КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Песня «19 октября». Пушкинская композиция,
Из лицейской Сцены жизни» Пушкин ская композиция, составленная для поездки в Пушкин ские Горы зимой 1998 года. Проходит Малиновский - сын. Вбегают Яковлев и Пущин. Яковлев: Как будто бы сквозь землю провалился. (Подойдя к Пушкину) Не видел: здесь не проходил Казак? (Пушкин, думая о своем, не отвечает.) Смотри, как он похож на обезьяну. Вернее, обезьяна на него! (Изображает повизгивающую обезьяну.) Пушкин: Паяц! Загну сейчас тебе салазки! (Бросается на Яковлева.) Малиновский-сын: (Вбегает.) Жанно, что смотришь? Помоги унять. Яковлев: Не обезьяна, обезьяна с тигром! Пущин: Нельзя так, Саша! Вдруг вскипел. Ну, право... (Пушкин убегает) Мишель, прошу, не задирай его. Яковлев: Нет, буду задирать! Малиновский-сын: (Показывает кулак) А это - видел? Яковлев: О, сколько раз!.. Какие чудаки... Полезны были б ваши кулаки, Когда бы Пушкина я ненавидел! Появляются Кюхельбекер и Дельвиг. Кюхельбекер: Что учит нас, барон?.. Судьба народа, Семья, наставники и круг друзей!.. Дельвиг: И все-таки не менее — природа. Я многому в себе обязан ей. Яковлев: Султан и Кюхля! Нам они не рады! У Дельвига опять счастливый сплин? Дельвиг: Мне радостно среди скульптур Эллады, Здесь мнится мне величие Афин... Яковлев: (Поет, пританцовывая вокруг Дельвига) Разрешаю: век ленись, Попусту хлопочешь. Все спи, любезный, не учись, Делай то, что хочешь. В классах рифмы прибирай. С ленью здесь дружися. Все: Вилей — Клопштока читай, С нами — веселися! Смеясь, уходят. Пилецкий: Вольтер? И впрямь: фернейский вольнодумец. Но как узнать, откуда он и чей? Пушкин: (вбегает.) Прошу, верните. Пилецкий: (взяв книги) Это ваши книги? И ваша рукописная тетрадь?.. Стихи по содержанию пристойны. Я сам хотел бы учредить кружок, Где всякий сочинял бы, что он хочет, Не в классе у Кошанского, на воле. Но что мне делать, если Разумовский Не поддержал хотенья моего. Все это отвлекает от занятий. Пушкин: И книги тоже? Пилецкий: Книга книге рознь... Лицей не беден ими: государь Нам подарил свою библиотеку. Откуда, кстати, этот фолиант? Пушкин: Из дома. Пилецкий: Принужден его забрать. Сомнительно вас одарил родитель. Пушкин: Как вы посмели! Это мой отец! Пилецкий: В обед, за эту грубость в наказанье, Вы сядете последним за столом. Пушкин: Блажен муж, иже Сидит к каше ближе. В класс заглядывает дядька Фома. Звонит и исчезает. Читая письмо, входит Горчаков. Пилецкий: Князь Горчаков, что пишут вам из Вены? Горчаков: Погода серая. Maman хандрит. Входит Комовский. Пилецкий: А к вам, Комовский, приезжал отец? Комовский: Он мне привез домашнего печенья. Входят Дельвиг, Кюхельбекер, Пущин и Малиновский-сын. Пилецкий: (Малиновскому-сыну.) С кончиной матери вы повзрослели. (Вбегающему Яковлеву.) Опять нет пуговиц на сюртуке? (Входит Вольховский) К Вам я без нареканий, как всегда. С пяти утра в занятиях Вольховский. Вольховский: Вскрывают паши письма, господа. Но знает ли об этом Малиновский. Пилецкий: Прошу меня внимательно послушать. Иконников, ваш бывший гувернер, Придет сейчас проститься... Он уволен. Малиновский-сын: Уволен? Пилецкий: Мы тем самым, господа, Вас охраняем от дурнык привычек, Которые он мог бы вам привить. Уходит. Молчание. Комовский: Я думаю; Иконников уволен За странности и дерзкие слова... Пушкин: Жестоко. Пущин: Это недоразуменье! Не вижу для изгнания причин. Дельвиг: Мы всей душой Иконникова любим!.. Комовский: Ты прав, Султан... Да он не любит нас. Пущин: Иконникова не дадим в обиду. Горчаков: Иди, Жанно, лови вчерашний день. Он внук актера... С этой родословной... Пущин: Он образован сердцем и умом. Пушкин: (Горчакову) Иконников всегда был добр с тобою. Горчаков: Из-за кого нам заводить разлад? Лицейский рай не превращайте в ад!
Шум, крики. Входит худой человек в черном сюртуке, шея повязана черным изорванным платком, лицо бледное, волосы не острижены. Стал, задумавшись. Стоят и лицеисты. Иконников: Простите, господа... Прошу садиться. (Все сели. Он поднял кипу тетрадей.) Я с трепетом читал сии стихи. Мне их разбор позволил сам Кошанский. Я вас совсем недолго задержу. Вильгельм, возьмите ваши переводы... И выспренно, да и преслабо, сударь. Кюхельбекер: Но я таки поэзиёю ранен. Горчаков: Нет, Виля, ты не ранен, а убит. И бог насмешек Мом тебя заране Ждет в жертву вековечную, пиит. (Яковлев заливается смехом) Иконников: (Подает Яковлеву тетрадь) Но ваша басня более дурна: У Дмитриева списана она. (Дельвигу) Пиеса первая, барон, глупа. А вот вторая гением писалась, Хотя еще и требует отделки. Запомните: поэзия есть труд! Дельвиг: Вот почему она мне часто в тягость. Иконников: Пиесы Пушкина... Одна без мысли, Все низко во второй... Но есть и третья. Написана не без воображенья, Без коего не может быть пиес. Оно, не станем спорить, дар небес, Но дар небес - залог земного зренья! (Он поднял палец к губам. Стало тихо.) Ты ль передо мною, Делия моя? Разлучен я с тобою — Сколько плакал я! Ты ль передо мною, Или сои мечтою Обольстил меня? Ты узнала ль друга? Он не то, что был, Но тебя, подруга! Все ж не позабыл — И твердит унылый: «Я любим ли милой, Как, бывало, был?» Что теперь сравнится С долею моей! Вот слеза катится По щеке твоей — Делия стыдится? Что теперь сравнится С долею моей! (Подходит к Пушкину.) Пиеса эта музыки достойна! (Кидается на шею Пушкину. Жмет его руку. Хохочет.) Горчаков: У Пушкина есть знания и вкус. Иконников: Отменный вкус — гармонии начало. Яковлев: А у Лисички впрямь слеза катится. Комовский: Спасибо, Пушкин... Ах, как хорошо! (Целует Пушкина в плечо.) Пушкин: Ну, право же, посредственные строчки. Кюхельбекер: Мом лопнул, малый не найдя изъян В родившейся из пены Афродите. А я от строчек безупречных пьян: Пиит увидит доброе в пиите! (Аплодирует Пушкину.) Иконников: (Трет себе лоб, ерошит голову.) Ну-с, а теперь простимся, господа. (Нюхает табак из коробочки.) Дельвиг: Забавно. Пушкин: (Малиновскому-сыну.) Как все просто. Пущин: С кем считаться?! Горчаков: (Тихо.) Мне тоже жаль. Но ты ли это, Пущин? Где сдержанность хваленая твоя? Простившись поклоном с Иконниковым, уходит. Иконников: Два слова на прощание скажу... Не хочется, чтобы с моим уходом Вдруг прервалась и наша с вами связь... Прошу меня считать корреспондентом Любого рукописного журнала. (Задумался. Все встали.) Малиновский-сын: Вас проводить?.. Дельвиг: Но надо ль вам помочь? Иконников: (Выйдя из задумчивости, на томик в руке, грубо.) Все состояние мое - Гораций. А потому прошу вас не стараться. (Поклонившись, уходит.) Пушкин: Никто не заступился за него. Иконников, как видно, не имеет При бедном положении своем. Ни покровительства и ни друзей. Ну а теперь - ни денег и ни места! До Петербурга побредет пешком, О чем-то бормоча с самим собою. Вообразите: он в ночи один!.. А кто виной всему? Малиновский-сын: Мартыш Пилецкий. Пушкин: Мартын, как хочет, оскорбляет всех. Родители и те обиды сносят. И я его отныне ненавижу! Кюхельбекер: Ты не один! Инспектор наш - тиран! Комовский: Вильгельмушка, прошу тебя, потише! Малиновский-сын: Я с Пушкиным. Яковлев: И я, я тоже с ним! Комовский: Но так легко прийти к непослушанью. Мы ныне за вечернею молитвой Все будем думать только лишь о нем, Лишь об Иконникове. Бог поможет. (Уходит.) Малиновский-сын: Не знаю что, но надо что-то делать! Пушкин: Да изгонять инспектора сейчас же! Пущин: Младенчество. Так, братец мой, нельзя! Мы это все должны разумно сделать. Пушкин: Ах, ты желаешь шума избежать? Друзья мои, он вас увещевает, А вы и слушаете? Вольховский: Пущин прав! Пушкин: Вольховский, ты боишься потерять Свое добропорядочное имя? Вольховский: Нет, я в запасе. Я вам помогу. Пушкин: Он за Пилецкого! Он за Мартына! Вольховский: Кто за Пилецкого?! Да ты безумец! Пушкин:Легко прослыть в лицее Мудрецом. Вы трусы! Пущин: Саша! Пушкин: Трусы! Первый - Пущин! Вам грех непослушания отпущен! (Убегает.) Пущин: (Вольховскому, погрузившемуся в книгу) Ты что нам посоветуешь, Вольховский? Вольховский: А здесь суждений может быть до ста... За этим всем - директор Малиновский. Мы в западне. Задача непроста. Появляется Пилецкий. Слышен колокольный звон. Пилецкий: Ступайте на вечернюю молитву. Яковлев: Идемте, Братья... Где же ваши четки, Брат кармелит и брат картезианец? (Запевает тоненьким голоском.) «Страх при звоне меди заставляет народ устрашенный Толпами стремиться в храм священный...» Лицеисты (Перебирая воображаемые четки.) «Зри, боже, число, великий, унылых, тебя просящих...» Кюхельбекер: Мои гекзаметры пошли в молитвы? Малиновский-сын: (Тихо) Брат, потерпи: нас ждут мирские битвы. Пилецкий: За вольности в церковных песнопеньях Стоять вам всю молитву на коленях. (Уходит за лицеистами.) Пушкин: (Входит; прислушивается к молитве) Живем монаками... И поделом... (Входит Куницын) Куницын: А отчего же вы не на молитве? Пушкин: Что будет там, я знаю наперед. Мне стало за Иконникова больно... Вы, говорят, просили за него? Куницын: Иконников Пилецким аттестован Пушкин: А сам он за себя просить не мог? Куницын: Он мнителен. Ему мешает гордость. Пушкин: Пусть негодует на услуги наши, Мы за него стеною постоим... Куницын: В борениях рождается характер, В уединеньи зреет интеллект. Весьма понятны вы и остроумны, Но неприлежны к лекциям моим. Пушкин: Сухие силлогизмы мне невнятны, Куницын: Я сух на лекциях? Что ж, вдохновлюсь. И все ж прошу прилежней стать в предметах, Где трудно без большого напряженья. Пушкин: Я вдохновлюсь. Куницын: На том и порешим. (Уходит.) Пушкин: Нет, а лицей не вовсе монастырь. Входят Вольховский и Пущин Пушкин: Я давеча, друзья, погорячился. (Вольховский подает ему руку. Пушкин молчащему Пущину) А я-то думал, ты великодушен. Пущин: Скажи мне, Саша, друг ли я тебе? Пушкин: Ты первый друг! Ты первый друг мне, Пущин! Прости меня... Я знаю, что неправ! (Ilущин молчит.) Суворочка, меня никто не любит. Вольховский: Да помиритесь, ради всех святых! (Пущин и Пушкин подали друг другуруки.) Пушкин: Как поступить с Пилецким, решено. (На Вольховского.) Игру в парламент вспомнили мы с ним. Идем к барону, все обговорим! (Обнявшись, втроем уходят.) Дядька Фома: (Проходит с колокольчиком.) Спать, господа! Спать, господи помилуй! Лицейский садик - березовая рощица. Утро. Где-то слышится сигнал военной трубы. На скамье в глубине сада, читая книгу, сидит де Будри. В окружении лицеистов появляется Куницын. Куницын: И право: объяснять свободно мысли, Тобою властвующие, другим, Коль разум мы и впрямь боготворим, Есть право всех, кого ни перечисли... На том закончим наши рассужденья. Вы поняли услышанного суть? Да, будут с вами ваши убежденья. Лицеисты аплодируют Куницыну. Поклонившись им, Куницын уходит Яковлев: На рекреации он всем приятель. Кюхельбекер: Он мне открыл великого Руссо. Дельвиг:Коснулось нас фортуны колесо: Он не крестов, а истины искатель. Пущин: Все лекции его проникновенны, В восторге от Куницына и я. Кюхельбекер: Что говорит он, схоже со стихами. «Отечество», «гражданство», «договор», «Служение», «Век золотой - свободы»: Слова как будто созданы для оды. Яковлев: (Вырывая из рук Кюхли тетрадь.) Могила поэтических потуг? Гекзаметры? Ты презираешь ямбы. Кюхельбекер: Отдай словарь! Отдай словарь, паяц! Яковлев: (Отбегая, вскакивает на скамейку.) Послушаем Вильгельмушкину чушь... На букву «о»... «Об образе правленья»... «Пусть мненье общее, не личный суд, Гражданские решает несогласья...» Комовский: Но это не гекзаметр и не проза. Горчаков: Из лекции Куницына цитата. Пущин: Словарь Вильгельма далеко не чушь. (Лицеисты склонились над словарем.) Яковлев: «В класс, господа! В класс, господи помилуй!» Комовский: Фома! Лицеисты вскакивают. Пущин: Мишель!.. Отменно разыграл! Горчаков: Хоть номер старый. Яковлев: Есть и номер новый. Пушкин: Мы просим! Яковлев: Не просите, господа! Мой номер далеко не безобиден. Кюхельбекер: Все просим! (Аплодирует) Яковлев: «Кюхель и мадмуазель». (Пантомима. Рев стоит в садике.) Кюхельбекер: Кривляка грубый! Площадной буффон! (Разъяренный бегает за Яковлевым.) Горчаков: Подобья редкого добился он! Яковлев: (Забегает, подставив ножку Кюхельбекеру.) Ах, тошно мне На чужой скамье; Все не мило, все постыло, Кюхельбекера там нет — Не глядел бы я на свет, Все скамейки, все линейки О потере мне твердят! Кюхельбекер: Безжалостно! Я не могу так, Пушкин! (Ударяется головой о землю, рыдает.) Пушкин: Нам от Мишеля достается всем. (Гладит Кюхлю пo голове, дирижируя лицеистам ногой.) Все: (Поют хором.) Ах, не скучно мне На чужой скамье, И все мило, не постыло — Кюхельбекера здесь нет. Я гляжу на белый свет. Все скамейки, все линейки Мне о радости твердят. Дельвиг: (сдерживает Кюхельбекера) Их шутки ниже твоего ума... Кюхельбекер: Я всех паясников готов убить Тебя за полноту зовут Султаном! Дельвиг: Любой из нас по-своему смешон. Пушкин: Кто в чехарду? Яковлев: Я - первый! (Все прыгают через сидящего на траве Кюхлю.) Пушкин: Прыгай, Виля. Кюхельбекер: Прошу, избавьте!! Пущин: (Нагнувшись.) Прыгай, Кюхельбекер! Кюхля прыгает. Входит Пилецкий. Кюхля, поскользнувшись неловко, ударяется в его живот головою. Все замирают. Пилецкий: На рекреации я допускаю, Порядочные игры, господа. А впрочем, развлекайтесь, как хотите... (Уходит медленно. Яковлев тут же копирует его.) Яковлев: «Черт с вами, развлекайтесь как хотите. Условие: потом меня любите!» Хохот. Дельвиг достает из-за спины свиток. Дельвиг: Петиция директору готова. Пущин: О господи, чего же ты молчал? Дельвиг: В ней все, что высказал тогда парламент. Пилецкий: (Незаметно появившись вновь - Дельвигу) Прошу вас, дайте ваше сочиненье... Я повторяю, дайте! Дельвиг: Не отдам. Пилецкий: Коль прячете, так, значит, это пасквиль. Пушкин: Не отступаться... Слышите меня? Горчаков: Комовский, мне пора уроки делать. Я ничего не вижу вечерами... Кюхельбекер: Бежите? Испугались, п-подлецы? Горчаков: Пугаться? Мне? Инспектор есть инспектор. Пушкин: Он постоянно обижает нас, Родителям нанес обид несчетно! Горчаков: Все разрешится и само собой. Пущин: Любезный Горчаков, не разрешится, Коль розно жить и ничего не делать. Комовский: Вы дурно поступаете, друзья. Горчаков: Подобное могу сказать и я. (Уходят.) Малиновский-сын: Ребята, не робейте! Не сдавайтесь! Пилецкий: Одумайтесь, прошу я, господа! Все это явное непослушанье, Которое нетрудно осудить, А потому и наказать нетрудно. Пилецкий пытается вырвать рукопись. Дельвиг отдает ее рядом стоящему Жанно, тот - следующему, и она исчезает. Пушкин: Не ваша рукопись! Мы не позволим... Вы так и письма станете читать? Пилецкий: Пусть нас рассудит господин директор. Сию минуту я его найду. И, думаю, поблажки вам не будет. (Уходит.) Пушкин: И мы все это терпим от него? Пущин: Что ж, защитимся круговой порукой. (Протягивает руку. Все кладут на нее свои.) Малиновский-отец: (Появившись сзади лицеистов.) Какое утро ныне, господа... Прогулка — отдых, если ты трудился, И скука, если лодыря гонял. Прошу вас, полминуты помолчите... (Слышно пение птицы.) Кому из вас удастся угадать, Что это за пичуга на березке? (Останавливая Малиновского-сына.) Вы знаете, поэтому молчок. Ну? Красногрудка. Так-то, господа. Вы что-то мнетесь? Пущин: Господин директор, Мы просим удаленья из лицея Инспектора Пилецкого. Малиновский-отец: (После молчания.) Кого? Я не ослышался? В толк не возьму... Нет, право, господа... Пущин:Я повторяю: Мы просим удаленья из лицея Инспектора Пилецкого. Малиновский-отец: Кто — мы? Кто это — мы?! Малиновский-сын: Мы, господин директор... Он говорит по порученью всех. Пушкин: Инспектор проверяет паши письма И постоянно оскорбляет нас. Так продолжаться более, не может! Дельвиг: Из-за него Иконников ушел. Пущин: Петиция... Мы просим вас, прочтите. (Подает петицию.) Малиновский-отец: Опять, как в прошлый раз, игра в парламент? (Пробежав глазами петицию.) Что мне сказать на это, господа... Петиция толкова, но... наивна. Как назначать, а так и удалять Наставников лицея я не вправе. И все это, поверьте, господа, Ничто иное, как непослушанье, Которое к добру не приведет, А посему прошу: ступайте с миром. (Молчание.) Наслышан я, что многие из вас Стихи по дортуарам сочиняют? Ну что же, сочиняйте, господа. Послал о сем прошение министру... Я жду от вас не жалоб, а поэм. Пущин: (Тихо.) Обезоружены... Пушкин: (Тоже тихо.) А где Вольховский? При нем и Горчаков не будет нем, И вновь нас выслушает Малиновский! Лицеисты уходят. Задерживается Малиновский – сын. Малиновский-сын: Отец... Малиновский-отец: Мне кажется, что мы не дома. Малиновский-сын: Простите вольность, господин директор... Как все, на слово я имею право? У вас есть сердце, вы должны понять: Лицей терпеть Пилецкого не может. Малиновский-отец: Ступайте... Малиновский! Вы свободны! Малиновский-сын: Я был уверен в вас. Ошибся! Каюсь! (Убегает.) Малиновский-отец: Вот он, товарищества общий дух! Добро бы сын, так все неколебимы. В сердцах порочных дружба не живет; Владеть судьбою их — святое бремя, Хоть и неласково к лицею время... Парк. Где-то играет полковая музыка. Читая, проходит Наташа, за нею идет Пушкин. Входит княгиня Волконская с племянницей. Навстречу им идет юная графиня Наталья Кочубей с гувернанткой - француженкой. За ними следует поодаль Горчаков. Наталья Кочубей и гувернантка, раскланявшись с Волконскими, садятся на скамью. Появляются Первая и Вторая дамы. Подходят к Волконским. Волконская: Ваш Nicolas, я слышала, кузина, Вступил в лейб-гвардии гусарский полк? Он юн. Племянница: А выйдет из гуляки толк? Вторая дама: Гусары храбрость чтут, не только вина. Первая дама: Все о войне твердят да о французе. Волконская: И двор о том же самом говорит. Послу в Париже Бонапарт грозит, Хоть мы с Тильзита с Францией в союзе. Уходят. Горчаков подходит к Наталье Кочубей, раскланивается. Кочубей: Я часто вижу вас. Горчаков: Князь Горчаков. Гувернантка: Вы не семинарист? Горчаков: Я из лицея. (Вдруг убегает.) Гувернантка: Раскланялся и тут же был таков. Кочубей: Видать, не обольстительна Цирцея. Гувернантка: Знакомства светские всегда нелишни. Горчаков: (Вбегает с кульком вишен, раскланивается.) Позвольте угостить вас ранней вишней? Проходят. С книгой появляется плачущая Наташа. За нею Пушкин. Пушкин: (Спрятавшись за скамью.) Ах, как вам горько плачется! Наташа: Кто это? Пушкин: (Выскакивает из-за скамьи, изображая черта.) Черт! Право же, мне хочется узнать, Над кем вы плачете? Прошу, скажите. (Наташа протягивает ему книгу.) Вы плачете над карамзинской Лизой. Наташа: Виной страданий Лизиных - Эраст. Я видела вас как-то в городке. Пушкин: Бродил я там от скуки. Наташа: Вы военный? Пушкин: (Басит.) Да, я гусар!.. О нет, я вам солгал. Наташа: А кто же вы? Пушкин: Ну, как бы вам сказать? Я царскосельский роковой затворник... По воле государя я - монах. Наташа: Монах... и черт? Пушкин: Угу... Я из лицея. (Быстро, неловко целует Наташу.) Наташа: Монах совсем не по-монашьи смел. Пушкин: Как вы красивы... Наташа: Нет, я так одета, Вот вам и правлюсь... Велено ходить Как барышне, хоть я и крепостная. Пушкин: А кто же барин ваш? Наташа: Да граф Толстой. Приписана актеркою к театру. В деревне белошвейкою была, Но в тот приезд понравилася графу... (С.мутилась.) Пушкин: Как вас зовут? Наташа: Наташей. Пушкин: Не забуду. Теперь-то я спектакль не пропущу. Наташа: Коль граф пришлет билеты для лицея... Пушкин: Мне помнятся домашние спектакли. Отец и ставил их, и сам играл. А то и просто так читал Мольера. Вы что, уже пошли? Наташа: Я не вольна. Граф отпускает нас, но только с дядькой, Да нынче я сбежала от него. Пушкин: В четверг у нас катание на лодках. Я буду ждать вас! Наташа: Может, прибегу, (Загадав, открыла книгу, прочла, усмехнулась.) Счастливый тоже часто одинок... У мостика я буду, баринок! (Уходит.) Пушкин: Я - Саша Пушкин!.. Что это со мною? Как будто бы в простуде весь горю. Наташа убегает. Входит Горчаков. Горчаков: Кто пробежал? Пушкин: Не знаю. Горчаков: Рад поздравить: Директор впредь позволил пьесы ставить! Пушкин: Ура! (Ест снег.) Горчаков: Простудишься. Пушкин: Не простужусь! Снежинки тают на моей руке... Ты ждешь кого-то? Горчаков: (Бросает в Пушкина снежок.) Наконец заметил. Пушкин: Свиданье в этом дивном уголке. В сопровождении гувернантки входит Наталья Кочубей. Горчаков: Довольны вы увиденным, не так ли? Кочубей: (Поблагодарив кивком.) Нам подана, карета у дворца. Гувернантка: Жаль, затемно кончаются спектакли. Горчаков: Зачем же было ждать его конца?.. Я счастлив своего представить друга. • Кочубей: Замерз он, как на ветке воробей. Пушкин, потрясенный встречей, молчит. Горчаков: Ты очарован или же напуган? Наталья Викторовна Кочубей. Наталья Кочубей, гувернантка и Горчаков, раскланявшись, уходят. Пушкин: Наталья эта, но и та Наталья. Но право же, мне дорога одна, Которой покровительствует Талья, Хоть часто невпопад поет она. Следы ее... И вот следы другие. В какие же мне хочется ступить? Те свежие, а эти — дорогие. Ступать в них — с каждым шагом жить! (Уходит, ступая в следы Наташи) Вбегает Пушкин. За ним входят Пущин, Дельвиг, Малиновский - сын и Кюхля. Комовский: А наш Француз записку получил, И тут свиданье у него с актеркой. Дельвиг: А любопытство низкое — порок. Пущин: Уйдемте-ка, друзья, имейте совесть. Малиновский-сын: В беде оставить друга? Ни за что. Горчаков: Наш век, друзья, век томных героинь И славою блистающих героев. Мой идеал, не скрою, — государь. Малиновский-сын: А мой герой — украинский казак. «Хвала тебе, наш вихорь-атаман, Вождь невредимых Платов!» Пущин: Мне по душе простые ополченцы. Горчаков: Я не хочу любовью к государю Принизить восхитивший вас народ... Не хвалится Вильгельм своим героем. Комовский: Барклай изменник, папенька сказал. Все говорят: в народе и в сенате. Кюхельбекер: Барклай-де-Толли чист перед Россией. Горчаков: Ну, как Вильгельму не хвалить Барклая. Он им и был определен в лицей. Кюхельбекер: Я не скрывал и не скрываю это! Пущин: Не вижу в том худого: род Вильгельма - Род, потерявший случай, но не честь. (Обнимает Кюхельбекера.) Мой друг, не принимай все к сердцу близко. (Кюхля скрывается за колонну.) Комовский, поступил ты очень низко. Комовский: Побей меня, Вильгельмушка, побей! Малиновский-сын: (Басом.) Разрушься от трубы иерихонской! (Все смеются. Слышится вальс.) Горчаков: Танцую вальс с графиней Кочубей, Чтобы мазурку танцевать с Волконской
ВАЛЬС
Пушкин: Наташа! Несказанно хороша... (Все, кроме Пушкина, смотрят в сторону Наташи.) Дельвиг: Она прелестна. Малиновский-сын: Дельвиг, осторожней. Иначе тут же вызов на дуэль. Пушкин: (Вдруг обнаженно и свободно.) Да, я люблю. Люблю впервые в жизни. Спасенья от любви живому нет. Влюбляйтесь и любите — мой совет! Умру, любовью вспомните на тризне! (Молчание.) Малиновский-сын: Ах, как ответил!.. Братцы, мы взрослеем. Пущин: Так будем же галантными, друзья. В достоинство мужское верю я. Дельвиг: Мы ревность низменную одолеем. Быстро входит Наташа. В белом платье она кажется воздушной. Аплодисменты. Кюхельбекер: Брависсимо! Дельвиг: Блистательно! Малиновский-сын: Чудесно! Наташа: С победой, господа! Малиновский-сын: (Многозначительно.) С победой вас. Кюхельбекер: Кю-кюхельбекер! Пушкин: Ну, а это Дельвиг. Наташа: Читала оду в «Вестнике Европы», Которая прославила поэта... Дельвиг: Забавно... Я Султан во цвете лет, Я стихоткач, но только не поэт! Пушкин: Известные Жанно и Малиновский. Малиновский-сын: Найду отца. Он нынче нездоров... (Уходит.) Дельвиг: Вильгельмушка, молю тебя: исчезнем. (Утаскивает Кюхлю.) Пушкин: Жанно, прошу... Пущин: Я буду верным стражем. (Уходит.) Пушкин: Я глаз сегодня не сводил с тебя. Наташа: Я, думая о вас, в дуэте сбилась, Сфальшивила, а вы кричали «бис». Пушкин: (Достал из кармана мундира лист. Подает ей.) Ты все равно достойна удивленья. Наташа: (Развернув лист, читает.) Так и мне узнать случилось, Что за птица Купидон. Сердце страстное пленилось; Признаюсь — и я влюблен! Ну что вы, право, Александр Сергеич... (Прячет стихи за корсажик.) Пушкин: Ну, поцелуй же... Я устал желать. Ты - Делия, мое воображенье. Ты явь, безумие, самосожженье, Ты посланная богом благодать! Поцелуй. Вбегает Мишель Яковлев, за ним Пущин. Пущин: Мишель! Яковлев: Здесь рандеву? Пущин: Какой ты, право! Яковлев: Простите, от Волконской убегал! Пушкин: Нет, чтобы вдруг обрадовать княгиню, Поволочившись день за протеже. Яковлев: Поволочись-ка сам! Я сыт уже! Тебе-то что, ты повстречал богиню. (Исчезает.) Наташа: Граф и Волконские. Бегу от бед. Пушкин: Надолго, Галич? Галич: Как всегда, на сутки. Привез с собою «Вестника Европы». (Открыл журнал, читает.) «Артист, поверь ты мне, оставь перо, чернилы. Забудь ручьи, леса, унылые могилы, В колодных песенках любовью не пылай; Чтоб не слететь с горы, скорее вниз ступай! Довольно без тебя поэтов есть и будет: Их напечатают — и целый свет забудет...» (Закрыв журнал, отдает Пушкину.) «Н.К.Ш.П.», вам от меня подарок В дни первого явления в печати. Пушкин: Мои стихи? Кюхельбекер: Ты все не посылал, А мы с бароном взяли и послали, Хотя Артист — двойник того же Клита. Обнимает Пушкина. Вбегает запыхавшийся Горчаков, раскланивается с наставниками. Дельвиг: Ты, Горчаков? Пушкин: Смотрите, он вернулся! Горчаков: Вернулся и, по-моему, не зря. На рауте любой бы задохнулся Что вы друзьям читали в лазарете? Пушкин: Больной, я им посланье сочинил. Галич: Любой из нас запечатлен в куплете. Пушкин: Друзья мои, прекрасен наш союз! Он как душа неразделим и вечен, Неколебим, свободен и беспечен, Срастался он под сенью дружных муз. Куда бы нас ни бросила судьбина, И счастие куда б ни повело, Все те же мы, нам целый мир чужбина, Отечество нам Царское Село! «Друзья,
Дата добавления: 2015-06-26; Просмотров: 401; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |