Первоначальная община в Иерусалиме

II.

Рассказ о Пятидесятнице. Можно с большою вероятностью отождествить упоминаемое Павлом (1-е послание к Коринфянам, XV) явление Иисуса 500 верующим с чудом сошествия Святого Духа, о котором рассказывает, правда, в довольно прикрашенном виде, Лука (Деяния, II). Дата в данном случае не важна, не имеет значения также и то, насколько верно приводимое у Луки объяснение того исступленного бормотания, свойственного восторженному благочестию, которое в период первого энтузиазма так часто казалось благоговейно настроенным на собраниях верующим дуновением Духа, в то время как Лука принял это, как речи на всех существовавших в то время языках на земле. Решающее значение имеет в этом случае место: те пятьсот "братьев", которые представляют из себя ядро древнейшей христианской общины, находились в Иерусалиме. Конечно, столица не является их родиной; следовательно, они второпях собрались сюда по приглашению двенадцати, оставив родину и свои занятия. Мотивом в данном случае могло быть не мечтательное преклонение перед святым городом, который для них сделался еще более священным благодаря страданиям и смерти их учителя, но их уверенность в том, что Мессия именно здесь (т. е. в Иерусалиме), где Он видимым образом должен был прервать свою деятельность, снова возобновит ее, и что Его второе пришествие, имеющее наступить в скором времени, может произойти только на горе Сионе. Здесь они решили ждать Его пришествия, чтобы, по крайней мере, на этот раз быть на месте в самый важный момент.

Попытки оправдать смерть Мессии. Терпение собравшихся в Иерусалиме подверглось суровому испытанию, но они воспользовались этим временем, чтобы еще сильнее укрепить свою веру. Они постарались удалить страшный соблазн, какой представляла для иудейского мировоззрения позорная смерть Мессии, отыскивая в писании такие места, где говорилось о том, что Мессии давно заранее было предопределено время страдания и позора, что, следовательно, в судьбе Иисуса исполнилось лишь Слово Божие; они старательно отыскивали, может быть, даже такие места, которые как будто объясняли, почему Мессия должен был сначала пострадать, потом прославиться, именно, чтобы, будучи безгрешным, понести на себе заслуженное другими наказание и искупить грехи всего народа. Подобные книжнические умствования ни по форме, ни по содержанию нельзя было прямо вывести из слов Иисуса. Он никогда не говорил о необходимости принести удовлетворение за грехи; но эти ухищрения преследовали тогда цель не только окончательно примирить с Голгофой прежних сторонников Иисуса, но и побудить их к продолжению проповеднической деятельности, несмотря на поражение учителя. Тем не менее, даже фарисеи мало-по-малу стали соглашаться с аргументами, которые доказывали, что для Мессии предназначен Богом путь через ад к небу и отсюда снова вниз, на землю, для учреждения Царства Божия; таким образом для друзей распятого на кресте Иисуса Его смерть скорее утверждала, чем колебала Его мессианское достоинство.

Иисус все-таки был Мессия, и Бог должен немедленно засвидетельствовать в божественной славе Его мессианское достоинство пред всем миром. Это положение имело решающее значение для молодой общины; с одной стороны, оно имело притягательную силу, открывая страстному желанию всех настоящих иудеев широкие перспективы, с другой – оно было для нее полезно, поскольку вело к резкому разграничению между сторонниками и противниками Иисуса. Однако это положение имело тот недостаток, что придавало главное значение одной стороне Евангелия, было пережитком старого; эту формулу можно было провозгласить, не проникаясь дыханием нового духа Иисуса. К счастью, Иисус был столь ярко выраженнной личностью, что пока были живы люди, видевшие Его собственными глазами, Он не мог совершенно стушеваться перед фигурой Христа (Мессии), как последнего представляло писание и идеал.

Правда, Иисус недостаточно долго вращался среди своих учеников, чтобы Его религия, как нечто целое, могла всецело слиться с их существом, но они сохранили все то, чтó из Его слов особенно крепко запало в их сердце, находили в этом укрепление и освежение в своем кругу, посвящали во все это вновь вступающих членов и, таким образом, рядом с Евангелием о Мессии они сохранили Евангелие настоящего Иисуса, несмотря на то, что многое они понимали неправильно и немногое признавали во всей полноте. Если мы имеем хотя какие-нибудь заслуживающие внимания сведения об Иисусе из Назарета, то этим мы обязаны первоначальной христианской общине в Иерусалиме.

Новые учреждения в первоначальной общине. Впрочем, мы крайне недостаточно знакомы с отношениями этой общины. Единственным источником является Лука в первой половине "Деяний". Но насколько точны и определенны источники, использованные им для второй части, где он описывает миссионерские труды Павла, настолько же бледны и бессодержательны его рассказы в начале. Длинные речи, составленные им, впрочем, с известным тактом, что иногда вполне возмещает недостаток исторической критики, прикрывают бедность фактического материала, но в то же время удостоверяют, что автор не выдумывает несуществующие факты там, где традиция ему ничего не дает. Неясной остается позиция новой религиозной общины к официальной, иудейской. Последователи Иисуса ни в коем случае не смотрели на себя, как на людей, ушедших из иудейства, и, сообразно с этим, не смотрели на храм, как на место чуждого им культа. Более вероятно, что они защищали словом и делом свое право на храм, иудейство, закон – празднование субботы, обрезание и предписание о чистоте – и защищали с большею страстностью, чем даже во времена Иисуса, так как они желали быть истинными сынами Божьими, наследниками Давида, настоящим Израилем.

Но немыслимо, чтобы они присутствовали на богослужениях в синагогах вместе с неверующими, где одно только пассивное участие христиан шокировало последних, а активная защита их Мессии вызывала страшные споры. Вместо этого они по возможности ежедневно собирались для слушания Слова Божия и для восстановления в памяти дорогих воспоминаний; день недели, к которому они относили воскресение из мертвых Иисуса, Воскресенье, выделяется у них, как особенно священный. В ежедневном преломлении хлеба вечером они повторяли незабвенный праздник последней Пасхи, и тем самым восстановляли общение со своим учителем. В виду того, что был необходим какой-нибудь ритуал для торжественного включения в число новых членов общины вновь присоединяющихся к ней, христиане очень рано вынуждены были ввести крещение, по примеру, быть может, все еще существовавших в то время учеников Иоанна. Они не имели основания порывать с благочестивыми иудейскими обычаями ни в культе, ни в богослужебных обрядах, ни в молитве и посте, за исключением тех добавлений и изменений, которые создались сами собою под влиянием горячего чувства мессианского сознания. Еще менее существенных изменений внесли первые христиане в свой жизненный обиход. Общность имущества не была провозглашена, но в виду того, что неожиданное скопление в Иерусалиме 500 галилеян, людей в большинстве случаев бедных, не имевших возможности при всем желании заниматься своим делом, – как, например, рыбаки, – и, следовательно, нуждавшихся в подаянии, – создавало исключительные условия, – потребовались большие жертвы на общую пользу со стороны людей состоятельных.

Общины верующих вне Иерусалима. Чтобы употреблять собираемые таким путем средства сообразно цели, возникает потребность в учреждении института уполномоченных людей, знаменитых семи дьяконов. Это является новым нововведением в организации новой общины, которая во всех других отношениях была организована потом совершенно так же, как и общины вокруг синагог в иноземных городах. Что касается того, что в числе председателей общины первым был избран брат Иисуса Иаков, один из первых уверовавших в Мессию и пользовавшийся уважением, почти как наместник Иисуса, то это объясняется иудейскими взглядами, высоко ценившими кровное родство. Точно так же само собой понятно, что безусловный авторитет двенадцати остался непоколебимым.

Мирное развитие, конечно, было не суждено для этой скромной кучки людей. Уже самое существование ее являлось постоянным укором для тех, кто считал себя в каком-нибудь отношении отвественным за казнь Иисуса; ее рост возбуждал чувство злобы, превращавшееся в жестокий гнев. Массы легко было натравить против изменников; так возникло мученичество, и мученичество диакона Стефана (позднее апостола Иакова) было лишь одним из многих случаев; Павел говорит определенно о преследовании общины, в котором он сам принимал участие, как фарисей, с усердием истинного ревнителя. Время от времени верующих изгоняли из Иерусалима; но как только все успокаивалось, они снова возвращались сюда. В результате они сумели воспользоваться периодами изгнания, чтобы и за пределами Иерусалима навербовать приверженцев Мессии по всей Иудее вплоть до Дамаска.

Подобного рода маленькие второстепенные общины возникали в разных местах благодаря тому, что иудейские пилигримы из-за границы при своем посещении Иерусалима знакомились здесь с Евангелием и уходили домой с новыми надеждами. Теперь, после того, как уже прошел первый энтузиазм, в порыве которого ожидали со дня на день вторичного пришествия Христа, не осмеливались более требовать от уверовавших, чтобы они отказались у себя на родине от своих имуществ, семьи и занятия и присоединились к ожидающим Мессию в Иерусалиме. Некоторые из иудеев диаспоры, возвратившись из Иерусалима верующими в Мессию, и получив кроме того право вести религиозную агитацию, охваченные прелестью новой задачи, занялись пропагандой у себя на родине. Из послания Павла к Римлянам (XVI, 7) мы узнаем, например, случайно имена двух таких апостолов, которые были уже до Павла и к числу двенадцати ни в коем случае не принадлежали. В больших городах со значительным иудейским населением, как наприм. в Антиохии, Александрии, Ефесе и Риме, по всей вероятности имелось уже не менее 35 небольших мессианских общин.

Но даже если в состав этих общин входили уже прозелиты из язычников, это еще не является доказательством того, что завоевание мира было внесено в программу верующих в Иисуса. Старая легенда о разделении всех наций земного шара на области для миссионерской работы двенадцати является, несомненно, фикцией, нелепой в силу просто того мотива, который привел двенадцать в Иерусалим и заставлял постоянно снова и снова возвращаться туда же. "Первоначальная община", с которой мы только что познакомились, несмотря на изобилие талантов – геройское мужество, сильную веру и неизменную любовь к Тому, Кто так рано их покинул, – была не в состоянии привести дело Иисуса к победе. Она со включением всех ее сторонников во всем мире сотавляла лишь ничтожное меньшинство иудейского народа, которое требовало для умершего члена их нации божественных почестей и надеялось на близкий конец мира. Она не делала ничего для того, чтобы предложить свою веру всему человечеству, и закваска новой религии, которую Иисус оставил ей в наследство, в ее руках подвергалась опасности потерять свой бродильный элемент. Первоначальная община после двух или трех поколений, после целого ряда разочарований в надежде, вымерла бы, как вымерла секта учеников Иоанна, вследствие недостатка притягательной силы и силы сопротивления. Человек, который помешал этому, был Павел.

Дата добавления: 2015-05-08