Божественный ребенок 12 страница

А теперь перенесем случай с Леонардо в область неврозов и представим, что у пациента — материнский комплекс и он страдает от иллюзии, что причина его невроза — в двух матерях. Личностная интерпретация должна была допустить, что он прав — и тем не менее это совсем не так. На самом деле причина его невроза — в реактивации архетипа двойной матери, и не важно, одна мать у него или две, потому что, как мы видели, этот архетип живет индивидуально или исторически безотносительно к очень редкому случаю двойного материнства.

'«Иероглифика»— сборник IV в. египетских, в то время еще нерасшифрованных иероглифов, изданных греческим грамматиком Гораполлоном. Он сам дал и толкования значений иероглифов, и каталог идей, возможно, их выражающих (символику). — Примеч. пер.

2 Выход Афины из головы Зевса напоминает умственное усилие. По одному из мифов Зевсу помогает родить Афину (стражника, мудрость, женщину) Гефест, бог ремесла. — Примеч. пер.

В случае же с нашим пациентом хочется предположить простую и личную причину, однако наше предположение будет не просто неточным, но и неправильным. Можно представить, как трудно врачам, обученным только медицине, понять, что мотив двойной матери может иметь такую детерминирующую силу, что в состоянии достичь эффекта травмирующих условий. Но если мы посмотрим на чудовищные силы, тайно находящиеся в мифологической и религиозной сферах человека, причинная значимость архетипа покажется нам менее фантастической. Огромное число неврозов возникает из-за нехватки кооперации мотивирующих сил психической жизни пациента. Тем не менее персоналистская психология редуцирует все явления к личностным причинам и даже пытается отрицать архетипические мотивы, помешать их действию, разрушая личностным анализом. Я говорю об этой рискованной процедуре, медицински не обоснованной. Сегодня лучше, чем двадцать лет назад, можно судить о природе довлеющих над нами сил. Вы видите, как целая нация оживляет архаический символ, даже больше, — архаические религиозные формы, и сейчас массовая эмоция революционизирует и изменяет жизнь отдельного человека самым катастрофическим образом. Жив ли в нас человек прошлого, тот, что и не снился до войны, тот человек, который, исходя из последних размышлений, — судьба великих наций, а не сумма отдельных психических изменений?

Пока невроз является нам как частное дело, архетипы играют малую роль. Но если взять вопрос о всеобщем неблагополучии, или, другими словами, о распространении вредных невротических состояний у относительно большого числа людей, то тогда надо предположить существование констеллирующих (созвездий) архетипов. Если неврозы перестали быть исключительно частным делом и стали социальным феноменом, то в этом замешаны архетипы. Архетип, соответствующий ситуации, активизируется, его взрывчатые и опасные тайные силы приводятся в действие, часто с непредсказуемыми последствиями. Нет сумасшедших, не павших жертвой архетипа. Если кто-нибудь тридцать лет назад осмелился бы предсказать, что психологическое развитие

придет к средневековым гонениям евреев, что Европа будет дрожать перед римскими фашистами и тяжелой поступью их легионов, что люди еще когда-нибудь будут взбрасывать руки в римском приветствии, как и две тысячи лет тому назад и что архаическая свастика вместо христианского креста соблазнит и неотвратимо поведет вперед миллионы бойцов, готовых к смерти, тогда бы он выглядел мистическим дураком. А сегодня? Хоть и кажется странным, но все эти абсурдности — страшная реальность. Частная жизнь, частная этиология' и частные неврозы почти стали фикцией в сегодняшнем мире. Человек из прошлого, живший в мире архаических представлений, снова появился в очень зримой и реальной, наполненной болью жизни, появился не в отдельных неустойчивых индивидах, а во многих миллионах.

В жизни столько архетипов, сколько типичных ситуаций. Бесконечные повторения впечатывают опыт переживаний в нашу психическую конституцию, но не в форме чувственных образов со смыслом, а сначала в форме без содержания, являясь только возможностью определенных типов восприятия и действия. Когда представляется случай, соответствующий данному архетипу, тогда архетип активизируется и действует преднаправлеиностью инстинкта, прокладывая себе путь наперекор всем причинам и желаниям, или же порождает конфликт патологической величины, другими словами, невроз.

3. МЕТОД^ПРОВЕРКИ

Сейчас мы обратимся к возможности доказать существование архетипов. Когда мы предположили за архетипами порождение определенных психических форм, тогда стало ясно, что нужно обсудить, где и как материально можно продемонстрировать эти формы. Во-первых, это сновидения — непроизвольные спонтанные продукты бессознательной психики, продукты чистейшего естества, не испорченные никакими сознательными намерениями и этим ценные. Расспрашивая человека, можно не выяснять, какие из

'Этиология (грен.) — учение о причинах. Этиологический— причинный. — Примеч. пер.

возникших во сне мотивов ему знакомы. Из неизвестных мы должны исключить все мотивы, которые могли бы быть ему известны, как в примере (возвращаясь к случаю с Леонардо) с грифом. Там мы точно не знаем, взял ли Леонардо этот символ из Гораполлона или нет, что вполне возможно для образованной личности того времени. Тогда именно художники и отличались от остальных обширными познаниями, а такое заимствование для них было очень характерно. Поэтому, несмотря на то что птичий мотив — архетип par excellence, его присутствие в фантазии Леонардо еще ничего не доказывает. Нам надо отыскивать такие мотивы, которые не могли бы быть известны человеку с определенным сном наверняка, и еще, чтобы функциональное поведение этого архетипа совпадало с поведением архетипа, известного по другим историческим источникам.

Еще одну проверку по источникам надо бы поискать в «активном воображении». Под «активным воображением» я понимаю череду фантазий, вызванную целенаправленным сосредоточием. Я обнаружил, что наличие нереализованных, бессознательных фантазий увеличивает частоту и интенсивность сновидений, но, когда фантазии, вошли в сознание, сновидения меняют характер, становясь слабее и реже. Из этого я сделал вывод, что сновидения часто содержат фантазии, которые «хотят» стать сознательными. Часто источником сновидений служат вытесненные инстинкты, имеющие естественную тенденцию влиять на сознательный ум. В такого рода историях пациенту ставят задачу размышлять, углубляясь в один из фрагментов фантазии, который показался ему важным, — случайная идея, может быть, или что-нибудь ему понятное из сна, — до тех пор, пока контекст фрагмента станет зримым, или, по-другому, понятным в осмыслении всего ассоциативного материала сна. Это не те «свободные ассоциации», рекомендованные Фрейдом из задачи анализа сна, а попытка разобрать фантазию, наблюдая за текущим фантазийным материалом, дополняющим фрагменты самым естественным образом.

Здесь не место начинать длинные технические разговоры о методе. Достаточно сказать, что в результате ряда после-

довательных фантазий активизируется бессознательное и появляется богатый материал в виде архетипических образов и ассоциаций. Очевидно, что этот метод может использоваться лишь в специально отобранных случаях. Он таит в себе опасность тем, что может увести пациента слишком далеко от реальности. Поэтому здесь уместно предостеречь от его бездумного применения.

В конце концов еще очень интересные проявления архетипического материала отыскиваются в параноидальном бреду, а также в фантазиях, наблюдаемых в трансе, и еще в снах в раннем детстве — от трех до пяти лет. Такой материал может быть и бесполезен, если не будут найдены дополняющие его мифологические параллели. Конечно, можно просто связать змею во сне с тем, что происходит со змеей в мифологиях, но нужно убедиться в том, что функциональное значение змеи совпадает с мифологическим контекстом. Чтобы правильно сравнивать, надо знать функциональное значение индивидуального символа, а затем выяснить, имеет ли сравниваемый параллельный мифологический символ сходный контекст и, значит, сходное значение. Установление факта такого рода требует не только долгого и утомительного расследования, но и является неблагодарным объектом для демонстрации. Чтобы символы не вырывались из контекста, надо уйти с головой в подробнейшие описания, личные и символические, а это невозможно показать в рамках лекции. Я неоднократно пытался это сделать, рискуя усыпить половину моей аудитории.

4. ПРИМЕР

Я выбираю в качестве примера случай, который, несмотря на то что он уже опубликован, я все же использую: краткость делает его особенно удачным для иллюстрации. Кроме того, я могу добавить некоторые замечания, упущенные в предыдущей публикации'.

Приблизительно около 1906 г. я случайно натолкнулся на один очень любопытный бред у параноидального шизофрени-

'Wandlungen und Symbole der Libido, 1912.

ка, которого поместили в клинику много лет назад. Пациент был болен с юношеского возраста и неизлечим. Он получил образование в государственной школе и служил клерком в офисе. Особых дарований у него не было, а я ничего особенного из области мифологии и археологии не знал, поэтому ситуация не стала для меня подозрительной. Однажды я увидел, что пациент стоит у окна, машет головой и щурится на солнце. Он попросил меня сделать то же самое, и тогда я увижу что-то интересное. Когда я спросил у него, что он видел, он изумился, что я ничего не вижу, и сказал: «Конечно же, вы видите солнечный пенис — когда я двигаю головой туда-сюда, он двигается тоже, и в том месте из него выходит ветер». Естественно, что я ни грамма из этой странной идеи не понял, но я ее запомнил. Потом, примерно через четыре года, когда я изучал мифологию, я наткнулся на книгу позднего Альбрехта Дитриха1, широко известного филолога, который пролил свет на эту фантазию. Работа, опубликованная в 1910 г., говорит о греческом папирусе, находящемся в Национальной библиотеке Парижа. Дитрих считает, что он нашел ритуал Митры в одной из частей текста. Текст, несомненно, является сводом религиозных предписаний для определенных заклинаний, в которых встречается имя Митры. Текст происходит из александрийской школы мистицизма и обнаруживает близость с отдельными пассажами Лейденского папируса и с «Corbus Hermeticum» (Сводом позднеантичных философско-религиозных текстов. — Примеч. пер.). В дитриховском тексте мы читаем следующие наставления: «Вдохните от лучей, вдохните три раза так глубоко, насколько сможете, и вы почувствуете себя вдохновенным и идущим к вышнему, и станет заметно, что вы в середине эфирной сферы....Путь зримых богов возникает из диска солнца, которое есть Бог, мой отец. Это будет подобно так называемой трубе, источнику, посылающему ветер. Так ты увидишь то, что исходит из диска солнца, то, что выглядит как труба. И в направлении областей западных, как буд-

'Eine Mithrasliturgie. Как потом узнал автор, издание 1910 г. было в действительности вторым; существовало и первое издание 1903 г. — Примеч. ред. англ. изд.

6 Зак. №

то бы там был бесконечный восточный ветер. Но если другой ветер возобладает над восточными областями, ты тоже увидишь видение, идущее в другом направлении».

Стало привычным авторским стремлением предоставить возможность читателю пережить собственное видение, ну, по крайней мере, то, в которое автор верит.

Читателя посвящают в глубокое религиозное переживание автора либо (что кажется более вероятным) в религиозное переживание тех мистических общин, о которых мы знаем в передаче их современника Филона Иудея. Заклинаемые там огненный и солнечный боги — это фигуры, имеющие близкие исторические параллели с фигурой Христа из Апокалипсиса, например. Поэтому это «коллективное представление», здесь присутствуют характерные ритуальные действия (имитация звуков животных и др.). Видения, вплетенные в ткань религиозного контекста, — отчетливо экстатической природы и представляют собой разновидность инициации в мистическом переживании божества.

Наш пациент был приблизительно на 10 лет старше меня. В своей мании величия он думал, что он Бог и Христос в одном лице. Его отношение ко мне было покровительственным: я ему нравился, возможно, потому, что для его глубоких идей я был всего лишь симпатичным человеком. Его бред в основном был религиозен, и когда он приглашал меня, так же как и он, пожмуриться на солнце и махать головой, он просто хотел разделить со мной свое видение. Он играл роль мистического мудреца, а я был неофитом. Он чувствовал себя солнцебогом и сотворял ветер качанием головы туда-сюда. Такое ритуальное превращение в божество удостоверяется свидетельством Апулея1 о мистериях Исиды2 и, более того, в форме апофеоза Гелиоса. Смысл «посылающего ветер», возможно, сходен с порождающей пневмой, истекающей из солнцебога на землю и оплодотворяющей ее. Солнце и ветер часто связываются в древнейшей символике.

'Апулей— римский писатель 2 в., бытописал жизнь римских провинций. Автор «Золотого осла», «Метаморфоз».

2 И с и д а — египетская богиня, популярнейшая до 5 в. во всем Средиземноморье, «Матерь богов».

Сейчас нам надо убедиться, что все это не произвольное совпадение двух изолированных случаев. Мы должны, следовательно, показать, что идея ветра-трубы, связанная с Богом и солнцем, существует независимо от двух приведенных свидетельств, появляясь повсеместно и в разные времена. Сейчас, как факт, существуют средневековые росписи, изображающие оплодотворение Марии посредством трубы или рукава, свисающего с трона Бога и проходящего в ее тело; можно увидеть голубя или младенца Христа, спускающегося вниз трубы. Голубем символизируется оплодотворяющий агент, ветер Святого Духа.

Но мы совершенно ушли от вопроса, что пациент мог к тому времени знать из греческого папируса, напечатанного через четыре года после нашего знакомства, но в высшей степени маловероятно, что его видение вызвано исключительно редким средневековым представлением о Замысле, даже если и допустить невероятный, неправдоподобный случай встречи с копией такой росписи. Пациент освидетельствовался, когда ему не было и двадцати лет. Он никогда не путешествовал. И в Цюрихе, его городе, в публичной художественной галерее, такого изображения нет.

Мне кажется, что этот случай не для того, чтобы доказать, что видения — это архетип, он лишь показывает вам мой метод процедуры в наиболее простом виде. Если бы у нас были только такие случаи, задача исследования была бы относительно легкой, но в действительности доказательство намного более запутанное. Во-первых, определенные символы выступают как изолированные, и достаточно трудно распознать в них типичный феномен, а не игру случая. Это производится проверкой на типические фигуры серии сновидений, скажем, нескольких сот, и наблюдением над развитием этих фигур в сериях. Похожий метод вполне применим и к продуктам активного воображения. Таким образом, можно свести разновидности или последовательности переживаний к одним и тем же фигурам. Вы можете отобрать любую фигуру, выражающую архетип, и следить за ее поведением в серии сновидений или видений. Если имеющийся материал наблюдается успешно и в большом количестве, то человек может обнаружить ин-

б*

тересные факты о вариациях, лежащих в основе простого типа. Не только тип сам по себе, но также и его вариации могут быть расположены путем доказательства из сравнительной мифологии и этнологии. Метод исследования1 и необходимый материал для проверки я описал в другом месте.

ТЕОРИЯ ЭРОСА

В свете этого открытия проблема психической травмы была решена самым неожиданным образом, а на ее место встало исследование проблемы эротического конфликта, который, как показывает наш пример, содержит множество ненормальных элементов и с первого взгляда не может сравниться с обыкновенным эротическим конфликтом. Особенно поразительно и почти неправдоподобно то, что именно предлог пациенткой осознается, в то время как ее действительная страсть остается от нее скрытой. В данном случае, конечно, бесспорно, что действительное отношение было покрыто тьмой, а ложное всецело занимало сферу сознания. Если мы сформулируем эти факты теоретически, то придем к следующему результату: в неврозе существуют две тенденции, находящиеся в строгой противоположности друг к другу, одна из которых — бессознательна. Это утверждение нарочно сформулировано в самых общих терминах, так как я хочу подчеркнуть, что хотя патогенный конфликт — дело личное, он также и общечеловеческий конфликт, проявляющийся в индивиде, ибо внутренний разлад с собой служит отличительным признаком цивилизованного человека. Невротик — всего лишь особый пример разлаженного человека, которому следует гармонизировать в себе природу и культуру.

Рост культуры заключается, как мы знаем, в прогрессирующем подчинении животного в человеке. Это — процесс приручения, который не может совершиться без сопротивления со стороны животной сущности, жаждущей свободы. Время от времени сквозь массу людей, слишком долго сдерживающихся в ограничениях своей культуры, пробегает

'«Психология и алхимия». Ч. II — Примеч. пер.

Очерки о современных событиях

волна неистовства. Античность пережила это в дионисийских оргиях, которые нахлынули с Востока и стали существенной и характерной составляющей классической культуры. Дух этих оргий внес немалый вклад в развитие стоического идеала аскетизма в бесчисленных сектах и философских школах последнего дохристианского столетия и создал из политеистического хаоса той эпохи аскетические религии-близнецы, митраизм' и христианство. Вторая волна дионисийского распутства пронеслась по Западу в эпоху Ренессанса. Трудно оценить дух своего собственного времени, но в непрерывном ряду революционных вопросов, начало которым дано в последние полвека, был и «сексуальный вопрос», и это породило новый вид литературы. В этом «движении» коренятся начала психоанализа, на чьи теории оно оказало слишком одностороннее влияние. В конце концов, никто не может быть полностью независимым от течений своей эпохи. С тех пор «сексуальный вопрос» был значительно оттеснен религиозными и политическими проблемами на задний план. Что, однако, никак не меняет того основного факта, что инстинктивная природа человека всегда проступает вопреки контролю, налагаемому цивилизацией. Названия меняются, но факт остается фактом. Сегодня нам известно также — это отнюдь не только животная сущность, которая не ладит с цивилизованными ограничениями; очень часто этим являются новые идеи, которые прорываются из бессознательного и настолько же не гармонируют с доминирующей культурой, насколько и инстинкты. К примеру, мы могли бы с легкостью сочинить политическую теорию невроза в той мере, насколько современный человек возбужден именно политиче-

«Вероятно, среди мистерий были обещавшие посвященным личное бессмертие... Митраизм, как известно, учил, что Митра, посредник между верховным богом и людьми, вечный борец со злым началом в мире, вернется на Землю, когда сумма добра превысит сумму зла, и тогда настанет царство всеобщего блага и счастья. Отсюда строгая и активная мораль, предписывавшая митраистам, обязанным умножать добро и тем приблизить пришествие Митры» (Ш таерманЕ.М. Социальные основы религии древнего мира. М-, 1987. С. 249). — Примеч. пер.

к. г. юнг

скими страстями, к которым «сексуальный вопрос» был только незначительной прелюдией. Может оказаться, что и политическая жизнь является лишь предвестником гораздо более глубокого религиозного сотрясения. Не осознавая этого, невротик участвует в преобладающих течениях своей эпохи и отражает их в своем внутреннем конфликте.

Невроз тесно связан с проблемой своего времени и действительно представляет собой безуспешную попытку со стороны индивида решить всеобщую проблему в себе. Невроз суть раздор с самим собой. У большинства людей причиной раздора является то, что сознательный разум хочет полагаться на свой нравственный идеал, в то время как бессознательное борется за свой — в современном смысле — безнравственный идеал, который сознательный разум пытается отрицать. Люди такого типа желают быть более представительными, чем они есть в действительности. Но конфликт легко может пойти другим путем: есть люди, судя по всему, пользующиеся дурной репутацией, но не подвергающие себя ни малейшим ограничениям. Это, в сущности, всего лишь поза злобности, так как в глубине души у них есть своя нравственная позиция, которая ушла в бессознательное. Несомненно и то, что бывает безнравственная позиция у нравственного человека. (Крайностей, таким образом, следует избегать, насколько это возможно, потому что они всегда вызывают подозрение своими противоположностями.)

Это общее обсуждение было необходимо для того, чтобы прояснить идею «эротического конфликта». Отсюда мы можем перейти к обсуждению, во-первых, техники психоанализа и, во-вторых, проблемы терапии.

Очевидно, главным вопросом, связанным с этой техникой, является следующий: «Как нам прийти кратчайшим и наилучшим путем к знанию того, что происходит в бессознательном нашего пациента? Первоначальным методом был гипнотизм: либо опрос в состоянии гипнотической концентрации, либо спонтанное продуцирование фантазий пациентом во время такого же состояния. Этот метод до сих пор иногда применяется, но, по сравнению с нынешней техникой, примитивен и часто неудовлетворителен. Второй так

Очерки о современных событиях

называемый ассоциативный метод был развит психиатрической клиникой Цюриха. Он довольно точно показывает наличие конфликтов в форме «комплексов» чувственно-выраженных идей, как их называют, которые выдают себя характерными нарушениями в ходе эксперимента. Но наиболее существенным методом постижения патогенных конфликтов является, как показал первым Фрейд, анализ сновидений.

О сновидении действительно можно сказать, что это как тот «камень, что строители отвергли, — тот самый, что стоит во главе угла». Только в новые времена сновидение, этот мимолетный и не очень бросающийся в глаза продукт психики, вызвало такое глубокое презрение к себе. Прежде же оно почиталось как предвестник судьбы, как знамение и утешитель, как посланец богов. Сейчас мы понимаем его как эмиссара бессознательного, задача которого состоит в том, чтобы выдавать секреты, скрытые от сознательного разума, и делает оно это с поразительной полнотой. «Явленное» сновидение, то есть сновидение, как мы его помним, выступает, по мнению Фрейда, только фасадом, не показывает внутреннее убранство дома, а, наоборот, тщательно скрывает его с помощью «сноцензора». Если, однако, соблюдая определенные технические правила, мы убедим видевшего сон рассказать о подробностях своего сновидения, то вскоре станет ясно, что его ассоциации идут в особом направлении и группируются вокруг особых тем. Последние личностно важны и выводят тот смысл, о котором никогда не подумаешь, что он скрывается за сном, ибо который, как показывает внимательное сравнение, находится в очень тонкой и точной связи с фасадом сновидения. Этот особый комплекс идей, где соединены все нити сновидения, и есть искомый нами конфликт или, вернее, его вариация, обусловленная обстоятельствами. Согласно Фрейду, болезненные и несовместимые элементы в конфликте здесь так прикрыты или стерты, что мы можем говорить даже о некоем «исполнении желания». Но лишь очень редко такие сновидения исполняют очевидные желания, как, например, в так называемых телесно-раздражительных сновидениях, в частности в ощущении голода во сне, когда сильное желание' пищи удовлетворяется сновидением с приятным приемом пищи.

Точно так же настойчивая мысль о том, что надо, противоречащая желанию поспать еще, ведет к исщему желанию сно-идеи, где уже встали, и т. д. По нию Фрейда, существуют также бессознательные жела1и»4 природа которых несовместима с идеями бодрствующего дознания, болезненные желания которых предпочитают не замечать, и они именно те желания, которые Фрейд считает подлинными архитекторами сновидения. Например, некая дочь нежно любит свою мать, но, к большому своему прискорбию, видит ее во сне умершей. Фрейд доказывает, что у этой дочери существует, неведомо для нее, чрезвычайно болезненное желание увидеть мать поскорее покинувшей этот мир, так как втайне недолюбливает ее. Даже у самой безупречной дочери могут быть подобные настроения, но их бы встретили с весьма яростным опровержением, если бы кто-то попытался обвинить ее в них.

По всей видимости, явленное сновидение содержит не следы исполнения желания, а скорее опасения или тревоги, следовательно, прямую противоположность предполагаемого бессознательного импульса. Однако нам отлично известно, что преувеличенную вообще тревогу можно часто и справедливо подозревать в обратном. (Здесь критично настроенный читатель может оправданно спросить: «Когда же тревога в сновидении преувеличена?») Таких сновидений, в которых, вероятно, нет следа исполнения желания, множество: конфликт, переработанный в сновидении, бессознателен, и таким же является предпринятое объяснение его. На самом деле у нашей пациентки все же существует стремление избавиться от своей матери; выражаясь языком бессознательного, она хочет, чтобы мать умерла. Но видевшую сон, конечно, нельзя обвинить в этом стремлении, так как, строго говоря, сновидение произвела не она, а бессознательное. Именно бессознательное имело это стремление, весьма неожиданное с точки зрения видевшей сон, избавиться от матери. Сам факт того, что ей может присниться такое, доказывает, что сознательно она об этом не думала. Она не имела ни малейшего представления о том, почему нужно избавиться от своей матери. Сейчас мы знаем, что некоторый пласт

бессознательного содержит в себе все, что прошло, не зале чатлевшись в памяти, включая и все те инфантильные инстинктивные побуждения, которые не могут найти выхода во взрослой жизни. Мы можем говорить, что большая часть того, что проистекает из бессознательного, проистекает из инфантильного характера, как, например, вот такое желание, которое есть сама простота: «Когда мама умрет, ты женишься на мне, не правда ли, папа?» Это выражение инфантильного желания является заместителем какого-то недавне возникшего желания выйти замуж, в данном случае болезненного желания для видевшей сон по все еще не раскрытым причинам. Мысль о замужестве или, правильнее, серьезность соответствующего импульса является, как мы говорим, «вытесненной в бессознательное», и оттуда она обязательно должна выражаться в манере инфантильной, потому что материал, находящийся в распоряжении бессознательного, состоит в значительной степени из инфантильных реминисценций.

Рассматриваемое сновидение, вероятно, связано с приступом инфантильной ревности. Видевшая сон, больше или меньше, все же влюблена в своего отца, и по этой причине желает избавиться от матери. Однако ее подлинный конфликт на самом деле заключается в том, что, с одной стороны, она хочет выйти замуж, а с другой -- неспособна принять решение: ибо никогда нельзя знать, на что это будет похоже, выйдет ли из «него» подходящий муж и т. д. К тому же ей так хорошо дома, а что случится, когда она будет вынуждена расстаться с любимой мамочкой и станет совершенно самостоятельной и взрослой? Она замечает, что теперь вопрос замужества является для нее серьезным делом и держит ее в своей власти настолько, что она больше не может появляться домой под взгляд мамы и папы, не внося этот жизненный вопрос в круг семьи. Она больше не ребенок, каким была когда-то; теперь она женщина, которая желает выйти замуж. По существу, своим желанием мужа она возвращается к самой себе, завершаясь. Но в их семье мужем является ее отец, и, безотчетно для дочери, именно на него обрушивается ее сильное желание иметь мужа. Но это же инцест! Вот так там возникает обусловленность первьм желанием, вторичная инцест-

К. Г. ЮНГ

интрига. Фрейд же предполагает, что склонность к инцесту — первична и является реальной причиной того, почему видевшая сон не может решиться на замужество. По сравнению с этой другие причины, на которые мы уже ссылались, менее значимы. Относительно такой точки зрения я давно считаю, что нечастый случай инцеста не служит доказательством всеобщей склонности к нему, как, впрочем, факт убийства также не доказывает наличие всеобщей мании смертоубийства как результата конфликтов. Я не хотел бы этим сказать, что зачатки преступности любого вида не присутствуют в каждом из нас. Но существует пропасть между наличием такого зачатка и действительным конфликтом с вытекающим из него результатом — расщеплением личности в том вице, в каком оно присутствует в неврозе.

Если мы внимательно проследим историю любого невроза, то всегда обнаружим в ней критические моменты, когда какая-нибудь проблема возникает, когда ее решение начинает избегаться. Это избегание — точно такая же естественная и распространенная реакция, как и лень, расхлябанность, трусость, тревожность, невежество и неосознанность, которые являются обратной стороной избегания. Всякий раз, когда что-то неприятно, трудно и рискованно, мы обычно колеблемся и, если это возможно, уклоняемся от него. Я считаю, что такие основания уже совершенно достаточны. Симптоматика же инцеста, которая, несомненно, здесь присутствует и которую Фрейд правильно увидел, — это, помоему, вторичное явление, уже патологическое.

Дата добавления: 2015-06-25