиеся еще, крылья редких усиков.

— Кк‑к‑к‑кеу! — произнес магфицер, пытаясь сурово откашляться, но давая голосом петуха. Он, как видно, слегка заикался, и ему требовалось разгонное время, чтобы заговорить. — И‑именем Бессмертника Кощеева, г‑главы Магщества Продрыглых Магций, приказываю тебе, в‑валькирия, отдать картину! Она нужна нам, ч‑чтобы схватить беглеца!

— Ничего я не знаю. Я ребенок я. И логика у меня женская‑я, — работая под дурочку, сказала Ирка.

Магфицер ее не заботил. Куда больше ее беспокоили пегобородый маг, человек, видно, опытный, и по жизни контуженный пепелометчик, непредсказуемый в своей глупости. Глазами она оценивала расстояние до ближайшего толстого дерева. Эх, жаль, что превращение в волчицу занимает несколько минут! Рвануть бы сейчас в лес со скатанным в трубку холстом в зубах. Но чего нет — того нет.

— Твой приятель на мотоцикле схвачен! У него оказалась лишь рама!.. Пес взял твой след!

— Схвачен? Тогда, может, скажете, как его зовут? — усомнилась Ирка. Интуиция подсказывала, что Эссиорх на свободе.

— Его допрашивал н‑не я!

— Да уж конечно. В этом я почему‑то не сомневаюсь! — снисходительно сказала валькирия.

Пегобородый маг ухмыльнулся. У него, как у всякого умного подчиненного, явно были свои заморочки с начальством.

— Н‑неважно! Ты нарушаешь закон, с‑светлая! Стражи не должны вмешиваться в дела м‑ма‑гов! — настаивал магфицер.

— Я не страж. Я валькирия, — возразила Ирка.

— Валькирия на службе у света! Значит, по закону — ты страж, — напирал магфицер.

Ирка фыркнула, не теряя из поля зрения ствол пепеломета. Антигон, тряся головой, уже выползал на четвереньках из кустарника.

— Не факт, что если из А следует В, то из В следует А, — тоном патологической отличницы сказала Ирка, отвлекая внимание магфицера на себя. — Разберем простой пример: все рыбы умеют плавать. Так?

— П‑предположим, — осторожно согласился магфицер, косясь на боевого мага, продолжавшего возиться с хрустальным шагом.

— Отлично. Но следует ли из того, что все, что плавает — это рыбы? Возьметесь ли вы утверждать и это?

— Н‑ничего я не берусь! — сердито сказал магфицер, косясь на пепелометчика. Тот, старательно высунув язык, целил валькирии точно в лоб.

— Вот видите! — сказала Ирка назидательно.

— П‑плевать на все, что я вижу. У меня приказ. Камень Пути — артефакт Лысой Горы и д‑должен вернуться на Лысую Г‑гору! — насупясь, возразил магфицер.

Пепелометчик вытер рукавом нос и недовольно покосился на начальство. Ему хронически хотелось бабахнуть. Слова же он не любил. Ему чудилось, что слова — всякие слова! — давят на его мозг, точно чужие пальцы.

— Сомневаюсь, что это артефакт Лысой Горы. Почему‑то волхв Мировуд сделал все, чтобы спрятать его от вас. Будет честно, если Камень Пути достанется свету! — резонно возразила Ирка.

Молодые усы возбужденно запрыгали.

— Мировуд был изменник! Хранитель артефакта, возомнивший себя его властителем! Он поручил артефакт ученику и спрятал ученика в перстень. Мы разыскиваем беглеца и фею, которая помогла ему воплотиться! Ты должна п‑по‑мочь н‑нам!

— Все, что я должна, я прощаю! За все, что я простила, мне респект! — сказала Ирка.

Краем глаза она видела, что Антигон уже подобрался к склепу, готов к бою и ожидает лишь приказа. Его бугристый нос сиял в темноте, отбрасывая свет на бакенбарды.

Магфицер вздохнул.

— Ну к‑к‑как хочешь! — сказал он, точно смиряясь, и уже по одному ложному смирению Ирка поняла, что сейчас последует атака.

— В‑взять ее! — рявкнул магфицер.

В следующий миг он привстал, сгреб за шкирку десантного гнома и с неожиданной силой метнул его в Ирку. Десантный гном просвистел в воздухе. Он мчался, вытянув вперед руки с зажатыми в них кинжалами. Ирка резво отпрыгнула в сторону. Десантный гном воткнулся кинжалами в кленовый ствол и, считая носом ветки, сполз по стволу. На его лбу вздувался большой фиолетовый фонарь, похожий своим сиянием на драгоценный камень.

— П‑п‑пли! — приказал магфицер пепелометчику.

Насморочный дебил, давно ожидавший своего часа, перестал выдувать из носа пузыри, приложился и бабахнул. Пепеломет выплюнул тонкую извилистую струю. Точно кто‑то с чудовищной силой ударил кулаком по тюбику с зубной пастой, и вся паста разом брызнула из узкого отверстия. Там, где, загибаясь в петлю, пролетал густой пепел, реальность стиралась, исчезала, оставляя лишь черное расплывчатое ничто. Ластик небытия яростным движением уничтожал тщательно заштрихованное пространство.

Пользуясь тем, что струя пепла двигалась не слишком быстро, Ирка попыталась увернуться, но это ни к чему не привело. Двигаясь точно змея, струя свернула и вновь потянулась к ней. Ирка нырнула за дерево. Пепел, не замедляя движения, с легкостью перерезал морщинистый ствол. Часть ствола, которой коснулся проклятый пепел, перестала существовать. При этом верхняя часть дерева невероятным образом осталась на прежнем месте. С такой же легкостью пепел стирал листву, камни, тропу. Спрятаться от него было невозможно.

Ирка металась, избегая прикосновений черного языка, и панически наблюдала, как мир вокруг нее стирают мокрым полотенцем с доски бытия, оставляя лишь разводы. Пепелометчик ухмылялся и, забыв о насморке, сжимал сизыми ручищами трясущийся от напряжения пепеломет.

Ирке почудилось, что поблизости мелькнули рыжие бакенбарды Антигона. Она отвлеклась. Старый пень злорадно подсек Ирке ногу. Земля встретила валькирию сердитым толчком в грудь. Картинка мира поплыла. Черная петля подползала.

Еще несколько секунд, и она захлестнется, отправив Ирку туда, откуда не выбраться даже валькирии.

Шмыгающий дебил привстал, чтобы не упустить момента, когда валькирия станет ничем. Его глаза полузакрылись, из уголка губ ниткой побежала слюна. Проклятый пепел обретает власть не только над теми, кого коснется его густая струя, но и над теми, кто мнит себя его хозяином.

Антигон быстро завертелся вокруг своей оси, раскручивая булаву. Придав ей должное ускорение, домовой застенчиво разжал ручки. Просвистев в воздухе, булава со страшной силой врезалась в бок склепа в том месте, где в склепе помещался привставший пепелометчик. Вырвавшись у хозяина из рук, пепеломет припечатал его прикладом точно в центр подбородка. Лицо дебила озарилось мутной улыбкой и, выпустив оружие, он мягко вывалился из склепа в лопухи. Едва рука его потеряла контакт с пепелометом, как черная петля втянулась обратно в дуло, неохотно возвращая миру отнятые краски. Изувеченная картинка бытия восстанавливалась, оживая под порхающим карандашом незримого художника.

За вычетом пепелометчика, их оставалось пятеро. Магфицер с боевым магом и гномом — и Ирка с Антигоном. Правда, потомок русалки лишился своей верной булавы. Десантный гном, который был в состоянии нарушить этот приблизительный баланс, прыгал у дерева, пытаясь добраться до застрявших кинжалов. Однако толстый живот тянул гнома вниз быстрее, чем ноги толкали его вверх.

Ирка упруго вскочила, материализуя доспехи. Нагрудник обогрел ее дружественным теплом. В руке появился дрот. Швырковое копейцо, как называл его Даль. Магфицер, увидев это, побледнел. Не так часто простому магу с Лысой Горы представляется случай лицезреть гневную валькирию.

Ирка занесла уже руку, чтобы метнуть дрот, но ее отвлекло испуганное лицо молодого магфицера. Ей стало жаль его, такого юного, усатенького, нелепо‑обидчивого, над которым насмехается собственный боевой маг. Жалея его, она утратила решимость. Не знакомая с тем, как атакуют маги, она не понимала, зачем он вскинул трясущуюся руку и что за красные молнии пляшут на его безымянном пальце.

Заикнувшись, магфицер выкрикнул заклинание. Две молнии слились в красный шар размером с мяч для тенниса, который стремительно покатился по воздуху к Ирке. Она недоуменно, без страха следила за ним. Это был первый случай, когда ее атаковали боевой искрой, и единственный случай, когда она так явно это проморгала. Удар красной искры пришелся в нагрудник. Нагрудник выдержал, однако валькирию отбросило на пару метров. Сознания Ирка не потеряла и сколько‑нибудь серьезно не пострадала. Максимум, чего добился магфицер, это причинил ей боль и вывел ее из себя. Ирка рванулась вперед, разгоняясь, чтобы метнуть дрот с возможно большей силой. Но было поздно…

Боевой маг с пегой бородой, видя, что его растопыренные пальцы пугают валькирию разве что бахромой грязи под ногтями, извлек из‑за уха шило с захватанной рукоятью и коротким, в три ногтя, лезвием. Прочно ухватив его, пегобородый принялся с величайшим рвением тыкать шилом в хрустальный шар, внутри которого металось плененное отражение Ирки.

Огненный язык боли лизнул Ирку в плечо. Дрот, занесенный для броска, выскользнул из ослабевшей руки молодой валькирии. Еще два укола сбили ее с ног, заставив судорожно хватать ртом воздух.

Антигон попытался запрыгнуть в склеп с земли и даже ухватился за край, но магфицер атаковал его красной искрой. Антигон упал в траву. Ирка с тоской поняла, что момент упущен и схватка, похоже, проиграна.

Делая неимоверные усилия, она пыталась дотянуться до дрота, но ухмыляющийся маг отбрасывал ее новыми уколами боли. Десантный гном ковылял к Ирке. Достав магическую трубку, он, бормоча что‑то, пытался выдуть из нее пузырь.

Антигон, оглушенный искрой, с опаленными бакенбардами, схватил гнома за ноги. Они стали бороться, катаясь по земле и вырывая друг у друга трубку. Видя, что силы равны и никто не может взять верх, каждый попытался выдуть пузырь со своей стороны. В результате глиняная трубка треснула посередине.

Два прозрачных пузыря слились в один, громадный, с радужными разводами, мгновенно поймавшими отражения неба, земли и воды из мелкой лужицы. Теперь из четырех стихий не хватало лишь одной — огня, но пузырь нашел и его в дальнем отблеске кольцевой дороги, в красной точке сигареты внутри проносившегося автомобиля. Встретившись в узком пространстве пузыря, стихии начали перемешиваться, сгущаться, подтягивая незримые силы. Огонь ополчился на воду, воздух на землю. Несколько секунд спустя на пузырь было уже невозможно смотреть. Там все полыхало, ярилось, сверкало…

— А‑а‑а! Спасайся кто может! — завопил магфицер.

Гном и Антигон, сообразив, что натворили, перестали бороться, бросили обломки трубки и на четвереньках побежали в разные стороны. Мгновение спустя гигантский пузырь лопнул. Взрывом подкинуло зависший в воздухе склеп. Боевой маг выпустил хрустальный шар, и тот, ударившись о скамью склепа, брызнул осколками.

Острая боль отпустила Ирку. Не мешкая, она дотянулась до копья и, вскакивая, метнула его с колена. Копье сияющей чертой рассекло ночь и врезалось в склеп между магфицером и боевым магом. По каменному борту, разделяя склеп на две неравные половины, пробежала длинная трещина.

Утратив способность к полету, склеп обрушился на землю. Фортуна, повернувшаяся было к Ирке спиной, сейчас демонстрировала задние карманы джинсов ее врагам. А верный дрот, едва успев поразить цель, вновь вернулся в руку валькирии, занесенную для нового броска. Однако с броском она медлила, наблюдая, как магфицер и пегобородый, точно два жука, ворочаются в темном кустарнике.

— Мы еще в‑в‑в‑встретимся! — прошипел магфицер.

— Ж‑ж‑жду не дождусь! — передразнила Ирка, заставив заику пожелтеть от злости.

Пегобородый маг ничего не сказал. Он лишь хмуро покосился на дрот, а затем быстро и внимательно заглянул в лицо Ирке. В отличие от магфицера, он не кипел от гнева. В его глазах не было ни быстропортящейся ненависти, ни дальновидной ярости, лишь легкая озабоченность. Закутавшись в плащ, он завертелся на месте. Золотые искры, отрываясь от кольца, прилипали к плащу. Еще три или четыре оборота, и он телепортировал.

Контур ярко вспыхнул и опал. Магфицер последовал его примеру. За ними почти без перерыва слиняли десантный гном и очухавшийся пепелометчик.

— Жуткий монстр доволен! Славная была тузилка‑колотилка! Видела, сколько пыли я вытряс из этого гнома? — жизнерадостно произнес Антигон.

Он прихрамывал, задыхался и был закопчен, как трубочист, вывалившийся из камина. Однако на общий энтузиазм этого странного существа битва нисколько не повлияла.

— По‑моему, он вытряс из тебя немало пыли! — заметила Ирка, с грустью разглядывая поредевшие бакенбарды и приплюснутый нос.

— Ужасной хозяйке показалось! На самом деле Антигон отколошматил его куда больше! — с обидой сказал потомок русалки. — Но нам пора! Скоро они восстановят силы и попытаются прорваться сквозь ткань миров в другом месте.

Незаметно наступила ночь. Лес давно слился во что‑то единое, неподвижное, грозное… В небе, очень низко, висела круглая, пугающе огромная луна. Один ее конец был затемнен, но все равно угадывался в светлом ободе. Изредка то одна, то другая вершина дерева, смещаясь в поле Иркиного зрения, цепляла диск луны, и Ирке всякий раз казалось, что ночное светило оторвется и упадет. Однако лунный диск был привинчен надежно.

Когда валькирия в пятый раз приготовилась повторить свое предложение взлететь и посмотреть сверху, Антигон внезапно радостно заорал:

— Ну что я говорил? Вот оно, родненькое! Вот оно, кошмарненькое!

Ирка в недоумении огляделась. Однако, как она ни старалась, ничего родненького, равно как и кошмарненького, увидеть ей так и не удалось.

— Да вот же! — нетерпеливо сказал Антигон.

Ирка подняла глаза. Четыре высоких деревянных столба, которые она прежде принимала за деревья, взмывали ввысь. Наверху, метрах в четырех от земли, помещался небольшой вагончик с двумя подслеповатыми окнами. Самое странное, что наверх не вело никакой лестницы. Лишь болталась длинная веревка с узлами.

— Это что еще? — удивилась Ирка.

— Когда‑то лопухоиды снимали здесь кино про партизан. После была станция не сильно юных натуралистов, которые чаще распивали здесь алкогольные напитки, чем наблюдали за белками. А сейчас пусть тошнотная хозяйка потрудится заглянуть внутрь!

Антигон высоко подпрыгнул и услужливо подал Ирке веревку. По веревке с узлами Ирка забралась наверх. Руки у нее были сильные. Когда то и дело пользуешься поручнями, втягивая непослушное тело на коляску, невольно даешь мышцам хорошую нагрузку.

Вскарабкавшись на площадку, Ирка толкнула дверь и внезапно оказалась в просторной и уютной комнате. Деревянные лавки, большой стол, стеллажи от пола и до потолка, удобные для всевозможных мелочей. Больше всего понравился Ирке удобный гамак. Под гамаком Ирка увидела охапку свежей соломы и несколько говяжьих костей.

— А это зачем? — не поняла Ирка.

— Это чтобы волчице… ежели что… — смутился Антигон.

Ирка оценила его скромность и одновременно выругала себя за глупость.

— Я все устроил! Хозяйка довольна кошмарным монстром? Не правда ли, отвратительное жилище? Хуже просто не бывает, а? — надувшись от гордости, спрашивал Антигон,

— Хозяйка довольна. Это просто отли… жуткая, вонючая дыра. Меня от нее тошнит в хорошем смысле этого слова! — спохватилась Ирка.

Домовой кикимор просиял, точно отведал любимого варенья из червивых груш.

— Я старался, чтобы все тут было как можно гаже! — заверил он Ирку.

— И у тебя получилось. Тут всего одна комната? — спросила Ирка.

— Обижаете, тошнотная хозяйка! Еще спальня! Ап! — Антигон отдернул тяжелую штору в углу комнаты.

Ирка последовала за ним, но едва не получила затылком в лицо. Дело в том, что кикимор внезапно подпрыгнул, замахал руками и воинственно завопил, размахивая булавой.

— К оружию, гадкая хозяйка! Нас выследили! Ложись в гробы, негодяи! Отвратительный монстр будет крошить всех подряд!

Спальня была маленькой, кикимор же метался, точно припадочный. Дождавшись, пока Антигон в очередной раз высоко подпрыгнет, Ирка подхватила его под мышки и удержала. Это был единственный способ хоть что‑то разглядеть.

В кресле‑качалке, закинув ногу на ногу, сидел темноволосый юноша в светлой рубашке. Ворот рубашки был расстегнут. Проглядывала цепочка с медальоном. Размахивающий булавой Антигон не произвел на него впечатления. Юноша смотрел на разгневанного кикимора без страха, как на досадливую муху. Когда Ирка поймала кикимора на лету и прижала к себе, он усмехнулся.

В руках у Ирки Антигон вначале вырывался и размахивал булавой, но после, сообразив, что на них никто не нападает, притих. Лишь продолжал кипеть от негодования.

— Он влез в «Приют валькирии!» Кошмарный монстр оскорблен! Только кр‑р‑р‑ровь смоет обиду! — то и дело повторял он. Юноше надоело разглядывать Антигона, и он перевел взгляд на валькирию. Глаза у него были насмешливые. Он убрал ногу с колена, качнулся в кресле и встал, оказавшись выше Ирки на голову. В движениях у него отсутствовали суета и пустое мельтешение, часто встречающиеся у остряков‑самоучек, которые даже карточку в метро не могут купить без того, чтобы что‑нибудь не вякнуть. Чем дольше Ирка всматривалась в его лицо, тем более знакомым оно ей казалось. Сомнений нет, она видела его прежде, но где, когда? Она поставила на пол Антигона, потребовав у кошмарного монстра, чтобы он больше не прыгал, и машинально потянулась к картине.

Дата добавления: 2015-05-08