Любовь. 9 страница

Увидев протянутую шоколадку, Леночка стала подползать к Диминой кровати, закидывая вперед то одну, то другую согнутую в колене ногу, опираясь на локотки и при этом изо всех сил отталкиваясь телом. Дмитрий отвел глаза, будучи не в силах смотреть на это душераздирающее зрелище.

И вновь сердце сжалось, как когда-то в детстве, всколыхнув горькие воспоминания. Тогда слезы сами собой выступали на глазах при виде хромающей собаки или умирающего голубя, пробивая брешь в защитной стене отчуждения. Дима не мог безучастно смотреть на замерзающего в подворотне котенка и приносил его домой. Даже сломанное дерево, казалось, кричало о своей боли.

— Простите, мой ребенок у вас? — раздался мужской голос.

Какой-то незнакомый мужчина, войдя в палату, подошел к Леночке и взял ее на руки.

— Что же ты ушла из палаты и ничего не сказала?

В ответ Леночка дернула головой и посмотрела на Дмитрия своими смеющимися глазами.

— Вы ее отец? — спросил Дима, обратившись к мужчине.

— Да, — ответил тот.

— Как же случилось это несчастье?

— Последствия родовой травмы. Медсестра что-то не так сделала, вот теперь и мучаемся.

Боясь обнаружить свои слезы, Дмитрий, не поднимая глаз, спросил:

— И как же вы отнеслись после к той медсестре?

— А что тут поделаешь? Ведь она хоть и виновата, но ведь без злого умысла. Значит, уж судьба наша такая.

— Но ведь если бы не ее оплошность, у вас сейчас все могло быть хорошо, — сам не зная зачем, возразил Дима.

— Кто знает, что может случиться? Злости у меня на эту медсестру нет. Но, верно, виноват я в чем-то перед Богом, раз он послал мне такое наказание.

— Но ребенок разве в чем-то виноват? Она-то за что страдает?

Мужчина пожал плечами.

— Верно, это плата за мои грехи.

Дима внимательно посмотрел на отца Леночки. Это был мужчина примерно одних с ним лет, только лицо у него все было в глубоких морщинах, словно сморщившееся.

— Если Бог есть и если он нас действительно любит, то как же он может допускать такую несправедливость, обрекая на страдания безвинных? — спросил Дмитрий.

— Кого Бог любит, того и наказывает. А может быть, это не наказание вовсе, а испытание. Ведь понять смысл того, что делает Бог, можно лишь когда все происходящее с тобой оцениваешь как проявление его любви и заботы.

И помолчав, отец Леночки добавил:

— Самое страшное это безразличие Господа.

Дмитрий растерялся, совершенно не ожидая услышать такой ответ из уст простоватого на вид человека.

— Если Бог любит нас такими как мы есть, то все дает нам к радости, — сказал Дмитрий. — Но как же можно быть радостным, имея такое несчастье?

— Верить надо, что все на благо, тогда и радость пребудет. Кто мудр, тот уразумеет милость Господа.

Отец Леночки помолчал, а дочка его тем временем не по-детски серьезно посмотрела на Дмитрия.

— Неужели вы простили медсестру, которая стала причиной страданий вашего ребенка?

— Конечно, простил. А что я могу еще сделать? Но главное, когда навещал жену в родильном доме, то познакомился с этой самой медсестрой и даже сделал ей подарок. Надеялся, что к моей жене отнесутся как-то особенно чутко и заботливо. А потом вот такое...

— Правильно говорят: не делай добра, не получишь зла. Нужно было подать в суд на эту медсестру, — посоветовал Дмитрий.

— А разве это что-нибудь изменит? — грустным голосом возразил отец больного ребенка. — Если бы этим можно было вернуть здоровье дочери... Зачем же другого человека делать несчастным, разве на земле и без того мало зла?

— Вы верите в то, что зло можно победить добром?

— Не знаю. Наверно, просто нет другого способа. Ведь зло порождает только зло, и чтобы разорвать этот порочный круг, нужно, чтобы хоть кто-то решился однажды ответить на зло добром.

— Значит, по-вашему, нужно поблагодарить эту медсестру за то, что она сделала с вашим ребенком?

— Нет, конечно. Но и ненавистью себя изнурять вряд ли стоит. Все равно уже ничего не изменишь. Видать, это крест мой. Надо нести, даже если сил не будет. Бросить ведь нельзя.

— Но если простить, если не наказать, то эта медсестра может и других детей сделать калеками. Вы имеете полное моральное и юридическое право подать на нее в суд.

Отец Леночки помолчал и все тем же грустным голосом произнес:

— Мне ли судить ее? Может быть, она уже раскаялась. Да и какой из меня судья, когда я сам не без греха.

Эти известные слова, произнесенные рано состарившимся мужчиной, удивили Дмитрия.

— У вас, наверно, тоже есть дети.

— Почему вы так решили?

— Видно, что вы любите детей.

Дмитрий не нашелся, что ответить.

— Ладно, нам пора.

Отец Леночки взял дочку на руки и вышел из палаты. Она улыбнулась на прощание, и в этих глазах Дима узнал свою кричащую тоску по несбывшейся любви.

Гости ушли, а Дмитрий еще долго размышлял о Леночке, обреченной всю жизнь страдать, и об ее мудром отце.

“Конечно, трудно винить медсестру в несчастье, которое она, сама того не желая, причинила. Но кто же тогда виноват, кому обязан этот уродливый ребенок страданиями, неполноценной жизнью и невозможностью иметь радости, которые имеют дети той же медсестры? Может ли вообще быть цена у страданий? И существует ли в них какой-то смысл?"

Задав себе этот вопрос, Дмитрий почему-то не хотел искать ответ. Страдание, как некое болезненное переживание, ему приходилось испытывать не один раз, да и сейчас, лежа в больнице, Дмитрий периодически испытывал приступы боли, которые приходилось успокаивать уколом обезболивающего.

“Разве страдание непременно есть зло? Нет, конечно. Разве любовь не была для меня страданием, к которому я подсознательно стремился? Даже боль есть благо, поскольку сигнализирует о неполадках. Разве беременность не есть благо, хотя и несет с собой долю страдания? Беда в том, что мы даже такие вещи как любовь, страдание, добродетель пытаемся оценить и измерить. Но кто знает, что нам во благо и что такое вообще есть благо?”

Отчего-то не исчезало чувство вины перед Леночкой, которую Дмитрий, кажется, полюбил давно забытой любовью. Он вновь взял в руки журнал, решив почему-то, что там найдет ответы на все свои вопросы. И первые слова, с которых Дмитрий продолжил чтение, сразу приковали его внимание.

“...И спросил ученик:

Если Бог есть любовь, то почему он заставляет людей страдать?

И ответил Учитель:

Бог есть Любовь. Но все эти три слова и каждое из них в отдельности есть Тайна. Что есть БОГ? Что означает ЕСТЬ? И что такое ЛЮБОВЬ? Невозможно понять триединство этих слов, не вникнув в каждое из них в отдельности. Каждое слово несет в себе груз привычного смысла. Мы называем Бога Он, а не ОНО, что было бы правильнее. БОГ — это наша вера и надежда. ЕСТЬ — это безвременное существование независимо от нашего отношения. ЛЮБОВЬ — это воплощенное благо. Так или иначе, мы пытаемся определить одно слово через другое, что само по себе неправильно. Но нет другого пути, чтобы описать явление, не проникая в его суть. Для познания сущности метод описания неприемлем. БОГ творит благо. Однако Он допускает и зло. Наличие зла означает не отрицание любви. Бог признает существование Сатаны, как дополнение себя необходимой противоположностью. Невозможно познать добро, не познав зла. Отделив добро от зла, можно попытаться каждое описать через отрицающие характеристики. Например, добро — это не... Так появилось понятие зла. Значит, чтобы существовало добро, необходимо наличие зла. Чтобы человек достигал добра, он должен избегать зла. Выбор — есть испытание для человека, а поиск своего пути — выражение его творческого начала. Сам по себе этот поиск и составляет человеческое счастье. Выбор есть проявление личностного начала, творческая самореализация, в процессе чего и формируется человек. Счастье — это то, к чему стремишься и что обретаешь в постоянном угадывании и смятении, а не то, что тебе предлагают в качестве готового рецепта. Ведь дарованное счастье не есть счастье. Если человек стремится к добру, он преодолевает соблазн зла и выбирает праведный путь. Если вы стремитесь к любви, то вы стремитесь к Богу, если вы стремитесь к Богу, значит, вы стремитесь к любви. Но любовь это прежде всего твое индивидуальное глубоко личное переживание. Тот, кто желает любви — любит, а не потребляет чужую любовь. Зло нужно для того, чтобы мы выбрали свою любовь. Другого пути к обретению счастья, как только через свой собственный выбор между добром и злом, не существует. Анализ чужих ошибок может быть полезен только для того, чтобы как можно быстрее прийти к счастью. Чужие истины, равно как и чужие жизни, нужны лишь в качестве зеркала.

И вновь обратился ученик с вопросом к Учителю:

Почему же человек предпочитает зло добру?

И ответил Учитель:

Добро требует самопожертвования, и потому его труднее предпочесть, тогда как зло соблазняет видимой легкостью и обманчивой быстротой достижения желанного результата. Зло — это всегда обман и самообман. Человек эгоистичен и хочет иметь сразу все, причем при наименьших усилиях. На самом же деле, счастье это всегда трудная и долгая дорога. И чем дольше эта дорога, чем труднее достижение желаемого, тем больше радости дает обретение. Что легко достается, от того легко и отказываются. Зло нужно, чтобы человек понял прелесть любви, полюбил добро и благодаря этому пришел к Богу.

Но ученик вновь обратился к Учителю:

Почему Бог допускает безнаказанность грешника и страдания праведника?

И ответил Учитель:

Безнаказанность грешника не есть результат невмешательства. Самое большое наказание то, что определит себе сам человек, когда поймет неправедность своих поступков. Благополучие грешника лишь видимое. В душе же он обеспокоен голосом своей совести, поскольку не может не понимать, что все богатство и почести куплены дорогою ценою, и не принесут умиротворения. Такие люди заложники собственного греха. Никто не сможет наказать человека так, как он сам себя накажет. Перед смертью все равны, хотя бы жизнь различалась достатком и славой. Главное, что нужно человеку, — это умиротворение. Только оно создает радостное состояние души. Без чистой совести покой невозможен. Если Бог вмешается и накажет грешника, то человек все равно ничего не поймет и воспримет это наказание как несправедливое к нему отношение. Справедливым же будет считать лишь собственное понимание совершенного греха. Поэтому осознание неправедности своей жизни, признание своей греховности и чистосердечное раскаяние есть самое эффективное наказание. Грешник рано или поздно сам себя накажет перед лицом неумолимой смерти. Неправедные дела, купленное грехом богатство и почести никогда никому не приносили счастья. То, что смог принять на свою совесть один грешник, не захочет принять связанный с ним другой человек. Безнаказанность, быть может, есть наилучший способ наказать грешника. Так может поступить только мудрый, поскольку понимает, что добро и зло никуда не исчезают, а грехи рано или поздно все равно дадут о себе знать, и тогда совесть невозможно будет ничем успокоить. Но Бог милосерд, и этим невмешательством (что на самом деле есть проявление милосердия) дарует самое страшное и самое эффективное наказание — когда человек наказывает себя сам. Только это есть путь к исправлению, который невозможен без терпения. Поэтому видимое невмешательство есть выражение скрытого участия. Бог знает, к чему рано или поздно придет грешник, а потому терпеливо ждет. В этом и проявляется Любовь как воплощенная мудрость. Понять свой грех человек сможет не через чье-либо обвинение, которому всегда сможет найти оправдывающие аргументы, а исключительно через внутреннее осознание и раскаяние. А для этого нужно время, спокойное наблюдение и, быть может, даже потворствование другим грехам, чтобы таким образом способствовать скорейшему отрезвлению. Ни один не может выдержать большого количества зла в своей душе, поскольку каждый считает себя хорошим человеком. Таким образом, безнаказанность грешника есть лучший вид наказания. Самонаказание есть помощь Бога в осознании греха, на пути к правде. А через нее к добру и любви, а значит, к Богу.

Что же касается страданий праведника, то всякое переживание, а тем более страдание есть также скрытая форма участия, содействия, способствования. Страдание есть подарок, поскольку только через страдание человек приходит к осознанию приоритета духовного над материальным. Именно страдание заставляет человека искать спасения в своей душе, вспоможения и успокоения. Через страдание человек понимает тленность тела и вечность души. Благодаря страданию человек прозревает Истину. Не будь страданий Иова, не было бы и явления Господа. А ведь при всем своем первоначальном благополучии Иов жаждал именно богоявления. И удостоившись свидетельства, он вернул благополучие. Значит, безнаказанность грешника есть выражение пассивного участия Бога в процессе покаяния и самонаказания грешника. Страдание же праведника — это награда, активное участие Господа, его способствование прозрению Истины и скорейшему приходу к любви. Если неправда ведет к страданию и правда ведет также к страданию, то различие их в том, что правда дает не заслуженное наказание, а неправда является возмездием. Благом является то, что Бог определил для человеческого счастья, которое невозможно без любви и правды. Соблюдение заповедей Божьих приводит к определенным человеческим поступкам, дающим добро не только для этой, но и для жизни иной. Добро же есть чисто человеческая категория, и она не определяет смысла жизни, а носит лишь условный и относительный в нравственном отношении характер.

И спросил ученик:

Каким же образом наказание за грехи сочетается с предопределением жизни?

И ответил Учитель:

Бог каждому дал жизнь в соответствии со своим планом. Но не из всех Господь выбирает помощников, а только из тех, кто оправдал его надежды. Он способствует лишь ищущим прозреть Истину. Наказание есть предостережение, попытка помочь осознать свой грех как отклонение от предопределенного к праведности пути, который есть счастье для человека. Бог через наказание за грехи помогает человеку стать счастливым. Но человек должен понять, что наказание не есть кара, но помощь. Поскольку, только отказавшись от греха, человек может найти свой путь к счастью. Ведь счастье может быть добыто лишь праведной жизнью. Именно благие дела и любовь наполняют жизнь радостью и смыслом.

Но опять спросил ученик:

Как же постичь Божий промысел, который для человека есть Тайна?

И ответил Учитель:

В стремлении познать себя и цель своего пребывания на земле, дабы получить удовлетворение от прожитого дня, человек рано или поздно достигает предела, то есть того, чего он не может ни понять, ни объяснить. И неважно, каким знанием обладает человек, в каких условиях живет; всегда есть что-то непознанное и необъяснимое. Но чтобы узнать сокрытое тайной, человек должен поверить в принципиальную познаваемость того, что он желает познать. Иначе он вряд ли будет стремиться проникнуть в тайну. Человек не может искать вслепую, не зная, что именно он ищет, и возможно ли в принципе то, что он хочет найти. Таким образом вера компенсирует нехватку фактов. У человека может возникать отчаяние от трудности познать то, в чем он сильно нуждается. И тогда его спасает вера. Он верит, что непознанное познано кем-то другим. Он хочет верить, что существует нечто, являющееся держателем тайны. Таким образом человек компенсирует свою неспособность познать и найти удовлетворяющий его ответ. Признавая наличие тайны, человек связывает себя с ней, веря в то, что эта тайна есть ответ на его вопрос. Связь эта — вера. Вера в то, что ответ существует, и надежда, что ответ этот благожелателен для человека. Мы очеловечиваем Бога, надеясь, что Он нас поймет. Познавая себя, нам кажется, что мы познаем Бога. Но на самом деле, это лишь то, что, как нам кажется, Бог может понять в нас. Бог больше человека и наша логика есть лишь низшее звено его рассуждений. Если мы признаем Его как держателя Тайны или как ее воплощение, то можем ли мы познать Бога? Мы можем познать в Боге лишь то, что доступно нашему разумению, то, что необходимо для нас. Ведь есть нечто губительное для человека, что лучше ему не знать. Наши отношения с Богом можно уподобить отношениям взрослого мудрого отца с малолетним сыном, которому еще не понятен смысл запрета и наказания. Но, любя своего родителя, ребенок верит, что все советы отца есть благо для его детей. Вырастая и становясь отцом, ребенок начинает понимать, насколько неразумны были его детские претензии. Верить можно лишь на основе свободного волеизъявления, так как вера произрастает из любви. Только через любовь возникает вера, и только через веру открывается Истина. Если человек будет верить, то он сможет правильно прожить жизнь, даже если не найдет удовлетворяющий ответ на вопрос о смысле своего существования”.

Внезапно дверь отворилась, и в палату вошел пожилой человек.

— Сегодня прямо день посещений, — сказал Дима, обращаясь к вошедшему. — Рад вас видеть, дядя Сережа, присаживайтесь.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросил посетитель.

— Нормально, — улыбнувшись, ответил Дмитрий.

— Я вот тебе тут кое-что привез.

Дядя Сережа стал выкладывать из сумки на стол пакеты.

— Ты, главное, побольше ешь, тогда скорее поправишься.

— Спасибо, спасибо, — поблагодарил Дима, отметив в своих словах гораздо больше неподдельной искренности и теплоты, чем при разговоре с матерью.

— Как ноги-то? — спросил дядя Сережа.

— Вот, посмотрите сами.

И Дмитрий откинул одеяло, приоткрыв голени.

Взглянув на проколотую спицами ногу, дядя Сережа зашатался и лицо его побледнело.

— Что с вами? — спросил Дмитрий.

— Ой, худо мне, — сказал дядя Сережа, медленно оседая на пол.

Дмитрий схватил его за рукав, не давая упасть.

— Вот, выпейте воды.

Присев на стул, дядя Сережа схватил дрожащими руками стакан и сделал несколько глотков.

— Как глянул на твою ногу, так голова закружилась.

— Почему-то когда смотришь на свои раны, не возникает такой слабости, как при виде чужой боли.

Чтобы отвлечься от неприятной темы, Дмитрий спросил:

— Как вы поживаете, как тетя Лиля?

— У нас все нормально, — все более приходя в себя, ответил дядя Сережа. — Вот только жене пришлось пойти работать, так как на пенсию сейчас не проживешь. Устроилась в лаболаторию. И все ничего, только платят мало. А я все по дому хлопочу, хожу в магазины — ищу где подешевле. Не знаю только, как дальше жить. Я привык планировать и откладывать деньги, а сейчас не знаешь, что завтра ждет.

Дядя Сережа говорил, горько посмеиваясь.

— Всю свою жизнь работали, недоедали, чтобы отложить на старость. А тут эти реформы... И все, что было накоплено на сберкнижке за долгие годы, обесценилось. Последние деньги, поверив рекламе, вложил в акционерное общество, будь оно трижды проклято. Обещали триста процентов годовых. Я поверил. А куда деваться?! И опять обманули. Пирамида эта рухнула. Теперь даже умереть не на что! Сколько себя помню, всю жизнь мы трудились не покладая рук, надеялись на лучшее. Думали, оно не за горами. Я ведь пришел на завод в пятнадцать лет и проработал на одном месте от звонка до звонка. А что мы видели? Тяжкий труд от зари до зари и ничего больше. Во время войны работали по двенадцать-пятнадцать часов, так что даже ночевали на заводе. Но главное, вера была, верили, что будет улучшение, верили, что победим, — и победили!

— Вот вы правильно сказали, — перебил Дмитрий. — Невозможное становиться возможным, лишь когда мы верим в достижимость поставленных целей. Никто ничего не делает, не веря в реальность своих планов. Ведь если не будешь верить, что получится, никогда не добьешься желаемого.

— Да, в нас воспитывали веру, и мы верили. Теперь, наверно, нас назвали бы фанатиками, но мы были счастливы в те годы как никогда. Сейчас, оглядываясь на прожитую жизнь, нечего вспомнить. А ведь мне скоро семьдесят будет. Жизнь прошла, как сон, словно и не жил вовсе.

Дядя Сережа горестно вздохнул.

— Строили, строили и наконец построили — да оказалось, не то. Работали без устали, чтобы теперь чувствовать себя обманутыми. Ведь я за всю трудовую жизнь ни разу больничный лист не брал. Стыдно было. Все производство жалели. А оно нас пожалело? Надеялись, что раз честно работаем, значит, и с нами по-справедливости обойдутся. Куда там!

— А что такое, по-вашему, справедливость?

— Не знаю. Только если не по совести, так значит, и не по справедливости.

— Получается, вы и ваши сверстники — целое обманутое поколение.

— Получается, так. Но главное, мы верили, хотя жили трудно и радостей почти никаких не видели. Зато уж если веселились, так искренне, до упаду. Не то что сейчас — без выпивки и праздник не праздник. Может быть, я, конечно, как все старики, идеализирую прошлое, забывая плохое и вспоминая только хорошее, только не я один такой. Теперь, вот, убеждают нас, что вся жизнь наша была ошибкой. Только я никак не могу с этим согласиться. Конечно, были тяжелые минуты, но мы все же верили, что будет лучше, и вера эта помогала нам жить, преодолевая невероятные трудности. А как жить теперь? Во что верить? Ведут нас руководители, сами не зная куда. Раньше хоть идея была, а теперь одни деньги. А разве можно верить в деньги?!

— И все же вашему поколению можно позавидовать — вы жили верой в лучшее будущее. А сейчас даже наши руководители вряд ли верят в то, что говорят. Обещают златые горы, не понимая, что доверия к их словам ни у кого не осталось. Врали тогда, врут и сейчас — их не исправишь. Ведь ложь — неотъемлемая часть политики.

— Да уж, на своем веку мне пришлось повидать разных правителей. Каждый из них обещал манну небесную, чтобы впору хватило на время его правления. На смену одному приходил другой, который начинал врать по-своему. Теперь уже трудно кому-нибудь верить, раз однажды веру отобрали. Помню, в детстве бегали мы на митинги, где разоблачали врагов народа. Так, бывало, сегодня одного судят, а назавтра вчерашний обличитель сам оказывается вредителем.

Помолчав, дядя Сережа с грустью в голосе добавил:

— А уж вам, молодым, сейчас особенно несладко. Недавно иду я к метро, а там, как всегда, кто-нибудь что-то продает. Вдруг слышу: “спасите, люди добрые, безработный инвалид, с двумя высшими образованиями, не имею средств к существованию”. Остановился, и вижу: на ящике сидит молодой человек, в руках держит женскую кофту и еще кое-какие вещи. Я к нему подошел, думал, подам на хлеб. А он отказывается: “Я не нищий, и прошу не милостыню, а хочу продать вещь моей матери, чтобы были деньги ей на пропитание”. Мне интересно стало и начал я его расспрашивать, как он оказался в нищенском положении. С виду человек он интеллигентный, с бородкой. Рассказал он мне, что получил инвалидность по состоянию здоровья, работу, конечно, потерял, а пенсия маленькая. Устроился на биржу труда, только там оказался никому не нужен со своими двумя дипломами. Вот и вынужден последние вещи продавать, потому как на пособие не прожить. Пока я стоял рядом с ним, сколько он ни взывал к милосердию и состраданию, как ни пытался рекламировать свой товар, никто из проходящих людей не остановился, лишь недоверчиво посмеивались. Тут появился милиционер, и все торговавшие разбежались. Только парень этот не успел, потому как он, оказывается, на костылях ходил, которые я вначале не приметил. Вот и увел его одного милиционер в участок. Я следом пошел, чтобы посмотреть, что будет. Милиционер, конечно, объяснениям не поверил и заставил инвалида предъявить документы. А тот возьми и выложи на стол пенсионное свидетельство, справку об инвалидности, два диплома и удостоверение с биржи труда. Все чистой правдой оказалось! Я, честно говоря, и сам вначале не поверил, а когда увидел документы, даже удивился. Вот до чего довела жизнь, если молодые люди вынуждены нищенствовать. Работать он по состоянию здоровья не может, а на мизерное пособие, понятное дело, не прожить. Так-то вот. Милиционер протокол все ж таки составил, вещи отобрал и сказал, что вернет после решения судьи. А парень чуть не расплакался. Мне даже стало его жалко. Только ничем я ему помочь не мог. Того гляди, сам пойду последнее продавать. Вот до чего людей довели. Пенсию какой месяц не платят. А ведь я ее честным трудом заработал. Как жить-то?

— Что же дальше было? — спросил Дмитрий.

— А что дальше. Жалко мне стало парня, ну и поехал я с ним в суд. А судья, молодая такая барышня, долго не расспрашивая, возьми и приговори его к штрафу с конфискацией. Парень ничего не сказал, а только вижу, челюсти сжал с такой силой, что желваки ходуном заходили. Как только суд закончился, он пошел к судье, говорит: “убью ее”. Я стал его успокаивать. Только чем успокоишь, когда такая несправедливость творится. Ведь он не нарушал закон, а просто не мог его выполнить. А на следующий день прочитал я в газете, что парень этот все ж таки убил ту судью. Пришел в суд и тридцать шесть ударов ножом ей нанес. Вот ведь как! Детей двое сиротами остались. После этого я две ночи спать не мог. И моя вина здесь есть, раз я его не удержал, не отговорил. Так-то вот люди сами справедливость вершат, если закон несправедлив.

— А если несправедливый, разве это закон?

— Нет, конечно. Только чаще всего так и есть.

— Однако же надо как-то жить дальше, — задумчиво сказал Дмитрий.

— Нам-то, пожалуй, немного осталось, а вот вам тяжело придется, — невесело произнес дядя Сережа. — А все потому, что веры нет. Все ошибки в жизни у меня были от неверия. Сколько помню, верой одной и жили. И не выиграли бы войну никогда, если бы не верили в победу. Получается, что, акромя веры, в жизни у меня ничего по сути и не было. А теперь, когда всех разоблачили, как жить-то? Оказывается, все, чем мы жертвовали, ради чего жили и работали, не покладая рук, оказалось обманом. Как же можно поднять на что-то народ, если веры его лишили?!

— Да, вы абсолютно правы, — согласился Дмитрий. — Без веры жить никак невозможно. Наши руководители ничего путного сделать не могут, потому что сами не верят, а значит, и народ убедить не могут. Ведь как можно что-то делать, если не веришь в успешный результат? Не знаю, понимают ли это наши правители, а только люди все понимают. Нельзя лишать людей веры, потому что безверие, быть может, худшее зло, чем добросовестное заблуждение.

— И то, что пьют до упаду, и то, что грабят кого ни попадя, и в семьях раздор — все, все от отсутствия веры. Потому как ничего святого не осталось, что бы сдерживало людей.

— Но если без веры жить нельзя, то во что-то надобно же верить?

— Не знаю, — задумчиво произнес дядя Сережа. — Нас с детства всю жизнь воспитывали и внушали, что Бога нет. Так что трудно мне теперь взять и поверить. Библия-то у меня имеется, только сколько ее ни читаю, мало что могу понять. Взять хотя бы Иисуса Христа. Ну как он мог накормить несколько тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбками? Или как мог море успокоить и воскресить умершего? Нет, не могу поверить, что такое возможно.

— Мне кажется, в жизнь Иисуса Христа намеренно ввели много сверхъестественного, что, может быть, и было, но совсем не так, как теперь преподносится. Людям ведь свойственно приукрашивать прошлое, и я полагаю, многим так называемым чудесам существует вполне естественное объяснение. К примеру, то, что сегодня демонстрируют народные целители, лишний раз доказывает — эти способности людей были известны задолго до рождения Иисуса Христа. Но открывали эти тайны в древности только достойным.

— Недавно по телевизору показывали электросенсов. Так они такие чудеса вытворяли, просто не знаешь, во что и верить...

— Всегда будут существовать явления, которые кажутся невероятными, как когда-то считалось чудом непорочное зачатие. Необъяснимым является лишь сокрытый от нас механизм чудесных проявлений. Как и две тысячи лет назад, люди будут требовать не просто чуда, но и доказательств, чтобы понять, как именно происходят чудеса. Однако истинно верующему не нужны доказательства, поскольку невозможно проверить, что заключено в душе человеческой. Да и не нужно. Вся современная наука построена на доказательствах, которые лишь кажутся очевидными, а на деле скрывают очередную тайну, стоит взглянуть на давно известные факты под новым, неожиданным углом зрения. И только вера делает возможным увидеть то, на что до времени не обращают внимание. Если, скажем, вы не верите в вещие сны, то и не заметите, что многое из них сбывается. Опыт человеческих открытий показывает, что, если бы люди фанатично не верили, то никогда бы не смогли добыть доказательств и превратить верования в знание. Даже когда исследователи добросовестно заблуждались, но были настойчивы, им открывались неожиданные тайны, о существовании которых никто не подозревал. Все это лишний раз доказывает: вера является ключом приобщения к нечто, что мы можем называть как угодно — Бог, Природа, Иегова, Саваоф. Хотя именно Сущий, на мой взгляд, наиболее полно соответствует тому, что является нам под покровом тайны. Важно лишь верить, верить в совершенство творения. Глядя на все окружающее — зверей, птиц, цветы, — трудно не заметить этого совершенства и не восхищаться им.

— Как можно говорить о совершенстве, когда вокруг столько лжи и зла?

— Мы можем чего-то не понимать, можем быть чем-то недовольны, но отслеживая, казалось бы, случайные события, невольно замечаешь, что все вокруг взаимосвязано. И когда начинаешь верить, что случайностей не существует, открывается все совершенство механизма происходящего, его цель, назначение и принцип действия, то есть Закон, понять который нам не дано. Что, может быть, и к лучшему. Пусть существуют тайны, которые будут всегда оставаться для нас потаенными. Хотя, нет преград для познания, кроме самого человека, который любые свои открытия оборачивает прежде себе во зло.

Дата добавления: 2015-05-09