Января 1927 года Замечания на читках и пробах

Е явление Молчалин — Мухин, Чацкий — Глаголин

II акт, явления 5, 6 (2 ч. 10 мин. — 2 ч. 25 мин.) Скалозуб — Шолмов, Фамусов — Логинов, Чацкий — Глаголин

IV акт, явления 4, 5

«А у меня к тебе…» — аморозо запоет. Первый раз. Чтобы его отношение было не рассудочным.

«С другими я и так и сяк» — Репетилов даже не заметит, что его одернули. Он только зацепился, он опять захватывает.

«Что бал, братец, где мы всю ночь…» — схватил Чацкого, <тот ему> {162} подбросил тему. Он рад считать, что эту тему можно трепать направо и <налево>.

«Приличья» — с пренебрежением.

Репетилов распекает [приличья], у него стремительность, даже фальцетом орет, — то больше стремительность Брюно первого акта^[cxcix].

Легкость.

«Зато спроси, где был» — не терять темпа.

«Что за люди, mon cher» — экстазные выкрики, стремительное что.

«Эх, брат» — что-то от хитрости.

[Вся сцена].

«А я…» — с азартом. Он ни о чем не может говорить сюсюкая, начинает трепетать, и с азартом.

Трудная, новая работа. Надо пробовать. Не стесняться. Мы же не аутодафе устраиваем.

Все образы здесь, в «Горе от ума», — их связь. Музыкальная стихия. [Все ею одержимы].

Фамусов […] всегда в духе, очень экспансивный. Это дает оправдание, что говорит стихами. [Его знал Грибоедов.] Иначе он написал бы прозой. Они все из одного общества. Они жили и за границей — во Франции, в Германии. Установка — Фамусов в музыкальной стихии. Определенная [старческая] стройность — стать. Вроде е[вропейское?] общество, а для Чацкого обязательны новые идеалы. Только этим отличается, но в общем они вместе… Все они плавают в общем море музыкальной стихии.

Фамусов. Темп быстрый. Быстро входит, быстро усаживается. Вообще быстрый темп — это будет основная линия. […]

Об одной стихии, музыкальней, я говорил. Другая — веселая стихия. Здесь никто никогда не мрачен. Все они несут необходимую доброту. Грибоедов тогда этих веселых людей заставляет действовать. […]

«А судьи кто?» — решительности мало после этого вступления. Молодой человек начинает жарить, и так жарит, <что> вся эта представительность валит куда-то в пропасть, и молодой человек начинает громить. Нельзя резонировать, а надо сыпать, но нельзя сыпать скандируя. Мы попадем в ритм в тот же самый, каким говорим о Репетилове. Стихия музыкальная — раз, стихия веселая — два. […]

… А для Чацкого это проходная сцена — он волк, смотрит в лес. Он не понимает, в чем дело. Не верит… Стоит. Мерит <Молчалина> с ног до головы — что за чудище?

На сегодня довольно.

Мейерхольд. Некоторые товарищи относятся <к пробам> таким образом, что появится образ и об участниках даст судить. Ничего нельзя решить, черт-те знает кто виноват. Может быть, кто-нибудь закатит такие штуки, что образ может быть опрокинут. В «Ревизоре» все было спутано. <Думали>, Мартинсон будет играть, а Гарин нет. И оказалось, что с нашей точки зрения, при нашей конструкции — <наоборот>. А я был уверен, что Мартинсон забьет Гарина. […]

Мы ничего не знаем. Это не для меня, а для вас самих. Надо попробовать. Например, в прошлый раз Логинов дал в Фамусове много интересного, я бы хотел Логинова послушать еще, и не только в Фамусове, но и в Репетилове.

Дата добавления: 2015-06-04