Эволюционизм Лесли Агнюса Уайта 4 страница

В' этом выступлении Стюард подверг критике механистические описания культур и культурных ареалов как случайных сцеплений статических культур элементов и все существующие классифи­кации культур по культурным ареалам, культурным моделям, системам ценностей, национальным характерам и т. д. Он по­пытался противопоставить им классификацию культур по «куль­турным типам».

Культурный тип в его определении характеризовался сово­купностью «некоторых избранных», «функционально взаимосвя­занных черт, которые присутствуют в двух или более культурах, но не обязательно во всех». Этим культурный тип, по Стюарду, отличался от культурного ареала, ибо в последнем учитываются все элементы культуры. Выбор этих черт, писал Стюард, «будет •определяться поставленной проблемой и наличием данных... лю­бому аспекту культуры может быть придано таксономическое значение» ^S5. Подобный подход к выделению типичных черт дек­ларировал по существу субъективизм в определении типов куль­туры.

Последние конструируются, по Стюарду, каждым ученым в за­висимости от его научных интересов. Однако в последующих работах Стюард пытался преодолеть этот субъективизм и волюнта­ризм, нащупывая объективные критерии определения культурно­го типа. В работе 1955 г. он определял культурный тип как «со­вокупность черт, образующих ядро культуры, возникающих как следствия адаптации к среде и характеризующих одинаковый уровень интеграции» ⁵⁰. Характерно его определение самого ядра культуры «как совокупности черт, наиболее непосредственно свя­занных с деятельностью по производству средств существования и с экономическим устройством. Ядро включает также социаль­ные, политические и религиозные институты, которые наиболее близко связаны с этим устройством» Но, включая в ядро куль­туры такие объективно существующие реальности, как тип хозяй­ства, экономическая организация, социальные, политические и ре­лигиозные институты, Стюард здесь не идет дальше признания взаимосвязи элементов ядра.

В работе 1956 г. он пишет уже, что понятие «ядро культуры» «значит структурную взаимосвязь основополагающих элементов культуры» и поднимает вопрос о причинности. «Общее причинное значение,— отмечал он,— имеет экономический фактор, опреде­ляющий характер экологического приспособления и сходства в уровне интеграции элементов ядра культуры» ^se.

В таком понимании культурный тип Стюарда близок концеп­ции хозяйственно-культурного типа, разрабатываемой советскими учеными, хотя сам Стюард видел в нем некую антитезу понятию общественно-экономической формации и в качестве примеров культурных типов приводил феодализм Японии и Западной Ев­ропы, восточные деспотии (в определении Витфогеля), патрили- нейную общину бродячих охотников-собирателей.:

Некоторые ученики Стюарда сближают его определение куль­турного ядра с марксистским пониманием соотношения базиса и надстройки. Несомненно, Стюард стремился дать материалисти­ческое объяснение социальным институтам и явлениям надстро­ечного порядка. Но его понимание самого базиса, как мы увидим дальше, коренным образом отличалось от марксистского.

Центральное место в системе историко-философских взглядов Дж. Стюарда занимала концепция многолинейной эволюции, ко­торую он развивал в ряде своих работ. В докладе на съезде эт­нографов США в 1952 г. он высказался за возрождение в этно­графии «культурного эволюционизма» как «поиска культурных закономерностей», отметив, что в науке существуют три концеп­ции эволюции культуры: 1) однолинейных! эволюционизм XIX в. (куда он включал и марксизм); 2) концепция универсальной эвог люции (Л. Уайт и Г. Чайльд); 3) концепция многолинейной эво­люции. Стюард подверг критике две первые концепции эволюции, а третью охарактеризовал как единственно плодотворную тео­рию культурной эволюции. Главную ценность ее он видел в том, что сторонников ее интересуют 1зднкретные культуры. С реляти­вистских позиций абсолютизации конкретного Стюард трактовал всемирную историю как сумму параллельно и многолинейно раз­вивающихся культур. Он противопоставлял свою концепцию мно­голинейной эволюции идее единства и поступательности развития человечества в целом. Л. Уайт метко охарактеризовал на этом съезде позиции Стюарда как «признание эволюции поштучно».

Наиболее развернуто концепцию многолинейной эволюции Стюард попытался обосновать в своей работе. «Теория культур­ных изменений: методология многолинейнохх эволюции» ⁵⁹. Уже само название книги говорит о том, что автор ее не преодолел еще характерное для исторической школы понятие «изменение» и что в основе его концепции лежит релятивистская теория плюрализ­ма исторических путей конкретных вариантов человеческого об­щества.

Для уяснения концепции многолинейной эволюции интерес­но заявление Стюарда, что он вкладывает в это понятие тот же смысл, какой вкладывал К. Маркс в термин плюрализм. Меж­ду тем марксизм, как известно, понимает под плюрализмом идеа­листическую точку зрения, согласно которой все существующее состоит из множества самостоятельных, независимых друг от дру­га сущностей. Это учение о множественности истины родственно дуализму и противоположно материалистическому монизму. Ха­рактеризуя свою теорию многолинейххой эволюции как «новую основу, на которой современные эволюционисты стремятся со­здать • теорию, объясняющую развитие человеческого общества» ^м, Стюард противопоставлял ее не столько эволюционизму XIX в., сколько включавшемуся в последний марксизму.

«Принятие марксистами и коммунистами эволюционизма XIX.века и особенно схемы Моргана как официальной догмы не способствовало,— признавал он,— принятию учеными западных стран чего бы то ни было под названием «эволюция». Современ­ный же эволюционизм, по словам Стюарда, схож с эволюциониз­мом в том, что прослеживает последовательность развития и при­знает некоторые закономерности (Стюард называет их регуляр- ностями) в развитии отдельных обществ. Но в отличие от эволюционизма неоэволюционизм, по словам Стюарда, не «ищет общих параллелей» и закономерностей развития общества в це­лом ⁶¹. Как справедливо отмечает JI. Уайт, Стюард стоит на распутье между партикуляризмом и релятивизмом исторической школы (хотя он в известной мере открещивается от них) и при­знанием некоторых закономерностей в развитии отдельных об­ществ. JI. Уайт образно сравнивает Стюарда с человеком, кото­рый признает, что эта река и та река текут с гор, но не может пойти так далеко, чтобы сказать, что реки текут с гор^вг.

Стюард считает возможным, хотя и не обязательным, рассмат­ривать прогресс в качестве характерной особенности любой фор­мы «культурного изменения». Он вводит понятие «уровня куль­туры», признавая по существу стадиональность развития, но в пределах ограниченных общностей. Допущение того, что каждый уровень культуры отличается появлением качественно новых форм или новых типов интеграции, свидетельствует об известном отходе Стюарда от взглядов исторической школы, которая огра­ничивалась признанием, что культурные изменения заключают в себе лишь растущее накопление и усложнение, и отрицала вся­кие периодизации.

В неоэволюционизме с его основной концепцией «многолиней- ности», несомненно, сохранилось влияние релятивизма, однако Стюард, стремясь отмежеваться от последнего, подчеркивая от­личие взглядов неоэволюционистов от положений релятивистов. Критикуя релятивизм, он писал, что эта теория, понимающая развитие как расхождение, аналогична концепции биологической эволюции. «У релятивистов,— по словам Стюарда,— накопитель­ное изменение идет по расходящимся путям, хотя оно иногда конвергентно и от случая к случаю параллельно, тогда как у неоэволюционистов оно идет параллельными путями развития.. Релятивисты считают,— писал он далее,— что в каждой куль­турной традиции неизменно сохраняется довольно определенный качественно уникальный тип и происходит лишь количественное усложнение этого типа. С точки зрения неоэволюционистов уров­ни развития отмечаются возникновением качественно новых ин­ститутов или типов интеграции... Эволюционизм отличается от релятивизма тем, что приписывает качественные различия после­довательным стадиям развития, независимо от определенных тра­диций, тогда как релятивизм приписывает их скорее культурной традиции или культурному ареалу, чем стадии развития»^м.

Хотя Стюард подвергал критике антиисторизм, релятивистский эмпиризм, концепцию культурного ареала исторической школы в этнографии США, однако концепция мпоголшшйяой эволюции была, несомненно, порождением теоретических ориентации этой школы. Это особенно наглядно проявилось в его утверждении, что для современных эволюционистов, сторонников многолиней­ной эволюции, характерен метод индукции, отличающий их от якобы дедуктивного метода суждений эволюционистов XIX в. и Л. Уайта. Говоря от имени всех неоэволюционистов, Стюард писал: «Большинство из нас современных эволюционистов, отли­чается от Уайта тем, что начинает свое исследование с подроб­ных частностей локальных, ареальных культур и конкретных по­следовательностей событий, постепенно расширяя его границы и обобщая выводы относительно структур и процессов путем проб­ных гипотез, которые могут быть проверены путем сравнений». Стюард признавал при этом, что «этот подход отчасти является следствием издавна установившегося признания культурного ареала как таксономической категории... Однако этот подход,— заверял Стюард,— не есть антиэволюционизм или релятивизм» ⁶\ Но очевидно, что последний сковывал историческое мышление неоэволюционистов.

Культурная экология Стюарда. Главную задачу неоэволюцио­низма Стюард видел в причинном объяснении развития различ­ных форм и линий развития человеческих культур. Но историче­ский материализм он считал неприемлемым объяснением, ошибоч­но трактуя его как «экономический материализм». Более привлекательным он считал технологический детерминизм Л. Уайта. «Против теории, согласно которой технология или кон­троль над природой непосредственно влияет на общество и опо­средствованно оформляет религию и философию, —писал он,— будут возражать только те, кто видит в идеологии отправной пункт культурных изменений» ®⁵. Однако недостатком материали­стической концепции Уайта он считал слишком высокий уровень обобщений, которые не объясняют частности и отклонения от об­щего. Объяснения последним, по убеждению Дж. Стюарда, может дать его «евристическая концепция культурной экологии», пред­ставляющая собой по существу техно-средовой детерминизм, не­кий синтез технологического детерминизма и географического де­терминизма. Само понятие «культурная экология» Стюард рас­шифровывал как обозначение процесса приспособления данной культуры к данной естественной среде. «Культурно-экологиче­ская адаптация,— писал он,— является одним из важнейших созидательных процессов культурного изменения»Сторонни­ки концепции многолинейной эволюции, по Стюарду, интересу­ются конкретными культурами, а объяснение их своеобразия мо­жет дать теория культурной экологии.

Приспособление данной культуры к данной естественной сре­де, по мнению Стюарда, предполагает взаимодействие двух эле­ментов: естественной среды и определенных культурных изобре­тений, с помощью которых эксплуатируется естественная среда'.

При этом Стюард, признавая действие «культурно-исторических» и «культурно-экологических» причин, считал неверным положе­ние, что исторические факторы более важны, чем факторы среды, по существу последним он придавал первостепенное значение. В то же время Стюард подчеркивал отличие своей концепции «культурной экологии» от географического детерминизма. Глав­ное различие между двумя концепциями он видел в том, что географический детерминизм учитывает значение всей совокуп­ности естественных особенностей среды, а культурная эколо­гия отводит определяющее значение лишь тем естественным ре­сурсам, от которых зависит существование данной популяции. Однако в причинной цепочке его техно-средового детерминизма условия среды первичны, они определяют технологию ее исполь­зования, а последняя в свою очередь, определяет все другие ас­пекты культуры. По мнению Стюарда, среда не только допускает нрименение определенной технологии или препятствует ему, но специфические черты окружающей среды могут вызвать также социальные приспособления с далеко идущими последствиями. Общества, имеющие одинаковую технику, отличаются одно от другого вследствие специфических особенностей местности, «оди­наковые изобретения могут быть по-разному использованы и вы­зовут различные социальные устройства в каждой данной сре­де»

Стюард подменял уровень развития производительных сил в данном обществе его специализацией.^ Его экологическая концеп­ция сводилась к следующему: характер естественной среды оп­ределяет специализацию общества, специализация же определяет характер общественных отношений. У бродячих собирателей ншци, подобных шошонам Большого Бассейна, вследствие «соци­ально фрагментирующего» влияния среды складывается «семей­ный уровень социокультурной интеграции»; охота на дичь, водя­щуюся небольшими разбросанными стадами, дает патрилнией- ную общину; при охоте же на животных, живущих большими мигрирующими стадами, создаются совершенно иные социальные формы и т. д.

Подобная постановка вопроса подчиняет по существу социаль­ные закономерности природным. Об этом говорит и сам термин «экология», заимствованный из биологии, где он означает взаимо­связь между организмом и средой. Но если можно говорит!» о приспособлении биологических видов к среде, то употребление этого термина для характеристики взаимоотношений между при­родой и человеческим обществом означает перенесение биологиче­ских законов на общество, трактовку человека лишь как существа биологического. Адаптация к среде предполагает доминирую­щее значение последней. Очевидно, в своих рассуждениях о куль­турно-экологическом приспособлении как определяющем факторе в развитии общества Стюард игнорировал вторую сторону взаимо­отношений между природой и человеком, заключающуюся в воздействии человека на природу, обусловливаемом уровнем социально-экономического развития общества, в котором он живет.

Основоположники марксизма-ленинизма решали вопрос о взаимоотношениях человека и природы с позиций последователь­но развивавшегося ими учения о человеке как существе общест­венном.

К. Маркс, отмечая, что человек всегда выступает как субъ­ект, а природа —- как объект, писал не о приспособлении чело­века к среде, а об активном производительном ее использовании человеком. «...В процессе производства,— писал Маркс,— члены общества приспосабливают (создают, преобразуют) продукты при­роды к человеческим потребностям» "^s. Таким образом, на первое место Маркс ставит производительную деятельность самого чело­века, характеризуя ее как «прежде всего процесс, совершающий­ся между человеком и природой, процесс, в котором человек сво­ей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и конт­ролирует обмен веществ.между собой и природой»

Говоря о диалектическом отношении между человеком п при­родой, К. Маркс писал: «Веществу природы он сам противостоит как сила природы. Для того чтобы присвоить вещество природы в форме, пригодной для его собственной жизни, он приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги,' голову и пальцы. Воздействуя посредством этого движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же время изменяет, свою собственную природу. Он развивает дремлющие в ней силы и подчиняет игру этих сил своей собственной власти» ⁷⁰. Харак­тером производства, состоянием производительных сил и произ­водственных отношений определяется и характер использования человеком окружающей среды. Как писал К. Маркс, «...из опре­деленной формы материального производства вытекает, во-пер­вых, определенная структура общества, во-вторых, определенное отношение людей к природе. Их государственный строй и их ду­ховный уклад определяются как тем, так и другим. Следователь­но, этим же определяется и характер их духовного производст­ва»

Как видим Маркс, говоря об определяющей роли материала ного производства в отношениях людей к природе, в то же время отмечал воздействие природы па социальную и духовную жизнь людей.

Экология Стюарда теснейшим образом связана с его концеп­цией плюрализма. Именно разнообразием природных условий он пытался объяснить многолинейпость развития человеческого об* щес.тва, которую он, как мы видели, безуспешно стремился про* тивоноставить идее единства мировой истории.

Стюард отвергал марксизм, не зная сути его и слепо следуя искаженному изображению марксизма своими коллегами, и в ча­стности К. Витфогелем, предубежденно пытавшимися огуладю обвинить марксизм в пороках механического плоского эволюцио­низма. Механизм дискредитации марксизма-ленинизма в их тру­дах напоминал прием фальсификации социализма, о котором пи­сал В. И. Ленин: «...сначала извратить социализм, приписав ему нелепость, а потом победоносно опровергнуть нелепицы!» ^п.

Отождествив марксистскую периодизацию истории с плоско- эволюционной схемой всеобщих стадий, Стюард пытался противо­поставить ей взгляды «культурных релятивистов XX века», под- твержденные-де «массовым материалом», свидетельствующим о том, что «конкретные культуры значительно отличаются друг от друга и не проходят через однолинейные стадии» ¹³.

Здесь мы видим еще один пример характерного для этногра­фов США исторической школы формально-логического метода рас- Суждений и непонимания диалектики соотношения общего и кон­кретного в историческом процессе.

В. И. Ленин постоянно подчеркивал, что диалектика власт­вует в объективном мире, в сложных и многообразных процес­сах природы и общества. Поэтому и познание этих процессов дол­жно быть диалектическим. «Марксова диалектика,— писал В. И. Ленин,— требует конкретного анализа каждой особой исто­рической ситуации» ⁷⁴.

Прежде чем противопоставлять марксизму концепцию много­линейной эволюции, Стюарду и его последователям полезно было бы знать о многократных высказываниях К. Маркса о необходи­мости изучения многообразия путей исторического развития, анализа отдельных конкретных вариаций одного и того же типа общественно-экономической формации, «...один и тот Hie эконо­мический базис — один и тот же со стороны основных условий,— писал К. Маркс,— в третьем томе «Капитала»,— благодаря беско­нечно разнообразным эмпирическим обстоятельствам, естествен­ным условиям, расовым отношениям, действующим извне исто­рическим влиянием и т. д.— может обнаружить в своем проявле­нии бесконечные вариации и градации, которые возможно понять лишь при помощи анализа этих эмпирически данных обстоя­тельств» ⁷⁵. Думается, что этот подход К. Маркса не будет ос­париваться ни одним релятивистом. Основоположники марксиз­ма-ленинизма, подходя к изучению истории общества диалекти­чески, делали вывод о том, что отдельные народы могут разви­ваться в известных условиях, минуя ту или иную стадию на общих ступеней человеческого прогресса. Широко известно, на­пример, марксистское предвидение о некапиталистическом разви­тии отдельных народов. Этнографам США хорошо известен пол­ный драматизма скачок индейских народов из первобытности в капитализм, минуя посредствующие стадии общего хода истории человечества.

Таким образом, сущность концепции многолишчшой эволюции Стюарда заключалась в принятии понятия зволюции без связан­ной с шм идеи единства исторического процесса н всеобщности
за кодов развития человеческого общества. Эта концепция была, несомненно, выражением кризиса западной исторической школы. Однако она не только не преодолела атот кризис, по и сама, бу­дучи его порождением, несла в себе его признаки. Как свиде­тельствуют последние выступления Стюарда, он чувствовал это и пытался вывести свою концепцию из идейного тупика. В позд­нейших работах он подверг пересмотру ряд своих основополагаю­щих положений. Например, уже в работе 1956 г., написанной им в соавторстве с этнографом и философом США Р. Морфи, Стю­ард вносит весьма существенные коррективы в свою концепцию культурной экологии — основу его мпоголинеппой эволюции. Во-первых, он пишет здесь не просто о приспособлении культуры к среде, а о «созидательном процессе адаптации культуры к сре­де», иными словами, признает активно-приспособительное отноше­ние к среде. Во-вторых, что еще важнее, он пишет здесь, что «общее причинное значение имеет экономический фактор, опре­деляющий характер экологической адаптации»⁷⁶.

К этим выводам Стюарда привел, несомненно, анализ доку­ментированных данных о коренных изменениях, происходивших па протяжении XVIII—XIX вв. в обществе индейских охотников канадской тайги, в результате превращения их в трапперов, про­мышляющих товарную пушнину н эксплуатируемых европейски­ми скупщиками пушшшы.

В статье «Эволюционные принципы н социальные тины» опубликованной в сборнике, вышедшем в связи с дарвиновским юбилеем, Стюард определенно высказался против существующих в науке попыток отождествления биологической и социальной эволюции. «Хотя культурная эволюция является продолжением биологической,— писал он,—но из этого не вытекает, что куль­турная эволюция следует принципам биологической эволюции». Он подверг критике идеализм концепции, творческой эволюции Дж. Гексли и концепцию стиля А. Кробера как начала, опреде­ляющего целостность культуры. В этой статье Стюард подчер­кивал необходимость изучения общих яакоиомериостей культур­ной эволюции, отходя тем самым к какой-то мере от релятивиз­ма концепции многолинейной эволюции". Еще определеннее эта же мысль была высказана им в некрологе А. Кроберу в 1961 г. Здесь он писал о своем «убеждении в том, что можно выявить общие причинности и процессы, которые не обязатель­но должны быть характерными для каждой релятивистски уни­кальной культуры»⁷⁸. Здесь им было высказано вирное пони­мание соотношения общего и частного, тогда как ранее, как мы видели выше, он считал, что всякие обобщения должны объяс­нять все частности. Сам Стюард признавал, что в зтоп работе им высказан «относительно новый подход», отличающийся от ' релятивистского подхода. Он ратовал здесь па широкие обобще­ния на основе с раннительного изучения частных, конкретных процессов, за создание «сравнительной и ииолтциоииои таьтоно-

Q Зккаа

мии культур, на которую но способен был релятивизм

В статье «Причинные факторы и процессы эволюции дозем- ледельческих обществ»⁸⁰ Стюард по существу отходит от идеи об извечности малой семьи как исходной социально-экономиче­ской ячейки в истории человечества. Особенно характерно в этом илане послесловие Стюарда в издании 1968 г. его работы 1936 г., в которой он пытался данными но этнографии шошоиов обосновать свою концепцию «семейного уровня социокультурной интеграции»⁸¹, постулировавшую изначальность малой семьи, как экономической единицы. Эта концепция Стюарда до сих пор широко используется сторонниками патриархальной теории. Тем примечательнее, что сам теоретик подверг ее пересмотру в этом послесловии. Признавая, что переоценил тогда экономиче­скую самостоятельность «малых биологических семей шошопов», что теперь он склонен считать, что эти семьи объединялись в общины, «которые были сходны с общинами собирателей л охот­ников» ^8S. Этими высказываниями Стюард поставил под сомнение изначальность патриархальной семьи.

Еще более решительно отходил Стюард от релятивизма мно­голинейной эволюции в его посмертно опубликованном труде, посвященном анализу и оценке научного наследства А. Кробера как одного «из лидеров современной антропологии» (или этногра­фии) Запада⁸³.

В этой работе особенно отчетливо проявляется и общность исходных точек зрения, и различия в историко-философских взглядах двух выдающихся этнографов США XX в. Дж. Стюар­да и А. Кробера. Стюард критикует Кробера как типичного пред­ставителя исторической школы в американской этнографии, под­черкивая тем самым свой отход от ее теоретических осиов. Он характеризует Кробера как идеалиста и культурного релятивиста, хотя и высказывавшегося к концу своей жизни за признание эволюции и прогресса, но не стоявшего еще, по словам Стюарда, «на позициях культурной эволюции». Неприемлемыми считал Стюард устанавливаемые Кробером сходства между биологиче­ской и культурной эволюцией, видя в этом влияние на Кробера Дж. Гексли и Тейлорда де Жардепа. Он подчеркивал и здесь специфику культурной эволюции и критиковал взгляды Дж. Гекс­ли и «многих так называемых культурных эволюционистов» за то, что они игнорируют различие между социальной и биологи­ческой эволюцией. «Хотя культурная эволюция,— писал он,— стала возможной вследствие биологической эволюции человече­ского мозга и других физических признаков человека, во она не может быть объяснена па остове тех же црцнцшнж. что и био­логическая эволюция»⁸⁴,

В этой работе Стюард решительно высказывался против реля­тивистского подчеркивания Кробером уникальности отдельных культур и игнорирования «закономерностей, общих для этих культур»⁸⁵, хотя, как отмечалось выше, в книге 195"> г. эта жв абсолютизация уникальности еще лежала в основе концепции мпоголинейной эволюции самого Стюарда.

Критике подвергнута также переоценка Кробером значения процессов диффузий как фактора, якобы снимающего причин­ности, закономерности и возможности предвидения⁸⁸. «Причин­ные факторы,—писал Стюард,— могут быть определены с большой долей вероятности даже при отсутствии стопроцентного про­явления их действия» ⁸⁷. Стюард упрекал Кробера в сосредото­чении его интереса на областях духовной культуры и в «невни­мании к более базовым аспектам культуры, в отсутствии интере­са к методологии, которая обнаружила бы многочисленные примеры причинности» ^8S.

Характерно, что изложив здесь кратко суть концепции куль­турно-экологического детерминизма, Стюард не осуждал Кробе­ра за пренебрежение ею и сам не высказывался в защиту ее, хотя за четыре года до этого он излагал суть своей концепции в статье «Культурная экология» для «Международной энцикло­педии социальных наук»⁸⁹, а в рецензии 1960 г. на книгу JL Уайта «Эволюция культуры» он упрекал последнего в том, что он не пользуется «евристической концепцией культурной экологии»

Однако этот пересмотр своих концепций Стюардом в этно­графической науке Запада в общем-то не принимается во вни­мание. В истории теоретической мысли США его имя до сих пор связывается с концепцией многолинейной эволюции, изло­женной в его труде 1955 г. Он характеризуется как основатель энвайроменталистско-эволюционного направления в западной этнографии. Концепция многолинейной эволюции с ее теорией техно-средового детерминизма Стюарда оказывает огромное влия­ние на теоретические ориентации и этнографов и археологов США. Она является по существу методологической основой нео­эволюционизма в этнографии и археологии США 70-х годов. Под ее воздействием сложилась в американской этнографии так назы­ваемая экологическая антропология.

⁴ Murphy П. Dialectics о! social life. Now York, 1971, p. 31.

² Little K.— American anthropological association memoir, 1963, N 94, p. 366.

³ Cohen It The strategy of social evolution.— Anthropologica, 1962, vol. IV, N' 2, p. 322.

⁴ Henry F. The rolo of field worker in the explosive political situation.— Cur­rent anthropology, 1966, vol. 7, N f>: Nelson B. Anthropologists debate: con­cern over future of foreign research.— Science, 1966, N 154, p. 1525—27. Ituhin V. Anthropology of development.—In: Biennial review of anthropo­logy. Stanford, 1961, p. 120.

«Mead Л/. Applied anthropology.— In: Some uses of anthropology, theoreti­cal and applied. Now York, 1958; Cultural patterns and technical chan- до/Ktl by M. Mt»ad. New York, 1959; The United States and Africa/Ed. by W. (ioklsrhmidt. New York, 1958.

⁷ A it nub erg ('. <V., Niehoff A. II. Introducing social change.--In: A manual for Americans ovrnwas. Chicago, 1961

⁸ Хороший обзор исследований общины дан Г. Гсерцем, одним из теоре­тиков «теории общины» в работе: Geertz G. Studies in community life: community and society.— In: Biennial review of anthropology, 1901.

⁹ Arensherg"С. M., Kimball S. F. Culture and community as object and as sample.— American anthropologist, 1961, vol. 63, N 2.

¹⁰ Anthropology today: An appraisal of anthropology today. Chicago, 1953.

¹¹ Khickhohn C. Developments in the field of anthropology in the twentieth century. Cahiers d'histoiro mondiale, Paris, 1957, N 3, p. 767.

¹² Tax B. From Lafitean to Radcliff — Brown.— In: Social anthropology of North American tribes. Chicago, 1955; Eggan F. Social anthropology: me­thods and results.— Ibid.

¹³ Yearbook of anthropology. New York, 1955; См. об этом: Аверкиееа Ю. П. О постановке некоторых проблем в современной американской этногра­фии.— Сов. этнография, 1958, № 3.

¹⁴ Bidney D. Рец. на кн.: Huxley J. New bottles for new wine.— American anthropologist, 1958, vol. 60, N 6, pt 1, p. 1212.

¹⁵ Rubin V. Op. cit, p. 158.

¹⁶ Smith B. Anthropology and psychology.— In: For a science of social man. New York, 1954, p. 34.

¹⁷ Beals R. Current trends in American ethnology.— In: Men and cultures: Selected papers of the fifth international Congress of anthropological and ethnological sciences. Filadelphia, 1960.

^ia Kluckhohn C. Developments in the field of anthropology..., p. 767.

¹⁹ Bidney D. Op. cit, p. 1212.

Дата добавления: 2015-05-09