Любовь. 6 страница

Да, любовь для него была прежде всего нежностью, способной растворить все и раствориться во всем. Но лишь тот смог бы различить глубоко запрятанное желание, кто захотел бы понять невзрачного мальчишку, страдающего от одиночества. Вспышки гнева и агрессивность, казавшиеся окружающим немотивированными, заставляли думать о нем как о грубом бессердечном ребенке, не способном испытывать любовь, а потому в ней не нуждающемся. Таким вот печальным образом невыраженное желание любить чахло, как цветок без внимания и заботы.

Наверно, со стороны можно было подумать, что вихрастый подросток вообще не способен любить. Никто никогда не угадал в нем задавленной потребности в ласке. Хотя даже не ласки, но нежности жаждал Дима, хотя бы только в выражении глаз. Чувственность хрупкого мальчика зиждилась на этой потребности, и, непонятый, он ласкал себя сам. Дмитрию всегда казалось, что все его чувства покоятся на этом главном для всех ощущений стержне. Даже притягательность красивого женского белья была все той же потребностью в нежности.

Что же осталось от мальчика, одинокого и тоскующего, с затаенной мечтой в душе? Наверно, нерастраченная нежность, о которой невозможно было рассказать, которую нельзя было угадать и выразить иначе, как только встречной всепонимающей любовью.

А может быть, Дмитрию просто не повезло, и он не встретил свою половинку, и возможно, именно потому казалось, что никто не сможет понять его лучше, чем он сам.

Вскоре после ухода жены Дмитрий окончательно оставил надежды на любовь и больше не искал в женщинах то, что не укладывалось в известные определения любви.

Но тут произошло невероятное, что изменило мировосприятие Дмитрия.

Он оставил надежду, но надежда не оставила его!

Размышляя о трагичности любви мужчины и женщины, Дмитрий пришел к выводу, что он просто не там искал. Он искал вовне, а любовь жила внутри него. Причем это чувство не зависело ни от объекта, ни от характера отношений, и уж конечно, не ограничивалось женщиной.

Так впервые Дмитрий ощутил реальную альтернативу голосу пола. В неизведанном влечении было не меньше самоотверженной страсти, и та же сила инстинкта, но что именно это было, Дмитрий не знал.

Внезапно дверь распахнулась и в комнату стремительно вошла нарядно одетая женщина.

— Вас трудно узнать, — изумился Дмитрий.

— Я все-таки женщина!

— Вы так преобразились.

— Только вы это и заметили.

На ней было розовое платье, туфли на высоких каблуках и красивая заколка в изящно уложенных волосах. Завлекающий аромат духов быстро распространился по палате, напомнив о давно забытом желании.

В руках она держала веточку сосны, которую тут же поставила в бутылку из-под молока, налив туда воды.

— Кому это? — спросил Дмитрий.

— Вам.

— Спасибо. Мне женщины еще никогда не дарили ничего подобного.

Дима испытал горькую радость оттого, что удостоился внимания красивой женщины и что она, презрев все, пришла к нему одному поздним вечером. Но он жаждал другого. А от этой красоты повеяло холодом.

— Слушай, раз уж я пришла к тебе, может хватит на “вы”.

— Хорошо. Только я буду обращаться, как мне удобно, чтобы все было естественно. А у вас красивое платье, и кольца на руках изысканные.

— Да, я люблю украшения. И хорошую одежду тоже. Хотелось бы, конечно, иметь лучше, но мужа обеспеченного больше нет.

— Если вам нужно что-то от любви, то вряд ли вы будете иметь саму любовь.

— Ой, прошу вас, только не нужно проповедей. Я устала и не смогу выдержать очередной вашей мозговой атаки. Хорошо, когда мужчина приходит, дарит цветы и уходит.

— Мне кажется, вас вряд ли устроит приходящий.

— Пока устраивает. Если же мне надо зарядиться, то я нахожу людей, подобных вам, которые помогают мне поверить в себя. А в остальном у меня все есть.

— Когда нет главного, это все превращается в обузу. К тому же, не всегда преуспевающий внешний вид является истинным показателем благополучия. Вы хотите казаться цветущей, но скоро грянет осень, и плодов не будет.

— Я счастлива.

— По-настоящему счастлива только та женщина, которая любит. Ее можно мгновенно отличить среди множества людей.

— Я уже любила и не хочу больше страдать. Хватит. Никому не нужны оказались мои самоотречение и верность.

— Вы не хотите полюбить снова?

— Хочу, чтобы любили меня.

— Кто наслаждается тем, что любят его, далек от подлинного счастья. Признаюсь, меня всегда привлекали женщины, которые любят несмотря ни на что.

— Я так не могу, и не хочу. Хватит с меня разбитого сердца. Уж лучше буду довольствоваться встречами с моим другом, чем ждать, когда меня кто-то полюбит.

— Прежде всего, вы не любите себя сами.

— Спасибо, но я больше не верю в любовь.

— Не верите, потому что не любите.

— Достаточно мне было боли. К тому же, всегда найдутся мелочи, которые испортят любое счастье.

— Неприятности это то, что нам кажется неприятным. Когда у человека есть все, он хочет любить и творить. А жизненные страсти есть не что иное, как проявления все той же борьбы за любовь. Но может быть, люди потому боятся любви, что она требует жертвы?

— Но ведь это же глупо — из-за любви ломать себе жизнь!

— Кто может судить, что умно, а что глупо? Лично я неоднократно убеждался на собственном опыте, что самым мудрым оказывалось решение по велению сердца.

— Ты видишь только то, что хочешь видеть.

— А какую вы можете предложить равноценную замену любви? Если любовь это глупо, то что тогда не глупо?

— Вы просто сумасшедший!

— Лучше быть сумасшедшим, нежели ничем. Да и что такое сумасшествие? Чаще всего то, что не укладывается в наши привычные представления и кажется необъяснимым. Гений и сумасшествие вещи очень близкие, потому что и то и другое — слишком большое отклонение от нормы. Часто сумасшествием объявляется то, что трудно принять. А не принимается то, что кажется чуждым. И почему если не такой как все, значит, ненормальный, непонятный — значит, сумасшедший, другой — значит, чужой?

— Для меня все это очень сложно. Устала я от ваших рассуждений. Давайте лучше выпьем чаю.

Дима достал чашки и стал разогревать воду.

— Почему вы достали другие чашки?

— У них иное настроение.

После этих слов наступила пауза.

— Почему вы молчите? Говорите что-нибудь.

— Разве обязательно говорить?

— Что же, так и будем играть в молчанку?

— Самый лучший собеседник тот, с кем приятно помолчать в тишине.

— Если все время молчать, то и с ума сойти можно.

— Люди так много произносят ненужного. Давайте просто послушаем музыку. Пусть говорят наши чувства.

— Ну вот опять. Можно без ваших высоких материй? Будьте попроще.

— Я просто стараюсь быть естественным, и говорю то, что думаю.

— А нужно думать, что говорите, и для чего. Необходимо приспосабливаться к окружающим. Я вот устала после трудового дня, а вы хотите меня похоронить под градом необычной информации.

— Но ведь здесь нет никакой информации, одни сплошные чувства.

— Опять вы о своем. Я хочу просто жить и как можно больше увидеть в своей жизни.

— Но если вы боитесь летать, то никогда не увидите того, что доступно тем, кто любит.

— А может быть, я скоро выйду замуж за солидного мужчину.

— Без любви?

— Ну почему же, с любовью.

— С любовью в придачу?

— Жизнь у нас одна, и не стоит отказываться от даруемых ею радостей.

— Наше с вами различие состоит в том, что я полагаю: мы живем не один раз, и каждая наша последующая жизнь является продолжением предыдущей, причем новая дается исходя из того, как мы жили прежде. Возможно, мы только забываем о прошлом, чтобы легче было жить в настоящем. Да и что у нас есть кроме сиюминутных мгновений. Ведь будущего не существует.

— Но как жить, не думая о будущем?

— Все в прошлом, в безжалостном прошлом. И никто не знает, что будет завтра. Есть только сейчас. А потому без любви я ничего не хочу. Я жажду такого понимания и душевного взаимопроникновения, которое есть величайшее из всех возможных наслаждений.

— Неужели вы никогда не испытывали желания просто переспать с женщиной?

— Разве я похож на мальчишку? Одного тела мне недостаточно. К тому же, есть лучшее применение либидо, нежели секс. Плотская страсть неизбежно ведет в тупик смерти, поскольку с одной стороны удовольствие ограничено болью, а с другой стороны полной бесчувственностью.

— Где же выход?

— Возможно, если идти не в сторону поиска новых телесных удовольствий, можно открыть ранее неизвестные духовные наслаждения. Чего может желать человек, когда у него есть все возможные материальные блага? Не знаю, известно ли вам то труднообъяснимое состояние полета, когда не хочется ничего, ни секса, ни тепла, а только...

— Да, оно мне знакомо. Оно иногда овладевает мной, позволяя прочувствовать то, что в обычном состоянии постичь невозможно. Но мне это кажется лишним, мешающим практической жизни.

— Зачем себе вы отпилили себе крылья, а перья обожгли в огне?

— Мне не по себе от ваших вопросов. Такое ощущение, словно вы просвечиваете меня рентгеном. Просто невыносимо. Да и этот мозговой штурм мне ни к чему. Мне нужны простые женские радости и нежное заботливое участие.

— Простите, но я не могу поверить, что вам не хочется летать.

— Но мне, действительно, хочется совсем другого.

— Неужели вы не хотите понять, для чего мы живем?

— Не все же такие, как вы.

— Нет, я не верю, не верю, не хочу поверить, что вы не мечтаете летать. Ведь когда у человека есть все, он хочет любить и творить.

— Знаете, таких людей, как вы, я еще не встречала в своей жизни. Мне всегда казалось, что для того чтобы узнать, что из себя представляет мужчина, нужно с ним переспать.

— И как, вам это удается?

— Не всегда. Я бы очень хотела сделать своим любовником самого популярного сейчас телеведущего.

— Не люблю слова “любовник”.

— Почему же?

— Потому что есть разница между любовником и человеком, который любит и которого любят.

— Сложно уж больно. Такого в жизни не бывает. Все гораздо проще. Это только ваше богатое воображение.

— Вы не понимаете, потому что не воспринимаете.

— Мне просто это незачем. Потому и не воспринимаю.

— Зачем вы постоянно стремитесь исполнять какую-то роль: или официального медработника или соблазнительной женщины? Для всех вы в маске безразличья стремитесь выполнить свой долг, а я, забыв про все приличья, прошу открыть души порог. Знаете, вы напоминаете мне несчастную брошенную всеми девочку, которая никак не может заплакать. Душа ваша, словно роза в куске льда. Вы, как и все, в тоске живете, забыв про все свои мечты, но в тайниках души поете, в слезах прося себе любви.

— Увы, я взрослая женщина, уже ничего не ждущая от жизни.

— Глядя на вас, я думаю о том, как, наверно, отец любил свою маленькую дочурку. Мужчины вообще любят в женщинах или своих мам или своих девочек. Вы чудесная девочка, которую я никогда не смогу любить.

— Почему же?

— Мы скоро расстанемся.

— А мы и не сходились.

— Я уеду, и мы вряд ли еще когда-нибудь встретимся. Но спасибо вам за то, что навестили меня.

Дмитрий решил закончить разговор, опасаясь, что с минуты на минуту в палату войдет Мария.

— Хорошо у вас тут, — сказала Анна Викторовна, прохаживаясь по палате и стремясь показать, какие у нее красивые длинные ноги. — А вот если придут к вам сейчас все работающие в больнице женщины, что тогда будете делать?

— Тогда это уже будут бабы. Женщина всегда единственная.

— Вы не любите женщин?

— По правде говоря, дамы меня разочаровали.

— Почему же?

— Они выпячивают свои природные достоинства, явно преувеличивая то, что могут дать. Но тело — это далеко не все, что нужно мужчине.

— Что же хочется мужчине? — спросила Анна, кокетливо прищурив глаза.

— Сейчас мне хочется взлететь, но глядя на вас, у меня опускаются крылья. Вам хочется самоутвердиться с помощью меня, однако я вряд ли смогу вам в этом помочь. Я, вообще, предпочитаю любоваться женщинами, держа их на порядочном расстоянии.

— Вы трус?

— Просто не хочется разочаровываться.

— Мне вас жаль, вы одинокий человек.

— Тот, кто боится одиночества, не ищет уединения. Хотя, наверно, вы правы: мне действительно нужно жить одному. Возможно, я просто однолюб.

— Не знаю, завидовать вам или нет. Вы относитесь к такому типу мужчин, которые просят оставить их в покое, но не оставлять одного. Однако от себя не убежишь.

— Напротив, я хочу убежать к себе. На своем горьком опыте я убедился: жизнь с женщиной гораздо более сложное испытание, нежели одиночество!

— Вы просто эгоист, раз не можете ни с одной ужиться.

— Все люди эгоисты. Отличие только в том, что именно человек в себе любит, а что ненавидит. А что значит, по-вашему, жить с женщиной?

— Это значит жить ради нее.

— Ради такой красавицы, как вы, многие будут готовы на любое сумасбродство. Вы способны вызывать восторги окружающих и влюблять в себя. Что еще нужно вам для самоутверждения?

— Умная женщина понимает, что полностью себя реализовать она может лишь с мужчиной. Вот вам нужна женщина...

— Нет, — перебил ее Дмитрий, — мне нужен прежде всего человек.

— Вы противоречите сами себе.

— К сожалению, вы просто не понимаете, в чем суть моей гармонии.

— Вы не искренны.

— Я давно уже заметил: чем более я искренен, тем больше мне не верят. Но поверьте, быть собой гораздо интереснее, чем быть своим, ведь узнать себя и других можно, только когда правдив. Мне легко быть искренним, потому что мало кто способен поверить моим словам.

После этих слов наступило долгое молчание.

— У вас красивые глаза, в особенности, когда они закрыты, — первым нарушил тягостную тишину Дмитрий.

— Я и сама хороша, когда сплю зубами к стенке, — раздраженно добавила Анна.

— С такими красивыми ногами вы бы могли сниматься в рекламных роликах.

— Вам нравятся мои ноги? — спросила Анна завлекающе.

— Я не могу рассматривать ноги отдельно. Меня интересует прежде всего ваша душа.

— А мне приятно, когда мужчин возбуждают мои ноги.

— Глядя на вас, у меня складывается впечатление, словно вы состоите из красивых ног, рук, и прочих чужих частей тела; ваши — только глаза. В вас нет плавных, гибких линий совершенства. Вы вся из углов, вся сексуальная, вся напоказ. А душа...

— Я обыкновенная женщина, — перебила Анна, — и как все нуждаюсь в простом человеческом счастье. Но не такого, когда за минуту можно поиметь, отряхнуться и пойти дальше. Не всегда удается жить душой, да и не каждому она нужна. Вот я хочу целоваться, но ведь вы не будете целовать любую.

— Всех женщин можно целовать, но по-разному. Я готов и вам поцеловать руки, если вы не станете возражать.

— Нет уж, не надо.

— Почему? Разве у вас на руках эрогенные зоны?

— А вы хотите знать, где у меня эрогенные зоны? — промурлыкала Анна.

— Нет, — поспешил ретироваться Дмитрий.

Слушая Анну, он постоянно ловил себя на противоречии между ее прекрасной внешностью и далеко не ангельским нутром. “Такая проглотит и даже не почувствует вкуса мой любви”, — подумал Дмитрий, в который раз испытав горечь от того, что самые лучшие годы вынужден проводить без счастья с женщиной. Однако довольствоваться одним лишь телом не мог и не хотел.

— Чего же вы хотите от бедных женщин?

— Души. И неважно, как удастся в нее проникнуть: через интимную близость или благодаря разговору о сокровенном.

— Знаете, вы живете, словно рак-отшельник в своем идеальном мире, боясь выйти на свет божий.

— А зачем выходить?

— Чтобы взглянуть правде в глаза. Вам нужно найти женщину, которая помогла бы вам не жить в одиночестве.

— Женщины с трудом выдерживают меня, потому что им непонятна та жизнь, которой я живу, и моя любовь тоже. Рано или поздно они сбегают от такого странного человека, как я. Лучше быть в одиночестве, чем постоянно доказывать, что ты не такой, каким тебя видят окружающие. Я устал оправдываться, а потому предпочитаю жить один. Вот и вы упрекаете меня в том, чего сами не знаете, будто я говорю не то, что думаю. Вам трудно поверить в мою искренность, потому что вы сами неискренни.

— Но я открыта перед вами.

— Вы спрятались от себя самой.

— Не все же могут быть такими незаурядными личностями, как вы. У вас дьявольская внешность.

— А я представляю дьявола не иначе как чертовски красивую женщину. Вами можно любоваться, но любить едва ли.

— Почему?

— Вы слишком красивы.

— Пусть я останусь обычной серой мышкой с простыми желаниями земной женщины, пусть буду как все, но, по крайней мере, не останусь одна.

— Вы всегда будете одна, потому что ваша красота возбуждает любовь, которую вы сами не можете понять, и на которую мало кто способен ответить. Вы обречены на восхищенье поэтов, женщин и мужчин, но лишь кумир для поклоненья, в том сомневаться нет причин. Прохладной жизнью жить скульптуры и взор пленительно ласкать и прятать внутрь огонь натуры — кто хуже может так страдать? Страх от любви подрезал крылья, полет вам снится лишь во сне, а тело стонет от бессилья, когда душа горит в огне. Забыть, продать и отказаться уж вы готовы от мечты и даже можете отдаться, лишь только б не было любви. И как понять вам Идиота, что любит все вокруг себя. Семьи дороже вам работа, а ночью секс вместо огня. Без нежности засохли руки, отвыкшие от тонких ласк, болят без поцелуев груди и слезы катятся из глаз. Хотите от любви отречься, отдавшись суете сует, чтоб никогда уж не увлечься и чувствам полный дать запрет. Но к счастию, душа бессмертна. Ее убить нам не дано. И потому любовь нетленна — любить мы будем все равно!

— Кто это написал?

— Я.

— Когда же успели сочинить?

— Думая о вас.

— Спасибо. Но я не понимаю, почему вы боитесь признаться...

— Я говорю о любви, потому что ни одна женщина не захочет мне поверить. Женщины слишком земные, чересчур природные существа.

Дмитрий говорил так, словно перед ним была не женщина.

— Нельзя желать одновременно семьи, свободы и любви. Полет вам снится, несомненно. Но не пускают путы лжи.

Анна сидела, стиснув зубы, нога на ногу, вынужденная наблюдать, как он парит над ней и не скрывает наслаждения от полета. А он летел, устремляясь все выше и выше, зовя за собой, словно испытывал ее веру. Видя его планирующим, Анна в отчаянии только сжимала кулаки. Несколько раз безнадежно подпрыгнув, она так и не смогла оторваться от земли.

— Вы женоненавистник!

— Напротив, я люблю женщин, и не могу сказать, что они меня не любят. Но всех пугает моя странная жизнь и непонятная любовь, и сам я со своими причудами. Никто не в состоянии был долго меня выдерживать. А все потому, что мне нужно не тело, но душа, душа...

— А вот некоторым нужно и тело, — сказала Анна, давая понять, что подразумевает себя.

— Странно. Мне кажется, вы женщина, которую вряд ли удовлетворят случайные связи.

— Откуда вы знаете?

— На бездушный секс вы просто неспособны.

— А что плохого в сексе?

— Тот, кто придумал это слово, пытался оправдать близость без любви. Наслаждение сексом сродни пьянству. А опьянение не может быть счастьем.

— Это, быть может, вам трудно переспать с женщиной, а нам, простым смертным, секс кажется вполне приемлемым.

— Секс без любви — все равно что пища без специй. Вкусив однажды сладость полета, я уже не соглашусь на что-то низшее.

— Неужели вы не нуждаетесь в простых человеческих ласках?

— Конечно, нуждаюсь. Вопрос в том, наполнены ли они любовью? Если кому-то нужен просто оргазм, то не стоит обращаться за этим ко мне.

— Но ведь существуют женщины, которые не могут жить без этого. Неужели вы холодный мужчина? Или предпочитаете ограничиваться самоудовлетворением?

— Лучше отказаться от тела, чем получить одно лишь тело.

— Обходиться без женщин могут либо импотенты, либо извращенцы, — произнесла Анна раздраженно.

— Меня привлекает прежде чего чистота. Чистота тела, дома, одежды, но главное — души. Эротичность не главное содержание женщины, а сексапильность не основная ее характеристика.

— Только не надо выделываться и представлять себя этаким святошей, проповедник вы наш, — зло усмехнувшись, сказала Анна.

— Когда я люблю женщину, то готов дать ей все, что она пожелает. Если же не люблю, то имею далеко не все, что хотел бы подарить.

— А вы попроще изъясняться можете?

— Наверно, не могу. Вы умная женщина, но мне гораздо приятнее было бы общаться с женщиной доброй. Ваша красота вызывает восхищение, но не желание. Для меня красота это потребность души в совершенстве.

— Непонятно вы говорите, — сказала Анна, вплотную приблизившись к Дмитрию.

— Что же здесь непонятного? — ответил он, чувствуя дурманящий запах ее тела.

— Непонятно, и не хочу понимать, — промурлыкала Анна.

“Они не хотят, просто не желают понимать — вот в чем проблема, — подумал Дмитрий. — Не хотят думать, не хотят брать на себя ответственность. Они хотят наслаждаться!“

— Вы чудак.

Изящным движением руки Анна вынула шпильку из пышной прически, и длинные красивые волосы рассыпались по ее плечам.

— Вас не коробит, что вы относитесь ко мне как к средству удовлетворения своего женского тщеславия?

— А разве вам от этого плохо?

Нагнувшись к лицу Дмитрия, Анна тихо произнесла:

— Кому нужен ваш душевный стриптиз?

— Мне самому, — стараясь сохранить самообладание, ответил Дмитрий, почувствовав, как внутри все начинает дрожать. — Я хочу избавиться от самообмана, чтобы увидеть себя таким, каков я есть; хочу научиться быть естественным, то есть самим собой.

Анна подсела совсем близко, и Дима ощутил, как липкая грязь вожделения коснулась его. “Мне кажется, я достаточно убедительно показал ей: то, что она может и хочет предложить, меня не устроит. А то, что могу дать я, ей недоступно”.

Горечь сожаления переполнила душу Дмитрия. Он вдруг почувствовал себя голодной собакой, перед носом которой машут куском колбасы. Как устоять, видя все и понимая?

“Самое трудное преодолеть искушение. Лишь выйдя за грань соблазна, можно почувствовать себя свободным, не боясь вновь оказаться в магнетическом плену сладострастия”.

Но гипнотический голос пола уже разбудил эротические видения, заставив Дмитрия содрогнуться и ощутить леденящий жар возбуждения. Дима испытал болезненное раздвоение, которое возникало каждый раз, когда приходилось бороться с ненавистным возбуждением. Словно кто-то чужой заставлял жить и чувствовать по-своему. Мир сузился до конкретного желания, заставляя искать женские гениталии, тогда как душа рвалась ввысь, пытаясь порвать путы инстинкта.

Знать истинную цену любви мало! Нужно было все испытать самому. И потому Дмитрий смело пошел навстречу соблазну, решив раз и навсегда расправиться с ним.

— Послушайте, ведь это же неприлично.

— Ну и пусть. Я больше не хочу быть приличной.

Взглянув на соблазнительный изгиб ее тела, Дмитрий вдруг ощутил изжогу желания, которая прошла как приступ, вызвав отвращение ко всему, что еще могло возбуждать. Он ощущал себя нужником, которым только пользовались по надобности.

Анна вплотную приблизилась к лицу Дмитрия, подставив свои губы.

“Ее неудержимо влечет желание броситься в объятия страсти. Но неужели она не понимает, что скорее разобьется об эту обманчиво гладкую поверхность, чем погрузится в омут, предназначенный не для нее”.

— Я вас не люблю, — как можно более тактично сказал Дмитрий.

— Неужели непременно надо любить, когда хочется просто получить наслаждение? — промурлыкала Анна.

— Без любви я не получу даже удовольствия. Вы же не хотите, чтобы я отнесся к вам как к резиновой кукле?

— Ты говоришь не то, что думаешь. Зачем тогда были нужны все эти рассуждения о любви?

— Вы просто не можете меня понять. Мы вкладываем разный смысл в одни и те же слова.

— Куда уж нам...

— Мы с вами говорим о разной любви.

— Какой же любви ты хочешь?

— Когда чувствуешь, как летишь к звездам.

— Я на звезды люблю смотреть лежа.

Он хотел рассказать ей о Боге, а она лишь раздвинула ноги.

Дмитрий взял ее руку и коснулся губами. Рука была теплая и нежная. Перевернул и прижался ртом к ладони.

“Ты играешь с огнем! — Я знаю”.

И словно угадав, Анна сказала:

— Берегитесь, если проговоритесь кому-нибудь о моем посещении.

— Будем считать, что это был сон.

Дмитрий вдруг подумал, что и его жена, возможно, так же пытается соблазнить какого-нибудь мужчину.

— Хоть мы друг другу не чужие, но вряд ли станем и близки. Нам никогда не стать родными — мы просто разные миры!

— Вы лицемер, обманщик, лжец. Соблазнили россказнями о неземной любви, а теперь попросту пренебрегли мной.

— Простите за то, что вы меня неправильно поняли. Люблю я странною любовью. Вам не понять моей любви. В ней каждый шаг пронизан болью, в ней мука создает стихи. Меня любить вам не по силам — в вас нет свободы и мечты. Работа стала вам могилой. Зачем вам крест моей любви? Вам не нужны мои страданья, вы не пойдете вслед за мной. К чему словесные терзанья — вы предпочли любви покой. Вам не доступны крестны муки — зачем напрасно лгать себе. Живите, мучаясь от скуки, — Голгофы нет в вашей душе!

Минуту длилось тягостное молчание.

Дмитрий заметил, как лицо Анны побледнело, а на скулах заходили желваки.

— Вы жестокий человек, — сказала она, и прекрасные глаза ее заблестели от навернувшихся слез.

— Себя обманывать не стоит, слез понапрасну не щадя, лишь зашатаются устои, вы позабудете меня. Вы лицемерное удобство навряд ли сыщете во мне. Любовь роднит лишь благородство. Не стоит молча лгать себе.

— Что бы вам такое напоследок сделать погаже, — сказала Анна, ища, на чем можно было бы выместить свою злость.

— Вы так много принесли с собой хорошего, что маленькая гадость не испортит общего впечатления.

Анна взяла алюминиевую чайную ложу и погнула ее с такой силой, что Дмитрий даже удивился.

— Это вам на память обо мне, — сказала Анна.

— Спасибо, — спокойно поблагодарил Дмитрий. — И все же... Я вам желаю стать собою, чтобы в оставшиеся дни, расправив крылья и с мечтою исчезнуть навсегда в Любви!

— И я тоже хочу сказать все, что о вас думаю, — с нескрываемой злобой произнесла Анна. — Вы неудачник. И к тому же мазохист. Вам приятно страдать, вы испытываете удовольствие от боли, которую причинила вам жена. Более того, в этом страдании вы находите смысл — как оправдание своего существования и жалости к себе, ненависти к миру и к нам — женщинам, а может быть, даже и сексуальное удовлетворение. Но вы не сексуальный мазохист, а хуже — вы мазохист экзистенциальный. Потому что боль устраняет необходимость радоваться жизни, освобождает от труда любить; но не свои стихи и мечты, а живых людей. А главное — боль освобождает от выбора. Вот за это вы и любите боль, причем больше, чем радость. Боль заполняет пустоту вашего существования. Любовь к мучениям это очевидное бегство от себя, поскольку страдание отодвигает все проблемы, вынуждая вас думать только о том, как освободиться от боли. “Я инвалид”, — чуть ли с гордостью говорите вы, ища сочувствия и находя оправдание своему бездействию, своей слабости, а часто, наверно, и лени.

“А ведь она в чем-то права”, — подумал Дмитрий, а вслух сказал:

— Если я мазохист, то поневоле. Впрочем, каждый понимает другого как хочет.

Внезапно дверь в палату открылась, и на пороге замерла изумленная Мария.

Мизансцена длилась всего несколько секунд.

— Может, я зайду позже? — смущенно произнесла Маша.

— Зачем же. Лишняя здесь я, — раздраженно сказала Анна.

И не попрощавшись, грациозной походкой она вышла из палаты, напоследок громко хлопнув дверью.

— Простите, — произнес Дмитрий, чувствуя, что краснеет, — я не ожидал, что она придет.

Маша ничего не ответила, продолжая в нерешительности стоять у дверей.

— Садитесь, пожалуйста, — почти умоляющим тоном предложил Дима, указывая на стул рядом со своей кроватью.

Маша присела, все еще не в силах развеять ощущение неловкости своего появления. А Дмитрий почувствовал, как от нее повеяло домашним теплом и уютом. Понимая всю пикантность произошедшего, он счел необходимым как-то преодолеть внезапно возникшее напряжение.

— Я хотел бы попросить у вас прощения за мой неуместный поцелуй, — нерешительно произнес Дмитрий.

— Вам не за что извиняться, — ответила Маша, потупив глаза.

— Я просто хотел объяснить, почему так получилось.

Мария не ответила, и Дмитрий воспринял это как согласие выслушать его объяснения.

— Дело в том, что с тех пор, как от меня ушла жена, я не касался женских рук. А вы отнеслись ко мне так трогательно, что я не сдержался и как ребенок потянулся к нежным заботливым рукам. Наверно, я просто истосковался по женской ласке.

Видя, как с каждым словом Маша все более краснеет, Дмитрий подумал: “Она не из тех, кто ждет платы за свою любовь. И хотя она не так красива, как Анна, весь ее облик действует на меня удивительным образом. Они с Анной абсолютно разные”.

— Знаете, Маша, в поисках любви я натыкался либо на девичью наивность, либо на расчетливость опытной женщины. Но ни в ком не находил самоотверженной любви. Больше всего в любви меня привлекает верность. Причем не та, что от безвыходности, а которая преодолевает все соблазны и искушения. Особенно если женщина красива, но несмотря на привлекательность, верна своему избраннику. Может быть, настоящая любовь без этого и невозможна? Может быть, верность и есть критерий подлинности чувства? Меня восхищает и поражает одновременно, когда ради любви люди могут пожертвовать всем, даже своей жизнью. Но у меня такое ощущение, словно я желаю чего-то несбыточного. Я жажду любви, но мое чувство больше какой-то конкретной женщины, хотя и вызвано ее красотой и добротой души. Это чувство словно раскрывает что-то внутри меня, обнажая некое пространство, несравнимо большее, чем я сам, являющийся лишь малозначимой внешней оболочкой. Мне кажется, что я не смогу полностью раствориться в любви к женщине, даже самой прекрасной и совершенной.

Дата добавления: 2015-05-09