Эволюционизм Лесли Агнюса Уайта 1 страница

Ill

ПОВОРОТ К ЭВОЛЮЦИОНИЗМУ В ЭТНОГРАФИЧЕСКОЙ МЫСЛИ США (1940—1960-е годы)

Глава 1

Наступлению нового периода в истории американской этногра­фии, характеризовавшемуся известным поворотом к историзму, в огромной степени содействовали историко-философские взгля­ды Л. Уайта, которые он развивал и пропагандировал. Начиная с 1930-х годов он выступал в защиту эволюционизма в этногра­фии вообще и учения Моргана в частности. В спорах с антиэво­люционистами, критикуя их релятивизм и антиисторизм, Уайт развивал свою концепцию исторического прогресса, основанную на постулатах эволюционистского историзма. Его научные взгля­ды свидетельствовали о том, что, несмотря на заявления этногра­фов исторической школы, что «эволюционизм погребен», идеи эволюционизма, хотя и подспудно, продолжали развиваться. Правда, работы сторонников этих идей не печатались, их имена не упоминались, им трудно было прорваться в этнографическую науку вследствие засилья представителей исторической школы в этнографии США.

- Всякая критика концепций этой школы вызывала враждебное отношение и go стороны влиятельных академических кругов, и администрации университетов и научных учреждений, в кото­рых велись этнографические исследования.

Свою научную деятельность в области этнографии Л. Уайт начинал с летних полевых поездок к индейцам пуэбло па Юго- Западе США, во время своей учебы на социологическом факуль­тете Чикагского университета. По окончании университета пер­вый свой пост он получил в музее и университете г. Буффало. Близость от этого города резервации ирокезов сенека позволила ему знакомиться с жизнью индейцев и вызвала живейший инте­рес к научному наследству их исследователя Л. Г. Моргана. Это определило одно из главных направлений научной деятельности Уайта — изучение и публикация архивных материалов Моргана. На основе изучения этих материалов Л. Уайт на протяжении всей своей длительной научной деятельности начиная с 1931 г.

упорно и последовательно выступал в защиту учения JI. Г. Мор­гана, показывая необоснованность и часто нетактичность критики ученого представителями исторической школы. Уже в 1932 г. он пророчески писал, что «хотя его (Моргана.— Ю. А.) теперь от­вергают, не признают, позорят и высмеивают, но придет время, когда его величие будет вполне оценено. Имя Моргана будет бли­стать еще долго после того, как его критики умрут и будут за­быты» История науки подтвердила это предвидение Уайта.

В 1930 г. Уайт получил место преподавателя в Мичиганском университете (г. Анн-Арбор), где он проработал 40 лет до ухода на пенсию в 1970 г. Эта удача объясняется, несомненно, тем, что в то время Уайта знали как этнографа-полевика, специалиста ио культуре индейцев пуэбло.

Но когда Уайт начал читать свои курсы («Культурология», «Ум первобытного человека», «Эволюция культуры»), в которых подвергал критике теоретические основы концепций исторической школы, он почувствовал враждебность всесильных представителей этой школы. Его лекции не только создавали ему популярность среди широких кругов интеллигенции, но и порождали множест­во врагов среди церковников и различного толка реакционеров в правящих кругах штата и университетской элиты, не раз требо­вавших увольнения Уайта из Мичиганского университета. Като­лическая церковь г. Анн-Арбор отлучила его от церкви. Хотя его не увольняли, но всячески мешали в научном продвижении. Его знаменитый труд «Эволюция культуры» вышел в свет только че­рез 25 лет после того, как он был подготовлен к печати. Не­смотря на огромную популярность читаемых Уайтом курсов сре­ди студенчества и преподавателей университета, он в течение 13 лет считался ассистентом профессора, получив звание про­фессора лишь в 1943 г. Возглавляя фактически факультет антро­пологии университета, в течение многих лет он числился испол­няющим обязанности декана. Он был наиболее низко оплачивае­мым среди преподавателей университета, не получал ни дополнительных средств, ни свободного времени на продолжав­шиеся им полевые работы ереди индейцев Юго-Запада США. Поездка Уайта в СССР в 1932 г. была в этой ситуации смелым шагом и значительно осложнила его жизнь.

В своих лекциях Уайт излагал широкую панораму истории человечества, критиковал волюнтаризм, деизм, попытки биологи­ческого и психологического объяснения человеческой деятельно­сти. Уайт первым подверг критике входившую в 1940-е годы в моду школу исследований культуры и личностей в этнографии США, назвав период ее господства «мрачным веком» в истории американской этнографической пауки².

Эволюцию он определял как объективно происходящий во времени непрерывный процесс изменения, присущий человече­скому обществу и природе. Эволюционизм же он понимал как науку об этом общем процессе, которая успешно и плодотвор­но развивалась во всех областях знания и отвергалась в науке о человеческом обществе в ущерб ей. Эволюционизм Л. Уайта по­рождал сомнения в вечности капиталистического общества.

Одной из первых работ, в которой JI. Уайт подверг критике антиэволюционизм, релятивистский эмпиризм и отказ от теоре­тических обобщений представителей исторической школы в аме­риканской этнографии и изложил свою историко-философскую концепцию, была упоминавшаяся уже статья «Эволюция культу­ры и американская школа исторической этнологии», опубликован- Н61ЯЕ в Советском Союзе.

Свои лекции и выступления в печати по теоретическим проб­лемам истории человечества Уайт объединил в двух изданиях основного теоретического труда «Наука о культуре» ж фундамен­тальном исследовании «Эволюция культуры» ³.

В этих трудах Уайтом разрабатывались две линии его тео­ретических исследований: в нервом он излагал свои взгляды на науку о культуре, называя ее «культурологией»; во втором же развивались его историко-философские концепции об общих за­кономерностях прогрессивного развития человеческого общества. Идеи двух этих книг взаимосвязаны и характеризуют общую концепцию Л. Уайта об историческом процессе. Важнейшие по­ложения концепции Уайт развивал во множестве статей, переиз­дававшихся по нескольку раз.

Культурология Л. Уайта. Необходимость в самостоятельной науке о культуре Уайт пытался обосновать распространенной в современной американской этнографии идеей о том, что общест­во и культура исторически разнопорядковые явления. Общество трактовалось как скопление живущих вместе организмов, и на этом основании социальное приписывалось и животному миру. Исходя из этой посылки Уайт считал, что не только люди, но и многие животные организованы в общества. Эта биологйзация социального звучит, например, в следующем высказывании Уайта: «Коротко, социальная организация — это просто тот аспект пи­тательного, защитного и воспроизводящего поведения, который связан с отношениями между организмами... она и форма жизни, и сам жизненный процесс» ⁴. Правда, он отмечал разницу между социальным у животных и у людей, у первых, писал он, социаль­ная жизнь «определяется их биологической структурой... поведе­ние же человеческих существ в обществе определяется не их ана­томической структурой или генетической конструкцией, а внеш­ней, экстрасоматической социальной традицией, которую мы на­зываем культурой» ⁵.

Исходя из положения, что «культура, а не общество являет­ся специфической особенностью человеческого вида», Уайт считал, что «научное исследование этой особенности должно называть культурологией, а не социологией»

Термин «культурология» он употребил впервые в 1939 г.⁷ для того, чтобы провести различие между наукой о культуре и другими исследованиями этнографов. Позднее он установил, что это понятие было употреблено еще в 1909 г. известным немецким химиком и философом В. Оствальдом, однако в современной эт­нографической литературе «культурология» связывается с име­нем Л. Уайта. В словаре Вебстера говорится, например, что «культурология — это наука о культуре... методология, связанная главным образом с именем американского этнографа Л. Уайта».

В посвященной культурологии статье хорошо изложена главная суть культурологической концепции Уайта⁸. Как отме­чал сам Уайт, его культурологическая концепция подвергалась резкой критике со стороны этнографов США. Однако после вы­хода в свет его книги «Наука о культуре» (1949 г.) «культуро­логия» стала проникать на страницы научных изданий и общих руководств.

Критика культурологии Уайта этнографами США вполне объяснима. Историко-философские ее основы были глубоко от­личны от теоретических основ культурной антропологии. Уайт отошел от таких исходных концепций последней как релятивизм, феноменология и абсолютизация частного и особенного. Его ско­рее можно было обвинить в абсолютизации общего, что и делали критики. _. '

Культурология Л. Уайта представляла собой попытку вернуть этнографическую науку США на путь анализа общих проблем, выявления общих закономерностей развития человечества в це­лом. В этом плане может быть оправдано и утверждение Уайта относительно «культурологической революции» в этнографической науке США. В культурологии он видел «принципиально новый способ объяснения уже известных фактов и явлений культуры» ⁹. В то же время он считал, что культурология как наука о куль­туре — не новая наука. Основателем ее он считал Э. Тэйлора, приводя тэйлоровское определение задач этой науки как «изуче­ния обычаев, институтов, представлений, языков, искусств, ору­дий и др., короче, всего того, что отличает человеческий вид от других». Эти явления, по Уайту, изучали и представители^- куль­турной антропологии, но «их интересовали не культурологиче­ские, а психологические, психоаналитические, социологические... проблемы» ¹⁰. Его культурология была прежде всего реакцией против психобиологических объяснений культуры, весьма попу­лярных в этнографии США 1940-х годов. Он противопоставил культурный детерминизм широко распространенному в социаль­ных пауках тех лет философскому антропологизму, видевшему главную движущую силу истории в физиологии и психологии человека, трактовавшему культуру как выражение поведения че­ловека. Культурология, по словам Уайта, все перевернула, по­казав, что «культура объясняет поведение человека», а не на­оборот.

В своей речи при вступлении на пост президента Американ­ской антропологической ассоциации в 1964 г. Уайт отметил еще одно отличие культурной антропологии от культурологии, за­ключающееся в «замыкании» ее представителей «в экзотическом мире прошлого и бесписьменного», как в убежище от жгучих проблем современности. Уайт призывал этнографов США выйти из этой «орбиты прошлого» на поприще современности, заняться «изучением культуры в целом и объяснением современных наций ж культур» При этом Уайт подчеркивал широчайшие возмож­ности культурологии в предвидении будущего и в служении че­ловечеству.

В определении культуры Уайт придерживался распространен- нэго в науке тэйлоровского ее определения как «совокупности орудий, инструментов, утвари, одежды, украшений, обычаев, ин­ститутов, обрядов, игр, произведений искусств, языка и т. д.» Эти компоненты культуры он распределял по четырем категори­ям: технологического, социального, психологического и идеологи­ческого. Он подчеркивал вместе с тем целостность культуры, го­воря, что все ее составные части взаимосвязаны и образуют си­стему, что изменения в одной части зависят от других. Поэтому он трактовал культуру как социокультурную систему. «Культура любого самостоятельного общества людей,— писал он,— образу­ет социокультурную систему»¹².

Социокультурная система, видимо, вначале мыслилась Уайтом как некий аналог социально-экономической формации. Это оче­видно и из его слов, что «феодальная, капиталистическая ж ком­мунистическая социокультурные системы развивались в процессе изменений культуры» ¹³. США и СССР он характеризовал как разные социокультурные системы. Анализу культуры как систе­мы была посвящена последняя книга Л. Уайта, увидевшая свет уже после его смерти в 1975 г."

Динамика культуры. Распространенному в этнографической науке США статичному подходу к культуре Уайт противопостав­лял понимание культуры как прогрессивно развивающейся «ди­намичной системы». Он определял ее как «поток взаимодействую­щих элементов». «Поток культуры,— писал он,— течет, изменя­ется, растет, развивается в соответствии с присущими ей законами» ¹⁵. Явления культуры, по Уайту, объяснимы самой культурой ¹⁶.

Но, критикуя попытки биологического или психобиологиче­ского объяснения культуры, Уайт впадал в крайность недооцен­ки субъективного фактора в истории. Человек у него стоял в сто­роне от этого потока. «Человеческое поведение,— писал он,— •это только реакция человеческого организма на этот поток куль­туры... Оно детерминировано культурой»

Высказывания Уайта хотя и близки были пониманию куль­турного детерминизма Ф. Боасом и А. Кробером, однако они вы­звали критику учеников последних и послужили основой обвине­ний Уайта в обожествлении культуры и полном игнорировании им человека как создателя и носителя культуры. Эти обвинения можно объяснить, несомненно, более последовательными выска­зываниями Л. Уайта, чем Боаса и Кробера, против концепций философского антропологизма. Уайт неоднократно пытался от­водить эти обвинения как необоснованные. Оживленная полемика Уайта с его критиками по вопросам философии истории нашла свое отражение в 1940-е годы на страницах этнографических журналов США ^1а. Уайт пытался доказать, что он не игнорирует человека как носителя культуры. «Анализ культуры, языка, ин­ститутов, идеологий, технологической системы как особого по­рядка явлений, объяснимых из самих себя, вовсе не значит,— писал он,—их обожествление... Люди необходимы для сущест­вования явлений культуры, но они не необходимы при объяснении их эволюции и их вариаций... Влияние технологий на социаль­ные системы, взаимосвязь между технологией, социальной систе­мой и идеологией могут анализироваться без учета человеческих носителей этих систем... Расовые предрассудки, войны, капита­лизм не могут быть объяснены как логически необходимое про­явление представлений и чувств вообще присущих человеческому разуму» ¹⁹. Но, справедливо высказываясь против определяющей роли врожденных, извечно присущих особенностей человека как биологического существа, Лесли Уайт все же недооценивал обще­ственную роль человека как социального существа и трактовал значение человека с позиций натурализма. Этот подход особен­но отчетливо сказался на трактовке Уайтом движущих сил в раз­витии культуры, в его анализе «динамики культуры».

Уайт, несомненно, стремился к материалистическому объяс­нению культурных систем и даже пользовался при этом поня­тиями базиса и надстройки. «Мы можем рассматривать культур­ную систему,— писал он,— как серию трех горизонтальных сло­ев: технологический слой в основании, философский наверху и социологический между ними. Это расположение выражает роль каждого слоя в культурном процессе. Технологическая система базисна и первична... вся человеческая жизнь и культура по­коятся на ней и зависят от нее» ²⁰. Как видим, понимание Уай­том базиса глубоко отлично от его марксистского определения. Как известно, марксизм базис каждой общественно-экономической формации видит в экономической структуре общества. «Совох{уп- ность этих производственных отношений,— писал К. Маркс,— составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстрой­ка...» Технология же Уайта не охватывает полностью даже производительные силы в марксистском их понимании. Ои оп­ределяет ее как систему, состоящую «из материальных, механи­ческих, физических и химических средств и техники их использо­вания, с помощью которой человек, как животный вид, соотно­сится с его естественной средой. В ней мм находим орудия производства, средства существования, материал для жилища, орудия нападения и защиты» В эту систему Уайт не включа­ет человека как главную общественную производительную силу.

Человек фигурирует в ней как биологическая особь, которая через посредство техники «соотносится с окружающей средой в целях удовлетворения своих жизненных потребностей». Экономи­ческие, трудовые, профессиональные отношения, но Уайту, отде­лены от его технологической системы. Они трактуются как фор­мы проявления межперсональных отношений.

Окружающую человека среду Уайт определяет в терминах космических. Он стремится определить место человека и культу­ры во вселенной, трактуя технологию как «средство соотноше­ния двух материальных систем — человека и космоса» ^2S. Куль­туру же в целом он определял как термодинамическую, механи­ческую систему преобразования энергии. «Цивилизации или куль­туры человечества,— писал он,—...можно рассматривать как форму или организацию энергии» ²⁴. Значительное внимание он уделил вопросу о применимости к культурным системам законов термодинамики, придя к выводу, что «принципы и законы термо­динамики применимы к культурным системам так над, как к дру­гим материальным системам... Мы можем объяснить эволюцию культуры,— писал он,— на основах тех же законов термодина­мики, которые применимы к биологическим системам... Культур­ные процессы — это только бесконечно малая струя в бесконеч­ном космическом Потоке явлений» ²⁵. Ставя, таким образом, че­ловеческое общество в один ряд с другими физическими и биологическими системами вселенной, Уайт явно недооценивал специфику человека как существа общественного, со своим ра­зумом, противостоящего всей остальной материи космоса и ак­тивно на нее воздействующего.

Технологический детерминизм Лесли Уайта, Все эти рассуж­дения Уайта нельзя расценить иначе, как попытку приписать об­щественным явлениям закономерности неорганической природы. Целям обоснования этих попыток и подчинена развиваемая им на страницах многих работ «энергетическая теория эволюции культуры». Он признает вклад в развитие этой теории своих предшественников: В. Оствальда, А. Лотке, Б. Рассела, Ф. Сод- ди и др. Методологической основой энергетической теории Уайта была идея немецкого физика и философа В. Оствальда: «История цивилизации является историей возрастания человеческого копт- роля над энергией»²⁶. Технологию как определяющий момент эволюции культуры, писал Уайт, «мы разбиваем на энергию и орудия» ^гт. «Для удовлетворения жизненных потребностей чело­века,— пояснял он свою точку зрения,— необходима энергия. По­этому главными функциями культуры являются обуздание энер­гии н контроль над ней, с тем чтобы она служила человеку» Энергия, по Уайту, улавливается из космоса. «С помощью тех­нологических средств энергию обуздывают и заставляют рабо­тать». Социальная и философская системы — одновременно и придаток и выражение этого технологического процесса. «Функ- ционировапие культуры как целого обосновывается и определя­ется, по Уайту, количеством обузданной анергии и способом ее использования» Уточняя эти взгляды, Уайт писал в 1968 г., что оц сформулировал «основной закон эволюции культуры», со­гласно которому «культура развивается вместо с возрастанием количества энергии, ежегодно обуздываемой на душу населе­ния» ³⁰.

По мере возрастания количества этой энергии человечество, по Уайту, проходило свой исторический путь «от дикости, через вар­варство, к цивилизации». Первым источником энергии, писал он, был человеческий организм. В результате земледельческой рево­люции эра человеческой энергии сменилась эрой обуздания сол­нечной энергии в форме возделываемых растений и одомашнен­ных животных. Затем последовала эра использования энергии ветра и воды. Потом началась эра обуздания солнечной энергии в форме каменного угля, это была топливная революция. И на­конец — эра атомного ядра. «Если фактор энергии постоянен, степень развития культуры будет варьировать вместе с варьиро­ванием эффективности средств — технологических, социологиче­ских it идеологических — обуздания и использования энергии» ³¹.

Таким образом, культура в своем развитии, по Уайту, прохо­дит определенные стадии, отделенные одна от другой рубежами, называемыми им революциями. В истории общества он обнаружи­вает три таких революции: аграрную, топливную и термоядерную. Первобытная эпоха характеризуется, по Уайту, неразвитой тех­никой, незначительным количеством ('/_!0 лошадиных сил на че­ловека) контролируемой с помощью ее энергии, источником ко­торой была мускульная сила самого человека, малочисленностью населения, отсутствием специализации и классовой дифференциа­ции, основополагающей ролью отношений родства, всепроникаю­щей верой в сверхъестественное и шаманизмом.

Поворотным пунктом в истории человечества, по Уайту, была аграрная революция, т. е. появление одомашнения растений и животных, обеспечивающих «новый источник энергии, который освободил культуру от ограничений, связанных с зависимостью от человеческого тела как двигательной силы». В результате этой революции возникли «цивилизованные общества», основой кото­рых была высокая производительность используемых новых ис­точников энергии. Это, по Уайту, большие, классово-дифференци- ровашше, территориально ограниченные общества, централизо­ванные на церковио-государствеиной, а не родственной основе.

Роль человека как производительной силы в концепции Уай­та выступает лишь на первых этапах истории общества, иа по­следующих иге ступенях главное значение имеет энергия и тех­ника ее обуздания. Справедливо упрекая Уайта в этом игнори­ровании человека, Стюард писал: «Ведь одомапшешгае растения но строили пирамиды, но ткали материи н не выполняли другие работы вместо человеческого существа... Одомашненные ядавот- ные только в ограниченной степени заняли место человека» ³².

Таким образом, история человеческого общества представля­ется, по Уайту, прежде всего как история техники и делится она на эпохи по революциям в области техники. Марксистское же понимание истории общества видит основу и решающую движу­щую силу общественного прогресса в экономическом развитии общества, но оно не сводит историю общества к экономическому развитию, а учитывает роль политических и идеологических от­ношений в истории общества, доказав, что вся история общест­ва, за исключением первобытной эпохи, была историей классовой борьбы. В. И. Ленин, характеризуя, например, эпоху коммуниз­ма писал: «Коммунизм есть Советская власть плюс электрифика­ция всей страны» ³³. В этом определении предельно четко сфор­мулировано марксистское положение о том, что определяющим эпоху моментом является общественный строй плюс техника. В концепции же Уайта энергия первична, она имеет приоритет над орудиями так же, как орудия определяют поведение по ис­пользованию орудий (tool behaviour). Он измеряет эволюцию культуры по существу в лошадиных силах.

Такова суть материалистического объяснения истории куль­туры Уайтом. На Западе эту его историческую концепцию часто пытаются отождествить с марксистским определением значения производительных сил в общественном прогрессе.

Однако, как уже отмечалось выше, между технологией Уайта и марксистским определением производительных сил существует принципиальная разница. Во-первых, саму роль технических средств в истории общества Уайт трактует физикалистски, как способность самих орудий и других средств труда к использова­нию улавливаемой из космоса якобы свободной энергии.

Развитие орудий и других средств труда имеет, несомненно, свои специфические закономерности. Это прогрессивный процесс их совершенствования и дифференциации, но основой его являет­ся накопление человеческого опыта. Человек — главная произво­дительная сила.

Орудия и другие средства труда не существуют и не разви­ваются вне общества. Техника развивается в общественных усло­виях. Она создается и приводится в движение людьми в услови­ях определенной социальной системы. Подчеркиваемое Уайтом значение «эффективности» орудий и других средств труда — в действительности показатель производительности человеческого труда, степени овладения человеком законами природы. Техника —•• это лишь один из элементов материальных производительных сил.

С обесчеловечением понимания производительных сил связано и полное отсутствие в концепции Уайта представления о произ­водственных отношениях, в которые люди вступают в процессе производства. Люди пользуются техникой в условиях конкретных производственных, экономических отношений. Хотя характер по­следних и определяется уровнем развития производительных сил, но дальнейшее развитие производительных сил зависит от господ ствующих в обществе экономических отношений. Именно эти по­следние определяют направление, характер, темны развития тех­ники. Орудия и другие средства труда не существуют и не раз­виваются вие системы общественного производства. Без учета характера производственных отношений, отношений собственно­сти нельзя понять развитие техники и ее социальные последствия. Уайт же механически разрывает специфически определяемые им технологическую и социальную системы. Социальная система по­нимается Уайтом очень расплывчато, как система «межперсональ­ных отношений». К этой категории относятся, пишет он, социаль­ные, родственные, экономические (sic), этические, политические, военные, церковные, трудовые (?), профессиональные системы отношений и отношения досуга ³⁴. Правда, в работе 1968 г. со­циальная система им трактуется несколько уже, как «способ ис­пользования технологии в основных видах деятельности по про­изводству средств существования, защиты и нападения» ³⁵. Здесь Уайт как будто пытается подвести социальную систему под поня­тие производственных отношений. Но, характеризуя социальную систему как функцию технологии, определяемую последней, и в этом контексте он трактует взаимосвязи между техникой и со­циальной системой механистически прямолинейно: техника — де­терминанта социальной системы.

Хотя Уайт признавал, что социальная система также влияет на технику, «обусловливает действие технологии», но тут же подчеркивал, что «обусловливать — не значит детерминиро­вать»

Говоря, что социальная организация зависит от технологии, Уайт признавал, что и она в свою очередь влияет на технологию, она может даже ограничивать развитие технологии; когда это имеет место, культурная эволюция прекращается. «Возобновить ее можно только путем обуздания какого-то нового источника энергии и использования его с силой, достаточной для того, чтобы взорвать связывающую ее социальную систему. Освобожденная таким образом новая технология создаст новую, соответствующую ее развитию социальную систему, и культура будет развиваться до тех пор, пока социальная система вновь не будет ее сдержи­вать» Таким образом, Уайт допускал неизбежность революций, когда социальная система приходит в противоречие с ее «техно­логическим базисом». Но революция у него происходит в области техники, техника «взрывает» старую и «создаст» новую социаль­ную систему. Очевидно, Уайт приписывал технике свойства, по­рожденные теми общественными условиями, в которых она ис­пользуется.

В основе технологического детерминизма Уайта лежит абсо­лютизация независимости действий специфических закономерно­стей развития техники и преувеличение их социального значения.

В па in век научно-технической революции, кризиса мировой капиталистической системы и обострения идеологической борьбы между социализмом и капитализмом вопросу о социальных аспек­тах научно-технической революции уделяется особое внимание в западной обществоведческой науке.

Существуют два основных подхода к пониманию социальной сущности технического прогресса. Согласно историко-материали- стическому диалектическому подходу, научно-технический про­гресс обусловлен природой общественного строя, в рамках кото­рого он осуществляется. Этими условиями определяются и его социальные последствия. Марксистско-ленинской точке зрения противостоят модные на Западе технократические теории, связан­ные с именами буржуазных социологов Р. Арона, Дж. Гэлбрейта, Д. Белла и др., методологической основой которых является ут­верждение, что научно-технический прогресс независим от приро­ды социально-политического строя, что он определяет обществен­ный прогресс. Уайт стоит именно на этих теоретических позици­ях. Он измеряет общественный прогресс: «1) количеством обуз­дываемой за год энергии на душу населения; 2) эффективностью технологических средств, с помощью которых энергия обуздывает- ся и используется и 3) количеством производимых продуктов и услуг, удовлетворяющих человеческие потребности» ³⁸. В попыт­ках Уайта измерения общественного прогресса в лошадиных си­лах можно видеть аналогию идее М. Веблена об измеримости об­щественного прогресса «сертификатом энергии».

Однако марксисты не сводят прогресс к количеству энергии или потребляемых продуктов. Они не закрывают глаза на страш­ное обесчеловечение, физиологизм жизни людей, характерный для так называемого «американского образа жизни», «американ­ской мечты внешнего комфорта». Они выдвигают комплексный критерий для суждения об уровне общественного прогресса, видя его в уровне развития общественно-экономического строя, науки, техники, мышления, поведения людей. Исторический опыт убедительно показывает, что достижения науки и техники могут одинаково обращаться как на благо человека, так и во вред ему.

Технологизм концепции Уайта, отождествление им технологи­ческого и общественного прогресса мешали ему в должной мере оценить противоречивость прогресса и его гуманистическую сто­рону. Классики марксизма говорили об истории человеческого об­щества как истории людей. Люди делают историю. В процессе об­щественного развития они познают и овладевают не только сила­ми природы, но и глубже дознают законы общественного развития и во все возрастающей степени, сознательно пользуются ими на благо человечества.

Дата добавления: 2015-05-09