Античность в философии Ницше

Все философское становление Ницше органически связано с миром античной культуры и вне этой связи адекватно понято быть не может. Причем античность для него с самого начала — не просто объект теоретического интереса. Ницше рассматривает античную культуру как своего рода «экспериментальную лабораторию» человеческих типов и образов жизни, в которой, как он считает, было найдено множество практических ответов на вопрос «как жить?», и из этого источника на протяжении всей жизни — как в юные годы учебы и профессуры в Базеле, так и в годы зрелости — он постоянно черпает примеры повседневных этических практик, [101] а также заимствует экзистенциальные техники и концептуальные инструменты, которые он перерабатывает и использует для анализа и оценки современной ему культуры. В первую очередь это относится к античной философии как особой форме жизни и к социальному институту, в рамках которого античная философия существовала, — философской школе [158].

Следуя античной философской традиции, Ницше понимает философию не как теорию, но как определенное искусство жизни, для которого различные теории могут служить лишь инструментами. Для Ницше философия и жизнь философа сводятся друг к другу и, в конечном итоге, являются одним и тем же — философской жизнью, руководимой постоянным стремлением к мудрости и личностному совершенству[159]. Этому античному пониманию философии сам Ницше следует практически, претворяя философию в собственный образ жизни и в этом смысле действительно продолжая античную традицию философской мысли.

Этот тип практического отношения к античности стал причиной конфликта Ницше с академической и университетской средой Германии и в конце концов привел его к окончательному разрыву с университетским миром, несмотря на то, что начало академической карьеры Ницше было на редкость блестящим: в 24 года, сразу по окончании университета в Лейпциге (1869), он без защиты диссертации получает должность экстраординарного профессора классической филологии в Базеле (а через год становится ординарным профессором) – случай для того времени неслыханный. И когда десять лет спустя Ницше окончательно отказывается от преподавания и от занятий классической филологией, он делает это вовсе [102] не для того, чтобы отказаться от античности. Непосредственной причиной отказа от профессуры и выхода на пенсию послужила болезнь. Однако для Ницше его отставка была одновременно способом остаться верным античной традиции философии, причем, с его точки зрения, единственно последовательным способом. Отказавшись изучать и преподавать античность теоретически, как академическую дисциплину, Ницше продолжает, если можно так выразиться, античность «практиковать» — как определенную форму жизни, как философское искусство, включающее в себя особые техники мысли и повседневные этико-политические практики, предполагающие определенный тип отношения к самому себе и к другим («заботу о себе», включающую в себя «заботу о других» — друзьях и учениках, если речь идет о философской школе, о согражданах, если речь идет о политическом сообществе или, как в случае Ницше, о читателе, которому Ницше отводит аналогичную роль в рамках того, что может быть условно названо его собственной философской школой). В этом смысле он оказывается предельно последовательным и действует полностью как «античный философ».

Для античной традиции философии характерно понимание задач и сути философии не со стороны чистой теории, но со стороны практики, со стороны образа жизни[160]. Тема философского образа жизни (предполагавшего определенные совокупности практик, с помощью которых философ мог преобразить себя в своем особом бытии и приблизиться к идеалу мудрости, внутренней свободы и личностного совершенства — или, в терминологии М. Фуко, определенные «эстетики существования»[161]), которая в эллинистическую и римскую [103] эпохи постепенно развивается в целую разветвленную культуру «заботы о себе»[162], генеалогически связана с единой греческой философско-поэтической и этико-политической традицией эпохи классического полиса, в частности, с тем, что греки называли словом παιδεια (совокупность педагогических теорий и практик, складывавшихся в особую высокоразвитую педагогическую культуру, которая составляла единое целое с системой свободных политических институтов греческого полиса и отличала греков этой эпохи от других народов; она стала в итоге основой всей европейской педагогической традиции[163]). Проблема пайдейи была для греков этой эпохи гражданской проблемой, одновременно этической и политической, связанной воедино с другими аспектами публичной жизни полиса. Именно у этой классической педагогической традиции античная философия, начиная с Платона, заимствует ряд педагогических и «психагогических» практик «интенсификации субъективности», а также определенные формы мысли и этические принципы, которые она кладет в фундамент философского воспитания. И именно к этой традиции апеллирует философия Ницше.

Проблематика философского воспитания проходит сквозной темой через все книги Ницше. Более того, вся философия Ницше может быть понята как попытка реализации на практике единого философско-педагогического проекта, имеющего в качестве экзистенциального горизонта «эстетики существования», развитые и практиковавшиеся в философских школах античности, начиная с классической эпохи. Речь у Ницше, конечно, идет не о том, чтобы попытаться вернуться к некому «золотому веку» греческой культуры (что, естественно, невозможно, и сама попытка поставить задачу в такой форме была бы просто бессмыслицей), но о том, чтобы, переинтерпретировав господствующие в современной постхристианской [104] западной мысли понятия «морального», «политического», «власти», «свободы», «гражданства» и т. д., создать концептуальные возможности для появления новых форм европейской культуры — «эстетик существования», предполагающих соответствующие практики использования разума и соответствующие практики интенсификации субъективности, основанные на определенном этическом выборе. Речь идет о возможности существования философии как особой формы жизни и ее носителя — философа, чувство жизни которого соответствует (насколько это возможно в современном мире) трагическому чувству жизни треков классической эпохи.

Конечной целью, и основным содержанием этого ницшевского проекта является создание условий для возникновения символического европейского сообщества «трагических философов», «философов-скептиков», которых Ницше также называет «свободными умами», «добрыми европейцами», «европейцами завтрашнего дня»[164] и т. д. Эти европейские «философы будущего» должны, по замыслу Ницше, каждый по-своему влиять на духовный облик будущей единой Европы [105] и совместно бороться против любых попыток узурпировать право на «истину» и установить в Европе морально-политическую тиранию с помощью идеологического «воздействия на массы»[165] (в частности, любые формы тоталитарного правления, связанные с той или иной национально-государственной идеологией). Можно только удивляться точности предвидений Ницше в отношении будущих политических «тираний», учрежденных «с помощью воздействия на массы» и во многом определивших ход всей политической истории XX века. Таким образом, это сообщество философов с общеевропейским, наднациональным измерением мысли должно, с точки зрения Ницше, выполнять важнейшую социальную функцию. Философ, человек, обладающий, с одной стороны, развитой критической способностью суждения и активной гражданской позицией, а с другой — способностью к строгому мышлению и концептуальному творчеству, выражающемуся, в частности, в создании новых парадигм в социальной и политической теории, является в условиях современных массовых обществ принципиальным условием существования свободных политических отношений. Его социальная функция – критическая: он должен противодействовать тенденции к массификации, которой характеризуются современные европейские общества. Пользуясь терминологией М. Фуко, можно сказать, что в современных обществах человек, даже пользуясь юридической свободой, оказывается, тем не менее, результатом идеологического принуждения «более глубокого, чем он сам». Это – следствие принудительной субъективации, которую осуществляет власть, разделяя индивидов на категории, помечая их через их индивидуальность, прикрепляя их к их идентичности, навязывая им их «природу» и закон истины, который они обязаны признать и который другие должны признать в них. Только философ, человек, жизнь которого подчинена стремлению к мудрости и самосовершенствованию, способен критически анализировать и оценивать навязываемые индивидам извне нормативные ценности и сам язык, в котором они закреплены, и тем самым противодействовать насильственной унификации человеческой «природы» граждан, к которой тяготеет всякая институционализированная [106] власть, в частности, любое национальное государство, обосновывающее свои претензии с помощью соответствующих идеологий[166]. Таким образом, проблематика философского воспитания приобретает в современных обществах важное социально-политическое значение.

Дата добавления: 2015-05-29