Февраля 1928 года Эпизод XI. Тир

Ах, Чацкий, я вам очень рада» — пауза. Потом — «Вы ради…».

Января 1928 года Эпизод V. Портретная

Мейерхольд. Эпизод начинается с раздевания Чацкого. За окном слышна музыка — марш солдат. Сцена начинается со слов Чацкого «Вот прием! Как будто не прошло недели…» — это будет корреспондироваться со сценой, где он говорит: «Где радость встреч». Чацкий говорит Софье через рояль. Софья стоит за ширмой, публика видит ее, так как в ширме будут оконца и в них по очереди будут выглядывать то Софья, то француженка, то Лиза.

Чацкий «Верст больше семисот…» — говорит иронически. Слуга стоит с чемоданом и смотрит, о нем забыли. «Сколько раз» — Чацкий спрашивает у слуги. Когда он это сказал, то лакей <чемодан> заметил и убрал куда-то. Так начать сцену удобнее. Публика ждет, что Софья выбежит, повиснет ему на шею, и Чацкий ждет этого и — «вот прием».

Лиза выходит из-за ширмы, говорит свои слова и поворачивается к Софье — «Сударыня, скажите сами».

«Ах, боже мой, ужли я здесь опять, в Москве» — быстрый ход и страшно тихий текст.

После «ребячество» — Чацкий сразу говорит «да‑с». После «да‑с» — пауза. «Я теперь…» — пауза. А то разобьется ритмический ход. «В семнадцать лет» — нужно, чтобы здесь была такая легкость в игре.

«Без думы — полноте смущаться» — пауза. Тогда она говорит: «Да хоть кого смутят вопросы быстрые…»

«Что нового покажет мне Москва» — слово «Москва» должно быть курсивно произнесено.

Нужно поставить стул поближе к ширме, чтобы Чацкий мог говорить в ширму: «Ну, что ваш батюшка…», а то неудобно говорить с человеком, который находится за ширмой.

Чацкий идет в публику к портретам и берет альбом. «Сам толст, [его артисты тощи]» — стукнет по альбому, чтоб было понятно, что он там видит [портрет].

Чацкий сидит за столом — что-то ест. Он откусил, оторвался от стола и говорит. Дворецкий сажает его за стол. Так несколько раз Чацкий отходит от стола, а дворецкий опять его сажает.

Чацкий не должен быть очень печальным, а то будет громоздко: ведь следующая сцена будет тихой.

«И все-таки я вас без памяти люблю» — обнимает Софью. Она вырывается, они расходятся. Софья идет в глубину. Чацкий поворачивается и идет лицом к публике.

Мейерхольд. […] В эту сцену нужно вкомпоновать очень интересный эффект. Когда Чацкий говорит, Софья прицеливается в него, а он распахивает пиджак и показывает на грудь — пожалуйста! Это заставит публику вспомнить его фразу: «… в огонь, как на обед»^[cclxxiv]. Это выйдет при условии, если Гарин это сделает серьезно, без малейшей улыбки, а она расхохочется, потом прицелится на фигуру и выстрелит. Она это делает, потому что он ей страшно надоел.

Как я вижу, здесь в первый раз по всей пьесе ясно, что они вместе росли, что они были дружны. Наверное, Чацкий три года назад так же заходил в тир и стрелял. Поэтому теперь, как только он вошел, он по привычке начал стрелять. По привычке они здесь вместе, а по чувству — врозь. Так и видно, что она хочет сказать: «Надоел ты мне, голубчик Чацкий».

Когда он открывает грудь и как бы говорит: «На, стреляй!» — тут немножко сцена Ромео и Юлии.

Эту сцену нужно провести, когда мальчик подает ей ружья; тогда будет очень уместно — подается ружье за ружьем, и одно ружье она направляет на Чацкого. […]

Дата добавления: 2015-06-04